de omnibus dubitandum 119. 75

ЧАСТЬ СТО ДЕВЯТНАДЦАТАЯ (1918)

Глава 119.75. СТРАШНАЯ БЫЛА СХВАТКА…

    Скоро 102 года как, 24 (11) августа 1919 года в Новочеркасске скончалась Мария Петровна Каледина, вдова Донского Войскового Атамана Алексея Максимовича Каледина. Все даты в тексте приводятся по старому стилю.

    Биографических подробностей о супруге Донского Атамана А.М. Каледина – Марии Петровне — в её детские и молодые годы практически не известно. Нами не найдены сведения о её родителях и родственниках.

    Известно лишь, что полное её имя: Мария-Елизавета Петровна Каледина {З.А. Чумакова «Духовное завещание Каледина» Донской временник. Год 2006-й. – Р/н/Д, 2005. — С. 187-188.}. У разных авторов фигурирует две девичьи фамилии: Ионер и Гранжан. Дата рождения неизвестна.
Вероисповедания она была протестантского {Г.В. Марченко «Дорогой чести. Генерал Каледин» М.1996 г. стр. 48}

    «Мария Петровна по национальности была швейцаркой, из одного из французских кантонов. Первым браком она была замужем за одним юристом, русским, с которым разошлась, встретив и горячо полюбив Алексея Максимовича» {Н.М. Мельников, «А.М. Каледин герой луцкого прорыва и донской атаман» Издание «Родимого края» 1968 г.}.
Возможно, встречающаяся в разных источниках её фамилия в первом браке Оллендорф – это фамилия русского юриста.

    Свадьба Алексея Максимовича и Марии Петровны состоялась 16 августа 1895 года. К этому времени Каледин был переведён на Дон из Варшавского военного округа, где он и познакомился со своей будущей супругой. «Скромным капитаном генерального штаба на западной окраине России Алексей Максимович встретил ту, которую нежно звал всю жизнь своей милой Ма.

    — Нам дали роскошный салон–вагон, когда мы покидали город. У Alexis были связи на дороге, и мы хорошо ехали в салон–вагоне. Знакомые принесли нам много цветов. Но когда мы доехали до конца этой дороги – нас пересадили в купе, где было душно и тесно. А дальше пришлось ехать в общем классе, — вспоминала Мария Петровна свою свадебную поездку (…). На лице её была светлая улыбка, сладость воспоминаний.

    Чуть заметный вздох, и Мария Петровна с тихой улыбкой продолжает:
— Так и жизнь. Сперва салон–вагон, затем душное купе и, наконец, общий класс». {Виктор Севский «Мария Петровна Каледина» «Донская волна» №31(59) 1919 г.}

    «Союз этот был крепким, и Мария Петровна стала его верной подругой. Она прекрасно изучила русский язык, хотя говорила несколько замедленным темпом, и иногда в её речи можно было уловить лёгкий акцент.

    В частной жизни Алексей Максимович называл её «Маа», а она его Alexis, но при совершенно посторонних людях, а в особенности в официальных случаях, твёрдо выговаривала «Алексей Максимович». По отношению к жене А.М. был очень внимателен и заботлив, причём его заботливость часто граничила с нежностью; вообще же на проявление своих чувств он, даже в присутствии самых близких, был скуп, сдержан.

    Он изредка целовал ей руку, но зато его «Маа» всегда звучало как-то особенно нежно, интимно. Что бросалось в глаза при встрече с Марией Петровной и в разговоре с ней – это её обаятельная простота и вместе с тем какая-то величавость, точно всю жизнь она была царствующей особой. И наряду с этим – исключительная скромность.

    Не раз приходилось слышать от казаков: «Вот это настоящая атаманша!». Для каждого казака доступ к ней был свободен» {Н.М. Мельников, «А.М. Каледин герой луцкого прорыва и донской атаман» Издание «Родимого края» 1968 г.}.

    «Она привлекала к себе симпатии с первой встречи. Я помню момент выборов Атамана на первом Войсковом Круге 1917 года. Сидевший рядом со мной старик–депутат не знал, за кого ему подавать свой голос, внимательно всматривался в лица кандидатов. Искал он и А.М. Каледина, но его в то время не было на Круге. В ложе сидела только Мария Петровна.

    — Где?- с любопытством спросил старик-депутат. И когда ему указали Марию Петровну, он долгим внимательным взглядом окинул её и уверенно сказал:
— Хорошая, должно, атаманша, будет, — и попросил написать на избирательной записке, что он за генерала Каледина.

    «Атаманшу так же любили, как любили и боготворили Атамана, любили даже те, кто, холоден был к Атаману и в ком нельзя было заподозрить наличие сентиментальных чувств или восторженного пиетета ex officio (по должности).

    А такой любовью дарили тогда не многих…

    У Марии Петровны Калединой было какое–то особенное отношение к человеку; это отношение всегда было проникнуто сердечностью и изумительной заботливостью.

    Когда А.М. Каледин был начальником Новочеркасского казачьего юнкерского училища, она имела обыкновение приглашать к обеденному столу каждый день дежурного по училищу офицера, причём всегда меню было составлено так, что обязательно включало в себя любимое блюдо обедавшего офицера.

    Она знала гастрономические привычки всех офицеров училища. Это, конечно, мелочь, но разве она не характерна и разве она так часто встречается в мире людских взаимоотношений» {М. Нефёдов. «Атаманша Каледина» «Донская волна» № 31(59) 1919 г стр. 4}.

    В августе 1916 года Алексей Максимович, вспоминая о двадцать первой годовщине их свадьбы, написал супруге: «Мы прожили несомненно больше, чем нам осталось впереди нашей общей жизни. Бог даст, у нас ещё будет несколько лет. Будем бодры и не будем печаловаться, что лет этих, увы, увы, немного» {С.П. Чибисова «Генерал А.М. Каледин. Фронтовые письма 1915 -1917 гг.» «Альтаир» Ростов-на-Дону 2011 г. стр.131}.

    Алексей Максимович лишь слегка ошибся в своём трагическом прогнозе. Супругам Калединым оставалось провести вместе чуть меньше полутора лет, точнее 530 дней. Без Алексея Максимовича Мария Петровна проживёт почти столько же – 558 дней и скончается за пять дней до двадцать четвёртой годовщины свадьбы. Какое фатальное совпадение…

    «Обладая жизнерадостностью и подвижным характером, острым тонким умом и быстрой решительностью, т.е. как раз теми качествами, которых не было у А.М. Каледина, она являлась для него чем-то вроде музы вдохновительности, придававшей ему весёлости там, где он бывал слишком грустен, решимости в моменты колебаний, подъёма и веры во время упадка энергии и надежды.

    — Вы знаете, — рассказывала она, — Алексей Максимович в молодости страшно курил; папироса не выходила у него изо рта. Я не люблю, когда люди курят – это признак слабости воли, однако, я ему не показывала вида, что мне это не нравится.

    Но однажды, накануне моих именин, он спросил у меня:

    — Marie, какой бы ты хотела получить от меня завтра подарок?

    Он в это время курил. Я посмотрела на него и сказала:

    — Я бы хотела, чтоб ты бросил курить. Это будет для меня самый большой подарок.

    — Знаете, — продолжала Мария Петровна, — он задумался, докурил папироску и, когда потушил её, сказал мне:

    — Marie, это последняя папироса, которую я курю.

    С тех пор он никогда больше не курил. Вот какая у него была сила воли.

    Из воспоминаний Е.Д. Богаевской, супруги Митрофана Петровича Богаевского, помощника донского Войскового Атамана о событиях декабря 1917 — января 1918 гг.
«События как в калейдоскопе. Каждый день – кто-нибудь с севера, нужно приютить поначалу. И вот ночуют, и у Калединых и у нас. Идут расспросы, рассказы, бесконечные разговоры… На душе мрачно.

    (…) Мария Петровна живёт в постоянной тревоге. «Алексей Максимович почти совсем не спит, стал страшно нервным…». Помню, приходит ко мне, однажды утром испуганная и подавленная: «Я видела сегодня такой страшный сон… Два жеребца бились, один чёрный, другой белый… Страшная была схватка, и чёрный убил белого. Так страшно было…» {Н.М. Мельников, «А.М. Каледин герой луцкого прорыва и донской атаман» Издание «Родимого края» 1968 г.}.

29 января 1918 года.

    Наконец, наступил роковой день (…) стали прибывать члены Правительства, Круга, должностные лица. Началось заседание. Мария Петровна спустилась ко мне. «Алексей Максимович распорядился, чтобы Маша (горничная) собрала для меня вещи. А для тебя, спрашиваю я его. А мне — потом, главное, чтобы ты была готова. Что же это такое, Елизавета Дмитриевна? Вскоре кто-то пришёл к Марии Петровне, её вызвали, и она ушла в свою гостиную.

    А дальше страшное развернулось быстро и неожиданно. Прошло собрание Правительства, на котором А.М. торопил всех подавать в отставку. Должна была произойти передача власти городу. Члены правительства стали расходиться. Митрофан Петрович заглянул домой, попросил чистый носовой платок (?) и не успел ничего сказать, как послышался крик Г.П. Янова у двери:

    «Митрофан Петрович, Алексей Максимович застрелился!..».

    Мы бросились наверх, вбежали через кабинет в комнату, в которой жил брат Алексея Максимовича.

    На кровати лежал Алексей Максимович, уже мёртвый. Голова немного свесилась на правую сторону, слегка приоткрытый рот. Левая рука на груди, правая вытянулась, уронив револьвер.

    Митрофан Петрович сложил руки на груди, поправил голову на подушке, обратился ко мне: «Сложи платок и подвяжи подбородок…». Я машинально повиновалась. Он осмотрел ранку в сердце (NB), осмотрел матрац… Пробит насквозь… Полез под кровать, нашёл пулю…

    В это время распахнулась дверь и вбежала Мария Петровна с криком:
— Alexis Alexis quе est-ce que tu a fait? (Что ты сделал?)» {Н.М. Мельников, «А.М. Каледин герой луцкого прорыва и донской атаман» Издание «Родимого края» 1968 г.}.

    «Ведь только один раз она осудила мужа. И было это 29 января, когда застрелился Атаман.

    — Он подошёл к двери в гостиную, где я сидела с гостьей, посмотрел на меня и, не сказав ни слова, ушёл к себе. А затем грянул выстрел. Почему он мне не сказал?!

    Значит и признание такое вынесла бы. Как несла крест предчувствия конца мужа. Она догадывалась об этом по частым и усиленным заботам о её судьбе Алексея Максимовича и по его редким обмолвкам» {Виктор Севский « Мария Петровна Каледина» «Донская волна» №31(59) 1919 г.}.

    После смерти супруга Мария Петровна осталась одна. Супруги Богаевские сразу покинули Атаманский дворец и даже не присутствовали на отпевании и похоронах Алексея Максимовича (NB). Как вспоминал И. Поляков, бывший член Войскового Правительства: «Когда я поздно вечером пошёл во дворец навестить вдову Атамана, я застал её около гроба совершенно одну» {И. Поляков. «Листки воспоминаний» «Донская волна» № 22 1918 г. стр.11}.

    На ночь гроб с телом Атамана перенесли в домовую церковь. Почётный караул, две монашки, по очереди читающие кафизмы. А в тёмных комнатах дворца оглушающая тишина и пустота…

    И дальше, за окнами настороженный, затаившийся «град обреченный».

    «Как всю жизнь, Мария Петровна Каледина была при нём. Не покидала его и мёртвого, пока не отняла его у неё земля» {В. Курганов «Одна ночь» «Донская волна» № 2 1918 г. стр.14}.

    Позже тело Атамана было доставлено в Вознесенский собор, и, казалось, весь Новочеркасск пришёл проститься с Алексеем Максимовичем. Многие казаки — старые и молодые не могли сдержать слёз. Но были и такие, кто пришёл поглазеть на чужое горе. Замечательный по композиции фотоснимок, выхватил фрагмент другой стороны этого прощания.

    «Неведомый офицер зафиксировал аппаратом Каледина в гробу, у гроба М.П. Каледину и те страшные лица баб, что были у гроба»  {В. Курганов «Одна ночь» «Донская волна» № 2 1918 г. стр.14}(см. фото).

    На следующий день траурная процессия вышла из собора и направилась к старому городскому кладбищу.

    «Печальный кортеж под звуки похоронного марша, в сопровождении многотысячной толпы, тихо и торжественно направился по Платовскому проспекту.

    Впереди катафалка торжественно на плаще несли два генерала атаманскую булаву, затем на подушке несли регалии покойного (…) В глубоком трауре, с поникшей головой шла за гробом покойного супруга М.П. Каледина» {«Последний путь А.М. Каледина», автор не указан, «Донская волна» № 5 (33) 1919 г стр.7}.

    Спустя всего полтора года по этим же улицам, только залитым ярким августовским солнцем медленно проедет белоснежный катафалк. В гробу, усыпанном цветами, будет лежать атаманша Каледина. Она повторит этот путь, чтобы навсегда упокоиться рядом с мужем.

    Алексей Максимович был похоронен возле Дмитриевской церкви, рядом с правым входом.

    «На кладбище среди павших бойцов за свободу казачества, которых Каледин так недавно провожал, иногда в одиночестве, в пасмурные январские утра, нашёл он своё последнее «успокоение» от жизненных невзгод и волнений. Долго стояла, не расходясь, опечаленная публика у свежей могилы, сплошь покрытой венками, в надписях которых сказалась вся печаль поднесших этот печальный дар своему любимому герою – атаману. Свыше тридцати венков было возложено (…) от различных учреждений города Новочеркасска, Ростова, станиц: Новочеркасской, Аксайской и других с трогательными надписями» {«Последний путь А.М. Каледина», автор не указан, «Донская волна» № 5 (33) 1919 г стр.7}.