de omnibus dubitandum 119. 77

ЧАСТЬ СТО ДЕВЯТНАДЦАТАЯ (1918)

Глава 119.77. ВЕЛИКАЯ ВДОВА…

Из воспоминаний Е.Д. Богаевской:

    «Сразу после похорон, вдова брата Митрофана Петровича, Петра Петровича, отвела Марию Петровну к себе, а потом, сговорившись с игуменьей монастыря на Крещенском спуске, устроила её туда, где она скрывалась под видом монахини в тот период, покуда Новочеркасск находился в руках большевиков» {Н.М. Мельников, «А.М. Каледин герой луцкого прорыва и донской атаман» Издание «Родимого края» 1968 г.}.

    «Когда Новочеркасск освободили (…), началась наша жизнь трех вдов. Мария Петровна стала прихварывать, а мы две, помоложе, ушли в работу» {Воспоминания Е.Д. Богаевской}.

    «Около могилы А.М. Каледина в дни торжества советской власти на Дону было много самых разнообразных толков. А если начать ещё раньше, то много толков породила и сама трагическая и неожиданная смерть А.М. Каледина. Одна из бульварных газеток сообщала даже, что А.М. Каледин жив, спрятан в безопасном месте, в гроб вместо него положен юнкер, павший в боях с красной армией.

    Когда же в Новочеркасск пришла красная армия, то в столице Дона, а отсюда и по всему Дону пронеслись слухи, что красногвардейцы надругались над могилой Каледина.

    Говорили, например, что на кладбище явился войсковой старшина Голубов со своими казаками, разрыл могилу, показал казакам мёртвого Атамана, удостоверил его личность и приказал зарыть могилу.

    По другой версии, на кладбище приходили красногвардейцы, отрыли могилу, сорвали с мёртвого Атамана генеральские погоны – «подчинили его советской власти» и ушли.

    Все эти слухи были порождены досужей фантазией соседей кладбища, видевших отряды красногвардейцев, приходивших на кладбище. Пришли красногвардейцы и потребовали указать им могилу Каледина. Могилу показали. Красногвардейцы решили её отрывать, но их предупредили, что это не лёгкий труд. Могила цементирована, обложена кирпичом.

    — Что же, придётся с ней возиться?

    — Да, придётся повозиться.

    Красногвардейцы «возиться» — работать не захотели и покинули кладбище.
После они или другие, но кто-то устраивал засаду на вдову А.М. Каледина – Марию Петровну и ей приходилось посещать дорогую могилу, ожидая каждую минуту нападения из-за угла» {«Могила А.М. Каледина», автор не указан, «Донская волна» № 22, 1918 г. стр.15,16}.

    «Было и у неё своё личное. На кладбище и в снах.

    На могиле мужа седая Ма рассказывала своему Alexis по часу – по два, как она живёт, что думает, что делает. Отвечала на вопросы, которые никто не задавал.
Кто её слушал? Земля, песок, трава, цветы и деревья, да порой сторож кладбищенский, притаившийся в удивлении за ближайшей могилой.

    …Alexis приходил к ней в сновидениях. Всегда великий, мудрый и сильный. Всегда высокий, как подобает вождю. И утешал слабую Ма.

    Кто-то из самоуверенных, желая польстить Марии Петровне, сказал:

    — Я буду следовать заветам вашего мужа.

    — Это трудно,- отрезала Мария Петровна» {Виктор Севский «Мария Петровна Каледина», «Донская волна» №31(59), 1919 г.}.

    «Мария Петровна Каледина в маленьком домике в Новочеркасске, на Ермаковском проспекте, где она даже не была самостоятельной хозяйкой, собрала крохи остатков от атамана Каледина и из фотографий мужа, некоторых вещей и мебели создала храм во имя Алексея Каледина. Приходите и поклоняйтесь!

    И приходили, и поклонялись, но не одному тишайшему Атаману, смотревшему из многих рамок недорогого багета, а и жрице-хранительнице неугасимого калединского огня. Она была хранительницей каждой строки, каждой мелочи мужа. И если он был великим атаманом, она была великой вдовой.

    — Вот штемпель той части, которая носит имя Alexis.

    — Вот обрывок письма, которое я нашла на кладбище на могиле Alexis.

    Стоило прийти к ней кому-нибудь, хоть косвенно участвовавшему в эпохе Каледина или чтущему эту эпоху, чтобы Мария Петровна загорелась румянцем и, мило картавя, как картавит каждая француженка, выговаривая мудрёные русские слова, рассказывала новый эпизод из жизни Атамана или показывала новый предмет в своём домашнем музее. Каледин умер, но он воскрес в алтаре храма на Ермаковском» {Виктор Севский «Мария Петровна Каледина», «Донская волна» №31(59), 1919 г.}.

    «Она с готовностью показывала всё, что могло так или иначе характеризовать покойного, рассказывала отдельные эпизоды, факты. И когда в этот момент слушал её, то не знал, чему следует больше удивляться, — тому ли, что она рассказывала про Каледина, или ей самой. А внутренне невольно думал: «вот это любовь!».

    Она часто вспоминала пропажу папок с вырезками из различных газет, в которых отмечалась высокая деятельность А.М. Каледина. Эти вырезки она делала из газет и журналов русских, французских, английских и даже немецких, причём утверждала, что она ничего не пропустила из того, что говорилось о А.М. Каледине» {М. Нефёдов «Атаманша Каледина», «Донская волна» № 31(59), 1919 г.}. Она собирала и берегла всё, что принадлежало или имело какое – либо отношение к А.М. Каледину.
«Среди вещей, не попавших в руки большевиков, были оригинальные брелоки, которые дарились А.М. Каледину, ею или кем–нибудь другим на память. Один из них представлял собою золотую решётчатую кувертюр, в которую заключена была расплющенная шрапнельная пуля, ранившая А.М. Каледина на русско-германском фронте» {С.П. Чибисова «Генерал А.М. Каледин. Фронтовые письма 1915-1917 гг.», «Альтаир», Ростов-на-Дону, 2011 г. стр. 9: «16 февраля 1915 года Каледин был тяжело ранен шрапнельной пулей в бедро. Рана была очень серьёзная, по мнению врачей, если бы пуля не остановилась чуть повыше колена, проникла в сустав, ампутация была бы неминуемой. Всего за четыре месяца Каледин оправился и снова встал в строй!»}.

    «Этот брелок делался по заказу самой Марии Петровны. Другой брелок был подарен А.М. Каледину его товарищами, офицерами генерального штаба, в память совместной работы по устройству наших крепостных сооружений в районе Брест-Литовска. На синей эмали, окрашенной золотым ободком, маленькие золотые звёздочки. Марии Петровне долго не было известно, что означал этот, несомненно, символический брелок, и только спустя едва не 20 лет она узнала, что на нём было изображено: синее поле — укреплённый район, звёздочки — крепости.

    — Он даже мне не сообщил тайны этого брелока, — говорила она, и в тоне этих слов можно было читать её собственное удивление величию характера А.М. Каледина» {М. Нефёдов «Атаманша Каледина», «Донская волна» № 31(59), 1919 г.}.

   «Мария Петровна была избрана в январе 1919 года председателем Красного Креста Всевеликого Войска Донского и почётной представительницей студенческой станицы при Донском университете, приняла участие в освящении агитационного поезда имени Каледина от Донского Отделения Пропаганды Особого Совещания при Главнокомандующем Вооружёнными Силами на Юге России в июле того же года» (см. фото) {Г.В. Марченко. «Дорогой чести. Генерал Каледин», М., 1996 г., стр. 49-50}.

    «Она жила очень скромно – на пенсию, которую ей дало Войско, не очень щедрую, не по Каледину, вместе с семьёй бывшего адъютанта Атамана Л.А. Даниловым и братом атамана Василием Максимовичем» {Виктор Севский «Мария Петровна Каледина», «Донская волна» №31(59), 1919 г.}.

    «Приказы Всевеликому Войску Донскому

    Согласно с постановлением Большого Войскового Круга предписываю с 15 августа сего года производить пенсию вдовам:
Войскового Атамана Войска Донского Генерала от Кавалерии Каледина – Марии Петровне Калединой в размере одна тысяча рублей в месяц.
Войскового Атамана Войска Донского Генерал–Майора Назарова – Екатерине Сергеевне Назаровой в размере семьсот пятьдесят рублей в месяц.
И. д. Войскового Атамана Войска Донского Войскового старшины Волошинова – Инне Степановне Волошиновой семьсот пятьдесят рублей в месяц.
Помощника Войскового Атамана Митрофана Петровича Богаевского – Елизавете Дмитриевне Богаевской семьсот пятьдесят рублей в месяц и матери первого Донского Партизана Полковника Чернецова – Акулине Осиповне Чернецовой пятьсот рублей в месяц.

Донской Атаман, Генерал от Кавалерии Краснов» {«Донские ведомости» № 15, 23 сентября (6 октября) 1918 г.}.

    Действительно, сумма пенсии М.П. Калединой по тем временам незначительная. Для сравнения, заведующий товарным отделом в Новочеркасском союзе кредитных и ссудо-сберегательных обществ получал 625 рублей в месяц.

    «Мария Петровна вносила жизнь, бодрость в маленькую уютную квартиру и оживляла даже старого ворчуна генерала Василия Максимовича – Васю (старшего брата Алексея Максимовича – Л.С.), как она его звала» {Виктор Севский «Мария Петровна Каледина», «Донская волна» №31(59), 1919 г.}. ...Она старалась веселить старика. Знала, что рак желудка обрёк его на скорую смерть. Он умер согретый её вниманием и заботой. Он не был великим, но он носил имя Каледина, и Мария Петровна бережно хранила его, как ласково встречала племянника Атамана, одного из последних Калединых – Гавриила Николаевича {Каледин Гавриил Николаевич, родился в 1889 г. Из дворян Области Войска Донского, сын офицера. Окончил Новочеркасское казачье училище в 1911 г. Есаул 1-го Донского казачьего полка. В Донской армии войсковой старшина. Вышел в отставку 8 апреля 1920 г. Племянник Атамана, в конце 1917 – начале 1918 гг. один из его адъютантов.

    По воспоминаниям Е.Д. Богаевской: «После смерти Атамана осталось много важных бумаг и фотографий. Всё это было приведено в порядок Марией Петровной (…) Из этого составился целый архив, который был поручен Марией Петровной на хранение Гавриилу Николаевичу. Последний вывез его в Югославию, но впоследствии, по настоянию членов нашего Правительства должен был передать его в Прагу в Донской Архив (…)
    Н.М. Мельников, автор книги «А.М. Каледин герой луцкого прорыва и донской атаман», в которой приводятся воспоминания Е.Д. Богаевской, к этим словам даёт сноску: Есаул Г.Н. Каледин убит в г. Шабаце партизанами Тито}.

    Было что-то материнское в её встрече молодого Каледина» {Виктор Севский «Мария Петровна Каледина», «Донская волна» №31(59), 1919 г.}. «Где же была она сама, где была её жизнь, ею самой отодвинутая на поля биографии донского атамана, Алексея Тишайшего, Алексея Божьего человека, у которого и помощник–то носил имя Митрофана Угодника?

    Хранительница славного имени, трогательно–внимательная сиделка для брата, как мать для мужнина племянника.

    Она не жила для себя, она бросила своё сердце под колесницу славы мужа. Колесница промчалась, и остались только воспоминания. Да седая голова в чёрном багете из траурной вуали» {Виктор Севский «Мария Петровна Каледина», «Донская волна» №31(59), 1919 г.}.

    Вдова генерала от кавалерии Мария Петровна Каледина скончалась 11 августа 1919 года. Траурное сообщение в газете «Донские ведомости» извещало о выносе тела из квартиры на Ермаковском, 45 в Войсковой кафедральный собор в 8-30 утра 13 августа. После отпевания состоялось погребение на старом городском кладбище {М. Нефёдов «Атаманша Каледина», «Донская волна» № 31(59), 1919 г.}.

    «Жаркий июльский (автор ошибается, в действительности августовский — Л.С.) день 1919 года. Я был по делам училища на кладбище. Около кладбищенской церкви шли работы по раскопке могилы Атамана Каледина. Скончалась супруга покойного Атамана – Мария Петровна. Ещё до похорон Алексея Максимовича по её желанию могила, выложенная кирпичом, была устроена шире. Мария Петровна просила похоронить её рядом с дорогим для неё человеком» {Виктор Севский «Мария Петровна Каледина», «Донская волна» №31(59), 1919 г.}.

    «Когда по улицам Новочеркасска молчаливо двигался печальный погребальный кортеж с останками вдовы Атамана Каледина, то казалось тем, кто лично знал покойную, что всё в этой торжественно-грустной процессии было проникнуто духом покойной, тем духом, которым всегда и всё проникалось в её присутствии. И длинный ряд венков из зелени и цветов, ещё полных свежести и яркости красок, но уже поникших слегка своими листьями и стеблями, и бесшумная мерная поступь лошадей по мостовой, и спокойные, но вместе с тем скорбные лица присутствующих, — всё это молчаливо, без плача и слёз, но скорбно и тяжело плакало над белым гробом.
Всё было просто и в то же время торжественно в этих похоронах: не было ничего, что бы могло прозвучать неприятным диссонансом и нарушить таинство этого, быть может, единственного, действительно печального момента в человеческой жизни.
Величественный образ умершей властно царил над живущими и придавал всему погребальному акту свой особый характер печали» {М. Нефёдов «Атаманша Каледина», «Донская волна» № 31(59), 1919 г.}.

    Возможно, в свои последние минуты жизни, она, обведя глазами портреты и фотографии самого дорогого ей человека, вспомнила ту первую счастливую поездку из Польши на Дон и снова повторила слова:

    — Так и жизнь. Сперва салон–вагон, затем душное купе и, наконец, общий класс.

    «В этом общем классе, когда смерть уже вырвала Каледина из числа пассажиров, сумела создать уголок во имя мужа и в суматохе дней красиво несла свою печаль. Её печаль была без слёз, без рыданий и проклятий, она красиво несла печаль и к ней под чёрной вуалью на седой голове, в чёрном манто так пошло бы имя вдовствующей королевы.

    Но она была только вдовствующей атаманшей, и не несли пажи длинного трэна. За ней всегда шли только два чёрных пуделя, друзья покойного атамана…» {Виктор Севский «Мария Петровна Каледина», «Донская волна» №31(59), 1919 г.}

    «(…) Делая перед смертью различные распоряжения, упомянула, что её интимными письмами могут воспользоваться наследники лишь в том случае, если захотят написать роман» {М. Нефёдов «Атаманша Каледина», «Донская волна» № 31(59), 1919 г.}.

    «Историю Каледина напишут, но в ней обязаны не забыть и имя той, которая скромно отошла на поля биографии мужа и оттуда приглядывалась к каждому штриху биографии: не забыть бы чего–нибудь, не потерять бы. Кто-нибудь напишет и роман атамана и его подруги. Подруги, а не супруги. Супругу священник в церкви обручает каждому, но подруги жизни бывают редко» {Виктор Севский «Мария Петровна Каледина», «Донская волна» №31(59), 1919 г.}.

    Роман этот так и не был написан. Слова любви и восхищения в письмах Марии Петровны остаются только с тем, кому они и были адресованы. Но его письма к супруге, мы, к счастью, можем прочитать благодаря замечательной книге С.П. Чибисовой «Генерал А. М. Каледин. Фронтовые письма 1915-1917 гг.».