Карма

- Буду вскрывать!
Эта фраза разбудила меня окончательно. Была она сказана кому-то по мобилке утром, в субботу, моей женой Дашей в соседней комнате. Она не закрыла дверь. Затем, через паузу,  она четко произнесла еще одну фразу:
- Вскрытие покажет! Пока.
Я знал о ее старой шутке: когда к ней лез знакомиться очередной ухажер, она отшивала его одной фразой: «Молодой человек, я – патологоанатом. Оно вам надо?»
Она зашла в нашу комнату и улыбнулась, как умеет только она:
- Доброе утро, милый! Кофе?
- Привет. Даша, ты меня пугаешь. Кого  ты собралась вскрывать? Кто-то умер? И почему именно ты?
- Успокойся, любимый. Просто я сказала папе, что пол в кухне маслом вскрывать буду я.
- Но зачем? Завтра придут мастера, мы же договорились!
- До завтра я не доживу…  Руки чешутся. Смотри, вот ладошки все вспотели! Я так хочу! А мастеров – на хрен!
Когда она говорит «я так хочу», спорить бесполезно: ее «хочу» не знает ни очертаний, ни границ. В такие минуты она превращается в Медузу Горгону, правда, в ее огромных глазах, кроме упрямства и воли отсвечивает немой вопрос, не обижусь ли я.
- Уйди с глаз моих. Хотя бы до пяти вечера.
- Куда?
- Карму чистить. Пива попей, не знаю там, с рыбкой.
- С какой рыбкой?
- Вкусной!

Дальше я пропущу. И про мои скитания по Гидропарку. И про посещение площадки «Для тех, у кого за тридцать». И про теплое пиво вразлив с анорексичной таранькой, не поддающейся  распаду 400 ударам об край стола. Пришел домой в семь, хороший, но не добрый.

Даша сидела на балконе. На меня не смотрела. А смотрела куда-то вдаль, словно выглядывая вместе с героем семнадцатое мгновение весны.
- Где был?
- В Гидропарке. На Дне города.
- Так вот ты какое – дно города… Ладно. Сходи в «Фору», купи поесть и коньяка.
- А в холодильнике…
- Я так сказала!
Потом мы сидели на балконе, пили коньяк, заедая его пармезаном и оливками. Пили молча. 
- Дай закурить… У тебя есть, я знаю.
Я принес ей сигару, которую сохранил с советских времен, чтобы когда-нибудь рассказать нашей дочери что-нибудь внятное об острове свободы - Кубе.
Она курила, глубоко затягиваясь и ни разу не кашлянув, что было странным при пролетарской крепости табака.
Мы молчали. Она докурила, а потом я услышал удивительную историю, похожую скорее на какой-то идиотский квест, потому что никакой логики в услышанном я так и не обнаружил. Рассказывала Даша на удивление спокойно и бесстрастно, как будто бы зачитывала в суде полицейский протокол.
Операцию по вскрытию маслом  пола в кухне она задумала давно. Взыграли в ней соки дипломированного дизайнера, так и не  расплескавшего в мир свой творческий потенциал. Когда последний гвоздь был вбит в доску будущего кухонного пола, она поняла, что либо сейчас, либо так она и останется директором  воего ТОВ без грамма творчества на десерт. Эхо гвоздя разбудило в ней звон колоколов. И это означало – «пора!»

Втихомолку и загодя она закупила наждачку, масло, кисти – все как показал ролик в ютьюбе, который за десять минут превращал отпетого чайника в матерого столяра высшей категории – и схоронила все это на антресоли, дожидаясь подходящего момента. Она прекрасно знала, что для меня День города – священный тотем с обязательной прогулкой по Андреевскому спуску и поездкой в Гидропарк. А посему решила шаманить, спровадив меня восвояси.

Кухонька наша в моем родовом гнезде, в Доме писателей (РОЛИТе), составляет всего шесть метров. В 1932 году, когда строился Дом, предполагалось, что обедать писатели будут все вместе в писательской столовой, которая расположилась в мансарде на шестом этаже. А завтракать бутербродами и ужинать чаем с кексом советские мастера пера будут так и быть – на своих кухнях. А потом настанет коммунизм, и вся еда будет общей. В столовой. Не произошло. Дух коллективизма как-то не привился в писательской среде, ибо творчество, как и деньги, любит тишину. А кухоньки так и остались немым укором советской экономности.

Это я к тому, что с шестью метрами шкуркой Даша справилась относительно быстро. Затем, напевая арию Каварадосси из оперы «Тоска» (это была единственная пластинка у соседей за стеной в ее детстве с голосом божественного Франко Корелли, которую они крутили с утра до ночи в непросыхающей тоске), она принялась наносить слой масла на хорошо поддающуюся сосну. Проделывая эту нехитрую манипуляцию, она перемещалась от входа кухни к противоположному окну, возле которого стоял холодильник.
Когда все было кончено,  Даша осталась довольна собой – значит, дизайнер в ней не умер, и руки что-то вспомнили из уроков живописи лохматого Громовского в институте…

 И тут она поняла, что назад дороги нет. Назад – это было ко входу в кухню, – через четыре метра по диагонали только что покрашенного пола. Она покрасила не от холодильника к выходу, а наоборот – от входа к холодильнику, и оказалась что с этим бурчащим аппаратом она выгрузила себя как бы на остров одиночества и отчаяния. Назад дороги не было. Или – ждать до завтра, пока высохнет, или ждать мужа, который все равно ничего не придумает.
И тогда она приняла воистину соломоново решение. Вспомнив уроки физкультурки в школе, она, хорошо раскачавшись, сделала два кенгуриных прыжка с места по направлению к входу кухни  и оказалась на свободе. Затем взяла новую кисть, привязала ее к сдвоенным лыжным палкам, окунула кисть в масло (благо запасная банка была в коридоре) и, проявляя чудеса эквилибристики, умудрилась закрасить две свои восхитительные пяточки посреди океана еще не высохнувшего масла, да так, что и следа не осталось.
Донельзя довольная собой, она вышла на балкон и полной грудью вдохнула воздух еще не отцветшей сирени.
И тут раздался звонок. Она ждала его. Звонить должен был генеральный с результатом своих размышлений о повышении ей оклада. Звонок был хорошей вестью – значит, все сложилось! Она рванула в свою комнату и поняла, что телефон там не находится. А находится он… правильно, на кухне, на дверце проклятого холодильника, куда дороги уже не было. И тогда, проклиная судьбу, прилипая к масляному полу, она медленно и печально через всю кухню подошла к холодильнику и сказала в трубку:
- Да… да, я, Сергей Вадимович… да… спасибо, я счастлива… стараюсь… почему рыдаю? Это от  счастья, Сергей Вадимович… да, в десять, в понедельник, на планерке…
Потом выбросила телефон в окно и так же медленно и печально через всю кухню побрела на балкон…
Закончив свой монолог, она вытерла слезы и сказала:
- Ничего не комментируюй. Так, когда там завтра твои мастера?..

Мы с Дашей живем хорошо. Иногда – весело…