Эпикур. Штрихи к философскому портрету

Здесь в этих своих заметках я хотел бы остановиться на наиболее важных аспектах эпикуреизма. Эпикур ( 341 – 270 до. н. э. ) был весьма влиятельным мыслителем, в 306 году до новой эры основал философскую школу «Сад» . Там на входе были начертаны весьма знаменательные, программные слова: «Гость входи – тебе здесь будет хорошо. Здесь удовольствие – высшее благо».
Говоря об особенностях эпикуреизма, А. С. Богомолов подчеркивает, что тексты Эпикура крайне сложны для понимания, толкования, интерпретации, перевода. Видимо, Эпикур, презрительно относившийся к словесному украшательству, свойственному стилю раннего эллинизма, стремился выражаться кратко и ясно, для чего вводил много собственных терминов, не встречающихся у других авторов. (Но с другой стороны, в скобках заметим уже мы, постоянное обновление философской терминологии, созидание, творение ее, рождение новых терминов, концептов, понятий – это вполне нормальный и закономерный процесс философского творчества, приоткрывающий завесу над входом в творческую лабораторию философа. Все вышесказанное в полной мере относится и к Эпикуру. Новые концепты и понятия отражали эволюцию его мысли). Богомолов далее продолжает, говоря, что поскольку же сохранились лишь краткие изложения его учений, где, естественно, отсутствуют развернутые определения, мыслимые общеизвестными среди учеников Эпикура, то ситуация усугубляется. Сказались и плохое состояние текста Диогена Лаэрция, и ошибки переписчиков, которые имея дело с труднопонимаемым текстом, добавляли свои ошибки или «поправки». Совершенство изложения эпикуреизма одним из величайших поэтов Рима Лукрецием позволяет нам, хотя и косвенно, оценить совершенство содержания самого этого учения. Обо всем этом – Богомолов А. С. Античная философия. – М.: Высшая школа, 2006. – С. 277.
А.С. Богомолов следующим образом резюмирует универсальные принципы натурфилософии Эпикура: 1) ничто не возникает из ничего и в ничто не не превращается; 2) вселенная всегда была такой, какова она теперь и всегда будет такой, ибо нет ничего, во что она могла бы измениться; 3) вселенная состоит из тел и пустоты, о существовании тел свидетельствует ощущение, тогда как существование пустоты явствует из движения, без нее невозможного; 4) тела либо неделимы и неизменны (атомы), либо составлены из первых; 5) вселенная безгранична и по величине пустого пространства, и по числу составляющих ее тел – как соединений, так и атомов. Бесконечно по числу и количество миров в ней. Влияние философии Абдерита на эти положения несомненно. Дыхание Демокрита, незримое присутствие его чуется в этих тезисах. Богомолов А. С. Античная философия. – М.: Высшая школа, 2006. – С. 279.
Итак, Эпикур был атомистом, последователем Демокрита. У нас есть заметки, посвященные его творчеству. Но было одно весьма существенное отличие эпикуровского атомизма от атомизма Абдерита. Напомню, что демокритовские атомы двигались строго по прямолинейным траекториям, не допуская от них никаких отклонений. У Эпикура же атомы обладали одним удивительным свойством – они могли спонтанно, самопроизвольно изменять траектории своего движения. А из этого свойства атомов вытекают очень важные выводы эпикуровской антропологии и этики. Ведь человек и его душа = это тоже комбинации атомов. А раз возможны самые разные, непредсказуемые, нестандартные комбинации, то отсюда вытекает свобода воли человека. Вот для чего Эпикуру нужно было это свойство атомов. Для того, чтобы обосновать феномен человеческой свободы. И вообще, следует также иметь в виду, что для Эпикура атом был «не просто элементарным физическим телом, но, прежде всего, элементом со своей физиономией, и эта индивидуальная физиономия атома определяла, по Эпикуру, в конечном счете физиономию всего мира с его богатством разнообразных вещей» .
Как замечают авторы одного французского исследования по истории античной философии, «эпикурейский атомизм объясняет, с большой экономией теоретических средств, глобальное постоянство и локальную нестабильность физического мира. Это не единственная его задача: как и Демокрит, Эпикур приписывает атомам лишь малое число основных свойств – величину, форму и вес, - непреложно связанных с физическим существованием; чувственные качества сложных тел, с их чрезвычайным многообразием, не принадлежат составляющим эти тела атомам; они – не что иное, как выявляющиеся на макроскопическом уровне и обретающие свою собственную реальность следствия микроскопических свойств атомов и различных способов их соединения в сложном теле» . По поводу знаменитого эпикуровского множества миров эти же исследователи, например, замечают, что «начавшийся когда-то космогонический процесс приводит, в условиях бесконечности времени и пространства и при неограниченном количестве имеющегося материала, ко всевозможным случайным комбинациям, бесконечно разнообразным, но никогда не бывающим единственными в своем роде: из их вероятности следует, что они реализуются во многих местах пространства и во многие моменты времени и что если бы сочетания определенного типа сосредоточились в какой-то одной области, то где-то в другой области сосредоточились бы другие, по своему типу уравновешивающие их (Эпикур часто применяет этот принцип равномерного распределения, или «исономии», как в масштабе всего множества миров, так и по отношению к нашему миру). Из всех сочетаний долго существуют только те, которые оказываются хорошо приспособленными для этого. Чтобы скопление атомов образовало относительно долговечный мир, у него должны быть некоторые особенности: надежное ограждение, дабы материя не утекла вовне; равный обмен между миром и его внешним окружением. В этих пределах возможны вариации. Сферическая форма нашего мира, например, не является необходимой для всех миров». Миры, как и все на свете, проходят своего рода естественный отбор, устраняющий нежизнеспособные сочетания и сохраняющий лишь те из них, свойства коих, как и способы их связи с окружением = внешней средой позволяют им существовать весьма долгое время в качестве комплексного, устойчивого, стабильного, связного, системного целого. История Вселенной – это грандиозная «фабрика миров», где миллиарды неудавшихся, ущербных «полуфабрикатов» исчезли без следа, ибо их дефектные характеристики не позволяли им стабилизироваться и устойчиво существовать.
Эпикур полагал, что вообще цель философии = это атараксия  , то есть безмятежность, спокойствие, свобода от страданий тела и души. На это же обращают внимание авторы фундаментального словаря по античной мысли (думается, кстати, вообще одного из лучших академических справочных изданий по античной философии, выходивших за последние десятилетия). Они подчеркивают, что для Эпикура пусты слова того философа, коими не врачуются человеческие страдания. Эпикур предложил людям тетрафармакон – четверолекарствие, указывающее путь к счастливой жизни: бог не внушает страха; смерть не внушает опасения; благо легко достижимо; зло легко претерпеваемо.   Античная философия: Энциклопедический словарь. – М.: Прогресс – Традиция, 2008. – С. 816. 

 Но вот проблема = как достичь этого состояния?  Эпикур говорит, что есть так называемый четверной путь достижения атараксии, то есть подразумевается, что надо преодолеть четыре вида страха, преследующих человека. И помогает сделать это именно философия.  Что же это за страхи? Первый вид страха = перед богами. Да боги есть, но понимание божества у Эпикура весьма специфично. Боги – это тоже комбинации атомов, они не творцы , не демиурги, не устроители мира, не зиждители его,  они смертны ( как все телесно – материальное), они пребывают в особых промежутках между мирами = междумирьях ( интермундиях) и, обретаясь там, они нежатся в блаженстве, и им нет никакого дела до мира и до людей, в делах которых они никак не участвуют. Они – лишь образец воплощенной атараксии, безмятежного существования. Такое их наличие «не проявляющееся ни в чем, по сути тождественно их отсутствию (концепция deus otiosus, «ленивого, праздного бога» , известная в разных религиозных и мифологических системах – обычно таких богов люди склонны быстро забывать)» . (Справедливости и полноты изложения ради телеграфно кратко в скобках укажем, что есть и трактовки эпикурейских богов как более активных и деятельных, энергичных субстанций, которые, будучи «внутренними принципами организации и оформления всего сущего» (А. Ф. Лосев), действуют в том плане, что испускают от себя особые истечения, эйдолы, которые распространяются по Вселенной со скоростью мысли и, попадая в том числе в души, запечатлевают в них пролепсисы = некие общие представления, концепты, понятия. Непрерывные атомные эманации таковых богов имманентно структурируют субстанцию мира. Также иногда указывают, что эпикурейские боги, созерцаемые теоретическим мышлением, могут гипостазироваться сообразно числу или в подобии человекообразных форм. И когда они воплощаются в числовых формах, то тогда они (явная реминисценция пифагорейства) могут выступать в качестве математико-числовых регуляторов действительности, внося в Универсум размеренность, ритмику, гармонию частей, пропорциональность, системность – именно в смысле, близком к пифагорейскому. Но даже и здесь боги в моменты своей наивысшей активности структурируют, оформляют, гармонизируют, систематизируют, упорядочивают мироздание, но не творят его и не управляют им).
Т. В. Васильева подчеркивает, что «божество в эпикурейской трактовке перестает быть космически действующей силой, божество понимается как этический идеал, причем этот этический идеал предполагает невмешательство в ход природных и общественных процессов, маскимальную самодостаточность, которую собственно и подразумевал Эпикур, говоря об удовольствии как об отсутствии страдания», божество для человеческой личности понимается «как внутренний ее предел, как ее идеал или образец для подражания, мерило оценки» . (Именно так, кстати, будет трактоваться Бог и в эпоху Просвещения – как нравственный идеал, пример, образец для подражания, некий внутренний нравственный регулятор, нравственный компас внутри личности = габитус, сказали бы мы сегодня в духе П. Бурдье). Бессмертие души, кстати, Эпикур тоже отрицал. И не видел он в бессмертии никакой особой ценности. ( Он говорил, что мудрому достаточно и одной жизни, чтобы понять, постичь что – то очень важное о существовании мира и о своем собственном существовании. А глупец не будет знать, что ему делать и с целою вечностью). Она = душа тоже есть лишь комбинация атомов и со временем подлежит распаду и рассеянию в пространстве. Явное предвозвестие атеизма!  Второй вид страха = перед небесными явлениями  (всяческими затмениями, кометами, звездопадами и так далее). Эпикур доказывает, что все эти небесные тела живут по своим естественным законам, движутся по своим траекториям, и когда человек расширит свои знания о них, изучит эти законы, то он поймет, что все эти явления не могут иметь никакого влияния на его жизнь, что это – лишь род суеверий. Третий вид страха = перед физическими страданиями и болью. Аргументация нашего мыслителя здесь, примерно, такова: если боль и страдания не слишком сильны, то их при этом можно терпеть, регулировать и контролировать, а если они чрезмерны, то надо утешать себя тою мыслью, что рано или поздно они все – равно закончатся со смертью, и наступит освобождение. Ну предоставим самому читателю право судить о степени убедительности данного тезиса. И, наконец, самый заскорузлый, древний и сильный вид страха, переживаемый человеком = это страх перед смертью. Ну здесь наш мудрец нашел, что человеку совершенно незачем бояться смерти, ибо он с ней не встречается (как это ни парадоксально!): пока мы существуем, то она для нас не существует, когда ж она приходит, то мы уже не существуем. Один поэт ( В. Жуковский) в стихотворном виде выразил эту мысль так: То сказано глупцом и признано глупцами, что будто смерть для нас творит ужасным свет! Пока на  свете мы, она еще не с нами; когда ж пришла она, то нас на свете нет!
Итак, нечего бояться Богов, светил, смерти, можно переносить страдания, можно достичь счастья и удовольствия. Вот он = четверной путь достижения счастья!
Что же касается теории познания (эпистемология его или каноника) Эпикура, то здесь телеграфно кратко отметим, что для него основа и критерий познания – это наши ясные и достоверные ощущения = материальные копии материальных тел. Критерий истины – это соответствие наших знаний нашим ощущениям .(Однако, опять же в скобках,  полноты изложения ради заметим, что здесь есть один важный нюанс, на который далеко не всегда обращается должное внимание в популярной литературе. Дело в том, что у Эпикура, помимо отмеченных, был еще один критерий истины – «образный бросок мысли». Его можно определить как интуицию или интеллектуальную интуицию. Это, возможно, деятельность разума по восприятию мгновенной эмпирической информации и превращению чувственных образов в интеллектуальные представления. Есть и другие интерпретации.  Об этом -  Античная философия: Энциклопедический словарь. – М.: Прогресс – Традиция, 2008. – С. 818).
Но есть еще один весьма интересный момент в эпикурейской канонике. Некогда еще Демокрит из Абдер учил, что тела испускают от себя некие утонченные, материальные, уменьшенные копии, истечения, эйдолы или видики, каковые контактируют с нашими органами чувств, в итоге в структуре этих органов чувств запечатлеваются образы этих предметов = тел, и становится возможным их познание. Так вот, очевидно, не без отдаленного влияния Абдерита, Эпикур также учил о том, что существуют копии, отпечатки или образы = эйдолы, подобные по виду телам, но по тонкости далеко отстоящие от предметов, доступных чувственному восприятию. Ежели эти образы, исходящие от тел и состоящие из тончайших атомов, сохраняют порядок, который имеют в телах, и прямо попадают в органы чувств людей, то образуют у них адекватные чувственные восприятия. Если же таковые истечения, носясь в воздухе, переплетаются друг с другом, образуют всяческие причудливые комбинации, а затем лишь проникают в органы чувств, то тогда у людей образуются различные фантастические представления. Таковы, предположим, представления о кентавре, вызванные смешением истечений, исходящих и от человека, и от коня. На основе чувственных восприятий возникают единичные представления, а уже далее на их основе – общие представления или понятия, названные Эпикуром пролепсис – это есть воспоминание о том, что часто являлось извне. По поводу этого эпикуровского пролепсиса в философской литературе бытуют самые разнообразные точки зрения. П. Наторп считал его априорным знанием (он был неокантианец и трактовал здесь Эпикура явно в духе неокантианской доктрины – весь вопрос в том, насколько это было удачно и аутентично применительно к самому Эпикуру?!). Н.В. Де Витт рассматривал его как предпонятие, некую антиципацию, как знание, существовавшее до опыта, как материалистический двойник платоновского припоминания = анамнезиса. Д. Ферли полагал, что пролепсисы – производные от чувственного восприятия, и что Эпикур использовал этот термин для определения сохраненного в памяти чувственного образа, в отличие от нового чувственного впечатления; а вот все попытки представить эпикурейский пролепсис как некое врожденное представление, как априорное знание основаны на идущем еще от Цицерона смешении значения данного термина у стоиков и у эпикурейцев .
Главное в жизни для Эпикура – это духовные удовольствия, а телесные должны быть умеренны и подчинены духовным. Кстати, интересно заметить, что в последние часы жизни Эпикур принимал ванну с благовониями и просил принести ему бокал вина. Вообще же, этика Эпикура – это, прежде всего, этика жизни и счастья жить. Удовольствие же – это не столько «множество сиюминутных наслаждений, сколько простое удовольствие существовать в мире» . Испытывать радость от самого процесса бытия – вот главное удовольствие по Эпикуру! Такое понимание весьма далеко отстоит от вульгаризированных трактовок эпикурейской этики в духе примитивного сибаритства. Но здесь, коль скоро речь зашла о критике эпикуреизма, вообще следует заметить, что по ходу его дальнейшей эволюции (особенно в Риме) выделялись два направления в римском эпикуреизме: 1) вульгарно-гедонистическое или псевдоэпикурейское, идущее от Амафиния, и 2) подлинное, сохранившее традиции афинского Сада, однако принужденное быть объектом нападок и критики из-за распущенности мнимых эпикурейцев первого направления.  В общем, Эпикур не минул судьбы многих крупных мыслителей, чьи взгляды после их смерти вульгаризировались, упрощались, извращались (либо по невежеству, либо со специальным умыслом), что вело в глазах неискушенной в философских тонкостях публики и к незаслуженной дискредитации самого мыслителя и его учения. Но всегда были, конечно, глубокие мыслители и историки философии, которые отделяли зерна от плевел, отделяли подлинного Эпикура от его вульгаризаторов, и которые понимали, что подлинное аутентичное эпикурейство было весьма глубокой философской доктриной, оказавшей колоссальное влияние на дальнейшее развитие мировой научно-философской мысли (из его догадок выросли закон сохранения вещества и энергии, теория дискретности пространства и теория элементарных частиц, интеграционные методы в математике, он был у истоков семиотики = науки о знаках и знаковых системах и индуктивной логики).
Можно указать еще на то, что Эпикур одним из первых подчеркнул конвенциональный, договорный характер справедливости, указав на то обстоятельство, что абсолютной, раз и навсегда от века данной справедливости не бывает. То, что в одни времена и эпохи считалось справедливым, отнюдь может не восприниматься в качестве такового в другие времена и эпохи.
Т. В. Васильева в своем великолепном эссе об Эпикуре, давая обобщающую характеристику его творчеству, его «фантастическому прорыву», нашла, что если попытаться выделить какие – то кардинальные и направляющие мотивы его философии, то прежде всего «бросается в глаза стремление к упорядочению человеческого бытия и  его ограничению, введению в  какие – то разумные, согласованные с естественной потребностью пределы. Нет попыток расширить сферу могущества человека или мобилизовать его на какую – то целенаправленную деятельность… он сознательно ограничивал бытие человека рамками его физического существования. Место телеологического пафоса классической афинской философии здесь вновь занимает этиологическая тенденция, рассмотрение и выявление естественного порядка природы, хотя и не ради практических успехов, как это было у досократиков, а ради построения такого физиологического мировоззрения, которое оправдывало бы и даже утверждало бы общественную пассивность индивидуума» . Стало быть, деятельностно – телеологическая парадигма сменяется у него этиологически – созерцательной. А вот как аттестует эпикуреизм в целом еще один современный исследователь: «Эпикуреизм – целостная философская система, в которой начало и выводы взаимно обусловливают и определяют друг друга. Минимизируя функции богов, Эпикур прокладывает пути для превращения в бога самого человека. Человек не только стремится, но и способен приблизиться к божеству, перейти грани бытия и гармонично соотнестись с его основами. Такой переход – высший идеал для людей; выше нет ничего. За этой гранью – только беспредельная пустота «междумирий». В эпикуреизме мифология лишается внечеловеческих, сверхъестественных оснований. Сам Эпикур, по-видимому, считал, что у людей есть врожденная установка на обожествление мира. В такой врожденной установке на обожествление мира эпикуреизм усматривал основания мифотворчества» .