Случай в патруле

Во времена СССР лейтенантскому корпусу приходилось часто ходить в наряды: обеспечение в экипаже плавно переходило в дежурство по штабу, камбузу, кораблю или начальником гарнизонного патруля.

Но это касалось строевых офицеров. Мои три года службы на подводной лодке прошли в погонах с малиновым просветом и эмблемой чаши со змеей. То есть я относился к другой категории офицеров, к медицинскому составу. Поэтому мы во время выходов в море не несли вахту, в отличии от штурманов, торпедистов, связистов и механиков.  Не положено нам по уставе было и ходить в патрули.  Но во время службы во Владивостоке мне доводилось видеть своих коллег начальниками патруля. Обычно это были лейтенанты с надводных кораблей. Почему же они шли на нарушение устава? Вернее, не они, а кто посылал их в патруль. А ларчик просто открывался.

Мы, офицеры-подводники, вернувшись «с морей», могли ступить на твердую землю все, за одним исключением – офицера, кто в это время нес вахту. Не везло бедолаге, но зато в другой раз повезет. И все потому, что лодка швартовалась к пирсу, на неё заводили шланги с электричеством, на лодке оставалась вахта, а весь остальной экипаж строем шел в казарму. Которая, как известно, стоит на берегу. Ну разве в очень редких случаях экипаж размещается в плавказарме. Обычно кто-то из мичманов оставался обеспечивающим порядок в казарме, а все остальные офицеры расходились, кто куда. Кто-то домой  к любимой  женушке, кто-то, как я, например, в офицерское общежитие, которое, известное дело, тоже стоит на твердой земле.  И можно пойти погулять по набережным с красивыми девушками, в матросский парк, кино или еще куда.

А вот бедный лейтенант на надводном корабле привязан к этой железяке все 24 часа в сутки, даже если корабль стоит не на рейде, а у причальной стенки.  У офицера есть своя каюта, где тот, кто не женатик и не имеет жилья на берегу, и живет все время.  А корабль, бывает, качает и у причала.  Не всегда, конечно, но все равно иногда хочется почувствовать твердь земную.

На надводном корабле тоже несутся вахты, а всем остальным офицерам сход на берег ограничен – не более 30% офицерского состава. В эти 30% обычно входит командир, замполит, командиры важных служб – штурманской, электромеханической, т.е. уже давно не лейтенанты. И получается, что бедному лейтенанту медицинской службы можно не ступить на твердую землю  несколько недель.  А ведь за оградой морской базы кипит жизнь, ходят молоденькие и красивые девушки, которым нравятся молодые и красивые лейтенанты. Все, кроме медицинской службы. Просто они их не видят. Вот и просят лейтенанты м/с  обычно старпома, который распределяет в патрули, назначить начальником патруля в нарушение устава. И те соглашаются.  Вот поэтому и попадались мне мои коллеги в погонах с малиновым просветом и эмблемой медика, шествующие впереди трех матросов, да еще кобура с пистолетом на двух ремешках бьет по ягодице.

Меня однажды тоже приговорили приказом комбрига пойти в патруль. Как это произошло, сейчас расскажу.  Был май месяц, все перешли на летнюю форму одежды, т.е. на фуражке должен быть белый чехол.  Пижоны обычно шили себе две фуражки – с темным верхом, и с белым, причем белым был не материал, а что-то напоминающее кожзаменитель. Испачкаешь, протер влажной тряпкой, и все дела. А вот все остальные носили белый чехол, натянутый на верх фуражки. Испачкался чехол, снял, постирал, и снова натянул на фуражку.

В те годы, когда я служил, появилась мода на чехла в виде небольшого гриба. Делается он элементарно. Просто пружину, которая растягивает чехол, опускают чуть ниже шва, и верх чехла становится не натянутым, а выпуклым, т.е. в виде шляпки гриба. Естественно, это нарушение формы одежды, но такое небольшое, на которое большинство закрывало глаза. Большинство, но не командир 19-й бригады подводных лодок капитан 1 ранга Бекетов.  Личность среди офицеров и матросов во Владивостоке известная своей строгостью.

Я, в то время молодой лейтенант м/с,  призванный из гражданского ВУЗа, т.е. «профсоюзник», как нас несколько презрительно называли, старался следовать моде, и на фуражке у меня был «гриб».  На утреннем построении комбриг вдруг решил обойти строй стоящих на подъем флага экипажей подводных лодок.  Моя физиономия в темных очках бросилась ему на глаза. Очки темные я носил не потому, что был пижон, а у меня была повышенная чувствительность к солнечным лучах, у меня даже справка была с собой. Комбриг остановился напротив меня и стал внимательно осматривать. На счет темных очков я, можно сказать,  отмазался.  На счет отсутствия у меня на кителе медальной планки к 100-летию Ленина тоже.  Это курсантам военных училищ вручали эти медали, в гражданских ВУЗах и не думали.  Но вот отмазаться от не по уставу натянутому чехлу на фуражке было невозможно. Комбриг бросил кому-то из следующих за ним офицеров штаба бригады: «В патруль», и последовал дальше. 

После поднятия флага, когда все экипажи последовали на свои субмарины, старпом приказал мне пойти в штаб бригады, найти начальника гарнизона, и получить причитающее мне наказание. Так я и сделан.  Но я  уже почти год прослужил, учил устав позже, чем комбриг Бекетов, и знал, что медика послать в патруль нельзя.  Поэтому, придя под светлые очи начальника гарнизона, с порога заявил, что в патруль не пойду, не положено по уставу. Тот стал грозить гауптвахтой, и я заявил, что готов пойти туда, но не в патруль.  Но я не очень-то рисковал, скажу вам. Гауптвахта во Владивостоке была одна, чтобы туда засадить офицера за серьезный проступок, требовалось подмазать – дать начальнику гауптвахты бутылку спирта и банку тараньки.  А тут молодого лейтенанта за такую мелочь по такому тарифу, да не в жизнь.  Отругал меня начальник гарнизона, но строго по уставу, без матюков.  И отпустил…

На днях попался мне на глаза в интернете небольшой рассказ о том, что случилось во время патруля с молодым лейтенантом.  Очень мне это повествование напомнило далекие годы военной службы, тем более что события произошли в гарнизоне, где базируются подводные лодки Северного флота.   Далее я пересказываю рассказ этого молодого лейтенанта.

Служить в гарнизон я прибыл летом, когда в разгаре стоял полярный день. Но мне было не привыкать. Все было знакомо еще со школьной скамьи. Солнце все время сияло над горизонтом, светло было днем и ночью. Эту пору называли «Сезоном шатунов», ведь большинство жен с детьми журавлиным клином улетали не на зиму, а на лето в теплые края. Главы же семей, оставаясь в одиночестве, в свободное от вахт время, тихо, крадучись, держа нос против ветра и зорко высматривая добычу, шатунировали по поселку.

Вот в это сказочное время и приключилась эта история, которую не могу не вспоминать. Память не позволяет. Как говорят на флоте, "не дает добро" забыть.

В одно из дежурств я - начальника патруля, за мной три бравых патрульных: матросы Кошкин, Ножкин и Вельмискин. Идем в полном боевом: все при красных революционных повязках, я - при пистолете, бойцы - при штык-ножах. Следуем по указанному маршруту, являем собой образец воинской дисциплины: сами отдаем честь офицерам и требуем такого же ритуала со стороны мичманов и матросов. Одним словом, достаем всех встречных-поперечных.

Заняли позицию возле Дома офицеров, где должен был начаться вечерний сеанс с комедией «Бриллиантовая рука». Мои патрульные и я сначала поднимали и опускали руку, а потом просто зафиксировали правую ладонь у козырька. Я вдруг вспомнил совет одного из героев кинофильма: «Береги руку, Сеня!» и решил немного сменить обстановку. Сеанс уже начался, народу поубавилось.

Неподалеку от Дома офицеров стояли два здания с офицерскими общежитиями гостиничного типа. Там проживали офицеры-холостяки и командировочные. Помню, раньше они были отдельно стоящими домами, но затем в промежутке между ними построили вставку, где устроили досуговый центр - кафе.

В народе это место звали «Промежность». Существует две версии названия этого кафе. Первая - место расположения между двумя домами. Вторая - популярная тогда песня «Про нежность». Ее "пели в ушки" своим женам офицеры с грустными глазами, провожая семью на целое лето в отпуск и предвкушая долгое расставание:
Опустела без тебя земля
Как мне несколько часов прожить
Так же падает в садах листва
И куда-то всё спешат такси...

Опустела без тебя земля
Если можешь, прилетай скорей...
Подразумевая "Оставайтесь подольше, набирайтесь сил и здоровья, а мы здесь побудем на передовой во имя блага семьи!"

У парадного входа всегда толпились посетители заведения. Дабы не смущать отдыхающих и не портить уставными придирками настроение офицерам и мичманам, мы обогнули «Промежность» вокруг и остановились постоять около заднего входа. Место там было тихим и безлюдным, где вполне можно покурить и отдохнуть.

Ночь. Солнце. Задний двор. Стоим. Неспешный разговор. Курим. Отдыхаем. Расслабон. Вдруг крик дикого осла. Что-то среднее между:
"Й-й-я!", "А-а-й!" и "О-о-й!". Рывком распахивается дверь. С палубы крыльца, как с авианосца с характерным ревом вертикально взлетает "истребитель" в лейтенантской тужурке и фуражке.

Пролетев метра три с вытянутыми вперед крыльями, "истребитель" продемонстрировал фигуру высшего пилотажа и, войдя в вертикальный штопор, потерпел крушение. Упав оземь, оборотился девушкой. Сказка, да и только. Издав окающий звук "О-о-о-о!" (родом из Вологды, наверное), она по-спринтерски рванула в нашу сторону.

Столкнувшись с препятствием, произнесла:
- Ваще! - и скинула на руки патрульного Кошкина форменную тужурку и фуражку. Затем встряхнулась и модельной походкой медленно направилась к офицерскому общежитию. Это видение промелькнуло пред нашими очами настолько быстро, что мы ничего не успели сообразить.

Патрульные отдали честь фуражке и тужурке и окаменели с открытыми ртами и ладонями у бескозырок. А я от неожиданности попытался даже расстегнуть... кобуру и достать Макарова.

Через пару минут из той же двери появился бравый лейтеха в кремовой рубашке, с галстуком в сторону и улыбкой довольного кота на лице. Им оказался мой однокашник по училищу Коля Моторный, по прозвищу «Перпетуум Мобиле». В переводе с латыни Колино прозвище переводится как вечное движение или вечный двигатель и означает воображаемую машину, которая, будучи раз пущена в ход, совершает работу неограниченно долгое время, не заимствуя энергии извне. Это относилось к Колиному мужскому темпераменту. Если в поле его зрения попадала особь женского пола, его вечный двигатель самозапускался и работал до выработки ресурса.

Мы с ним отошли в сторонку, и Коля в «стихах и красках» поведал мне случившуюся с ним историю. Он вместе с товарищем прибыл в гарнизон на теплоходе. До начала беспросветной лейтенантской страды оставалось 2 дня, и они решили немного отдохнуть и подкрепиться. Сделали первый заход в кафе. Во время перекура Коля решил ознакомиться с историческими достопримечательностями военного городка.

Местные старожилы посоветовали ему попробовать найти двух известных всему поселку подружек Раю и Надю. Рая была известна, как "Ворота Рая", а Надя, как "Филиал Ада". Внешне Рая была европеоидной с белокурыми волосами, а Надя монголоидной с темными волосами. Рая была очень милой внешности, а Надя с типом личика, у которого щёчки вышли погулять, а носик уже зашел домой. Они жили вместе и очень дружно.

Немного побродив, на двери одного из подъездов Коля прочел памятную надпись на доске объявлений от благодарных жителей гарнизона мужского пола - "Надя и Рая кв. № 7". Так запустился "перпетуум мобиле", он познакомился с девушками и пригласил их на товарищеский ужин в кафе.

После одного из перекуров Коля уединился с Надей на лестнице черного хода. Они вернулись к товарищу с Раей и ужин продолжился. Товарищ Коли был стеснительным и нерешительным. На банкете он взял на себя роль аналитика ( Спрашивал: " А налито? ). А Колин перпетуум продолжал работать как заведенный. Поэтому после очередного перекура уже Рая с Колей по взаимному согласию договорились уединиться. Лестница черного хода им тоже показалась наиболее подходящим местом для разговора тет-а-тет. Невысокому Коле пришлось расположиться на пару ступенек выше партнерши, что делало его положение неустойчивым. На лестнице было темно и прохладно. Коля был истинным джентльменом, поэтому накинул на плечи девушке свою тужурку и надел фуражку.

Все было замечательно. Приближался апофеоз. Вот он уже. Вот-вот-вот. Вот-вот. И... В самый уже, что ни на есть вот-момент нога соскальзывает со ступеньки, а рука инстинктивно начинает хвататься за все подряд. Лишь бы удержаться. В общем, в темноте он схватился за какой-то шнур. На его беду, а может на удачу это был оголенный... электрический...под напряжением провод. Законы физики суровы - в электрической цепи током бьет последнего, и расплата в виде разряда последовала немедленно. Но по тем же законам Коля стал лишь проводником между источником напряжения и оказавшейся крайней в этой ситуации Раей, которая еще и держалась на свою беду, а может на удачу за железные перила.

Девушке досталась вся сила электрического разряда, позволившего ей испытать небывалое эстетическое наслаждение и который подбросил ее и буквально вынес на улицу. Ее счастье, а может неудача, что напряжение во временной сети было меньше 220 в. А ведь впечатления при 220 делаются намного ярче.

Службу в патруле тогда мы завершили без замечаний.

На этом история не закончилась. Случай приобрел известность в маленьком гарнизоне. В это время только-только начинала приобретать популярность группа "Nautilius Pompilius" и песня "Скованные одной цепью", ставшая ее визитной карточкой. Ансамбль в кафе тоже очень часто исполнял ее по заказу посетителей, немного изменяя слова - "Скованные одной электрической цепью, связанные одной общей целью". А кафе стали часто называть "Наутилусом".

Вот такой рассказ о буднях военно-морской службы в закрытых гарнизонах. Можно вспомнить советский фильм «Правда лейтенанта Климова, где показывают патрули, но и без них все, что происходит в гарнизоне, становится известным широкой общественности, куда входит не только военнослужащие, но и обслуживающий персонал из гражданских. А уж про то, что творится в гарнизонах среди сухопутного брата, лучше, чем в фильме «Анкор, еще анкор», и не расскажешь.