Лукавое слово свобода

— Я хочу, — сказала мама, поглаживая рукой свой большой живот, — чтобы наш малыш был счастливым!
— Счастья без смелости и ума не добыть, — конкретизировал пожелание мамы папа, и щёлкнул пальцем маме в пупок.
— Я хочу свободы! — закричал малыш и ударил ногой маме в брюхо.
— Он толкнул меня! — радостно воскликнула мама.
— Молодец, — похвалил папа. — Хочет на волю.
— Очень хочу! — крикнул в ответ малыш и вторично, для убедительности своих слов и на радость маме, пнул ножкой. — Выпустите меня!
     Несмотря на все усилия и старания, просьбы и требования, утробный срок малыш отбыл от звонка до звонка, и вышел в новый мир, как и было назначено, ровно через девять месяцев. Вышел окровавленным, но не озлобленным. А совсем наоборот — с надеждой в глазах и с верой в сердце.
— Кушай, малыш, — сказала мама, направляя сосок в открытый рот малыша.
— Я хочу свободы, — вяло буркнул малыш, наевшись, и отрыгнул маме на грудь.
— Не позволяй объедаться, — грозно сказал папа. — Волк должен быть полуголодным и всегда начеку.
     Малыш, конечно, полуголодным не был, но и сытый, за наивной детской улыбкой губ, скрывал любознательный и пытливый взгляд идейно цельного человека.
— Надо хорошо учиться, — сказала мама, отправляя малыша в школу. — Надо слушаться родителей и учителей.
— Мотай всё на ус, — сказал папа, — и никому не давай спуска. С шеи должны слазить там же, где и залезли.
     Малыш шмыгнул носом, провёл указательным пальцем там, где впоследствии будет ус, на который надо мотать всё уже сейчас, и туда же, под нос, пробурчал:
— Я не хочу заниматься шейным альпинизмом и усатым мотанием. Я всего лишь хочу свободы.
— Аттестат зрелости, — сказала мама, — это первый шаг во взрослую жизнь. Чтобы стать человеком и полноправным членом общества, надо учиться дальше.
— Но я не хочу становиться членом, я только хочу свободы, — с мольбой простонал малыш.
— Свободу надо добыть, — категорично сказал папа. — Надо занять достойное положение в обществе. Чем выше положение, тем больше свободы. Но для начала получи диплом.
     Малыш молча согласился.
— Вот диплом, — сказал он, спустя голы, и протянул родителям документ. — Теперь я хочу свободы!
— Для этого, — назидательно сказал папа, — надо заработать много денег. Чем больше денег, тем больше свободы.
— Хорошо, — ответил малыш и стал бизнесменом.
     А чтобы не дать сыну опомниться, последовал новый удар.
— Пора, сынок, жениться и остепениться, — сказала мама.
— Это обязательно? — удивился малыш, глядя на отца.
— Не обязательно, — ответил папа. — Но если для дела, то сделать это необходимо.
— Это ещё один шаг к свободе? — недоверчиво спросил малыш.
— Если брак окажется выгодным, то да, — уверил папа.
— Семья необходима человеку, — скромно оправдалась мама.
     Вскоре у малыша появилась выгодная спутница жизни, которая, непрерывно блистая в свете, каким-то образом умудрилась и родила малыша-наследника. Малыш-папа был в восторге.
— Вы меня нагло обманули, — сказал он родителям, сверкнув очами. — Чем больше у меня денег и забот, тем я дальше от свободы. Надо что-то менять.
     И через несколько дней малыш исчез. Бесследно. Хотя потом удалось выяснить, что он самолётом улетел в Полинезию. Папа был зол, тесть раздосадован, мать взволнована, а жена ухмылялась. Через полгода блудный сын и безответственный отец вернулся.
— Хрень какая-то получается, — заявил он растерянно на семейном совете. — Я полгода ни хрена не делал, валялся на пляжах, плавал на яхте, пил, гулял, потом мотался по миру, осматривая достопримечательности, посещая высококультурные мероприятия и низко культурные, но так и не почувствовал настоящей свободы?! Что-то меня терзало и гложило, отчего я, вместо отдыха и удовольствий, устал как собака, бегущая за зайцем, ясно осознавая, что догнать невозможно, но бежать надо.
— Длительная праздность угнетает умного человека, — весомо объяснил отец. — Человек не может быть без дела.
— Человеку нужна семья, — повторила прежнюю фразу мама. — Самые дорогие и близкие люди. Мы без тебя скучали.
— Ещё как, — согласилась жена, бросив в сторону мужа нежный взгляд, в котором тот с ужасом прочитал: «Лучше бы ты вообще не возвращался, придурок».
     Лишь подросший сын веселился озорно и беззаботно, с интересом поглядывая на незнакомого дядю, который нагло утверждал, что он его папа.
— Вы все правы, — согласился взрослый малыш. — Но и сейчас, после первой радости, меня опять что-то угнетает. Что-то внутри ноет, только я не знаю, что.
— Мы рядом, сынок, — утешила мама. — Всё будет хорошо. У всех бывают душевные кризисы.
— Утри сопли, сын! — приказал папа. — Пора возвращаться к делам. Деньги с неба не падают, их надо делать.
     Малыш с болью сердце понял, что его никто не понимает.
— Да, конечно, — понуро согласился он, а потом тихо, но с надрывом в голосе, выкрикнул. — Но я же хочу свободы, а не делать деньги?!
— Дурак, — сказал хмуро папа. — В этом мире нет той свободы, которую ты глупо пытаешься отыскать. Абсолютная свобода среди людей даже теоретически невозможна, и потому она отсутствует. Нет её в наличии, понимаешь?! Здесь всё наоборот, только не каждый человек способен это понять. А изменить себя, поняв, способны единицы, которые обрекают себя на задворки жизни и истории. Оно тебе надо?
— Значит, ты меня когда-то обманул? — ошалело спросил малыш, глядя отцу в глаза. — Деньги не могут дать свободы?
— Наш мир, — тяжело вздохнул папа, — не мир, а антимир. Чем больше у человека власти, богатства, славы, тем больше он несвободен. Хотя на первый взгляд этого и не скажешь. Однако, как бы там ни было, всё это лучше, чем бедность и забвение. Во сто крат. Свобода, сын, это рай, а мы живём в аду, где действуют другие законы и иные силы притяжения. Поэтому, дорогой мой, надо делать деньги несмотря ни на что!
— Значит, свободы нет вообще? — упрямо допытывался малыш. — Тогда зачем так напористо делать деньги?
— Свободы нет, это так, — хитро ухмыльнулся папа, — но есть право сильного. А сильный тот, у кого власть и деньги. Детская азбука — это элементарно!
— Это ужасно.
     Но насколько это не было бы ужасным, однако оно не помешало малышу смириться и вернуться к делам. Родители успокоились, жена, плотоядно ухмыльнувшись, фыркнула и вернулась к своим блистательным занятиям, а кроха-сын уже почти поверил, что это его папа, как совершенно неожиданно психический кризис повторился. Малыш опять исчез. И исчез более загадочно, чем в первый раз, оставив все банковские карточки вместе с дорогим костюмом в своём кабинете директора фирмы. С собой взял только мелочь и паспорт, чтобы не повторить судьбу печально известного Паниковского.
     Реакция близких была различной. Жена брезгливо поморщилась и сплюнула, тесть с тёщей загадочно переглянулись, отец бросил коротко и жёстко: «Идиот», мама переживала и грустно качала головой, и лишь сынишка шёпотом сообщил гувернантке, что его папу постоянно похищают пришельцы, но, не дождавшись выкупа, выгоняют из своей летающей тарелки.
     И слова малыша-младшего оправдались. Малыш-старший и на этот раз вернулся. Даже быстрее, чем ожидали. Через три месяца, когда начались осенние холода и ударили первые лёгкие заморозки, он появился на пороге родного дома. Измученный, грязный, дрожа и плача, малыш поцеловал маму и, заикаясь, сказал:
— Да, и в бедности нет свободы. Странники, пилигримы и юродивые нынче воспринимаются исключительно, как человеческие отбросы и конченные ублюдки. Мир гибнет.
— Я же тебе, остолопу, говорил, — ехидно и самодовольно ухмыльнувшись, сказал папа, — лучшее средство от глупых философских исканий, это полное погружение в работу.
— Самозабвенно делать деньги? — печально спросил малыш.
— Именно! Делать деньги, чтобы никогда не выглядеть так, как в данную минуту выглядишь ты! Душ, завтрак и за дело!
     Все близкие на этот раз сделали вид, что вообще ничего не произошло, а жена, поглощённая салонами и тусовками, узнала о возвращении мужа только на третий день, и новость сия вызвала в ней дикий, истеричный хохот. И лишь сын наедине шёпотом спросил, как выглядят инопланетяне, куда они летали и почему он до сих пор живой. Малыш-старший в ответ рассказал чудесную небылицу, пытаясь хотя бы в своих фантазиях выдать желаемое за действительное. Только сделал это, видимо, так неуклюже, что даже наивный ребёнок не поверил, а лишь отмахнулся и убежал играться. Да и кто может поверить, даже из взрослых, здравомыслящих людей, что гуманоиды могут быть добрыми и нести на Землю любовь и свободу, а люди — злыми, жестокими и кровожадными, и, под видом борьбы со злом, уничтожать пришельцев, неся смерть и разрушения на собственной планете и оставаясь для всех землян героями?!
     Всё вернулось на круги своя. Малыш, разочаровавшись в людях и в доктрине нищенства, в очередной раз взялся за дело. Рьяно и остервенело. Всю зиму он самозабвенно делал деньги, чем всех успокоил и даже многих заставил себя уважать, включая собственную жену, которая однажды соизволила ему улыбнуться. И лишь мать, при встрече, с опаской заглядывала сыну в глаза, видя там то, на что другим было совершенно наплевать.
     И вот как-то весной, когда солнышко стало улыбаться чаще и веселей, обнажая женщин до известных приличий, а мужчинам провокационно нашёптывать: «займи и выпей», малыш исчез в третий раз. Оставив в этот раз даже паспорт. Это сумасбродство привело всех в шок, а отец понял, что сын, надежда и опора, рехнулся окончательно. Оставалось только выяснить, куда он мог рехнуться без паспорта.
     Мама ушла в свою комнату плакать, после чего жена предложила, когда вернётся, отправить насильно мужа в психушку на длительное обследование. Тесть махнул рукой, схватил под руку кума и потащил на работу, показывая на часы, которые в любое время суток ярко светились надписью: «время — деньги». И лишь сын продолжал весело играть, зная точно, что ненормальный папа в надёжных руках. Или, — щупальцах.
     Третье странствие длилось год, побив рекорд первого и не на шутку встревожив мать, которая собственными слезами попыталась встревожить отца. Были наняты лучшие частные сыщики и задействованы силы собственной безопасности для поиска беглеца, чему, правда, сильно противилась жена, давно поглощённая собственными поисками нового мужа. Для чего устраивала многочисленным кандидатам кастинг — с недельным испытательным сроком. Однако, к прискорбию матери, розыск сына положительного результата не дал, как, впрочем, и мужской кастинг — к прискорбию жены.
     Но следующей весной малыш появился сам. Живой и здоровый, но с прежней созерцательно-меланхоличной задумчивостью на лице. Он шёл по аллее собственного парка именно в то время, когда по этой же аллее, так и не ставшего своим парком, лениво возвращался очередной кандидат, получивший от ворот поворот. А жена, наблюдавшая с балкона анекдотичную сцену, вдруг ясно поняла, что ей хочется иметь не мужа, а именно кандидатов.
     Мужчины вежливо поздоровались, улыбнувшись, и так же вежливо попрощались, пожелав друг другу доброго дня.
     А вечером состоялся такой разговор.
— Где пропадал на этот раз, Миклухо-Маклай? — без злобы, чуть улыбнувшись, спросил отец.
— В монастыре, — выдохнул с тоской малыш.
— В женском? — спросил тесть.
— Туда не пустили, — отшутился зять.
— Ну и как там, сынок? — спросила мать.
— И там всё не так, как должно быть, — ответил сын и обречённо махнул рукой.
— Нашёл где искать свободу, дуралей! — пожурил папа и похлопал по плечу. — В старину это всегда правдиво называлось заточением, и не важно — добровольное оно или принудительное. А разве в заточении можно обрести свободу?
— Мне говорили, что можно. Вот я и попробовал.
— Можно только в том случае, когда тебе в гражданском мире грозит более страшное заточение, вплоть до высшей меры. Ладно, скиталец, — уже очень серьёзно сказал отец, — даю тебе последний шанс. Всякому терпению приходит конец, моему отцовскому в том числе, поэтому прямо с сегодняшнего дня — либо берёшься за ум, либо станешь рыцарем не только печального образа, но и лишённым наследства.
     Жена молча покрутила у виска пальцем, давая понять, что ума у мужа нет и взяться ему не за что. Малыш-младший стал смотреть на папу с опаской и всё больше сторониться. Видимо, вследствие кем-то ловко проведённой идеологической обработки. Малыш-старший тяжело вздохнул и вернулся к прежнему — во всех отношениях нормальному — образу жизни.
     И если не принимать в расчёт такой пустяк, как странный фразеологизм «семейная идиллия», имеющий, кстати, в сознании людей неоднозначную интерпретацию и почти полностью утративший первоначально заложенную суть, превратившись в архаизм, то всё у малыша наладилось. Он вновь нырнул, как в омут с головой, в бурный поток бизнеса, где, под чутким руководством отца и тестя, вёл дела всё более успешно и масштабно, становясь всё более сильным и могущественным. Не найдя свободы той, которую искал, малыш в полной мере стал использовать ту, которую имел, на глазах становясь всё циничнее и бессовестнее.
     Так бы, может быть, оно всё и шло к своему логическому завершению — к почётной старости и пышным похоронам, если бы однажды зимой в него не ударила молния. Умные скептики снисходительно улыбнутся и возразят, что ничего подобного произойти не могло, потому что молнии без грозы не бывает, а гроза не случается зимой. И малыш, скорее всего, с ними полностью согласился бы, если бы уже не знал наверняка, что бывает. Бывает молния без грозы, а гроза зимой.
     Она шарахнула внезапно и с такой силой, что он с трудом устоял на ногах, ухватившись руками за спинку своего директорского кресла, и закрыл от страха глаза. Ему показалось, что он простоял в таком положении вечность.
     Когда малыш осмелился их открыть, то ещё долго из ярко сияющих глаз сыпались искры, а в мозгу неустанно стучала мысль под высоким напряжением: «Я хочу свободы!» Только на этот раз, в отличие от прошлых слепых поисков, он уже знал, где искать.
     Отец ругнулся матом… несколько раз, тесть впервые сплюнул, мать, как обычно в таких случаях, всхлипнула и, зажав рот ладонью, ушла в свою комнату поплакать, жена истошно и нарочито громко захохотала, а маленький сын помахал звёздному небу ручкой.
— Будем готовить внука, — предложил отец.
— Будем, — согласился тесть.
     Жена подала на развод, а получив оный, сразу укатила в морской круиз снимать стресс, ну и, естественно, кого-нибудь ещё. И лишь мать упорно надеялась и ждала. Надеялась, что её малыш жив и здоров, и ждала, что он, как и раньше, неожиданно появится и обнимет её. Но этого не происходило, и женщина терзалась и страдала, всё чаще украдкой плача.
     Но на третьем году исчезновения случилось чудо. Малыш всё-таки объявился. Нет, не на пороге отчего дома, а всего лишь голосом в телефоне. Но для матери этот день стал лучшим днём за последние годы. А может — и за всю жизнь!
— Как ты, сынок? — воскликнула мама, обливаясь уже слезами радости. — Я чуть с ума не сошла, постоянно о тебе думая?!
— Мама, у меня всё прекрасно. Наконец-то я обрёл ту свободу, которую так долго искал. И это самое большое счастье! А ещё, дорогая мамочка, я нашёл настоящее семейное счастье, которое очень долго и терпеливо меня ожидало. Только, пожалуйста, не говори ничего папе. Не будем его расстраивать.
— Хорошо, сын, не будем. Так в чём же ты нашёл свободу?
— Свобода, мама, в истине, — сказал сын серьёзно. А потом, чуть улыбнувшись, добавил. — А истина отнюдь не в вине. — И закончил с грустью. — Но вина наша.
— Как же ты сейчас точно сказал, сын! — воскликнула мать. — Будь счастлив!