Братья Карамазовы

         Карамазовы. Кто они такие? Они сыновья провинциального мелкопоместного дворянина Федора Павловича Карамазова (по-русски «Черномазова», короче, «Черта»), разбогатевшего на торговле «зеленым змием» (тоже чертом). Это Дмитрий Карамазов от богатой помещицы Аделаиды Миусовой, Иван и Алексей Карамазовы от сироты Софьи, которую прижила генеральша Ворохова. Есть еще один сводный брат «чертовой троицы». Это Смердяков. Он незаконнорожденный от юродивой Елизаветы по прозвищу «Смердящая» (ну, не устоял «Черт» перед женским полом и сошелся с вшивой юродивой, ведь и она, вонючка, женщина) и живет при отце как господине в качестве слуги (раба, «смерда»).
        Я тут вспомнил к месту возражение дворянства на последних Генеральных Штатов во французском королевстве в 1614 г. в правление юного Людовика XIII Бурбона, когда регентом королевства была его мать Мария Медичи. Так вот дворяне возмутились тем, что партия третьего сословия назвала их своими братьями: «Разве могут быть слуги братьями своим господам»?! 
        Вернемся однако к чертовой «семейке», как окрестил ее автор – тезка своему герою -Федор Михайлович Достоевский. Вероятно, и в нем есть что-то родное от Федора Павловича, точнее, наоборот, в последнем есть несомненно что-то от своего создателя, ведь зачастую герой есть образ или хотя бы отдаленное подобие автора.
        Начнем знакомство со старшего брата, сводного прочим. Это Дмитрий Карамазов. По мнению специалистов, то бишь, литературных критиков и литературоведов, это «человек-сердце». «Сердешный Черономазов» – симпатичный «черт». Правда, не в исполнении советского актера Михаила Ульянова в известной экранизации режиссера Ивана Александровича Пырьева, кстати, похожего и лицом, и нравом на Федора Карамазова, и такого же страстного любителя женского пола. Дмитрий относится к такого рода людям, у которых нет порядка ни в голове, ни в штанах. Вылитый папаша, но только за одним исключением, - если папа – скряга, то сынок – мот: весь в блудливую мамашу. Кстати, Федор Карамазов и Аделаида Миусова были «два сапога пара» в любовных делах (в постели), но в делах хозяйских (в хозяйстве) были прямой противоположностью друг другу. Чертовка сбежала в столицу от муженька, ибо любила не собирать, а тратить деньги на любовников. Кстати, и Дмитрий, не в пример чертовому папаше, тратит деньги на «своих женщин». В романе все, как в жизни. «Реалистический роман», - я вам скажу.
        Критики не правы, когда говорят, что Дмитрий Карамазов живет сердцем. На самом деле он не сентименталист, как автор, и живет не сантиментами, а своим крепким здоровым мужским телом. Он не чувствительная, а чувственная натура. И герой он не сердца, а совсем другого (срамного) места. Но думает (кстати, его, недоучку, никто так и не научил думать), что живет сердцем. Какой путаник: не знает где что находится. Это о чем говорит? О том, что сидит у него в голове! Одним словом, тот еще черт, да и только. Впрочем, этот герой пустой и совсем неинтересный, ибо весь его конфликт лежит в одной  и той же плоскости: плоти и животной души. Все его душевные порывы бесплодны. Они всегда оплотняются в приземленные страсти: любострастия, пьянства и безделья. Все это дала ему природа и унтер-офицерская служба на Кавказе. Это тот служака, который, будучи “unter”, мечтает быть “uber”. Нет, зря не ругай меня, милосердный читатель, никто не спорит с тем, что Дмитрий – человек, а не untermensch. Но какой человек? Низкий по роду  («черт» от «черта» по мифической родословной персонажей) и пустой по содержанию. Автор дает ему шанс быть настоящим человеком. Но что в результате выходит? Ничего: пшик. Человек-пшик. Пустоголовый мечтатель (романтик). Вместе с тем он вызывает симпатию своей неуклюжестью, совсем как медведь. Вероятно, это заставило режиссера Пырьева взять на роль Дмитрия Карамазова актера Михаила Ульянова. Но мы знаем, что медведь - коварный зверь, еще тот черт.
        Дорогой читатель! Не хочется чертыхаться, но что поделать с этими братьями? Нужно выводить их «на чистую воду».
         Дмитрий и человека убить может в пьяном угаре. То, что сын не убил своего papa, – чистая случайность, ведь он всю жизнь с ним был на ножах. Дмитрий – человек-случай. Кто его знает, что ждать от него в следующую минуту!  Опять же из-за чего убил? Из-за ветреной юбки Грушеньки! Да, и состояние отца манит растратчика. Дмитрий есть явление живого противоречия плоти и души, но души опавшей. Он летает только в мечтах, в жизни же ползает по грязной, черной земле, ведь он черномазов. Да, можно сказать, что автор этой статейки увлекся и замазал, смешал с грязью бедного Дмитрия Карамазова. Но что делать с таким мазуриком?
        Совсем другое дело, его два сводных законнорожденных брата. В них черномазовская натура нашло иное воплощение. Средний брат ударился в науку. Получив полное образование, он взялся за написание научной статьи и даже стал известен в известных кругах. В романе Ивана Карамазова зовут «философом». Он такой же философ, как известный персонаж просветительских драм, выведенный в них под именем «Философ». Иван Карамазов не философ, - для такого наименования ему недостает ума. Он у нас моралист. Так всегда бывает, когда нечего подумать и сказать, человек начинает читать мораль. Иван Карамазов не думает, не размышляет, - он проповедует, он «мира не принимает» и метит во «властителя дум». Так и видно, как по тексту романа он метит свои тараканьи дорожки. Марает, негодник, бумагу своей карамазовщиной. Явно анальный тип. Это проповедник нового типа, новой морали. Он идеолог морали. Видите ли, он в бога верует, но мира его не принимает. Кто тебе сказал, мил-человек, что этот мир есть мир Бога? У Бога иной мир. Смотри не перепутай! Но наш пострел уже поспел и перепутал. Если его брат перепутал голову со штанами, то он перепутал миры.
        Главная проблема, основное противоречии «философии» Ивана Карамазова - это противоречие между сущим и должным. Как сиротинушка - плод матери-приживалки, брошенный отцом, он ищет утешения, но его не находит и готов мстить всему миру за попущенную к себе несправедливость. Под руку, точнее, под голову, под мысль ему попадается нерадивый отец и замысливает средний брат недоброе: как бы ему отправить в мысли того на тот еще свет. Но зачем ему пачкать свои руки отцеубийством? И тут, кстати, подворачивается ему под руку брат-лакей – сам собой, «чистый бес» - Павел Федорович Смердяков, названный Павлом в честь проходимца-деда.  Как то специально все складывается один к одному, - неспроста, ой, неспроста-с!
        Смердяков как смерд, как раб, но не божий, а хозяйский, папашин, об одном только и мечтает, - как бы ему стать господином. Оно и понятно: любой лакей мечтает иметь лакеев. Но чтобы это позволить себе, нужны проклятые деньги! Где же они? Как где? У папаши, Федора Павловича. Кто мешает их отнять? Сам отче, который над ними чахнет как ейный скряга. И вот думает Смердяков, как бы ему их взять и спрятать, да отвести от себя подозрение в устранении препятствия – убийстве отца, - бросив тень на своего брата, когда тот подставился, затеяв ссору из-за полюбовницы Грушеньки с отцом. Благо, в ссоре речь идет о деньгах. Вот он сюжетец с комплексом грешной страсти обладания плотью и златом.
        Однако вернемся обратно к брату-моралисту. У них, у моралистов, всегда так: мораль на языке и грех на деле. Противоречие «философа» - это противоречие моралиста, точнее, имморалиста. Вот и допроповедовался – подтолкнул незаконнорожденного брата к убийству! «Хорош моралист», - я вам доложу, благоразумный читатель. Теперь понятно, почему Иван – черт, а Павел – бес. Иван надоумил Павла на убийство, но сам остался в тени, в черте (экая двусмысленность).  Тень была брошена на старшего брата – беспутного и бестолкового Дмитрия.  И все случилась как будто само собой, помимо сознания Ивана. Ловкий черт. Настоящим чертом он станет тогда, когда явится к самому себе в своем подлинном виде. 
        Так в чем же, наконец, заключается противоречие Ивана, для чего он нужен в повествовании как персонаж?  Так может возопить нетерпеливый читатель. Ну, что ж, извольте! Это противоречие натуры Ивана, которой он не принимает, ибо живет не тем, что есть, а тем, что хочет, чтобы было. Его мораль есть мораль хотения, произвола. Недаром он, автор его устами, говорит о том, что «если бога нет, то все позволено». Где нет Бога? На Земле, в его облепленной землей черномазо(вск)ой натуре.       
        Чего только стоит вставная поэма (легенда, рассказ) Ивана (читай: автора) об Иисусе Христе. Эта «поэма» рассказана Иваном языком прозы, но далеко не проза для него. Это песня декадента. Как всегда у наших братьев декадентов и нигилистов хорошему не хорошо, а плохо, зато плохому хорошо. Хорошистом в его поэме выступает, само собой, Иисус Христос, а плохишом, соответственно, - Инквизитор. Разве можно христианину с точки зрения православного быть католиком и тем более следователем и карателем в одном лице?! Не хорошо-с! И кому читает свою поэму «философ»? Младенцу, своему брату-кретину Алексею, у которого нет ни одного волоса ума, одна вера, да и только. Но и эта овца лезет вперед поперек своего старшего брата, соблазняющего его другой, уже страшной историей, когда надо отомстить за одну слезинку невинного ребенка, то есть, за себя. Так дает о себе знать черномаз(овск)ая натура.
        Но, в самом деле, что означает глупая фраза Федора Достоевского, что «если бога нет, то все позволено»?  Кто такие Иисус и Инквизитор? И что за слезинка ребенка имеется в виду? Действительно, а не в сослагательном наклонении, бога нет. Нет бога, ибо есть Бог. Только этот Бог не имеет никакого отношения к тому, чтобы позволять и не позволять. Это человек позволяет себе, ибо Бог сотворил его свободным. Если бы человек не был свободным, то не согрешил бы Адам и его потомки, которые следуют ему. Позволяет себе не Бог, а человек. Это испытание человека тем, может ли свободное существо стать духовным, причастным Богу. Если так ты ставишь вопрос и пытаешься на него ответить, то твой ответ и вопрос имеют философский смысл. Все прочее от морального, от лукавого.
        Кто такой Иисус? Для чего он появился в мире? Он - Бог и появился в мире для спасения мира вместе с человеком. Но как спасать то, что есть? Странно, ведь спасают не то, что есть, а то, что готов исчезнуть. Мир же стоит на месте и стоит на своем (на месте). Зачем спасать человека, если он свободен? От чего спасать его? От свободы, как предлагает Инквизитор? Глупо, как можно спасти от того, чем ты являешься? Фигуранты, персонажи поэмы являются ходульными, плоскими героями, раскрашенным картоном. Разумеется, они глупы не сами по себе, а тем, как их представляет больное сознание эпилептоида – героя и автора. Герой, как известно из романа, сходит с ума, а автора мучают всю жизнь приступы душевной болезни. От чего спасает реальный Иисус человека, то есть, себя?  От греха, который усвоил с рождением человеком. Он показывает нам как спасаться от греха в нашей жизни. Хочешь спастись от греха и его плода – смерти, - живи, как Иисус. Не проповедуй, а живи. Твоя жизнь и есть проповедь, а не проповедь – это жизнь. Проповедь лишнее. На ней и Лев Толстой споткнулся. Будь человеком, а не моралистом и тем более имморалистом.
        И, наконец, третий вопрос Ивана, которым он соблазняет брата как всамделишный черт. Это жертва. Не допущу! Ни одной слезинки. Какие сантименты. Грустно. Не ребенка из выдумки Ивана жалко, а Алексея. Какой он глупый, если попался на такую пустую наживку! Причем тут детские слезы. Дети плачут, как и женщины, - есть у них такая привычка. Но речь не об этом, а о жестоком обращении с детьми. Жестокосердного человека, в рассказе помещика, затравившего ребенка псами, не спасет не только жизнь, но и смерть. Так зачем же говорить о нуле? Ноль минус – и все. Не стоит думать и сожалеть о нем.
        Ребенок же в мире, не в раю. Сам не поступай так с детьми. Так почему же такое творится в мире, когда есть бог?  - возопит  Иван к богу ли в своем мозгу, который сидит в нем как ложная идея, или к своему брату, а может к ним обоим. Бог сотворил вас, а все остальное вы творите. «Не твори злое, твори доброе», - можно так ответить. Дело в том, что Он сотворил вас, как и Себя, свободными. Если бы Он сотворил вас рабами, то вы были бы не «кто», а «что» и не задавали бы таких глупых, детских вопросов.  Вот тебя бы, Иван Карамазов следовало сделать «что», а не «кто», чтобы ты был спокоен и не мешал людям жить или сбивать их с толку, тем более, что в них своего толка еще нет, как у твоего младшего брата.
         Что можно увидеть в Иване? Черта, искусителя собственной персоной! А в Алексее кого видно? Человека без ума. Горе не от ума, а от его отсутствия. Но Достоевскому мало этого, ему подавай то, чтобы черт морочил самого себя в виде господина с ретроградной физиономией, вполне добродушной, складной и даже готовой ко всякому любезному разговору. Черт есть не второе Я Ивана, а за ним и Федора Михайловича, а его заглавное Я, персональное, живое воплощение черта в тексте как автора.
        Вторым, идеологическим, вымышленным, иллюзорным Я автора в романе является образ Алексея Карамазова. Это одна из разновидностей (подтипов) сентиментального образа (типа), другой которого был князь Лев Николаевич Мышкин (в миру Толстой). Впрочем, это шутка, а может и нет. Алеша – добрый, но глупый малый. Точнее говоря, он не идиот, как князь Мышкин, он еще только учится быть таковым. Тому, чтобы быть идиотом способствовало его увлечение старцем. Оно и понятно: старец стал для него простым замещением родного и не путевого отца. Старец Зосима, по мнению, не суждению, которое ему не свойственно по слабости ума, как общей карамазовской черте, путевый. В пустой голове Алексея старец представлялся путем, истиной, жизнью. По недомыслию Алеша перепутал старца с Богом.  И когда старец «провонял», показал свою фальсификацию, Алексей («Божий человек») прозрел, пробудился от сна той жизни, которая была прямой противоположностью его темной натуре. Сон был светел, но это был сон, иллюзия его слабого ума. Пробуждения от сна неразумия, глупой и пустой веры (суеверия) разбила душу Алексея. Он стал метаться, потерял с трудом найденную, редкую в то время ориентацию. Прежде он любил старца. Теперь же стал заглядываться на Грушеньку. В нем проснулся родной отец, который любил не мужчин, а женщин. Вдобавок тут нексати появился его брат Иван, который вовсе сбил с толку, вызвав реактивные состояния сознания у слабого головой Алеши. И в довершение их отца убили и обвинили в убийстве старшего брата Дмитрия. Было от чего слабой и пустой голове пойти кругом.
        Таким образом, Алексей растерял последние остатки здравого смысла и ушел в сумеречное состояние сознания. Младший Карамазов пошел в свою мать – забитую его отцом сиротку, которая все стерпит и со всем согласится. Но и в нем от случая к случаю просыпается разнузданный карамазовский зверь. Однако только случайно, если есть повод, а так, обычным ходом вещей, он находится в растерянном состоянии, рассеян. Он живет за чужой счет, как откровенный нахлебник. Как и брат Дмитрий он лентяй и трутень, которому есть только одно безопасное место в этом мире  - в скиту или на столпе. Для жизни среди людей нужен ум, чтобы тебя не обидели или хотя бы животная хитрость, чтобы приспособиться к нему. Алексей готовится стать идиотом, то есть, таким человеком, который сам не сможет о себе позаботиться.  Ему для этого обязательно нужен лакей. Его ждет неминуемая обломовщина. Илья Обломов – это предтеча Алексея Карамазова. Князь Мышкин – это финал.
        Финал романа «Братья Карамазовы» печален. Старец провонял. Виновник драмы убит. Наказан невиновный. Убийца повесился. Его вдохновитель сошел с ума. Младший Карамазов имеет все шансы стать идиотом. Распутная Грушенька выбрала каторжника. Гордая стерва - излюбленный женский персонаж Федора Михайловича – Катерина Ивановна Верховцева умылась горючими слезами своей мстительности, подставив одного и проворонив другого, как он сошел с ума.
        В чем Достоевский не прав, так это в том, что путь Иисуса как жизнь в истине дается убогим умом, вроде Льва Мышкина или Алексея Карамазова. Для такого пути он, ум, обязателен. Ни Иван Карамазов, ни Родион Раскольников, ни тот же Аркадий Долгорукий из «Подростка» не есть ум, но есть только намек на него. Умный человек умен не столько своими рассуждениями, сколько тем, что его образ мысли есть образ жизни. Умный человек прям в уме, но изворотлив в жизни, - она от противного подтверждает, что прямота, правда, честность есть только на уме. В словах и в делах она фальшива. Кривые мысли приводя к кривизне в жизни. Глупый изворотлив в уме, но не поворотлив в жизни.  Нечто похожее на умного человека мы находим в образе Андрея Версилова, но на него наслаивается уже образ Николая Ставрогина и всех его учеников и искажает его в читательском взгляде. Версилов скорее думает, что понимает ту жизнь, которую ведет, нежели живет так, как думает. Трудно, почти невозможно жить, как думаешь. Поэтому в святой книге и записано, что «дома мудрости – дома печали». Но еще труднее думать так, как жить. Вот этому нам нужно научиться известно у кого. Вот тогда правда появится не на уме, а в жизни.
          Итак, братья Карамазовы (чуть не написал братья Достоевские) являются примерами противоречия: старший – плоти и души, средний – сущего и должного, младший – ума и безумия, а побочный – жизни и смерти (ради чего жить: ради жизни или смерти?). Разрешение этих противоречий лежит в плане уклонения от соблазнительных даров сытости, тщеславия и покоя, успокоения в вере.