Начало 1968

Начало
«...Слона-то я и не приметил». 
«Любопытный»
Иван Андреевич Крылов


Необходимое Автобиографическое Извержение,

Никогда бы не пришло раньше в голову, что пойманный диалог между современными многоэтажными домами внезапно заставит вспомнить мою основу основ, начало моих начал. Два новеньких «небоскрёба» стояли на закате, и лёгкий ветер, стремительно хаотично летая между ними в душный и чистый летний вечер, выдал их реплики, направленные в адрес друг друга.  Подумать только — современная архитектура! И вдруг вспомнилось ВСЁ  как истина в последней инстанции, в самом завершённом и законченном виде. Да, точно — диалог — это суть и начало любой культуры. Ну, что же, начинаю внимательно относиться к предметным реалиям нашего нынешнего позорного времени. Но это лишь предисловие!
Итак, дома говорили в летнем вечере, уходящем в ночь. И вот тогда  и пришло важнейшее в моей жизни воспоминание. 1968 год. Я лежу в комнате родителей, на диване (утренняя комната  была для детей, комната мамы и папы — западная, где всё время закат) и всматриваюсь в овальную картину на стене. Так и не смог вспомнить точно — кто же был моим проводником. Живопись, похоже, выполнена  или в стиле барокко, или конца XIX века — западная. Там были изображены в изящно вычурных позах какие-то трое проходимцев: один, похожий внешне (очень) на Пушкина в розовом костюме гордо стоял и вроде бы указывал влево, другой, в тёмно-синем, вылезал из какой-то горной расщелины (видимо, влетел туда по неосторожности), третий, в глухо-коричневом, вроде бы помогал ему вылезти. Картина  была тёмная, написаны были вроде сумерки, цвет костюмов персонажей только угадывался... Кажется, картина называлась «Авантюристы» или «Контрабандисты» — что-то в этом смысле. Тайна, почему вообще родители повесили её у себя.
И, может быть, я, всматриваясь, уснул. Может быть, всё это и было. Может, я пережил первый осознанный творческий акт в жизни — при ясном рассудке. (Конечно, бурные и дикие фантазии мои захлёстывали меня  ещё и раньше — мама не давала выйти из этого призрачного мира — то есть, образная система, невероятный мир общения с несуществующим  —   всё это уже было... Но направленность, осознанность — понимание — зачем я, кто я, для чего я — появилось в этот момент!!)
Короче, они, трое зашевелились — наподобие современных gif-файлов. И тот, кто как Пушкин, начал махать кистью руки влево, за пределы своей живописной плоскости, где, собственно, он и находился. И привычный овал этой картины нечувствительно поплыл прямо     в реальность! А точнее сказать, к окну, за которым и был золотой душный закат... Я помню, что я допереводил глазами картину до окна до тех пор, пока не понял, что прямо там, за окнами, начинается тёплый великий Океан — бушующие волны налетали огромными валами, манерно и изящно прорисованные — живопись залила, растворила собой реальность: эти, трое, продолжили сюжетно собой и комнату, и окно, и всё, что за окном. Итак, я, как наблюдатель, созерцал великий и прекрасный Океан в тёплых лучах заката, бриллиантовые и хрустальные горячие брызги летали, темные прекрасные ветви изящной глухо-зелёной листвы кустарников и деревьев вместе с энергичными травами цвета тёмного изумруда, посверкивая в лучах оранжево-огненного заката, поползли из картины, заполняя собой пространство реальности за окном, а тёплый ветер, как сюжетный исполнитель, всё расставлял в безупречное классическое размещение. И, наконец, великой вершиной этого сумасшествия стало видение  на горизонте раздвигающихся кулис(?), где океанский горизонт стал безупречно равен плоскости театральной сцены, открывающейся медленно, торжественно и не спеша под тихую торжественную и радостную симфоническую музыку!!   И вот скоро на сцену выдут ещё неведомые герои, и вот скоро начнётся этот бесконечный интригующий, бесконечно многослойный сюжет — длиной в настоящую вечность....
Конечно, потом мои восторженные рассказы о движущейся картине (как и мой рассказ —  сознательно придуманный — о портрете Лермонтова, который бесконечно меня восхищал и которому я приписал свойство курить, когда в комнате никто не находился) были немедленно отнесены к безответственному фантазированию и ставили под сомнение мою адекватность и умственные способности. Так что всё это было затабуировано родителями на целых пятьдесят с лишним лет и только сейчас невероятным образом раскрылось!
Но именно тогда для меня навеки перестала существовать зависть, подражательство, графомания, имитации любой деятельности, мне стало всё равно, что подумают о моих фантазиях и обо мне лично другие, будут ли смеяться, будут ли презирать — я будто бы получил некое право в этот момент, и это право было просто неосязаемо безграничным. У меня появилось ПРАВО НА НЕПОВТОРИМОСТЬ, право на творчество — так можно было сказать, но, конечно, в лексике детсадовца нет места таким абстракциям. Ребёнок многое  - очень многое — чувствует, но потом, конечно, забывает. Но у меня уже была тень воспоминания этого случая — в 1987 году, в Магдебурге, во сне, в бывшей казарме Luftwaffe, и этот сон был блестящей наградой под конец всего временного отрезка длиной в полтора года.
Личная моя убеждённость — все тайны происхождения открываются без напряжений в нужный момент — в какой? —  спросите их.

Июнь, 2021,