Секс в городе средних размеров

  Девушки улыбнулись Саше и повернулись по направлению к большому черному пятну, выделявшемуся среди пестрой, преимущественно красной, палитры праздника. Они смотрели в ту сторону, как изголодавшийся, глядя на накрытый к празднику стол, обнаруживает по соседству с помидорами бутерброды с черной икрой.   Среди штатских, ждущих сигнала на выдвижение к трибунам, чернело пятно курсантов морского училища.  Курсанты, сегодня особенно притягивали взоры. Почти рядом.  И не так уж неприступны, поглядывают на демонстранток. Но, увы, строгие командиры следили за порядком в рядах.   
Саше соседство курсантов было до лампочки. Его основная задача -   зафиксировать себя пред строгими глазами своих командиров. И все же он отметил, как и Нина, и Инна, на минуту оторвав взгляд от курсантов, регистрируют его прибытие. 
 

   Эти девушки не просто работали на одном с Сашей предприятии. Они, вероятно подруги, жили в городе где-то неподалеку от Саши.  Ведь он, заходя утром   в заводской автобус, неизменно оказывался в проходе рядом с ними. Напрашивался вывод: они жили неподалеку и заходили остановкой раньше, или не желали проходить в хвост «пазика», который, как черт на кочерге, он подпрыгивал на дорожных ямах. А в хвосте это ощущалось сильнее.   
 

   Эти две молоденьких гражданки не только каждое утро в автобусе рядом с ним стояли, они подходили ему и по возрасту, и по гражданскому состоянию.  То есть, были молодыми, незамужними и, очень на то похоже, что готовыми к серьезным контактам. 
 

   Сегодня, в особенный день, глаза девушек превратились в бездонные колодцы, обведенные жирным контуром туши. Как транспарант, который высоко несут над колонной.  И на транспаранте легко читается, что хозяйки обведенных тушью глаз сегодня чрезвычайно готовы к контактам. И Саша даже чуть прищурился, как это делают, когда заглядывают в колодец, пытаясь увидеть, насколько колодцы заполнены водой. 
 Глаза - колодцы переливались самоцветами. Глаза Нины, высокой, крупной светловолосой девушки, в обычные дни цвета сухой глины, сегодня потемнели до цвета глины влажной, блестящей, готовой к лепке. А глаза темноволосой и темноглазой Инны, те вовсе светили таинственной бездной. Особенно контрастируя с обыденно-протокольными, извлеченными на один день из чулана при красном уголке, портретами членов Политбюро.   
   Много ума не нужно было, чтобы понять: Нина и Инна глядят в сторону курсантов, скорее по старой памяти. Глядят, как посторонний зритель на случайно подвернувшуюся интермедию.  Время курсантов ушло. Для них курсанты - дети. Разве что пятикурсники с натяжкой подходят.
 

   А вот с Сашей курсантам не равняться. Он уже не молокосос, с дипломом, и даже небольшим инженерным стажем. Но, девушки давали себе время на ностальгию. Пожить вчерашним днем.  А насчет Саши они не определились. Однако и он в свою очередь, не определился на их счет.
Он не разузнавал их анкетных данных. Этого еще не хватало.  И так видно, что они, где-то, его ровесницы. А значит, для них вопрос свивания гнездышка - насущный. А вот он этот вопрос может держать под сукном. Времени в запасе воз и маленькая тележка. И мама ему неоднократно говорила, что лучший супружеский вариант, когда жена моложе мужа лет на пять. Как у нее с папой.
 
  Одна проблема, что при таком раскладе все девушки с институтскими дипломами будут моложе его только на три года, а не на пять.  А в этом деле даже два года, как говорила мама имеет значение. Знакомиться со студентками и потом ждать два года пока она получит диплом?  Короче, варианты не складывались.   
 
    И все же, ему ничего не мешало просто поздравить девушек с праздником, завести непринужденную беседу и выяснить их планы на вечер.  Это ведь ни к чему не обязывает. Раз курсанты еще не двинулись, времени для беседы предостаточно. Однако, пока курсанты тут торчат, и девушкам не до Саши.
 
   Но Саша не порол горячку. Он никогда не порол горячку. За те несколько месяцев, что он ездил с этими красотками одним автобусом, он определился: обе - не красотки. Не фонтан. Когда утром Саша заходил в «пазик», девушки уже стояли в проходе. Им сидячих мест не хватало. На следующих остановках, стоящих в проходе, уплотняли и уплотняли. И через остановку, другую Сашу уже прижимало к девушкам по полной программе. А ехать до предприятия далеко.
И пока было холодно – куда ни шло. Но с потеплением, когда сняли куртки и пальто, Саша своим молодым чувствительным телом начинал ощущать молодые тела своих соседок по автобусу. Он видел их глаза так близко, что мог рассмотреть в деталях не только, как подведены брови, наложена тушь на ресницы, намазана помада на губы, но даже крапинки на радужной оболочке глаз. Он чувствовал их дыхание, вдыхал запах их парфюмерии. Работали все органы чувств. Активно работали.  И он определился: это не фонтан.
 
   Несомненно, у каждой из девушек на счет Саши, имелось свое мнение. Фонтан он или не фонтан. Но как-то после мотаний по дорожным кочкам, Инна, выходя из автобуса, высказала Саше, что после всего он, как порядочный человек, обязан сделать предложение.
 

  Эта шутка увидела свет в как раз первого апреля. А спустя месяц, в Первомай, глядя на разукрашенных и как по волшебству похорошевших подруг, Саша про эту шутку вспомнил. И подумал, что никто не забыт, ничто не забыто. Хотя эти слова будут вспоминать на девятое Мая, но почему бы ни опередить события?  И ничего не мешает ему сделать предложение на сегодняшний вечер. Даже если они не фонтан. А фонтаны пока не бьют.


   Тем более, что козыри пошли в руки. Сашины родители умотали к маминой родне. Аж за двести километров. На все праздники. И вернутся, как минимум, дня через три.


  Но Саша понимал, что тут не Москва. Там пока до Красной площади дойдешь сто раз решить и перерешить можно. А в этом городе, весьма скромных размеров, куда Саша вернулся к родителям, определяться нужно резвее. Тут раз – два - и вся праздничная дистанция пройдена. Главное не сказано, а колонна распадается.  Посему, нужно еще по ходу колонны решить, на какую из двух кандидатур ставить?  Потому что, кто его знает, – кандидатура может и отказать.
 

  Саша еще прикидывал, когда прибежал взмыленный парторг Василий Петрович, и потянул его как дисциплинированного комсомольца, в первые ряды колонны. Стороженко, один из четырех передовиков- рационализаторов, которым было доверено нести большой макет голубого земного шара, на четыре персоны, с нашей страной, закрашенной красным, и белым голубем на макушке, уже так наклюкался, что не различает ни синего, ни красного. И ему наглядную агитацию поручать нельзя.  И Саше оказано высокое доверие подменить павшего.
 
 Саша подыскивал слова, чтобы отбояриться, а колонна двинулась. И в то время как людская масса двигалась к трибунам, Сашины надежды и перспективы на вечер несло равнодушной толпой в неизвестном направлении. В процессе движения колонны оказалось, что вырубившийся Стороженко не являлся чем-то из ряда вон. Из четырех несущих земной шар, только Саша мог идти твердо и прямо. А на остальных призыв смело товарищи в ногу – не воздействовал. Земной шар мотало. Предчувствуя опасность позорного фиаско, Саша забыл о девушках. Первым делом демонстрация, а девушки потом.  Только его стараниями, земной шар проплыл мимо трибун чуть живой, но благополучно. Их даже в мегафон поприветствовали, назвав славными работниками.
 

   Прошагав по инерции пару кварталов, колонна стала рассыпаться. Тут, где были слышны только отголоски марей, передовики производства почувствовали послабления и дезертировали. До пятачка у входа в центральный городской парк, где наглядную агитацию ждала заводская машина, оставалось совсем немного.  Саша готов был проклясть все на свете, когда ему на помощь подоспела Нина.  Пока они вдвоем загружали «земной шар» в кузов, Саша смог оценить готовность помочь и решил, что с Ниной   стоит поговорить насчет вечера. Но в самый важный момент рядом нарисовалась Инна.
 
   И Саша потерялся. На секунду.  Его окликнул Дима. Сначала Саша обрадовался: ну вот теперь полный комплект. Равенство полов. Но у Димки имелось контрпредложение. И не какое-то абстрактное, а серьезно распланированное и вещественно подтвержденное. Подтверждением серьезности Димкиных предложений являлась стоящая поодаль Наталья, Димкина подружка, стоящая с неизвестной темноволосой девушкой.   
Дима был Сашиным одноклассником. Потом оба учились в Москве в институте. После института Дима положил на алтарь армии два лейтенантских года. А сняв погоны, вернулся в родной город. Саша же, поняв, что на заводе, куда его послали по распределению, о жилье не стоит заикаться, вернулся в родной город годом позже. 
 

   А Дима времени не терял. Закрутил с Натальей, девушкой хорошей во многих отношениях, музыкальной, стал отличать бемоли от диезов, и попался. Тут тебе не Москва. Город небольшой. Тут незамужние преподаватели музыкальной школы все наперечет. И Димка, покорился судьбе.
Насчет праздника Дима заранее все просчитал.  Разведка ему доложила, что Сашины родители смотались. Соответственно, есть свободная хата. А уж повод, понятно, есть. День международной солидарности трудящихся. Не фунт изюму. И заодно Саше светит приятное знакомство.


- Только туда не смотри, - сказал Дима, -  Та баба, что рядом с Натальей - для тебя. Наташкина подруга. Тоже преподает в музыкалке. Она вакантная.
 
  Саша уже успел заметить, но непроизвольно вновь повернул голову и встретился со взглядом девушки.  Вакантная девушка улыбнулась ему. Понимающе. Значит, уже проинструктирована.

- А она как? – спросил Саша.
- Что как?
- В смысле науки страсти нежной.
- Вот и выяснишь, - сказал Дима, - Я с ней коз не пас.
Саша в третий раз посмотрел на девушку. А третий раз – самый верный.  Увы, тоже не фонтан.  Он растерянно оглянулся в поисках Нины или Инны. Их уже корова языком слизала. Затерялись в толпе. Наверное, поняли, что ловить нечего. Ну, впрочем, подумал Саша, и Димкино предложение вполне катит. Хата свободна. Наташка, конечно с монастырскими закидонами. Если подруга такая же – ловить нечего. Но в любом случае, просто побалдеть вчетвером можно. А там: будет день, точнее вечер, - будет пища. 
   

  Договорились встретиться на этом же месте в пять. Погулять немного, а потом уже двинуть к Саше.
      
 Саша по пути домой купил кое-что к столу. Образ Ларисы, Наташиной подруги не выходил из головы. Не фонтан, но улыбка обещающая. 
 За те несколько месяцев, что он жил в городе, ничего приличного не завел.  Да и как заведешь, живя с родителями. В городе средних размеров, где каждая собака тебя знает, где мама талдычит, что нужно не таскаться по подворотням, а найти приличную девушку, которую не зазорно привести в дом, -  тут особо не разгуляешься.


  И хотя Саша убеждал себя, что для компании на один праздничный вечер Лариса сойдет, он, идя среди нарядных прохожих, был готов к неожиданной и, можно даже сказать решающей встрече, которая перечеркнула бы старое и начала бы новую страницу в биографии. Но вместо этого он встретил бывшую одноклассницу, Таньку.
Танька в школе не выделялась ни красотой, ни успеваемостью.  Но по какой-то им одним известной причине учителя назначили Таньку в красавицы. И как случалось какое-нибудь торжественное мероприятие, так Таньку с алым бантом совали в первый ряд. Между тем ничего хорошего там не было, кроме алого банта в ее волнистых волосах пшеничного цвета.  А Танька так вошла в роль капризной, надменной и бесцеремонной прынцессы, что Саша и в школе ее не жаловал, и сейчас не обрадовался от встречи с ней.

Тем более, что еще в школе она стала крутить с Левой его другом и одноклассником. 
 
  Обычно это грозит последствиями для девушки. А получилось, что медалист Лева завалил вступительные в институт. Светила ему армия. И не загребли его только потому, что Левина мама упросила Танькину маму-врача достать для Левы справку на отсрочку. А Танька благодаря связям своей мамы поступила. Лева же поступил через год. Учились они в разных городах. И прошла любовь, завяли помидоры. Таньку не зря   учителя в первые ряды ставили. Наверное, за активность.  Еще студенткой успела и замуж выйти, и развестись. К окончанию института мама соорудила ей справку, что Танечка должна ухаживать за больными родителями. И она вернулась в город. А Лева отрабатывал свои три года у черта на куличках.

- Ну что? Какие планы на вечер? – с ходу наехала Танька.
 - Никаких.
- О! Это то, что надо! Можем составить холостяцкую компанию,
 

  Саша со школы знал, что Танька всегда понимает так, чтобы ей было выгодно. Как-то он поссорился с левой, так она заявила, что это он ее к Леве приревновал. Поскольку уже с восьмого класса был в нее тайно влюблен. Все то она знала, с восьмого класса.  Кто же, кроме Левы, влюбится в такую дуру?
 
  Вот и сейчас она слово «никаких» поняла именно так, как ей выгодно. И смотрела на Сашу с прищуром охотника, взявшего цель на мушку. Но в свете договоренностей с Димой, он не собирался приглашать кого-либо дополнительно. Пятый в компании – хуже татарина. 

- У тебя же родители на праздники умотали.
- А ты откуда знаешь? – удивился Саша.
- Сорока на хвосте принесла. Умотали?
- И что дальше? – все-таки Саше было интересно, из чисто спортивного интереса, что Танька предложит.
- Ну так, меньше народу - больше кислороду, - лукаво улыбнулась Танька.
- И я уезжаю, - сказал Саша.
- В тундру, что так затарился? – усмехнулась Танька. И кивнула на авоську в его руке полную снеди.
- В тундру. Тебе-то что? - он произнес это резко.
-  Ну смотри рогов там не заработай, хамло, - обиженно произнесла Танька и пошла прочь


  Встреча состоялась, как договаривались. Дима приперся с авоськой. Его с Натальей вклад в застолье. Вышли на центральную аллею и неспешным прогулочным шагом направились к Саше. Девушки чуть впереди, а Саша с Димой сзади. Так Саша имел возможность без спешки с расстояния дуэльного выстрела оценить Ларису. Но такая расстановка фигур оказалось тактической ошибкой. Откуда-то сбоку вынырнула Танька. Да не одна. Она гуляла со своей подругой Ирой и ее мужем.   Саша впервые их видел.  Но теперь, как видно, чувствуя поддержку, Танька пристала, как репей.
 

  А Наташа с Ларисой не сразу заметили, что произошло. Остановились аж метрах двадцати и ждали. Они не знали Таньки. Наверное, не ожидали что все может перемениться.
 

  Танька словно отыгрывалась за обиду, которую он ей нанес несколькими часами раньше. Он прилипла как репей, жала, называла Сашу жмотом, зажавшим хату. А оборвать Таньку, как прежде, Саша при посторонних не мог. И дело закончилось тем, что Саша сдался.


  Танька, вероятно,  думала, что Дима с Сашей без девушек. И когда обнаружила что бывшие одноклассники подаются в комплекте со стоявшими поодаль красавицами, она на первый момент сбавила обороты. Но дело было уже решено.



   На хату явились не вчетвером, как задумывали, а всемером.  Это полностью меняло дело. Во-первых, Саша жил с родителями в старых сталинских домах.   Уютный старый центр, откуда просто так не меняются. Тут все живут давно, и все всех тут знают.  Не такой калейдоскоп, как в новых районах.  В сталинках живут не плотно, по две квартиры на этаже.

  Вот и получается, завалить вчетвером и тихо посидеть, потанцевать под тихую мягкую мелодию, и все такое, - одно дело. И совсем другое дело – семеро. Перспектива Сашу не воодушевляла.  Да и соседка тетя Тамара – чистый Мегре.  Услышит - родителям доложит. Он видел, что не нравилось эта перспектива и Диме. Не будь Таньки с ее друзьями, он с Наташкой мог бы тихо отдрейфовать в другую комнату. И Саша с Ларисой их бы вполне поняли. И не протестовали бы.  Саша, по крайней, мере. А семеро – другая песня.  Но Дима тоже промолчал.   Он не хозяин.
 
  Чтобы внести свою лепту Танька и Ира снарядили Иркиного Толика в магазин. Тем временем у Саши кипела работа, готовили блюда и накрывали стол. Девушки уступили Ларисе сервировку стола. И она с явным удовольствием приняла роль хозяйки дома. Саше ее резвость не понравилась. Но он, не видя серьезных оснований противиться, и аккуратно передавал Ларисе извлекаемую из серванта драгоценную «Мадонну» и богемские фужеры, за которые чуть что случись, мама бы ему голову оторвала. А Лариса, беря из его рук посуду, всем своим видом показывала, что знает этому цену. Она аккуратно брала тарелки и, как бы случайно, мягко касалась его руки своей.
   
  И вдруг в подъезде послышался шум. Оказалось, Толик возвращаясь, перепутал двери, постучался к соседке, тете Тамаре и стал выяснять, куда подевались те, кто послал его в магазин.  Посланец уже по дороге пригубил. Поэтому был настойчив и развязан в своих вопросах.  И когда Саша, открыв дверь в подъезд, увидел, что Толик все деньги просадил на выпивку, уже ничего хорошего от Толика не ждал. 
 
  И не ошибся. Толик быстро захмелел. И скоро глядел оловянными глазами и практически отключился от беседы.  А Саше приходилось нервничать. Не дай бог пьяный Толик смахнет со стола мамину посуду.  Он, как официант, шустро убирал со стола грязную посуду, понемногу заменял другой попроще, то и   дело мотался на кухню. В какой-то момент Таня подловила его на кухне одного. Она уже освоилась и говорила без стеснений.

- Где ты эту Ларису откопал?
- Где откопал, там откопал. Тебе-то что?
-Что ты в ней нашел?   Ты глядел на ее туфли?
- А что там такого?
 - Дурак. Они без каблука. Она почти босиком.   Ну это сейчас, когда тепло. А на каблуках выше тебя будет.
Тут Танька была права. Лариса высокая. Вровень с ним.
- Рост не критерий, - сказал Саша

  Саша, конечно, уже понял, что остальные критерии тоже не в пользу Ларисы. Ничего выдающегося. Тоже пианистка.  И он еще не задавался вопросом, а как пианистки смотрят на дальнейшее развитие событий. Если она, подобно Наташке, - ни в какую, только после свадьбы, то, действительно, тогда это будет пустой тратой времени. И хоть этого Саша Таньке не говорил, она словно прочитала его мысли.

-  Ты с ней только провозишься и толку не получишь. Она же домашнее растение.
- А с тобой получишь? – раз Танька сама завела такой разговор, он не упустил случая выяснить.
- А со мной получишь, - не смущаясь, пообещала Танька.
- Знаешь, что, - Саша попробовал, не обижая Таньку, объяснить свой взгляд на ситуацию, - Лариса тут новый человек. Первый раз в нашей компании. Она моложе нас. И я не советую тебе демонстрировать, что она тут лишняя. Это человека обидит. Поставь себя на ее место. Так что, надеюсь, вечер пройдет без фокусов.
- Дурак ты, -  усмехнулась Таня, - Она сама все поймет.
 - Я не дурак, а воспитанный человек. А если тебя допекает, когда я ее провожу, тогда и продолжим разговор.
- Что значит допекает? -  возмутилась Танька, -  Это тебя допекает. Так в голову бьет, что ты на каланчу готов карабкаться. Коленки обобьешь.


  Саша, как хозяин дома, погруженный в мысли о сохранности маминой посуды, занятый делами, то и дело бегавший на кухню, не замечал, изменений за столом.  А они имели место. Танька не стала ждать милостей от природы и переключилась на Толика. И тот, уже нетрезвый, расцвел, и отвечал ей откровенной взаимностью. 
Вдруг Ира встала и вышла из-за стола. И замерла в углу, где дверь в коридор соседствовала с дверью в другую комнату. Стояла в нерешительности, точно не знала, в какую дверь идти. Так, Саша видел по телевизору, на минуту замирает спортсмен перед снарядом. Саше как хозяину дома полагалось внимательно следить за гостями. Тем более, что в квартире никто, из гостей кроме Димы не бывал.  Может быть, Ира ищет, как пройти в туалет?  На Танькин вопрос, что с ней, Ира то ли хмыкнула, то ли всхлипнула.  Это ничего хорошего не предвещало. Танька встала, потребовала, чтобы все замолчали, взяла Иру за руку и стала отсчитывать пульс.   

- Ире плохо, - категорично заявила Танька, - Это моя лучшая подруга. Саша, давай отведем ее в другую комнату.
 Саша провел Таньку и Иру в свою небольшую комнату. Там Иру уложили на диван.
- Открой окно полностью! У нее сердце слабое. Ей нужен свежий воздух, - приказала Танька.

  Саша повиновался.  Он так и стоял у окна. Ира лежала на диване. Таня коршуном нависла над ней и говорила, что Ира сама виновата. Нельзя так пить при больном сердце. 
 
  Дверь приоткрылась. В комнату заглянул Толик. Никакого сожаления, никакого смущения или беспокойства за жену. Толик скользнул масляным зовущим взглядом по Таньке. Танька встрепенулась. Ответила ему говорящей улыбкой. А Саше сказала.

- У вас сердечные капли есть? Тащи!    
 Когда Саша на кухне искал мамины капли, зашла Лариса.
 - Что там?  - спросила она
- Да ничего интересного.  Перепила. Подожди, я капель ей дам, -  сердито буркнул Саша. Он видел, что его планы рушатся окончательно. 
 - Все понятно, -  сухо сказала Лариса. Возможно и ее планы рушились, -  Посмотри, как этот Толик себя ведет. Вот Ира и выпила лишнего.   

  Когда он вернулся с каплями. На спинке дивана валялся бюстгальтер.   Явно не Танькин. У той грудь комариная. А тут - нормальные габариты. Побольше маминого. Таня перехватила взгляд и пояснила.

- Я ей грудь освободила. Дышать лучше
 Ира выпила капли
 - Не нужно ей ложиться, -  предложил Саша, - Нужно подстелить подушки, чтобы полулежать. В позе космонавта.
- Чтобы взлететь в космос? –усмехнулась Танька, - Ей нужно самое простое. Теплое - в ноги, а холодное - на ворот. Можешь сообразить ей тазик с теплой водой? И смочи маленькое полотенце холодной водой.
Ира сидела молча, прикрыв глаза с растекшейся тушью.
- Ну, коль дело доходит до здоровья, тут не до стеснений, - сказала Танька.
 
  Она расстегнула пуговицы на блузке больной и стала прилаживать на оголившемся пространстве мокрое полотенце. Намеренно она так делала или нет?  Но во время ее колдовских пассов словно блеснул на мгновение перед Сашей драгоценный волшебный самоцвет.


   Философы говорят, что можно бесконечно любоваться огнем в камине, морским прибоем и звездным небом.  Саша, будучи не велики умником, а обычным мужчиной, ловил себя на том, что если сравнить желание любоваться звездами и желание полюбоваться красивой женской грудью, то последнее уверенно перевесит. Увы, он обычный молодой холостой мужчина, живущий с родителями, но без камина, и далеко от моря, мог сколь угодно долго любоваться лишь звездным небом. Мгновение, когда он увидел Иру в более, так сказать, развернутом формате, ему показалось лучше звездного неба.  Прекрасным. Коротким, но прекрасным.   Получше звездного неба, огня в камине и морского прибоя.   

   
   Ощущение восторга соседствовало с удивлением, почему же до этого момента не находил в Ире ничего привлекательного. Лицо не выдающееся? Ну ладно. А грудь?  А на грудь он посмотрел только сейчас. А эта часть тела перевешивала все остальное. Толик просто олух. Пренебрегать такой роскошью ради Танькиного ни приведи что.
 
  Если Танька, грудью похвастать не могла, то интуицией ее бог не обидел. Как зверь чует даже каплю крови, так Танька почуяла, что Саша оценил представившееся взору, и повела себя, как искушенный политик. Теперь, когда у Саши есть на что положить глаз, все для Таньки могло сложиться как нельзя благоприятно.  При таком раскладе Лариса, если она не дура, и без подсказок поймет, что она тут лишняя. Саша будет сосредоточен на Ире. И тогда Таньке ничего не мешает продолжить свои игры с Толиком. Все танцуют и поют.

 В комнату снова заглянул Толик. На Иру не поглядел, но его взгляд, как сильный магнит, вытягивал из комнаты Таню.
- Ну как ты, Ирочка?  - Саша почувствовал, что этот вопрос Танька задает уже на посошок. Уже простерлись по комнате невидимые магнитные поля, вытягивая Таньку, - Я тебя покину ненадолго. Саша тебя, если что, обслужит.
 
  Саша не знал, как собственно он может обслужить женщину в таком положении. Ира сидела молча, не отрываясь глядела то ли на Сашу, то ли сквозь Сашу, на стену, на полку с книгами. О чем она думала? Ничего хорошего ей этот вечер не принес. И ничего хорошего не светило.  Слезы на ее лице просохли. Но тушь растеклась. Он опустил руку в тазик, где Ира держала ноги, и аккуратно нежно ладонью протер ей лицо.  Ира печально улыбнулась, принимая неожиданную заботу.
 

  А у Саши появилась неожиданная забота. Он отсчитывал время. И вот, уже можно считать, что полотенце нужно повторно смочить. И в момент снятия полотенца, а потом в момент его наложения можно будет увидеть то, чем стоит любоваться вечно.
- Ну что сменим полотенце? – спросил он.
 
  Ира смущенно улыбнулась, не сказав ни слова в возражение.  Он без спешки снял полотенце с ее груди, отпустив себе достаточно времени на эту процедуру, чтобы и насмотреться, и чтобы это не выглядело бессовестной наглостью.  Он стоял перед Ирой. А она смотрела ему в глаза с улыбкой, которую можно считать не столько смущенной, сколько игривой. Такая сладкая улыбка, что Саше показалось: натягивается ниточка между ним и этой женщиной. А почему бы нет, если у нее муж – болван, не ценит такой красоты.

  С полотенцем и тазиком в руках он медленно шел в ванную. Сомнений хватало.  Ира - мужняя жена. А город маленький. Слухи и скандалы никому не нужны.  И Ире в первую очередь.  Но великолепная грудь того стоит.  А ведь он сначала и не заметил. И тут он вспомнил Нину и Инну и подумал: какое упущение, он так долго терся бок о бок с этими девушками в автобусе, а на грудь и не смотрел.      
 

  Погруженный в эти мысли, с тазиком в руках, он толкнул дверь в ванную.  И выяснил, что Толик не только болван, но и подлец.  Тазик мешал Саше войти быстро. И поэтому непонятно, какую бы картину он бы увидел, входи он без тазика. Танька при его появлении отпрянула от Толика и одернула вниз юбку. Но с кофточкой такой финт у нее проходил. Кофточку, расстегнутую по полной программе, так просто не застегнешь.  А она и не собиралась. Лишний раз Саша убедился, что под кофточкой у нее мышь повесилась. Никакого сравнения с Ирой. И это лишний раз подтверждало, что Толик и дурак, и полное дерьмо. Вообще будь Саша заинтересованной стороной, он бы этот тазик с водой на голову Толику напялил. А Танька еще большее дерьмо. В наглую, не стесняясь, липнет к мужу своей лучшей подруги.  И это та, которая когда-то заявляла, что Саша ее ревновал, а недавно сулила по завершению общей программы доставить индивидуальное удовольствие.
 
  Саша буркнул, что-то нелюбезное и вылил тазик в ванну.  Вышел на кухню и там смочил полотенце.
 
   Итак, решил он, эти двое своим поведением развязывают ему руки. Развязным поведением. И Ира еще больше развязывает своей улыбкой. Развязной, скажем откровенно, улыбкой.
 

   Процедура наложения полотенца проходила по Сашиному сценарию.  Теперь он не только позволил себе глядеть, но и осязать. Осязание ближе к обладанию. Когда он прилаживал полотенце, подушечки пальцев стали восприимчивы, как пальцы слепого, ощупывающего ассигнацию. Сигналы удовольствия исходили в мозг. Ее грудь он оставил пальцам, а ее глаза - глазам.  Ее глаза светились, ее улыбка говорила, что эта процедура ей как минимум не неприятна.


  И вдруг улыбка исчезла. Ира смотрела на дверь. Саша обернулся. В дверь заглядывала Лариса. Собственно говоря, процедура была уже завершена. А то что он продолжил делать – это как говорится, на бис. Лариса не входила. Так и стояла с той стороны двери. Саша торопливо отстранился от Иры и подошел к двери. Лариса молчала. Но видно было, что его исполнение «на бис» ее не вдохновляет. 

- Я ухожу, - сухо произнесла она
Она возможно, ждала, что он станет ее отговаривать. Но он сказал только.
- Подожди, Ире уже стало лучше. Я тебя провожу.
- Вижу, что лучше, - Лариса скривила губы в усмешке, - Можешь оставаться пока ей не станет совсем хорошо. 
   

  То чего он хотел избежать, все-таки случилось. Лариса обиделась. Ему, по большому счету, по барабану. Но не хочется выглядеть совсем уж негодяем.  Удерживать Ларису он не собирался. Танька права: Лариса тут пятое колесо в телеге.  Но он помнил ее мягкие прикосновения, когда она помогала ему накрывать стол, и потом, когда она сидела рядом с ним на диване. Нет, не стоило обламывать то ее радостное настроение. Он не хотел, чтобы у девушки остался неприятный осадок. Ради того, чтобы всем было хорошо, он готов пожертвовать многим, даже великолепной Ириной грудью. И более того оставить Таньку с Толиком на темной кухне, где среди грязной посуды осталась без присмотра мамина божественная «Мадонна»


  Он вышел из квартиры вместе с Ларисой. Она не гнала, но шла молча, чуть наклоняясь вперед, словно идет, задумавшись о судьбах человечества. От дома до центральной улицы, где можно взять такси, два квартала. Но темных квартала.

- Не обижайся, - попросил Саша, - Ты видишь, в каком она положении.
- А она еще и в положении? – съязвила Лариса, - Так быстро?
- Нет, ты видишь, что ее муж вытворяет.
- И ты решил ее утешить? 
- Иногда так надо. Просто надо. Каждому может быть плохо.
- А если мне сейчас плохо, ты и меня утешишь?
- Тебя - тем более. В индивидуальном порядке.
 
  Лариса усмехнулась, притормозила, повернулась и посмотрела на него с улыбкой.  Потом взяла сумочку в другую руку, а свободной взяла его под руку. Саша имел малый опыт хождения   под руку с женщинами. Он им не предлагал такой услуги. Считал, что могут понять, как навязчивость. Сами возьмут под руку, если захотят. Но не брали.  Вероятно, потому, что такая манера уходила в прошлое. Так что с Ларисой он почувствовал некоторое смущение. Понял, то значит ходить под руку с высокой девушкой.  Даже сам распрямился.


  В результате Саша не просто посадил ее в такси, как планировал поначалу, а довез к подъезду, попросил водителя подождать, и пока вел ее на четвертый этаж, нашел время и убедить Ларису, что с Ирой ничего не было, и сорвать поцелуй, и бегло пройтись по девичьему телу, как пианист по клавишам перед исполнением музыкальной пьесы. Что-то типа увертюры.  И Лариса не выявляла недовольства. Ее грудь откликалась на его прикосновения. Конечно, в увертюре Ларису с Ирой не сравнить. Увертюра прошла нормально. И то, что Лариса не глядела букой, сулило, что в будущем можно будет исполнить все произведение.  В четыре руки. Сейчас слишком рано. Внизу такси. А в оставленной им квартире две мадонны. Мамина фарфоровая. И живая – Ира.
 
  На Ларису ушло полчаса. Когда он вернулся, все оставались на местах. Но не скажешь, что согласно не купленным билетам. Димка с Натальей тихо лобзались в темноте на диване в центральной комнате.  Саша не включал свет из чувства такта. На кухне, тоже в темноте, издавали подозрительные звуки Танька с Толиком. Саша и тут не включал свет. Из-за отвращения. Он только удостоверился: осколков на полу нет. Пьяный Толик тарелок не разбил. И то хорошо. Значит все в порядке. Можно со спокойным сердцем вернуться к Ире. Ира тихо сидела без света там, где Саша ее оставил. Теперь у Саши не осталось интересов, кроме Иры.

- Ну как дела? – спросил он.
- Ты Ларисой пахнешь.
- Я ее проводил до дому. Сидел с ней в машине. Детское время закончилось.
- И мое время закончилось. Ты меня проводишь?  Мне машина не нужна. Тут недалеко, около рынка.
- А Толик? – спросил Саша.
- А он сам дорогу найдет. Не заблудится. Тольке не говори, что я ухожу.
И это было уже похоже на соглашение заговорщиков к тайному бегству. И ничего не мешало пуститься в бега.  Он и Димке не стал говорить, что уходит.  Но Димка такой друг, что квартиру посторожит.
- Ну пошли, - сказал Саша.
 
  Они вышли тихо. Света в подъезде не было. Обычное явление. В этих сталинских подъездах лампочка так высоко, что всякий раз нужно со стремянки ее менять.  Спустились на первый этаж. И там Саша снова исполнил увертюру. Но уже с другим лейтмотивом, на другом инструменте.  Теперь с Ирой. Если Ларису можно сравнить со скрипкой, то Ира - виолончель. Однако увертюра и есть увертюра. Если в Ларисином подъезде Лариса держала ответ за нравственность перед соседями, и возможно, застукавшими ее родителями, то у Саши в подъезде этот груз ложился на него. Иру тут никто не знал. А ему никакого желания столкнуться с кем-нибудь из соседей.  Саша перебирал руками ее тело, а извилинами закоулки, в которых сейчас можно уединиться. Где-то на третьем или четвертом этаже послышался гам. Кто-то вышел в парадную, выругался.


   И голубки выпорхнули из подъезда и, не сговариваясь, сразу нырнули в беседку напротив Сашиного подъезда.  Ира села на лавочку. И все повторилось, как у Саши в комнате. Но до беседки добивал свет от лампочки перед подъездом. Любой из соседей мог узнать его. Нужно куда-нибудь удалиться. Пока он мыслил топографическими понятиями, Ира – физиологическими, притронулась рукой и произнесла так задорно, как будто и не умирала час назад.

-  О! Женилка на взводе.

  Такое откровенное прикосновение и непривычное и громко произнесенное слово сбили Сашу. Но она не убирала руку и на его смущенный взгляд ответила:
 - Пусть так будет. Я хочу. Я так решила.  Послужит ему уроком.
 
   Двор вдруг показался Саше катастрофически неуютным, открытым, как плац, любому досужему взгляду. Просто некуда уединиться. А соседские дворы, еще хуже. Если Ира живет у рынка, то это, опять-таки, нужно идти центральной улицей. Там, тем более, некуда сунуться.  Как на сцене.  Одно убежище - мусорные контейнеры в углу двора. Это, конечно, не место для свиданий. Но куды любовникам податься? И повел ее к контейнеру. Она быстро сообразила, но шла послушно.
 
   Контейнеры с трех сторон огорожены некогда беленной кирпичной стенкой. Оставалось надеяться, что в этот вечер никому не приспичит выбрасывать мусор? У стенки спал в дрободан пьяный Решетников из соседского подъезда.  Тут было постоянное место его приюта и успокоения от сварливой жены. Но сегодня он лежал, посапывая, в белой рубашке. Это свидетельствовало, что он оказался здесь не как алкаш, а по случаю дня международной солидарности.
 
   Если беседку окружали самшитовые кустики и деревья, то контейнеры являли собой чисто индустриальный пейзаж. Пахло неприятно. Скорее всего частые посещения Решетникова и ему подобных придавали этому месту специфический аромат.  Но мусорные контейнеры не выбирают.
 
  И тут свершилось то, что должно было свершиться. То, к чему все шло. Персидские поэты воспевали лепестки роз на ложе и соловьев. Не было персидских стихов. Не было лепестков. Не было соловьиных трелей. Не было и ложа. Была ложь, вонь и похрапывания Решетникова. Ира лгала, обманывала мужа. А перед Сашей вдруг встал вопрос, не обманывает ли он и ее, и себя самого.
 
  Когда они вышли на центральную улицу, Ира уже не казалась ему не таким воплощение невинности.  Ничуть не лучше Толика.  И вообще, он перестал ее понимать. Вот она идет с ним под руку по празднично украшенной центральной аллее. Идет как ни в чем ни бывало идет мимо огромного плаката про партию – ум, честь и совесть нашей эпохи.  А где были ее ум, честь и совесть пять минут назад у контейнеров? Она идет легко, словно сдала экзамен на отлично. И ни грамма смущения. И она не боится, что кто-то ее увидит? Ему вот, как раз, бояться нечего. И все равно абсолютно не хочется рекламы. 
 
  Пока он провожал Иру, та рассказала, что она с Толиком и двухлетним сынишкой живет в квартире у своих родителей.   

- Зачем ты с таким живешь? Да еще у своих родителей? –  удивился Саша.
 - А куда деваться?
 -  Не тебе деваться. Выгони его к черту. За такие дела.
- За такие дела я ему отомстила.  Хорошо сказать –выгони. А ребенок? Он ребенка любит.

 На второе Сашино пришествие домой Тани с Толиком уже не было. Дима нервничал. Наталье пора домой. Родители будут волноваться. Телефон на окраину, где она живет, не провели. Саша никого не удерживал. Он устал. Приборку и мытье посуды он оставил на завтра. Лег спать.

 
  Утром он уже успел переносить всю грязную посуду на кухню, как позвонили. Пришла Лариса. Пришла помочь с уборкой. Такой инициативы Саша не ожидал. Раз пришла, впрягайся. Лариса мыла посуду. Саша, давая ей время созреть, подмел, сложил стол, расставил стулья. И затем пришел на кухню.  Он думал, что дело идет к концу. Но немытой посуды оставалось прилично. Лариса не торопилась.  Мыла тщательно. Педантка. Такое ощущение, что любовалась каждой тарелкой «Мадонны».
И сама она казалась ему желанной, как мадонна. По крайней мере, сзади привлекательна. Стройна.  Ему ждать окончания мытья не хотелось. Он подошел и обнял. Она даже плечом не повела, продолжала мыть так же тщательно. А он исследовал молодое тело не менее тщательно, подробно, чем она мыла посуду. По мере того, как возрастало его знакомство с ее телом, росла горка мытой посуды. Лариса, как передовица – многостаночница, легко сочетала два дела. 
 
  Саша обдумывал дальнейший ход событий. Пуговичку на ее брюках и змейку он уже расстегнул. И не услышал возражений. Но он все-таки пять лет жил в московской студенческой общаге и знавал разных представительниц прекрасного пола. Знал, что некоторые девушки не возражают против расстегивания их змейку. Но, лишь только начнешь расстегивать свою, ныряют под лед, в глухую оборону.  Но в этот раз его планы разрушились еще раньше.  Лариса оказалась из тех, у кого есть красная черта.  Подобно ватерлинии на корабле.  Ниже этой черты трусики стягивать боже упаси.  Саша уже нарывался на таких, знал их манеры. Так что, не удивился, не стал настаивать, а продолжил, уже без энтузиазма забавы среднего школьного возраста, рассчитывая, что скоро посуда будет вся перемыта. И позицию придется сменить.

  Но дело прервал дверной звонок. Саша удивился неожиданному паломничеству. С одной стороны, это не огорчало. Он знал, что с такими, которые с ватерлинией, времени впустую можно потерять много. Танька была права. Так что, звонок даже выручил. Он пошел открывать. Лариса осталась домывать посуду.
 

 В дверях стояла Ира.  Саша не знал, что Иру принесло.  Что может принести утром в чужую квартиру замужнюю женщину? Он не ожидал ничего хорошего. Только подумал, что, если бы сейчас на месте Ларисы была бы Ира, он бы не имел ничего против.  Но, увы, в квартире Лариса. Саша, не пропуская Иру, кивком головы показал, что он не один. Ира, словно не поняла, шагнула вперед и уже находилась на расстоянии близком к интимному, как в коридор вышла Лариса. Она, слава богу, успела застегнуться. И весь ее вид теперь напоминал строгого учителя пения.  Она молчала.

- Толик вечера домой не пришел, - объяснила Ира свое появление вроде бы Саше, но скорее Ларисе.
- Не знаю, - удивленно пожал плечами Саша, - Когда я вернулся вечером, тут были только Дима и Наташа. 
- Не поняла, - сказала Лариса, вытирая руки о полотенце.
- Погоди, - прервал ее Саша, напуская озабоченный вид. Хотя за кого-кого, а за Толика он не волновался. Да хоть на неделю, на две он уйди с Танькой в загул, ему даже лучше.
- А где Таня живет, ты знаешь? – как видно вопрос дался Ире непросто.
- Так вы же подруги? – удивился Саша. По усмешке Ларисы понял, что сморозил что-то не то.
  - Мы недавно познакомились, - сказала Ира.
- Ну-ну, цирк-шапито, -  вставила Лариса.
- Знаю. Только там его точно нет, - Саша теперь пытался выправить ситуацию, - Она живет с родителями и братом. Там еще Толика не хватало.
- Я вам, наверное, мешаю, - сказала Лариса, -  У вас серьезные дела.  Я пошла.  Ира тебе посуду домоет.
 
  Саша не стал ее удерживать.  Дверь хлопнула, и Саша тут же потянул Иру в комнату.
-  Что она тут делала? – спросила Ира уже пребывая в его объятиях.
- Вчера обещала посуду помыть. Я думал, шутит. А она пришла.
 - Посуду обещала?  А больше ничего? - Ира посмотрела на него, как Мюллер на Штирлица.

  Но Саша выдержал взгляд. Он остался невозмутим, как Штирлиц.  Как видно, Ира поверила.   К тому же, нужно учесть, он открыл ей сразу после звонка. И Лариса не была распотрошенной.

- Ладно. У меня времени в обрез, - сказала она, - Я дома сказала, что сбегаю в магазин. К тому же я у тебя кое-что забыла.   
- А ты же Толика искала?  - спросил он.
- Какой ты наивный. Не понял?  Это для Ларисы.
- А что ты забыла?
 Ира высвободилась, зашла в его комнату открыла шкаф и достала с полки бюстгальтер. Саша так и замер. Мама часто занималась приборкой в шкафу. И могла найти этот предмет туалета раньше Саши. Получается со всех сторон хорошо, что Ира пришла.


  По сноровке, с какой она освободилась от одежды, Саша заподозрил, что Толик может иметь причины попивать. Вчера говорила, что отомстила ему. Видно решила, что не до конца отомстила.

  Времени им хватило.  Хватило и Саше рассмотреть ее. Даже шрама от аппендицита увидеть. Ира выглядела плотнее Ларисы. Но небольшая расплывчатость талии оказалась, наверное, единственным ее недостатком.  Она была опытна. А то, что торопилась – не беда. Саша даже острее, чем Ира чувствовал, что время шепчет. Ведь она якобы побежала в магазин.
 
  Но спустя час после ее ухода Саша почувствовал себя в вакууме. Впереди праздничный день. А ткнуться некуда. Неприкаянным он слонялся по городу. Увидел Инну с каким-то парнем. И подумав, что жизнь, оказывается, кипит и без его участия. Даже позавидовал Инниному кавалеру. У того впереди целый день в компании девушки. И есть планы, есть надежды. А у него программа закончилась.
 Программа продолжилась на следующее утро. Снова молнией влетела Ира. Отсверкала минут пятнадцать и упорхнула. И снова Саша ощутил одиночество.  Компания Димы с Наташей не помешала бы. Но они духу не казали. Пошел домой к Диме.
- А вы что, врозь? - удивилась его мама, - А я думала вы вместе гуляете. Вчетвером.
- Вчетвером?
- Ну да. Дима с Наташей, и ты с Ларисой?
- С Ларисой?
 
  Знание Диминой мамой этого имени, как знание посторонним тайного пароля, оказалось неприятным открытием.  Он не стал выяснять, откуда. Просто посмотрел на Димину маму так, что та поспешила заверить.
- Очень хорошая девочка. Из хорошей семьи. Наташенька о ней очень хорошего мнения.

  Для Диминой мамы Наташа уже Наташенька. Одна степная кобылица, типа Наташи, успела примять ковыль - Димку. Но Сашу не примнешь.
В первый момент, когда Димкина мама сказала, что не знает, где Дима, Саша еще предполагал, что заскочит на бугры к Наташе. Он знал, где она живет. Вдруг Димка там. Но после упоминания о Ларисе желание ходить на бугры пропало. А он, дурак, не исключал даже, что сегодня смотается к этой хорошей девочке из хорошей семьи. Плоскодонка она с ватерлинией, а не хорошая девочка.
 

 На следующее утро с Ирой все повторилось. Мгновение было прекрасно. Но мгновение, как контакт шпионов при передаче информации. Саша ее не удерживал. Конспирация превыше всего. Это был последний выходной. Завтра на работу. Сегодня вернутся родители. Жизнь войдет в размеренную колею. Праздник закончится.
 
   Утром первого послепраздничного дня он опять впритирку стоял с Инной в автобусе. Но с новыми знаниями. И с новым взглядом на девушек, стоящих рядом. Теперь он насколько это позволяло осмотрел обоих девушек. И сделал вывод, который давно следовало сделать. У Инны, конечно, глаза хороши. Но грудь – до Иры далеко. А у Нины можно сравнить. Но такой, чтобы повсюду хорошо, не видно. 
Он, как прежде, чувствовал плечо Инны. А когда, автобус потряхивало, чувствовал даже больше. Впрочем, все, как прежде.  И вместе с тем, не как прежде. Прежде он не смотрел на нее, сравнивая с Ирой. Прежде он не видел ее с кавалером. Наконец после очередной кочки он спросил:
 - Ну как прошли праздники?
- Ничего, -  сказала Инна.

  И понимай ее, как знаешь.  В меру своей испорченности. И к чему тогда была шутка месячной давности про предложение? Просто шутка? Девушки ее возраста просто так просто шутками про предложения не разбрасываются
 
   Больше он с Инной не заговаривал.  Хотя стоило. Четыре рабочих дня проходил в предчувствии новой серии праздничных дней. Теперь праздника Победы, совмещенного с выходными. Еще с вечера родители умотали на дачу к Вороновым. И праздничным утром Саша проснулся хозяином квартиры.
 
  Он лежал в постели и ждал звонка в дверь. Вот бы пришла Ира!?  С одной стороны, было бы великолепно. С другой стороны – могут заметить. Ладно, что заметят. Иру легко вычислить. Она живет не так далеко.  Город маленький. Или скажем, относительно средних размеров.
   
  Позвонил телефон. Дима позвал на маевку.  Прямо сейчас с утра. Но предупредил, что будет и Лариса. Саша попросил на сборы двадцать минут. Ждал.  Вдруг все-таки придет Ира. Не пришла.  И он решил, что синица в руках лучше, чем журавль в небе. Хотя Лариса после всего, если синица, не в его руках. Но поехать на маевку ничто не мешает.
 
   В компании было человек десять. Саша подумал, то, что Лариса, смотрит на него, как Ленин на буржуазию – ее проблемы. У него свои. Он жалел, что уехал. А вдруг Ира все-таки приходила? И наткнулась на закрытую дверь. Печально. Поэтому, когда, возвращаясь с маевки, стали договариваться, чтобы собраться на следующий день, еще выходной, Саша молчал. Он решил ждать Иру.
 
  Утро переходило в день, а Ира не приходила. Тоска давила, пустой день впереди. Ветерок играл флагами в честь дня победы. А тоска висела, как флаг капитуляции в безветренную погоду. После обеда вернулись родители. Радостные возбужденные. Мама посмотрела на печального сына. Ничего не сказала. Поникла.  Подошла к серванту. Убедилась, что «Мадонна» цела и радостно вздохнула.

 Прошло несколько дней. Мама сказала:
- Ну ты бы хоть познакомил нас с девушкой.
- С какой девушкой? –  Саша поднял брови.
- С той, которая тут была в праздники.
 Саша посмотрел на маму, как подозреваемый на следователя, когда он пытается догадаться, что же следователю известно. мама выложила козыри
- Я знаю, она высокая темноволосая, - сказала мама. Саша молчал, и мама сочла нужным  объяснить, как она пришла к такому заключению, - Я протирала на кухне полки, и нашла на верхней полке скрутку для волос. Я с табуретки протирала. Я бы туда не достала. А в скрутке длинные черные волосы. Вот и вопрос. Зачем девушка распустила на кухне волосы.
- Это, наверное, Лариса, - как можно более безразлично произнес Саша, - Волосы распустила? Кто ее знает, зачем. Может быть хотела поправить.
  - А почему обратно не повязала? Казалось бы, на кухне должно быть наоборот. Так вот, судя по скрутке и куда ее положили, девушка высокая и черноволосая.
- Точно Ларисина, -  повторил Саша, безразлично пожав плечами.
- Ты давно с ней знаком?
 -  Я с ней вовсе не знаком, - Саша поспешил срезать на корню мамины предположения, - Тут Дима с Наташкой и ее подругой приходил. С этой Ларисой.  Она посуду мыла. Наверное, и сняла. Я за ней не следил.
- Лариса? Девушка впервые в доме и посуду моет? «Мадонну»?
- Она очень аккуратная, - сказал Саша.
- Я вижу. Очень хорошо помыла. Аккуратная девушка обычно не оставит вещь просто так. Что-то произошло?
-Ничего не произошло, - сказал Саша, - Просто забыла. Имеет она право просто забыть?

 - Так ты бы ей вернул ее вещь.
- Верну, Димке отнесу, он передаст.
- А почему тебе ее не пригласить?
-  А почему я ее должен приглашать? Чтобы торжественно вручить?  – раздраженно напирая на слово «должен», спросил Саша
- Вы уже поссорились? – вздохнула мама.
- А мы и не мирились.
- А вот Валентина Сергеевна говорит другое.
-Валентина Сергеевна?
- Да Валентина Сергеевна, она в праздничный вечер сидела у окна и слышала ваш разговор в беседке, -  мама улыбнулась, как улыбается победитель, поставив мат противнику. А потом, добавила, -  Ну дело молодое. Блажен, кто смолоду был молод.  Но Димина мама говорит, что Лариса очень серьезная девушка. Она победительница конкурса молодых талантов.
-   Ух ты! Какие подробности Димина мама знает! Когда   она тебе успела все это рассказать? – спросил Саша, - Вы что, сговорились?
- Как это сговорились?
- А так это. Димина мама знает про Ларису. ну это ладно. Лариса - Наташкина подруга. А ты откуда?
  - А сколько же тебе неприкаянным ходить? А Лариса очень приятная девушка.  Воспитанная, симпатичная.
- А ты откуда знаешь? – Саша был огорошен.
 
    Мрачная картина развернулась перед ним. Значит вот оно как. Сговорились за его спиной. Значит, все подстроено.  Лариса знала, что идет в компанию не просто так, и не просто как Наташына подруга к Диминому другу. Тут продумано гораздо серьезнее, хитроумнее. И Димка, сучара, не сказал ни слова. Не намекнул. Друг. Ну с Ларисой ладно, детские игры. Поиграли в ладушки и хорош. Но мама промахнулась.   Валентина Сергеевна слышала, как он терся с девушкой. Но это была Ира. А мама подумала, что Лариса. И если Валентина Сергеевна услышала и поняла все, что происходило тем вечером, то Ларисе досталась чужая слава.  Если это можно назвать славой. Валентине Сергеевне рот не закроешь.   

   Валентина Сергеевна была соседкой со второго этажа из соседнего подъезда. Того подъезда, который между беседкой и мусорниками.  Саша знал из маминых рассказов, что давно, еще молодой, при родах она ослепла. Совершенно. И постепенно слух ей заменил зрение. Приучилась так понимать звуки, что прекрасно ориентировалась. Она часто сидела у окна своей комнаты, выходящего во двор, и слушала звуки двора.
Значит она слышала его с Ирой воркование в беседке.  Хуже того, наверняка слышала, как Ира громко упомянула женилку.  Сашу тогда и само слово, и громкость, с каким оно было произнесено, смутили.  И не напрасно.  А возможно Валентина Сергеевна слышала и поняла звуки, доносящиеся от мусорника. И выводы сделать могла.
Неожиданная развязка! Нежелательная для Саши развязка. Как в некоторых детективах, когда тайну преступления распутывает слепой. Это еще полбеды. Валентина Сергеевна была не просто слепой соседкой. Она была Вериной мамой.  Ее дочка Вера, из-за которой она и ослепла, стала единственным и обожаемым ребенком. Куда же семье, где мать слепая, иметь двух детей?  Валентина Сергеевна, прежде преподававшая в школе математику, из школы ушла и стала частным учителем. Точнее репетитором. И таким дельным, что попасть к ней можно было только по знакомству. И Веру свою она так вымуштровала, что та поступила в институт в Москве, глазом не моргнув. 
 
   Одиссея с Вериным поступлением прошла мимо Саши. Он как раз в этот год получил диплом и отчалил прямо из института трубить на свой завод. Спустя год он, измотанный авралами, но накопив за них отгулы, вырвался на неделю к родителям. Во дворе случайно увидел Веру.
 
  Когда она еще пятиклассницей бегала по двору Саша, десятиклассник, ее не замечал. Потом он видел ее уже мельком, когда приезжал на студенческие каникулы. Теперь перед ним стояла хорошенькая девушка. Он даже перекинулся с ней парой слов. Так ни о чем. О дифференциальных уравнениях, которые Вера только что сдала на пятерку, а он уже напрочь забыл. И, наверное, поэтому, а может быть, чувствуя, что производит эффект, она говорила с ним чуть свысока.   
 Вот и реши дворовое дифуравнение уравнение. Он просто сосед, и не велик красавец. А у нее все впереди.  Умница. Круглая отличница. Обе сессии на одни пятерки сдала. Разве он ровня такой? Но нет таких уравнений, за которые не берутся матери. Сашина мама, между делом, заметила Саше, что Вера по всем критериям Саше подходит.

  Сам Саша браться за решение уравнения побаивался.  Он еще пару раз видел Веру во дворе. И еще болтал с ней о всякой чепухе. Но не более.  Отгулы закончились. Он уехал к себе на завод.
 
   Из маминых писем понял, что мама дружна с Валентиной Сергеевной. А та постоянно о нем спрашивает.  Якобы потому, что ей интересен быт молодого специалиста. Ведь у нее дочка станет такой же. Но   Саша подозревал, что в родительском доме ткется паутина. Кто в нее должен угодить? Он или Вера?   Он не знал, что Валентина Сергеевна говорит своей дочке. Напрасно ткется. Слишком паутина тонка.

  Вера живет в Москве своими заботами. У нее своя жизнь. И определенно ей, московской студентке и красавице, чихать на задумки ее мамы и соседки из другого подъезда.  Да и ему, если по большому счету, получить обузу в виде слепой тещи и сурового тестя офицера то ли милиции, то ли КГБ -  невеселая перспектива.  И, как того и следовало ожидать, Саша получил письмо от мамы с печальным фактом, что Вера явилась на каникулы с кавалером. Это после второго-то курса. Рановато. Сашу это известие нисколько не огорчило. Скорее, больше огорчило его маму.  Да так, что Сашина мама про Веру перестала вспоминать. Но, ничто не вечно под луной. У Веры с ее кавалером все расклеилось.  Да так, что Вера от огорчения забросила учебу и зимнюю сессию третьего курса еле вытянула. Шла даже речь об академке. Много переживаний Вера доставила Валентине Сергеевне и Ивану Степановичу. Но понемногу все устаканилось.
 
    А тут и Саша вернулся в родные пенаты.  Очень кстати.  И Валентина Сергеевна, вспомнив о Саше, с ним стала особенно приветливой.  Правда ее Вера как и прежде, слава богу, училась в Москве. Но это уже была не та вера: неприступная красавица и отличница. Это была уже молодая женщина, прошедшая череду разочарований.
И теперь Сашина мама ему говорила, что Валентина Сергеевна, мама этой молодой и прошедшей разочарования женщины, сидя у окна, слышала все.  Это к добру или нет? а ведь она ему как-то сказала, что она по его шагам, когда он идет домой, различает, в каком он настроении.
Может быть и правда. Слепые еще не на такие фокусы способны. Если они на рояле играют и на скрипке, то Валентина Сергеевна могла читать его и Ирины лобзания, как букварь с азбукой Брайля. Саша вспоминал, называл ли он Иру по имени. Кажется, нет. А это значило, что мама могла перепутать Иру и Ларису. А если так, то ... Саша с трудом мог представить, что из этого могло выйти.
 
  Не вышло ничего. Ни плохого, ни хорошего. Ларисина скрутка пролежала пару недель. Хозяйка о своей вещи не напоминала. И Саша при случае отнес забытую вещь Димке.
 
  И Иру он не встречал. И с Инной не налаживал контакты.  Вот они парадоксы жизни в таком небольшом городе, как наш, думал Саша. Если где-то, и не желая того, случайно перехлестнешься с девушкой, - весь город узнает. А как тянет перехлестнуться – так не увидишь ее.  Он припомнил как жил в многолюдной Москве студентом.  Совсем другое дело. Уедешь с девушкой на станцию метро от общаги – и никто тебя там не запеленгует. И ему, как чеховским сестрам, захотелось в Москву. 
 И тут Сашу послали в командировку. Точнее, он вызвался.  Потому что с пересадкой в Москве. С билетами поездом происходила полная неразбериха. Он взял только до Москвы. И Валентина Сергеевна, услышав о его отъезде, соорудила посылочку для Веры.
 
  Вера подошла к вагону. Такая же красивая. В приталенной замшевой дубленке, она, стройная, казалась девушкой, перешагнувшей из картинки журналов моды. Но она пришла без помощника, обычного сопровождающего, при симпатичных девушках. И Саша вызвался помочь нести посылку.
 Поезд приходил вечером. Пока доехали до Вериной общаги, совсем стало поздно. А Саше еще предстояло переться в зимнюю ночь на вокзал, толкаться у кассы и брать билет дальше. И Вера ответила любезностью на любезность, сказала, что она устроит его в комнате у мальчиков. Он не отказывался. Уже подзабытая студенческая общага снова приняла его в свои объятия.  Небольшие посиделки в комнате, где Вера жила еще с двумя девочками. На стене студенческая самоделка из шпагатов, где лежат скрученные листы ватмана.  Курсовые. На столе чай с вареньем. За столом молодые девушки.  За окном падает снег. А глаза у Веры так и сияют, а на губах теплая улыбка.  Вот она забытая идиллия общаги. На следующий день он Веру не видел. С утра умчалась в институт.
 Потом мама говорила Саше, что Вера написала Валентине Сергеевне о его визите. Писала, что он произвел на ее соседок по комнате очень хорошее впечатление. Но хорошим впечатлением сыт не будешь. 

 Как – то он в городе встретил Таньку. Спросил про Иру.
- А Ира с Толиком развелись. Ты не знал? Да это понятно было, что они разведутся. Сразу видно, что не пара. Толик ее стал подозревать в изменах.
- А она Толика нет? – усмехнулся Саша.
- Не знаю. тебе виднее.
- Мне? – удивился Саша, - А я каким краем.
 - Короче, развелись. И Ира уехала куда-то к родне на Север, на большие бабки. Ну а ты как? Ты вроде с той долговязой Лариской что-то закрутил.
- Слушай, - зло рявкнул Саша, - Мне уже надоело у каждого столба объяснять, что я не верблюд. Ничего я с Ларисой не крутил. Ни-че-го!
- Да? А я слышала…


- Ты знаешь такую Ларису Геннадиевну?  - спросила Сашу жена.
- Какую Ларису Геннадиевну?
- Из  музыкальной школы
-  У Галки вроде, другая ведет.
- Другая. Но вот Галочка меня уже несколько раз спрашивала: а почему Лариса Геннадиевна смотрит на меня все время так, как будто я что-то плохое сделала?
- И почему? – спросил Саша.
- Не знаю. Я с ней не знакома.
- Ну может быть, просто она такая строгая, придирчивая.
- Строгая? Ребенок не ошибется. Пойду выясню, в чем там дело. Чем наша Галочка ей не угодила.
- Ну узнай, - безразлично пожал плечами Саша.
 
 Конечно, в первую секунду имя Лариса вместе с отчеством, ему ничего не сказало. Но если  прибавить музыкалку. Тогда понятнее. А ей-то, Ларисе, что до Галочки? Сколько лет прошло.  И он при чем? Он перед ней никак не виноват. Девственности он ее не лишал, ее надежд не обманывал.
 
  Вот и поживи в таком городе, где куда ни ткнись, как говорится, в переулках каждая собака знает  твою легкую походку.