Знимить з нёго трусыыыы...

Это правдивая история. По просьбе выживших, все имена изменены. Из уважение к умершим все будет рассказано в точности так, как оно и было...


Первые матчи чемпионата мира по футболу 70-го года я смотрел в приподнятом настроении: с минимальными потерями удалось заполучить аттестат за восьмой класс,  я был принят в девятый.
Настроение отличное, правда нужно было еще съездить на пару неделек до колхоза, но и там (по разговорам выживших) можно было выжить.

Приехав до села, все были ошарашены страшной новостью - на наши, по детски неокрепшие, городские желудки наложили норму в 20 кг клубники в день. Мы возмутились: схавать столько немытой клубники! Мишин импосибл!!!

Но колхозники с колхозницами нас сразу успокоили - клубнику нужно, оказывается не есть, а собирать в какие-то ящики. Тут мы уже совсем потеряли дар речи...

Тогда и в помине не было никаких омбудсменов, чтобы пожаловаться на экплуатацию малолеток. А наши суки-учителя, с первого же дня, сели себе в тенечке хавать клубнику, которую мы для них собирали.

Нужно было что-то предпринять, противопоставить этому беспределу. И нам пришлось идти своим путем...

В первый же день, в обед, мы с братьями-близнецами Гошей и Лешей, взяли в сельпо на все бабки, полученные от родителей, банку "бейцмана" за 1р.44 коп. Кто не знает, так назывался советский наркотик из семидесятых - "Бiле мiцне".

Братья Карамазовы были нормальными советскими близнюками (Гоша старше Леши на два года), как и я болелы киевского "Динамо".
Повзрослев на пару лет, один стал известным (в узких кругах) украинским художником. А вот у другого судьба не сложилось: имеет, бедолага свой банк и живет на чужбине, где-то в Монако...

Так вот, взяли мы эту банку, и устало пробираясь между, сгорбившимися в непосильном труде "одноклассниками",  поплелись в конец поля, в тенек, передохнуть...
Сейчас уже не припомню: или организмы наши были ослаблены непосильной працей, или солнце было слишком ярким, но "приняв"  банку, мы призаснули...

Акцентирую внимание: не опъянели, а просто уснули в тенечке. А вообще-то, "если бы водку гнали не из опилок..."

В 16.00 рабочий день закончился. Всех крепостных деток рассавали по телегам и автобусам - пора было ехать в приют за пайкой. Завучиха, строгая женщина со стальными зубами и такими же бифокальными очками, шестирижды пересчитав всех по головам, жалобно запричитала: "Пляяять, так и знала! Этих троих немааа!!!"

Бооожеее... Шо тут началось! Немедленно вызвали ментов с собаками, дехкане с дехканками рыскали по клубничному полю с заженными факелами, а над их головами кружили поисковые вертолеты. Короче шухер был еще тот...

Взяли нас, еще сонными, где-то под 16.30. Вокруг валялась одна полуполная бутылка вина, куча конфетных фантиков и множестово пустой тары из под клубники. Подхватили нас бездыханных под ручки и потащили к мусорскОму газику.

По горячим следам было решено отправить нас домой, в Киев и сдать под расписку предкам. Да, еще впридачу выгнать, нах со школы.

Мы, уже такие счастливые, сидим в канареечном бобике и сквозь решетку вытягиваем сжатые кулаки, с  выкриками "свободу Анжеле Дэвис!", когда в дело вмешивается наш физрук, Марлен Семеныч (он же Марик).

Со всей тысячилетней мудростью в арийских глазах, он популярно объяснил нашей завучихе и остальному политбюро, какой гвалт подымится в гороно, если там узнают, что руководство школы допустило пьянку на рабочем месте.
В итоге, всесторонне проанализировав обстановку и обсудив ее с руководством колхоза, было принято коллективное решение: по быстрому, взять нас на поруки.

Такого поворота событий никто из нас не ожидал - это значило, что нам таки, придется целый месяц, стоя раком спасать от голодомора страну...

Опечаленных и поникших, нас силой заставили вылезть из ментовской тачки - "побег из Шоушенка" не удался...

А теперь трошки слов за Марика. Замечательный был мужик - типичная послевоенная евбазная шпана, для которой у советской власти было два варианта на выбор: або институт, або кича. Марик, как истинный гурман и сын своего народа, выбрал первое блюдо. Правда, к нему в каптерку, на последнем этаже нашей школы, часто наведывались и "вторые блюда" - попивая "портфешку" и бренча на гитарке, мужики перетирали свои мужицкие "терки".
Помимо всего прочего, наш физрук был еще очень популярной личностью у инфизовских девушек-практиканток. Очередь на стажировку в нашу школу (вернее на маты в его каптерке) была длиной в год...

Я регулярно приносил Марику "Футбол-Хоккей" - в те времена достать эту газету считалось даже сложнее, чем "За руб ежом". Может потому физрук и заступился за нас - не хотел терять своего личного дилера...

Жили мы в спортзале сельской школы, а в актовом (блин, придумали же название "актовый" - для актов, что ли...) жили гастербайтерки из Закарпатья: человек двадцать вумэнш, разного возраста, национальности и пола, говорящие на каком-то загранично-тарабарском языке. Теперь, с высоты годов, я понимаю - шо были то закарпатские телки, приехавшие «порубать капустки» на сборе урожая.

Я бы и не вспомнил за тех венгерок, если бы в актовом зале (а вернее, точнехонько в его георграфическом центре) не был расположен, постоянно работающий телевизор "Березка", плотно окруженный рядами, незастеленных раскладушек. Как он (в смысле телек) туда попал, никто уже не помнил...

Ходила легенда, что работающий телевизор стоял здесь с незапамятных времен, и на это чудо ездил поглазеть сам Гоголь. Тогда он (не Гоголь) был размещен, в специально для него возведенной, небольшой часовеньке. После революции большевики снесли часовню нах и построили на ее месте школу. История печальная, но одновременно и поучительная...

Марик не был бы Мариком, если бы не сдружился с венгерской бригадиршой - такой себе черноглазой, похожей на Ротару, жиночкой под семьдесят, с молочными железами Софи Лорен и жопой Людмилы Зыкиной.

Пользуясь ее расположением, Марик смотрел все матчи чемпионата, хотя и транслировались они поздней ночью. Не знаю, чего там мог видеть мужик, из-под огромных буферов Ротару, жую клубнику... Но фак остается фактом - каждое утро он покорно и обстоятельно расписывал нам перепетии ночных оргий. Ой, пардон,  матчей...

К тому времени наша сборная одолела Сальвадор и должна была играть четвертьфинале с Уругваем. Этих латиносов наши имели "на суше и на море", начинаю с Чили 62-го. Было и 5:0 и 3:1 и еще пара-тройка наших перемог. Известных игроков, за ислючением толстяка Кубиллы, на их лицевом счету не было. Та шо он там сможет один, этот жиртрест...

Нам с близнецам, просто до ужаса хотелось посмотреть этот матч. Мы ходили за Мариком цепочкой и на цирлах, умоляли, готовы были прыгнуть выше головы  и насобирать ему назавтра (обещание касалось, исключительно дня игры) той гребанной клубники столько, сколько физрук с Ротару смогут съесть...
В конце концов физрука удалось приболтать. Условились о пароле, времени и месте встречи (под дверью актового зала).

Ровно в полночь двери приотворились, и в наши, не по детски угрюмые лица, уперся шестой, но еще упругий буфер Софы Лорен:

- Тилькы тыхенько хлопчыкы... уси дивчата сплять...

Когда мы осторожненько проскользнули промеж "сциллой и харибдой" бригадирских прелестей в актовый зал, на нас внезапно шибануло таким амбре зрелых и не очень женских тел, шо если бы мы сразу не зажали носы двумя пальцами, то запросто могли бы рухнуть без сознания (так и не посмотревши футбик)...

Этот артист, Марик, забыл предупредить, шоб мы прихватили наши индивидуальные средства радиационной и химической защиты: на всю школу был, лишь один артезианский источник, да и тот бил в ленинской комнате (и это на двести душ народу!)
Но, как говорится, голь на выдумки хитра: сперва мы синхронно приоткрыли одну ноздрю, и только потом, уже трошкы попривыкнув и пообнюхавшись, вдохнули обеими.
И все же, во все легкие мы смогли дышать, лишь к концу первого тайма.

В подобной ситуации мне довелось оказаться, весной четырнадцатого, на киевском майдане. Когда уже весь шухер закончился, там еще оставались палатки восставших революционеров, не пожелавших разбегаться по своим шалманам, приютам и прочим бардакам. Им было нех.у.ево здесь, в центре Киева: этих алкашей и наркош, шмар и бомжей поили, кормили сердобольные кияне с киянками.

И вот, как-то прогуливался по этому паноптикуму со своим кобельком Винни - похотливо-молодым карликовым пинчерком в расцвете сил. Я доверял песику, и поэтом разрешал гулять промеж палаток одному.

Мне было не до него: я занимался изучением быта аборигенов.

В результате длительных размышлений, я решил не соглашаться с Миклухо-Маклайем.Этот любитель потрахать аборигенок на шару, придерживался принципа единства человеческого рода. Он отвергал теорию, шо чёрные расы представляют собой переходный биологический вид от обезьяны к человеку разумному. По моим же наблюдениям, майданцы были ИМЕННО переходным этапом развития от человека к обезьяне.

От раздумий меня отвлекло знакомое подвывание - звуки исходили из одной, близстоящих палаток. Я рванул туда: знал, что с хавчиком у санколютов все в порядке, но все же...

Посредине юрты, на своей тощей жопке, сидел Винни и, как заправский флейворист, закатив карие глазки, шумно вдыхал местный воздух, тихонько подвывая от кайфа...

Ну, не знаю... Кто-то тащится от ароматов цветов, кто-то от парфума - мой песик торчал от запахов немытых женских тел и нерастраченного тестостерона, клубившихся из вигвамов активистов.

Я не был, ни Винни, ни славу Богу активист, поэтому, помня свой опыт сороколетней давности, сначала приоткрыл одну ноздрю, потом попривыкнув и пообнюхивавшись, вдохнул обеими... 

Пока писал за майдан, припомнилось еще одно тяжелое испытание для моих органов дыхания. Дело было в знойной Африке. Одно время я жил в высотной гостинице, аж на последнем этаже. Естественно добираться до "хаты" приходилось на лифте.

В то время, в той стране шла гражданская война и те, что не были у власти, устраивали подлянки тем, кто у нее (власти) был. В столице постоянно что-то подрывали, по ночам нельзя было нормально выспаться из-за стрельбы.

Как-то подымаюсь, в битком набитом неграми лифте, на свой этаж. Было нас человек двадцать, а из Киева я один... Туземцы такие веселенькие, болтают за жизнь, кто в углу ссыт, кто-то книжку читает.

Вдруг свет вырубается и лифт останавливается. Потом выяснилось, что те неугомонные (которые оппозиция) подорвали несколько опор линии электропередач.

Лифт простоял в полной темноте около часа. Сказать, что мне было стремно - это ничего не сказать. Но я не об этом. Личная гигиена - не  самая сильная сторона местного населения. Под конец, даже тот, который читал, перешел на темную сторону. Они и понятно - в темноте особо не расчитаться...
Прошла уже куча лет, но того сеанса ароматерапии я не забуду никогда.

Но вернемся в наше безоблачное, колхозное детство.

Итак, преодолев остро-респираторные проблемы и почти голенькие (в панамочках, с крестиками на тонких шейках и в пионерских галстуках на босу ногу), мы на цирлах проскользнули промеж лежанок к мерцавшей "Березке".
Физрук уже возлежал на ротариной раскладушке, раскинув ноги в "чешках", в позе римского патриция Марика Аврелия, ожидающего парочки рабынь на свою голову. Наша троица сиротливо умостились вокруг его ложа.

Успели в самый раз. Матч только начался: наши сразу рванули в атаку, но голевых моментов нет. Латиняне играют жестко и грамотно, классно прессингуют.
Только Мунтян шо-то пытается "намунтячить", рвется в атаку. Вот, обыграл одного, мячик удачно подпрыгнул и Володик, так смачно, с двойничка приложился... Но, ихний воротник Мазуркевич, гад вытащил...

Кстати, у меня с тех пор, такая дикая ненависть до этой фамилии, шо даже спустя десятилетия не захотел отыметь женщину, инструктора райкома комсомола, с такой фамилией. Она была, конешно наша, советская и все же... Лишь, с огромным трудом и постоянно повторяя про себя "Яшин, Яшин", пересилил себя...

Игра тем временем продолжалась. Сборная все еще рвалась вперед, зажав супостатов так, шо на нашей половине оставался, лишь толстяк-Кубилла. До гола, казалось было всего ничего...

И тут мне от чего-то стало не по себе... Спочатку, даже не смог врубиться, шож такое случилось... Смотрю на близнюков: тесно прижавшись друг к дружке потными спинками, те испуганно озирались по сторонам.

Все пространство вокруг телека заполонилось бледно-белыми тенями... Полуголые гастербайтерши (они же - венгерки), окружив нас тесным кольцом своих полуголых тел, тоже смотрели футбол. Вернее, мне показалось, шо они смотрели футбол - на самом деле они рассматривали нас, полуодетых пионеров.

А мы рассматривали их...

Ммм... Так много живого, женского тела мы не видывали уже давно, аж с прошлого года. Тогда, всем классом, ездили в Ленинград и ходили до Эрмитажа. До сих пор, не скрою - Рубенс мой герой.

Но сейчас это были не картины, а натуральные, живые тетечки, до которых можно было доторкнуться, чем угодно. И не забывайте, на нас были лишь панамки, да пионерские галстуки с крестиками...

Самый несмелый (конечно же, это был не я), решился провести язычком по ближайшей тетечке, и тут же резко отдернул голову:

- Блиииннн... Холоднючая, как пломбир!

Остальные двое (в том числе и я) не врубившись - хорошо это или плохо, решились продегустировать самолично.

Ням, ням, ням... Ну, шо сказать - может и были эти жиночки трошки холодноватыми (как утопленницы), но партия и комсомол учили, шо женщина в любом случае остается женщиной, а значит сладкой по определению. Во всяком случае это было на два порядка круче, чем тискать одноклассниц в школьном гардеробе.

А тетеньки, будто бы прочитав наши мысли, все плотнее и плотнее окружают бедных пионеров, выпятив, все, шо можно выпятить, как бы предлагая - лижите, хлопчики, шупайте, мацайте, не стесняйтесь... Сегодня все можно... Сегодня СССР играет с Уругваем...

Усилием воли переключаюсь на матч: уругвайцы, воспользовашись тем, шо мы отвлеклись, начинают сжимать кольцо вокруг наших ворот. Особенно активизируется Кубилла. Этот штымп всю дорогу в телеке. Кого же он мне напоминает...

Гастарбайтерши тоже все плотнее прижимаются до нас. Дааа, ужжж - одними язычкамии здесь уже не обойдешься. Хоть, мы и были в Эрмитаже, но здесь и сейчас все по другому - сплошные натуральные груди и жопы. В наших, не по детски, кипящих разумах уже крутятся, уже вертятся, доселе незнакомые, иностранные словечки: феромоны, гормоны, тестостероны...

А тут еще, как назло, над головами, чуть не сорвав нам последние панамки, начало шо-то жужжукать... Сперва подумал на Карлсона и ошибся: над потолком, на бреющем полете, порхала раскладушка с Ротару, скачушей верхом на Марике.
Причем, "верхом" не по старорежимному, не по-гоголевски (на загривке), а по советски - на спортинвентаре физрука. Наш препод, не обращая на своих учеников никакого внимания, полностью поглощенный своей панночкой-ротарочкой и раскинув ноги в "чешках", кайфовал над нашими головами в гробике-раскладушке.

В это же самое время, товарки Ротару, все теснее и теснее прижимаясь к нам и уставившись в экран, начали, шипя скандировать: "Фий! Фий! Фий!".
Ну, здесь уже и коню стало понятно, шо венгерки, никакие там иностранки, а наши, советские вурдалачки, косящие под интуристок. А самый главный Фий-вурдалак - это Кубилла.

А жиртрест, услыхав свое имя, не по гоголевски элегантно, выковырнул мячик промеж ног нашего футболиста и пасанул на голову своему нападающему (тоже вурдалаку, только уругвайскому). Гол!

И тут пошло, понаехало... Вурдалакши, увлекая нас за собой, полезли в телек обниматься с Кубиллой-Фием. Прикиньте, на минутку эту давку - телек маленький (диагональ 37 сантиметров), все ж сразу не влезут...

Не скажу за близнецов, но лично я ощутил себя тем чуваком из "Вия", которого до смерти затрахала артистка Наталия Варлей из "Операции Ы".

Вурдалачки тянут нас (за шо попало) с собой в "Березку", а точнее в Мексику (там проходил чемпионат). Мы пручкаемся, отбиваемся крестиками, отбиваемся ноликами - ни хрена не помогает. Прощальный поджопник - и мы уже в Мехико...

Фуууу... Жара здесь невыносимая, ярко светит ихнее, мексиканское солнце, а вурдалачкам, почему-то пох...

Эх, брехал Гоголь, за яркий свет... Вон, как с гиканьем гоняют по всему полю советских футболеров.

Мы с близнецами в теме (читали Гоголя), стоим в центре поля и орем на всю голову:

- Пацаааныыы! Скорее до нас бежите, до центрального круга! Мексикашки, специально нарисовали круг - эти бл.я.ди вас здесь не достанут!

Не прошло и секунды, как сборная СССР в полном составе уже сгрудилась в центральном круге. Мужички в красных маечках и коротеньких, белых трусиках, тесно прижавшись друг к дружке, став на колени, истово крестились на свои серпы с молотами и шептали молитвы: "Сааююззз нерушиииимыыых респууублииик совеееетскиииих..."

Эх, не нужно было этого делать: на их бормотание, как батерфляи на свечку, со всех концов поля, рванули венгерки-вурдалачки с вампирами уругвайцами. Казалось, шо еще секундочка, другая и все это шобло не оставит от нас, ни рожек, ни ножек на мокром месте.

Спочатку мы все шибко испугались, но потом заметили, шо какая-то непонятная сила тормозит этих уродов у центрального круга. Они, как мошки вились вокруг нас, но прорваться во внутрь не могли.

Не знаю, как остальные, но я чувствовал себя, этакими винтажными, настольными часами, накрытыми прозрачным, стеклянным колпаком. Нам с часами было даже смешно наблюдать, как эти эти враги советской власти, с тупым упорством бьются в стекло.

Остальной народ тоже, вроде успокоился: близнецы стояли рядом со мной, рассматривая угугвайских футболистов. Советские же футболисты, не вставая с колен, затягивали очередную, уже пятую молитву-хит: что-то из репертуара Муслима Магамаева.

Короче, обстановка совсем нормализовалась, когда над нашими головами, снова прожужжукало...

Конечно же, это были Ротару с Мариком на своей персональной раскладушке. Они кружили над центральным кругом, чего-то там высматривая. Теперь Ротару уже не выглядела спереди Софой Лореной, а сзади Людой Зыкиной - над нами бражировала, в черной, облегающей форме, нацистка Эльза Кох. Да и Марик, в своей полосатой пижамке и такой же полосатой шапочке, явно не выглядил счастливым...

Полетав, с полчасика над нашими головами, Эльза Ротару, голосом Высоцкого властно прохрипела:

- А теперь, Фий! Я сказала: Фий!

Мгновенно пара-тройка вампиков понеслась к воротам сборной СССР: там, ничего не подозревающий Кубилла, мирно доканчивал жевать свою добычу - сетку на советских воротах. Вампики подхватили сердешного под руки и потащили к центральному кругу. Чувак, очумело клыпая очами, ничего не понимая, рвался назад, до хавчика...

- Знимить з нёго трусыыыы, - теперь уже мягким баритоном Левитана приказала Софа-Эльза.

- Всем немедленно зажмурить оба глаза! - завопил капитан советской сборной, Альберт Шестернев.

Но было поздно... Пытливо-любопытливые взгляды всей команды (и наши тоже) были прикованы к чему-то деревянно-корявому, криво-горбатому и толсто-длинному, медленно вздымающемуся над нашими головами.

- Паааберегииииссссььь!!! - пропитым голосом одесского биндюжника, с уругвайским акцентом, пропищал Кубилла, раскачивая своим бабаебом.

Тесно прижавшись друг к дружке и дрожа всем телом, мы не могли оторвать зачарованных взглядов от этого восьмого чуда света, нависшего над нашими головами. Были уже отчетливо видны все сучки и задоринки этого уникума.

Теперь, задним умом я врубился, шо же мне всегда напоминали, покойные башни-близнецы Всемирного торгового Центра... Член Фия-Кубиллы!

Но это было потом, через пару десятков лет... А сейчас стекляннный колпак с треском раскололся над нашими головами...

Когда я очухался, то все уже опять разлеглись по койкам. Даже Марик, успев приземлиться и снять "чешки", громко храпел на раскладушке под Ротару. А еще ниже, под Ротару, под Мариком и под их раскладушкой, тесно прижавшись друг до дружки, уютно умостились близнюки.

"Березка" больше не светилась...

Тот матч сборная проиграла со счетом 0:1. И гол нам забили так, как я и рассказывал. Не верите, посмотрите сами. Только осторожно, не порвите пленку - она старая и раритетная.

https://www.youtube.com/watch?v=WRH8Qw7r_kc

А норму, мы с братиками Карамазовыми, ни разу не выполнил... Так, с нашей легкой ноги, начинался голодомор в Украине...