Мирная Европа, 5 глава, окончание

Давайте применим то же рассуждение к Франция. Надо сказать, что, поскольку Франция до война государственного долга в 32 миллиарда, и сейчас имеет долг в 265 миллиардов, без расчета что она обязана Великобритании и США, Франция, по причине войны, был безмерно обогащаться сама, поскольку, оставляя в стороне задолженности по контракту за рубежом и в предыдущий долг, она спасла во война 200 млрд., совершенно не считая увеличения банковских депозитов и увеличения капитала обществ с ограниченной ответственностью. Поэтому война безмерно обогатила ее. На самом деле мы стоим лицом к лицу с одним из феноменов опьянения, вызванного бумажными деньгами, благодаря которым публика в известные времена могла поверить, что деньги-это деньги. Война увеличила богатство. Другие черты этого явления мы видим на жалком примере капиталистических классов, после которого не было ничего противоестественного в том, что народ уступил место большому росту потребления, следует требовать высокой заработной платы и предлагать мало работы взамен в то самое время, когда больше всего необходимо работать и меньше потреблять. Нет ничего удивительного в том, что некоторые ошибочные идеи распространяются среди публики, когда они заключаются в тех самых софизмах, согласно которым контрибуция , выплачиваемая побежденным врагом, будет оплачивать все долги и потери завоевывающих наций.

Нам говорят, что Германия, будучи ответственной за войну, должна наложить на себя режим ограничений и организоваться как страна-экспортер для выплаты репарационных долгов.

Здесь опять вопрос может быть рассмотрен двояко, в соответствии с тем, как предлагается разрешить Германии свободной торговли или навязать ей ряд принудительных уступок товаров в уплату репараций. Можно принять обе гипотезы, но обе, как мы увидим, приведут к экономическому беспорядку в государствах-завоевателях, если эти отношения будут регулироваться насилием.

Бесполезно останавливаться на других афоризмах или, вернее, софизмах, серьезно обсуждавшихся на Парижской конференции и имевших даже честь быть поддержанными техническими экспертами:

1. Что не важно знать, сколько Германия может заплатить, но достаточно знать, что она должна заплатить.

2. Что никто не может предвидеть, какие огромные ресурсы разовьет Германия в течение тридцати или сорока лет, и что Германия не сможет заплатить, заплатят союзники.

3. Что Германия под влиянием военной оккупации увеличит свое производство неслыханным образом.

4. Обязательство, вытекающее из договора, является абсолютным; платежеспособность может быть принята во внимание только для установления количества и суммы ежегодных платежей; общая сумма в любом случае должна быть выплачена в течение тридцати лет или более.

5. Elle o; nous. Германия должна заплатить; если она этого не сделает, союзники должны заплатить. Не нужно, чтобы Германия освободилась к определенному сроку; нужно только, чтобы она заплатила всем.

6. Германия не должна обсуждать, только платить. Пусть время проиллюстрирует то, что в настоящее время непредсказуемо и т.Д. и т.д.

Если исключить третье платежное средство Перед Германией открыты два пути. Прежде всего она может дать товар. Какие товары? Когда мы говорим о товарах, мы на самом деле имеем в виду уголь. Теперь, как мы видели, согласно договору Германия должна предоставить в течение десяти лет Бельгию, Италию и особенно Францию. количество угля, которое в первые пять лет колеблется от 39-1/2 до 42 миллионов тонн, а в последующие пять лет достигает максимума около 32 миллионов. И все это, когда она потеряла Саарские угольные месторождения и столкнулся с угрожающей ситуацией в Верхней Силезии.

Экспорт Германии достиг своего максимума в 1913 году, когда цифры достигли 10 097 миллионов марок, исключая драгоценные металлы. Сгруппировав экспорт и импорт по категориям, миллионы марок распределились следующим образом:

Импорт. Экспорт.

Продукты питания 2,759 1,035
Живые животные 289 7.4
Сырье 5,003 1,518
Полуфабрикаты 5,003 1,139
Промышленные товары 1,478 6,395
Около одной пятой части всего экспорта был в утюг и продукты машины (1,337 [воен.] статьи в утюг, 680 машин); 722 миллионы из угля (а по отношению к импорту из других качествах 289), 658 миллионов химической продукции и лекарственных препаратов, 446 из хлопка, 298 краска, 290 техно-электрические постановках, и т. д.

Какие товары может дать Германия в уплату контрибуции? Мы видели, что она потеряла очень большую часть своего железа и значительное количество своего угля.

Вся экономическая мощь Германии базировалась на:

а) правильное использование ее запасов угля и железа, позволившее ей чрезвычайно развить те отрасли промышленности, которые основаны на этих двух элементах.

b) о своей транспортной и тарифной системе, которая позволяла ей бороться с любой конкуренцией.

в) О ее могущественной заокеанской коммерческой организации.

Теперь, в силу договора, эти три великие силы были полностью или частично уничтожены.

Какие товары может дать Германия в уплату контрибуции и какие товары она может предложить, не разрушая внутреннего производства стран Антанты? Предположим, что Германия дает машины, цвета, вагоны, локомотивы и т.. Тогда именно по этому факту страны Антанты, уже страдающие от безработицы, вскоре увидят, что их заводы вынуждены будут закрыться. Поэтому Германия должна прежде всего давать сырье; но так как она сама является страной , импортирующей сырье, и имеет огромное и густонаселенное население, то она сама обязана импортировать сырье для основных нужд своего существования.

Если мы посмотрим на торговлю Германии за пять лет до войны, то есть за пять лет ее наибольшего подъема, то увидим, что импорт всегда превышал экспорт. За два довоенных года, 1912 и 1913, импорт составлял соответственно 10 691 и 10 770 миллионов, а экспорт-8 956 и 10 097 миллионов. В отдельные годы разница даже превышала два миллиарда, и компенсировалась кредитами за границей, оплатой грузов и денежными переводами (всегда немалыми) немецких эмигрантов. Все это потеряно.

Экспортируемые товары могут приносить экспортеру прибыль, скажем, в десять, двенадцать или двадцать процентов. Для союзников получение дохода от таможенных возвратов означает на практике сокращение экспорта. На самом деле в Германии производство должно осуществляться по таким низким ценам, чтобы компенсировать разницу, или экспорт должен быть сокращен.

В первом случае (что маловероятно, так как Германия с трудом, благодаря своему обмену, добывает сырье и должна столкнуться в этом отношении с большими трудностями, чем другие страны) Германия готовила бы разорение других стран в организации таких форм производства , которые превосходят формы всех ее конкурентов. Поэтому Германия нанесла бы ущерб всем своим кредиторам, особенно на внешних рынках.

Во втором случае сокращение экспорта привело бы к прямо противоположному эффекту, чем предполагалось в предлагаемой программе , т. е.

В пересчете на франки или лиры по отношению к доллару экспорт Германии в 1920 году составил 7 250 млн. В 1921 году можно предвидеть увеличение.

Если Германия должна заплатить наличными и натурой 2500 миллионов марок по номиналу плюс 26 процентов. из общего объема ее экспорта, предполагающего тогда экспортную торговлю в восемь миллиардов, ей придется отдать 1,840 миллиона, или всего 4,540 миллиона марок. Таким образом, мы постепенно приходим к менее гиперболическим цифрам, снижаясь от двадцати пяти миллиардов в год до чего-то менее пятой части. Но чтобы разобраться в реальности, Германия всеми способами, надо признать, не может дать больше двух миллиардов год, если действительно требуется выплата компенсации.

Несмотря на свои огромные ресурсы, Франция была бы не в состоянии выплачивать за границу два миллиарда долларов в год, не разрушая своего обмена, который сразу же упал бы до уровня германского. Италия с трудом могла заплатить один миллиард.

Франция и Италия-честные страны, но они не могут расплатиться со своими военными кредиторами и не могут и не могут выплатить какую-либо долю своего долга ни Соединенным Штатам Америки , ни Великобритании. На самом деле до сих пор они ничего не платили, и проценты продолжают накапливаться вместе с капиталом.

Почему ни Франция, ни Италия до сих пор не начали выплачивать часть своего долга? Выиграв войну, Франция получила все, что могла, - плодородные территории, новые колонии, изобилие сырья, и прежде всего железа и калия. Простое объяснение -это то, что я дал выше.

Может ли тогда Германия, находящаяся в ужасном состоянии, обращение которой сулит разорение, у которой нет больше ни кредитов, ни организации за границей, у которой большая нехватка сырья, может ли Германия платить четыре или пять миллиардов в год?

Мы должны также помнить, что Германия, в дополнение к контрибуции, должна оплатить расходы Оккупационной армии, которые до сих пор составляли двадцать пять миллиардов бумажных марок в год, или более 1600 миллионов франков по номиналу. То есть Германия должна нести за поддержку союзных войск плату, равную стоимости содержания армий Франции, Италии и Бельгии до войны.

Ни один финансист всерьез не верит, что выпуск облигаций, разрешенных договором для кредита Репарационной комиссии, имеет теперь хоть какую-то вероятность успеха. Система денежного обращения Германии опускается до уровня ассигнаций, и не за горами то время, когда, если разумные меры не будут приняты, Германия не будет в состоянии выплатить какую-либо компенсацию.

Германия, обязанная выплатить всего один миллиард золотых марок, не смогла найти эту скромную сумму (скромную, то есть по сравнению со всеми мечтами о контрибуции), не заключив новых внешних долгов и не увеличив своего и без того огромного бумажного обращения. Каждая новая выплата компенсации, каждый новый понесенный долг только поставит Германию в положение неспособной производить платежи за границей.

Многие капиталисты, даже в Италии, внушают своей прессе утверждать, что Германия извлекает выгоду из обесценивания своей марки, или, другими словами, довольствуется ее низким уровнем. Но высокие обмены (а в случае Германии это равносильно разорению) делают почти невозможной покупку сырья, в котором Германия нуждается. Какими средствами она должна осуществлять свои платежи, если она обязана уступить большую часть своих таможенных поступлений, то есть своей лучшей денежной стоимости, и если у нее больше нет ни кредитов, ни грузов за границей?

Если бы происходящее ранило только Германию, то было бы больше возможностей объяснить это, если не оправдать. Но, напротив, падение Германии, являющееся также упадком Европы, глубоко тревожит не только европейский континент, но и многие другие производящие страны. Хотя Соединенные Штаты и Великобритания частично избегают этого эффекта, они тоже ощущают его влияние не только в своей политической безмятежности, но и на рынке товаров и ценностей. Положение Германии тесно связано с положением Европы; ее завоеватели не могут избежать ужасных последствий, если их прежний враг потерпит крах.

Мы не должны забывать, что перед В 1912 и 1913 годах большая часть торговли Германии велась с Соединенными Штатами, Великобританией, Россией и Австро-Венгрией. В 1913 году только ее торговля с Соединенными Штатами составляла немногим менее двух миллиардов полторы марки по статистике немецкого Империя, и 520 миллионов долларов по данным Америки. Если не считать Канады, которую мы можем считать территориальным продолжением, двумя лучшими клиентами Соединенных Штатов были Великобритания и Германия. Более того, они были двумя клиентами чей импорт в значительной степени превышал экспорт. Падение Германии неизбежно вызовет грозный кризис в англосаксонских странах и , как следствие, разорение в других странах.

До сих пор Германия отдавала все, что могла; любая дальнейшая выплата вызовет падение, не меняя реального денежного положения. Германия, после определенного момента, не заплатит, но потянет вниз в своем падении экономические здания стран-победительниц Континента.

Все попытки применения силы бесполезны, все навязывания бесплодны.

Все это верно и нельзя отрицать, но в то же время следует признать, что в первом движении за контрибуцию был разумный повод для беспокойства со стороны союзников.

Если Германии пришлось заплатить возмещение убытков это абсурдная ситуация бы не получилось, что хотя исчерпан, Германии вынес бы из война без долгов за границей и мог бы легко опять попал ее шаг, в то время как Франция, Италия и в значительно меньшей степени, Великобритании, пришли бы из-за войны с неподъемными долгами.

Эта тревога была не только справедлива и обоснована, но легко понять, почему она давала основание для чувства серьезного беспокойства.

Франция и Италия, два больших победителя Государства Континента могли вести войну только при помощи Великобритании и США. Война не продлилась бы долго без помощи англосаксов, оказавшей решающее влияние.

Франция получила все, о чем просила , и даже больше, чем того требовали ее предвидения. Италия оказалась в трудном положении. Она тоже реализовала свои территориальные устремления, хотя и не полностью, и помощь ее союзников не всегда была сердечной.

Мне, как главе правительства, приходилось выступать против всех волнений и особенно против Адриатических авантюр, вызвавших в Италии острый партийный раскол. Из чувства долга я также взял на себя всю ответственность. Но жесткость Вильсона в вопросах Фьюме и Адриатики и поведение некоторых европейских союзников были совершенно неоправданны. В некоторых посланиях Вильсону во время моего правления я не преминул упомянуть об этом факте. Конечно, требования Юго-Славии должны рассматриваться с чувством справедливости, и было бы ошибкой и несправедливостью приписывать Италии большие участки территории в Далмации; но можно было бы найти более разумное решение для страны, которая испытала такие страдания и понесла такие потери во время войны. Во всяком случае, когда по абсурдной системе, следующей в договорах , так много миллионов немцев, мадьяр, турок и болгар были переданы таким государствам, как Сербия, чье невоздержанное поведение ускорило войну, или Такие государства, как Греция, принимавшие в нем лишь незначительное и обязательное участие, когда такие государства, как Польша, завоевывали свои земли. единство и независимость без войны, когда Германия была расчленена для того, чтобы дать Польше доступ до моря и смешные ситуации, из Данцига и был создан, когда моральный парадокс Саара, что теперь будет в Германии Эльзас-Лотарингии, была настройте, когда многие миллионы людей были дробление без каких-либо критериев, было особенно несправедливо в конкурсе так горько претензий Италии. Я могу свободно утверждать это постольку, поскольку, рискуя всякой популярностью, Я всегда выполнял свой долг государственного деятеля, указывая на то решение, которое со временем оказалось неизбежным.

Никто не может отрицать, что Италия переживает период кризиса и политического нездоровья. Такие состояния общественной психологии для людей то же самое, что неврастения для индивидов. От чего это зависит? Довольно часто по причинам, которые невозможно выделить или определить. Это состояние ума , которое может закончиться в любую минуту, и является следствием последствий Войны. Она проистекает не из экономического беспорядка, а из болезни темперамента.

Я никогда не верил, несмотря на волнения, которые наблюдались в определенные периоды, в возможность революционного движения в России. Италия. Италия-единственная страна, в которой никогда не было религиозных войн, единственная страна, в которой за двадцать веков не было настоящей революции. Страна древней цивилизации, склонная к внезапным всплескам энтузиазма, подверженная быстрым настроениям уныния, Италия, со всеми бесконечными ресурсами латинского духа, всегда преодолевала самые трудные кризисы своей удивительной адаптивной силой. В истории человечества она, пожалуй, единственная страна, где на ее ограниченной территории одна за другой возникли три великие цивилизации . Если Италия может иметь минимум угля, зерна и сырья, необходимых для ее существования и ее экономического возрождения, традиционное здравомыслие итальянского народа легко преодолеет кризис , который тяжел, но который затрагивает в той или иной мере всех победителей и особенно темпераментен.

Нельзя отрицать, что если вся Европа больна, то Италия имеет свое особое состояние ума. Те, кто желал войны и тех, кто был против оба недовольны: первое, потому что, после войны Италия не имела компенсаций она ожидала, что страданий гораздо больше, чем можно было бы себе; последнее потому, что они отношу к войне и ведения войны великие испытания, которых народ не имеет теперь к лицу. Эта болезнь духа является величайшей причиной беспорядка, так как недовольство всегда является худшей закваской.

Четыре великие страны решили исход войны: Великобритания, Франция, Италия и Соединенные Штаты Америки. Россия вскоре развалилась на части, и скорее из-за собственных внутренних условий, чем из-за давления врага. Действие Соединенных Штатов Штаты прибыли поздно, но были решающими. Однако каждая страна действовала по-своему. Франция была вынуждена начать войну. Ее территория была захвачена, и вся надежда на спасение заключалась только в моральном сопротивлении. Великобритания должна была вести Война из чувства долга. Она гарантировала нейтралитет Бельгии и не могла не сохранить его. честное слово. Только две страны свободно выбрали печальный путь войны: Италия и США. Состояния. Но их жертвы, страдания и потери были очень разными. Во время войны Соединенные Государства смогли развить свои огромные ресурсы и, несмотря на некоторые кризисы, вышли из них гораздо богаче, чем раньше. Из должников в Европу они превратились в кредиторов. У них было мало потерь в людях и большое развитие в богатстве. Италия, которая после многих трудностей развила на своей знаменитой, но слишком узкой территории зародыши большая удача, имела, вместе с очень тяжелыми потерями в людях, тяжелые потери в ее богатстве.

Италия впервые спасла судьбы Франции, объявив о своем нейтралитете. 2 августа 1914 года, а достоверность его стала известна с 30 июля, как показали дипломатические документы.

Именно это внезапное и неожиданное объявление нейтралитета позволило Франции сосредоточить все свои силы на севере и выиграть битву на Марне. Италия во второй раз спасла судьбы Антанты, вступив в войну (слишком поспешно и неподготовленно) в мае 1915 года, тем самым не позволив австрийской армии, грозной своей технической организацией и доблестью, получить ожидаемые преимущества.

Почему Италия вступила в войну?

Дипломатические документы, которые не все являются документами политической мудрости, демонстрируют стремление итальянского правительства реализовать свои Адриатическая программа и завоевание безопасных границ против Австро-Венгрия и ее преемники. Но причина была не в этом это было скорее средство объяснить народу необходимость войны. Италия в течение почти тридцати четырех лет была союзницей Австро-Венгрии, и чаяния итальянцев были направлены против Нее. Адриатическая политика никогда не нарушала отношений между двумя странами. Истинная причина этого Итальянская война была сентиментальным движением, формой необычайного возбуждения духа, вызванного вторжением в Бельгию и опасностью Франции. Интеллектуальное движение, в особенности мир культуры, в значительной степени участвовало в разжигании состояния экзальтации, которое определило Войну.

Во время войны, которая была долгой и ожесточенной, Италия пережила несколько ужасных часов. Ее лишения во время войны и сразу после нее превзошли все ожидания. Италия оказалась лицом к лицу с противником, который обладал превосходящим географическим положением, численным превосходством, а также превосходством в артиллерии. После падения России ей пришлось поддержать страшную кампанию. Даже в 1917 году, после военной катастрофы, когда союзные войска пришли в Италию, она послала за границу больше людей, чем туда пришли союзные войска ей на помощь. Согласно к некоторым статистическим данным, которые я собрал и которые Я доложил союзникам, что в Италии с точки зрения ее демографической структуры находится на передовой больше мужчин, чем в любой другой стране. Экономические страдания были и остаются большими, чем те, которые испытывают другие. Франция-средиземноморская страна лишь отчасти , в то время как Италия-полностью. В течение Действия подводных лодок сделали снабжение Италии продовольствием очень трудным делом. Многие провинции месяцами вынуждены были довольствоваться самой скудной пищей. Взятие населения если бы Соединенные Штаты приложили усилия, чтобы вооружить Италию, им пришлось бы вооружить шестнадцать миллионов человек, потерять от полутора до двух миллионов солдат и потратить по меньшей мере четыреста. миллиарды. Для того, чтобы пробудить народный энтузиазм (а это, возможно, было необходимо), значение притязаний страны на Адриатику было преувеличено. Таким образом, многие итальянцы даже сегодня искренне верят, что Война может считаться проигранной, если некоторые из этих устремлений не были реализованы или не будут реализованы.

Но после войны положение Италии внезапно изменилось. Война пробудила в умах всех европейцев определенное чувство насилия, стремление к экспансии и завоеваниям. Прокламации Антанты, декларации принципов или пунктов Вильсона были настолько искажены, что в договорах от них не осталось и следа , если не считать того иронического пакта Лиги Наций, который всегда повторяется на первой полосе, как сказал Данте о правлении Святого Бенедикта, в ущерб газете.

Для Италии сложилась весьма любопытная ситуация . У Франции был только один враг-Германия. Она объединила все свои силы против этого врага в последовательном и едином действии, кульминацией которого стал Версальский мирный договор. У Франции была только одна идея: заставить Антанту отказаться от провозглашенных ею принципов и попытаться задушить Германию, расчленить ее, унизить ее с помощью военной оккупации, контроля над ее перевозками, конфискации всех ее наличных богатств, возведения в достоинство возвышенных и высокоцивилизованных государств низшего населения, лишенного национального достоинства.

Австро-Венгрия состояла из одиннадцати народов. Он был разделен на ряд штатов. Австрия и Венгрия были сведены к небольшим территориям и заключены в узкие рамки. Все остальные страны были отданы Румынии, Сербии или , точнее, государству СС, Польше, или же были образованы в новые государства, такие как Чеко-Словакия. Эти страны рассматривались Антантой как союзники, и для дальнейшего развития добрых отношений важнейшие из стран Антанты защищали свои чаяния даже против желания Италии. Итальянцы оказались в своем трудном театре война против галатов, боснийцев, хорватов, трансильванцев, и т.д. Но благодаря тому, что они поменяли имена и стали называть себя поляками, югославянами, румынами, они стали друзьями. В угоду некоторым из этих новых друзей случилось так, что были оскорблены не только чувства Италии, но даже сама справедливость. Черногория всегда упоминалась в декларациях Антанты. 10 января 1917 года Бриан, выступая от имени всех союзников, объединился в то время для защиты и свободы народа. , выдвинул в качестве фундаментальной программы восстановление Бельгии, Сербии и Черногории: Черногория была в этом наравне с Бельгией. Всего лишь год спустя, 8 января 1918 года, Вильсон, формулируя свои четырнадцать пунктов, включил в одиннадцатое предложение обязанность эвакуировать территории Румынии, Сербии и Черногории и восстановить их. Точная причина, по которой было установлено, что Черногория должна быть поглощена (даже без плебисцита) государство СС, оскорбляя таким образом также чувства Италии, останется одним из самых печальных страницы Нового Священного союза, в который превратилась Антанта вместе с этим жалким бесстыдным организмом - Лигой Наций. Но будем надеяться, что этот последний найдет способ восстановить себя.

В то время как Франция разрушала источники жизни немецкого народа, народы, которые наиболее ожесточенно боролись против Италии, стали, через войну, дружественными нациями, и каждое стремление Италия, казалось, была направлена на снижение престижа новых друзей и союзников.

Присоединенные к Италии территории имеют небольшое экономическое значение.

За более чем тридцать лет Италия продала большую часть своей самой богатой сельскохозяйственной продукции Германии и импортировала значительную часть своего сырья из России. После войны она оказалась в состоянии постоянной изоляции. Большая часть итальянской прессы, которая повторяет наугад самые распространенные темы французской прессы вместо того, чтобы желать более интенсивного оживления торговых отношений с Германией, пугает невежественную публику историями о германском проникновении; и сама плутократия во Франции и Италии, хотя и не в той же степени, но все же не может быть такой же. экстент в Италии предается такой же ошибке. Таким образом, сегодня мы находим распространенное по всему полуострову чувство живого недовольства, которое способствует более широкому признанию преувеличений социалистов и фашистов. Но явление это преходящее.

У Италии не было чувства злобы против немецкого народа. Она вступила в войну против Германского империализма, и не может теперь следовать никакой империалистической политике. Действительно, перед лицом империалистического соперничества, последовавшего за войной, Италия находится в состоянии глубокого психологического беспокойства.

Франция заботится только об одном народе , так как на самом деле у ее границ есть только одна воинственная раса-Германия. Границы Италии соприкасаются с Францией, германскими народами, славянскими расами. Поэтому она заинтересована в том, чтобы утвердить демократическую политику, которая не позволяла бы никому из группы борющихся занять позицию превосходства. Истинная итальянская националистическая политика состоит в том, чтобы быть против всякого чрезмерного национализма, и нет ничего более вредного для политики Италии, чем отказ от тех демократических принципов, во имя которых Она выступает. она возникла и благодаря которой живет. Если политика справедливости является моральным долгом для других наций, то для Италии она является необходимостью существования. То Итальянский народ имеет ясное представление об этих фактах, несмотря на определенную часть ее прессы и несмотря на преувеличения некоторых возбужденных партий, возникших из пепла войны. И потому ее беспокойство велико. В то время как другие страны переживают экономический кризис, Италия переживает, кроме того, психологический кризис, но такой, с которым она сможет справиться.

Франция, однако, находится в гораздо более трудном положении, и ее политика все еще является результатом ее тревог. Все эти насилия против Германия до позавчерашнего дня была порождением ненависти; сегодня она порождается страхом. Нравственные идеи имеют для народов еще большую ценность, чем богатство. До недавнего времени Франция обладала престижем своих демократических институтов. Все мы, ненавидевшие династию Гогенцоллернов и наглую глупость Вильгельма II, любили Францию, наследницу буржуазной революции и поборницу демократии. Поэтому, когда началась война, все демократии ощутили живую боль: сокрушение Франции означало сокрушение демократии и свободы. Все старые узы разорваны, все организация, которая была у Германии за границей, разбита , и Франция спасена не только оружием, но и могучей жизнью свободных народов.

Однако победа отняла у Франции ее величайший престиж, ее очарование как демократической страны. Теперь все демократические расы мира смотрят на Францию с робостью, одни-с ненавистью, другие-с ненавистью. Франция вела себя по отношению к Германии гораздо более грубо , чем победоносная Германия вела бы себя по отношению к Франции. В случае с Россией она следовала чисто плутократическим тенденциям. У нее пешая самая большая армия в мире перед беспомощной Германией. Она посылает цветные войска , чтобы занять самые культурные и прогрессивные города Германии, злоупотребляющей плодами победы. Она не проявляет никакого уважения ни к принципу национальности , ни к праву на самоопределение.

Германия сегодня находится в беспомощном и разбитом состоянии; она не хочет воевать, она не может. Но если завтра она вступит в войну, сколько народов придет на помощь Франции?

Политика, натравливающая народы Италии друг на друга, распространение националистического насилия, грубые преследования врагов, исключенных даже из Лиги Наций, создали атмосферу недоверия к Франции. Восхитительная в своей политической проницательности, Франция из-за ошибки экзальтации потеряла почти все преимущества своего победоносного действия.

Возникла ситуация, связанная с трудностями . Соединенные Штаты и У Великобритании больше нет договора о союзничестве с Францией. Англосаксы, завоеватели Войны и мира, отошли в сторону. У Италии нет и не может быть никакого союза. Ни один итальянский политик не может дать клятву своей стране, а парламент лишь желает, чтобы Италия следовала демократической, мирной политике, поддерживая себя в Европе как силу равновесия и жизни.

Франция, наряду с ней военный союз с Бельгией, имеет целую систему союзов, основанных в основном на вновь образованные государства: перераспределение пески, как Польша, Россия и Германия врагом, судьба которого никто не может пророчествовать, когда Германия реконструируется и Россия воскреснет, если она находит способ исправить ее нынешних ошибок, которые гораздо более многочисленными, чем все ее предыдущие злоключения. Таким образом, чем больше Франция увеличивает свою армию, чем больше она запасает сырья и усиливает свои меры против Германии, тем больше она становится беспокойной.

Она видела, что Германия, любовница на суше, и в значительной степени по морям, после имея всюду носят ее с победным флагом, после устроив ее торговли и, посредством ее банкиры, купцы и капиталисты, сделал обширные расширения и обычная сеть связей и интриг вокруг Земли, что, когда она пыталась ее акт империалистического насилия. Франция, оказавшись в затруднительном положении, взывала к чувствам народов и повсюду находила оружие, чтобы помочь ей. Чего же тогда стоит сегодня способная организация?

Колебания фортуны в Европе показывают для всех ее народов череду побед и поражений. Нет народов, всегда побеждающих. После того, как при Наполеоне I Германия была унижена, Франция увидела конец своей империалистической мечты, а позже стала свидетелем гибели Наполеона III. Она потерпела два больших поражения, а затем, когда она стояла уменьшенной в росте перед Германией на вершине своего состояния, она вместе с союзниками одержала победу над врагом, который казался непобедимым.

Но никто не может предвидеть будущее. Доставить большие ядра немецкого населения в Славянские государства, и особенно в Польшу; разделить мадьяр, не считаясь с их прекрасной расой, между румынами, чехословаками и югославянами; использовать всякое насилие против булгар; оскорблять Турцию под любым предлогом; сделать это-не значит гарантировать победу и мир.

Россия рано или поздно восстановится. Было бы иллюзией предполагать, что Великобритания, Франция и Италия могут заключить соглашение, регулирующее новые Государство или новые государства, которые возникнут в России. Слишком много тенденций и разнообразных интересов. Германия тоже перестроится после ряда горестей и лишений, и никто не может сказать, как поведут себя немцы. Если не будет сформирована и осуществлена политика мира и социального обновления, наши сыновья станут свидетелями сцен гораздо более ужасных, чем те , которые ужаснули наше поколение и расстроили наши умы даже больше, чем наши интересы.

Между тем, несмотря на страшный рост заболеваемости золотухой, рахитом и туберкулезом, от которых в основном страдают покоренные народы, движение наций будет идти по законам, которые до сих пор управляли ими и по которым наши ограниченные действия могут лишь на короткое время вызвать небольшие изменения или изменения.

Демографические прогнозы, как и все прогнозы социальных событий, имеют лишь сравнительную ценность. Верно, что демографические движения являются прежде всего биологическими проявлениями, но также верно и то, что экономические и социальные факторы оказывают глубокое влияние на ограничение их регулярности и могут очень сильно их нарушать. Поэтому лучше не делать длинных пророчеств.

Несомненно лишь то, что население Франции увеличилось почти незаметно, в то время как население Германии увеличилось очень быстро. Средний годовой показатель рождаемости за пять лет до войны, 1908-13, составлял 762 000 во Франции и 176 000 в Бельгии. В Германии-1 916 000. Среднее число смертей составило 729 000 во Франции, 117 000 в Бельгии и 1 073 000 в Германии. Так, на тысячу человек превышение рождаемости во Франции составило 0,9, в Бельгии-7,7, в Германии-13. Война страшно обострила положение Франции, демографическая структура которой далеко не здорова. От опубликованная статистика, дающая первые результаты французской переписи 1921 года без учета новой территории Эльзас-Лотарингии, Франция, в промежутке между двумя переписными периодами, сократилась на 2102 864; с 39 602 258 до 37 499 394 (1921). Число погибших на войне не составляет и половины этого уменьшения, если вычесть потери среди цветных войск и тех из французских колоний, которые сражались за Францию. Новые территории, присоединенные к Франции, не компенсируют военной смертности и снижения рождаемости.

Мы можем предположить, что при нормальных условиях о возвращении жизни населения Германии и Австрии будет еще не одна сотня миллионов, что население Бельгии в общей сложности чуть меньше пятидесяти миллионов, что Италия будет иметь численность населения гораздо большее, чем во Франции, по крайней мере сорока пяти миллионов жителей, и что Великобритании придется около шестьдесят млн. жители. В случае с немцами мы упомянули сто миллионов человек, принимая во внимание Германию и германо-Австрию. Но немцы Польши, Чехо-Словакии и Прибалтики Штаты будут насчитывать по меньшей мере двадцать миллионов жителей. Никто не может делать прогнозов, даже приблизительных, относительно России, плодовитость которой всегда самая высокая в Европе и потери которой быстро сменяются высокой рождаемостью даже после величайших катастроф. А еще есть немцы, разбросанные по всему миру, большие скопления населения, как в Соединенных Штатах Америки и в меньшей степени в Бразилии. До сих пор эти люди хранили молчание не только потому, что были окружены враждебным населением, но и потому, что обвинение в том, что они сыновья гуннов, давило на них больше, чем любая опасность Войны. Но Версальский договор, а тем более то , как он был применен, должны рассеять и скоро полностью рассеют атмосферу антипатии , которая существовала против немцев. В Великобритании за три года ситуация коренным образом изменилась. Соединенные Штаты заключили свой сепаратный мир и не хотят ответственности. В Италии едва ли существует какая-либо ненависть к немцам, и кроме некоторых капиталистов, которые рисуют в мрачных красках опасность германского проникновения в их бумаги из -за того, что они хотят более высокой тарифной защиты и иметь возможность спекулировать на правительственных заказах, нет никого , кто не желает мира со всеми народами. Подавляющее большинство итальянского народа стремится только к перестройке экономической и социальной жизни нации.

Некоторые тенденции в политике Франции зависят, возможно, от ее большой тревоги за будущее, тревоги, на самом деле не неоправданной уроками прошлого. Германия, несмотря на ее падшее состояние, ее страдания и мучения, через которые она должна пройти, настолько сильна и жива, что все уверены, что она снова станет могущественной, действительно более могущественной и грозной, чем когда-либо.

Все во Франции убеждены, что Версальский договор потерял всякое основание с тех пор, как Соединенные Штаты Америки отказались от него, и с тех пор Великобритания и Италия, убежденные в невозможности введения в действие некоторых положений, показали своей позицией, что они не склонны прибегать к принудительным мерам, которые столь же бесполезны, сколь и вредны.

Во Франции сами авторы Версальского договора признают, что он ослаблен рядом последовательных аттенюаций. Тардье утверждал, что Версальский договор имеет тенденцию быть оставленным со всех сторон: “Cette faillite a des causes allemandes, des causes allies, des causes francaises” . Соединенные Штаты задались вопросом, после всех неприятностей , последовавших за договором, не кроется ли мудрость в изоляции старого времени, в завещании Вашингтона, в доктрине Монро: Держитесь подальше Но в Америке не поняли, говорит Тардье, что для оказания помощи Европе нужна была та же солидарность , которая существовала во время войны .

Великобритания, по словам Тардье, теперь тоже склонна стоять в стороне. Англичане склонны говорить: “N ' en parlons plus” Ни один француз не примет спокойно того, каким образом Ллойд Джордж задумал исполнение мирного договора. Кампания по пересмотру договоров, возникшая в низших сферах , в народных объединениях и рабочих группах, удивила и опечалила французский дух . In the new developments “;tait-ce une autre Angleterre, ;tait-ce un autre Lloyd George?” Даже в самой Франции Тардье с грустью признает, что язык изменился: “les gouvernements francais, qui se sont succ;de au pouvoir depuis l; 10 janvier, 1920,” то есть после падения Клемансо, обвиненного, в свою очередь , Пуанкаре в слабости и слабости в отстаивании своих требований“, ont compromis les droits que leur pr;d;cesseur avait fait reconnaitre a la France” .

Принимая во внимание финансовый крах Германии, грозящий расстроить не только все схемы контрибуций, но и всю экономику континентальной Европы, преобладающее здесь состояние духа мало чем отличается от того, на которое указывает Тардье.

Прошло уже больше года с тех пор, как я покинул руководство итальянского правительства, и французская пресса больше не обвиняла меня в полном согласии с Ллойд Джорджем, хотя Пуанкаре писал 1 августа 1920 г.:

L’autre jour M. Asquith declarait au parlement britannique: “Quelque forme de langage qu’on emploie, la conference de Spa a bien ;t;, en fait, une conference pour la revision des conditions du traite.” “Чатт!” а репонду М. Lloyd George: “c’est la une declaration tr;s grave par l’effet qu’elle peut produire en France. Je ne puis la laisser passer sans la contredire.” Contradiction de pure forme, fa;te pour courtoisie vis-a-vis de nous, ma;s qui malheureusement ne change rien au fond des choses. Chaque fois que l; Conseil Supreme s’est reuni, il a laisse sur la table des deliberations quelques morceaux ;pars du traite.

Никакое своеволие, никакие совместные усилия никогда не смогут удержать на плаву такие нелепости , как мечта о громадной контрибуции, польская программа, надежда на аннексию Саара и т. д.... По ходу дела для победителей опасность почти больше, чем для побежденных. Тому, кто потерял все , терять нечего. Это скорее победоносные нации , которые рискуют всем в этой нашей дезорганизованной Европе. Завоеватели вооружаются в той же пропорции, в какой побежденные разоружаются, и чем хуже становится положение наших старых врагов, тем хуже становятся обмены и кредиты победивших континентальных стран.

Однако в некоторых преувеличенных идеях Франции и других стран Антанты есть не только злоба и тревога за будущее, но и чувство вполне обоснованной неуверенности. После войны европейские государства, входящие в Антанту , оказались в затруднительном положении не только из-за огромных внутренних долгов, но и из-за огромных долгов, заключенных за границей.

Если бы Германия не пришлось платить возмещения и не потеряли свои колонии и товарной Марин, мы должны были сталкиваться с абсурдными парадокс в том, что странами-победительницами бы оформили с войны износилось, с их разрушенных территорий, и с огромным внешним долгом; Германия имела бы ее территории довольно целы, ее отраслей готов начать работать снова, сама не терпелось начать ее снова производительной силой, и кроме того никакого внешнего долга, следовательно, достаточно кредитов за рубежом. В безумной борьбе за развал Германии участвовала не только ненависть, но также и вполне обоснованное беспокойство, которое, в конце концов, должно быть принято во внимание.

Даже сегодня, через три года после Война, Великобритания не выплатила свой долг Америке, а Франция и Италия не выплатили свои долги Америке. Америка и Великобритания. Великобритания могла бы заплатить с большим трудом; Франция и Италия все равно не могут заплатить.

По рассказам американца Военный долг союзников составляет 9 587 миллионов долларов: 4 277 миллионов-Великобритании, 2 977 миллионов-Франции, 1 648 миллионов-Италии, 349 миллионов-Бельгии, 187 миллионов-России, 61 миллион-Чехословакии, 26 миллионов-Германии. Сербия, 25 миллионов из Румынии и 15 миллионов из Греции. До июля прошлого года Великобритания выплатила 110 миллионов долларов. С весны 1919 года выплата процентов по суммам, причитающимся Американскому казначейству, была приостановлена некоторыми Европейскими государствами. Между октябрем и ноябрем 1919 года сумма капитализирующих и неоплаченных процентов европейских государств составила 236 миллионов долларов. С тех пор эта цифра значительно возросла.

По данным статистика (август 6, 1921) долг союзников перед США на 31 марта 1921 года составлял десять миллиардов 959 миллионов долларов, включая проценты, в которых была заинтересована Великобритания на сумму 4775 долларов. миллион долларов и Франция за 3,351 миллиона долларов. Но статические цифры, в отличие от официальных цифр, включают в себя другие долги, кроме чисто военных долгов.

Долги различных стран союзников в Великобритании 31 марта 1921 г., согласно графиком, прилагаемым к финансовой отчетности за 1921-22, опубликовано британского казначейства, пришел к L1,777,900,000, распределяется следующим образом: Франция 557 миллионов, Италия 476 миллионов, Россия 561 миллионы, миллионы Бельгия 94, Сербия 22 миллионов, Португалии, Румынии, Греции и других союзников 66 миллионов. Эта сумма представляет Военные долги. Но к этому надо прибавить 9 900 000 фунтов стерлингов,выделенных Великобританией на восстановление Бельгии ,и ссуды, предоставленные ею для оказания помощи. 16 000 000 фунтов стерлингов. Таким образом, в целом кредит Великобритании союзникам на 31 марта 1921 года составлял 1 803 600 000 фунтов СТЕРЛИНГОВ и с тех пор был увеличен на проценты. Великобритания также имела на ту же дату кредит в размере 144 000 000 фунтов стерлингов своим доминионам.

Франция имеет кредит немногим менее девяти миллиардов франков, из которых 875 миллионов приходится на Францию. Италия, четыре миллиарда от России, 2250 миллионов от Бельгии, 500 миллионов от юго-славян и 1250 миллионов от других союзников. Италия имеет только небольшие кредиты без счета.

Сейчас такая ситуация, в силу которой победившие страны Европы являются тяжелыми должниками (Франция имеет внешний долг почти в 30 миллиардов, а Италия-более чем в 20 миллиардов) по сравнению с Германией, которая вышла из войны без долгов, создалось известное дурное предчувствие. Германия встала бы на ноги быстрее, чем победители, если бы ей не нужно было платить контрибуции и у нее не было внешних долгов.

Беспокойство Франции в этом вопросе совершенно законно и должно быть самым серьезным образом рассмотрено без, однако, создания чудовищности Версальского договора.

Исходя из этого, ситуацию можно сформулировать следующим образом::

1. Все иллюзии относительно платежеспособности Германии развалились на части, а контрибуции-после абсурдных требований , которые имели тенденцию считать неадекватной цифру в 350 миллиардов и ежегодную выплату от десяти до пятнадцати миллиардов. стали тревожной неизвестной величиной, столь же хлопотной для победителей, как и для побежденных. Германское обращение потеряло всякий контроль под влиянием внутренних потребностей, и Германии грозит крах. Другие должники Австро-Венгрия, Турция, Болгария нуждаются в помощи и ничего не могут заплатить. Австрия нуждается в самых необходимых предметах существования, и всего не хватает.

2. Возмещение, которое Германия может выплачивать ежегодно в ее нынешнем состоянии, не может, рассчитывая товары и наличные платежи в целом, составлять более двух или трех миллиардов, самое большее.

3. Страны-победительницы, такие как Франция, завоевали огромные территории и огромные выгоды, но они не смогли выплатить военные долги, заключенные за границей, и даже проценты. Франция и Италия, будучи странами доброй воли, продемонстрировали, что, если они не могут платить, абсурдно требовать выплаты гораздо более высоких сумм от таких стран , как Германия, которая потеряла почти все свои лучшие ресурсы: торговый флот, колонии и иностранные организации и т.д.

4. Существует опасность, что с обострением положения в побежденных странах и ослаблением экономического строя Европы побежденные страны будут тащить за собой на гибель победителей, а англосаксонские народы, стоящие в стороне от Континентальной Европы, будут все более и более отрываться от ее политики.

5. Создавшееся положение вызывает всеобщее беспокойство и грозит как падением побежденных, так и почти неизбежной гибелью победителей, если не будет найден способ восстановить моральное единство Европы и солидарность экономической жизни.