Дело было в Чажме. Часть 1

Часть 1. Леночка, столичная штучка.

       Как-то летом, в 1985 году, когда я уже два года как командовал ГиСу «Заполярье» (гидрографическое судно), мы готовились в очередной рейс с Маневренным отрядом гидрографической службы ТОФ (Тихоокеанский флот) на калибровочные работы с подводной лодкой.

       Такие рейсы команда очень любила, потому что работа была, как правило, «не пыльная», всегда рядом с берегом, никакой болтанки, а также частые заходы в небольшие приморские деревеньки, где можно было разжиться копчёной рыбкой и икрой местного посола.

       На калибровочных работах, в основном, были заняты ребята из маневренного отряда, а экипаж занимался своими будничными делами по судну. Вечерами и в перерывах можно было половить рыбку, кальмаров и немного расширить свой скудный военно-морской рацион. В связи с этим настроение у всех было приподнятое, погода по прогнозу должна была быть идеальной, в общем, всё было хорошо. До выхода по плану похода была ещё целая неделя, но «Заполярье» стояло уже в готовности и оставались всякие «мелочи», вроде завоза кинофильмов и пополнения запасов пресной воды до полного.

      Старшим помощником у меня в то время был Андрей Половинкин, уроженец Москвы, выпускник училища имени Фрунзе в Ленинграде, толковый офицер и специалист. К нему, как раз, приехала жена погостить, как бы это комично не выглядело, но было действительно именно так. Она постоянно жила в Москве, она была москвичкой и пока не планировала жить на Дальнем Востоке. А Андрюша был здесь во Владивостоке в ссылке, на службе, переносил все тяготы и лишения в одиночку. Леночка была так удивлена, что здесь было очень тепло, температура воздуха + 28, воды +24, сплошной курорт. И город такой большой оказался, правда только всё холмы и горки, куда ни пойдёшь, всё в гору получается!

      Андрей снял номер в гостинице, потому что в его скромной, съёмной «однушке» ей очень не понравилось. Леночка была симпатичной женщиной, однако с чьей-то лёгкой руки в экипаже её прозвали «столичной штучкой». В первый день её приезда, вечером, она стояла с чемоданчиком на пирсе и ждала, пока её Андрюша не спустился по трапу на берег. Потом они вполголоса что-то горячо обсуждали, видно было, что она ни в какую не хотела подниматься на борт судна и требовала отвезти её обратно в гостиницу.  Народ уже стоял на юте, где был установлен трап-сходня на берег и с известным любопытством наблюдал эту картину.

      Я изначально критиковал Половинкина, что он плохо воспитал жену. Как же так, ехать к мужу на Дальний Восток, жить с ним, ждать у окошка, когда он вернётся с моря, ей совсем не хотелось. Как я выражался «хлебать эти тяготы и лишения военной службы» вместе с мужем она, видите ли, не могла, а гордо называться женой офицера, военного моряка – это, пожалуйста!

      Андрей пригласил меня к ним в гостиницу, посидеть, отметить приезд, но я красиво отказался. Я предложил ему «притащить» её на судно, мол, пусть хоть посмотрит в каких условиях её муж служит и работает, посидеть у меня в каюте, отметить приезд, а вечером, чтобы поздно не возвращаться в номер, остаться ночевать на пароходе, тем более что это была суббота и на судне будет только вахта, а следующим утром, в выходной день можно будет поспать подольше и потом вернуться в гостиницу. Так она должна будет понять совсем малюсенькие особенности корабельного быта.

      Наступила суббота 10 августа, жаркий день, палуба раскалилась, и внутри парохода было жарковато. Кондиционеры, как правило, на стоянке не гоняли, в связи с чем внутри было не очень комфортно. Андрей отпросился у меня съездить за женой и на мой изумленный жест, означавший: - А зачем?! Она что не в состоянии добраться на 36 причал в центре города пешком?! – только пожал плечами, мол, надо бежать, я обещал!
   
       Часов в 16.30 они уже подъехали к трапу на «Волге». Мы со вторым механиком Мушаевским в это время оказались на юте и встречали парочку, весело переглянувшись. Андрей тащил чемоданчик и какие-то пакеты, а сзади, за ним, не шла, а плыла Леночка Половинкина.
   
       На трапе, в самой его высокой точке, порывом ветра платье Леночки, конечно, всколыхнулось, обнажив красивые сильные ноги. Мы то, собственно говоря, с Мушаевским этого и ждали, зная, что на трапе всегда так происходит с женскими платьями. Ну, а что здесь такого, красивые ноги и всё! Однако Леночка была к этому не готова и, начав думать о том, что все на неё смотрят, запахнула руками платье, отпустив при этом леера на трапе (трос, за который держатся при движении по трапу). Оставшись без опоры, да ещё на каблуках, она споткнулась, потеряла равновесие и рухнула на палубу прямо в руки Мушаевского, который был ближе всех. Андрей с чемоданчиком в руках и пакетами так и замер в двух метрах от всего этого «компота».
 
       Так Мушаевский называл ситуации с непрогнозируемым результатом. Я-то, был в чистеньком на юте, а вот второй механик Мушаевский только покинул машинное отделение, где на своём дежурстве занимался ремонтом дизель-генератора и был в замасленной спецовке и с черными от мазута, масла и ещё бог знает от чего, руками. Вот этими руками он и принял Леночку, жену старшего помощника, прямо в объятия.

       Инцидент замяли быстро, Андрей увел жену в каюту переодеваться. Вечером сели у меня в каюте, благо командиру полагался салон с большим столом, где обычно собирался весь комсостав на совещания и другие мероприятия.

       Завпрод (заведующий продовольствием – самый важный человек на судне) накрыла праздничный стол, я выставил праздничную посуду, все мы хотели показать этой московской столичной «штучке», что у нас здесь на флоте всё в порядке! Я никого больше не приглашал, поэтому мы сидели втроем, рассказывали Леночке разные наши морские байки, слушали её, что нового в столице, просто болтали. Настроение у всех было прекрасное, ей всё нравилось, мы с Андреем сводили её на ходовой мостик, показали карты, приборы и главное – штурвал или рулевое колесо. Она была в восторге. Пили чай с пирогами, которые напекла заранее наш судовой кок (повар) Наталья Петровна. Она была большая мастерица в этом деле.

       В самый разгар трапезы, я даже не успел среагировать, на центр стола, прямо на пирог с яблоками аккуратно и деловито выполз большой таракан. Их на флоте мы называли Стасиками! Стасик пошевелил усами и быстро направился в сторону Леночки. Она, парализованная с его первых шажков по пирогу, вдруг завизжала таким диким визгом, что он побежал ещё быстрее и прямо к ней. Леночка вскочила на диван с ногами и забилась в угол с криками:
       - Уберите с меня это-о-о-о-о-о!!! Андрей, я хочу в гостиницу!!!  - она замерла на диване, забившись в угол с ногами, и заметно побледнела. Андрей бойко двинул по таракану первым попавшимся предметом, журналом «Морской сборник», и расплющил его на краю стола. Леночку хватанул рвотный рефлекс.
       - Это же просто Стасик! – Андрей вполне мирно протянул ей руки, мол, всё хорошо, дорогая, я его уже убил. Однако Леночка, не обращая внимание на руки мужа, перепрыгнула через стол и бросилась в ванную комнату. Оттуда послышались известные звуки опорожнения желудка и тихие всхлипыванья.

       Спустя пару часов ситуация (компот) ещё была прокисшая, пришлось увещевать Леночку, сбегать за шампанским к соседям и влить в неё пару бокалов. К ночи все улеглись, я остался на судне, как обеспечивающий общий порядок на судне, Андрей увёл жену в свою каюту. Пусть поспит старпом, завтра воскресенье, ему быть старшим по судну, подумал я, и двинулся в дежурку на причал, где «маялся» дежурным по дивизиону гидрографии мой коллега Илья Чемерисов. Мы с Ильёй ещё пару часиков попили чайку и «промыли косточки» и Половинкину и его жене, отметили его недурной вкус, однако, посетовали на его одинокое проживание во Владивостоке при живой супруге. В конце решили утром ей сказать, мол, нечего парня мучить, переезжай во Владивосток, поможем обустроиться. На том я и отбыл к себе в каюту на «Заполярье» спать.

       Мне снилось, что я праздную свой день рождения, вокруг меня жена, дети, много народу, вот Половинкины, вот чета Чемерисовых, а вот и командир дивизиона строгий Виктор Алексеевич Гришанов. Все негромко разговаривают, пьют, кушают разные яства, расставленные на моём столе в салоне. Гришанов медленно подходит ко мне, берёт меня за плечи и неожиданно громко говорит, почти кричит:
       - Василий Михайлович! Подъём!!!
       - В каком смысле?! – я отвечаю ему очень тихо, всем телом вдруг почувствовав какую-то тревогу.
       - Вася, вставай и одевайся быстро! Сейчас здесь будет Варакин! – в следующую секунду я проснулся и увидел над собой фигуру Гришанова, свет в салоне моей каюты уже горел, там было какое-то движение.

       За 45 секунд, как в училище, я оделся и был уже в салоне. Виктор Алексеевич коротко спросил меня:
       - Где твой механик?!
       - Сегодня был на дежурстве, спит сейчас, по-видимому! – я кинул взгляд на часы - 04.30 утра! Что-то случилось?!
       - Подымай механика, начинайте готовить главные машины к запуску!
Через минут пятнадцать прибыл контр-адмирал Варакин Георгий Сергеевич и собрал у меня в каюте совещание всех начальников, кого успели собрать к этому моменту.
       - В Чажме, на заводе произошла авария на атомной подводной лодке! Задача – выдвинуться как можно быстрее в бухту Чажма, занять позицию и обеспечивать работу спасательного отряда кораблей флота. ГиСу «Заполярье» готово более всех наших судов, вы уже допущены к плаванию, вам и карты в руки! Механик, когда будете готовы к выходу?!

       Мушаевский, явно ещё не проснувшись, но, тем не менее, очень бодро доложил:
       - К семи утра машины будут готовы!
       - В 07.00 будем готовы к отходу, Георгий Сергеевич! – торопливо промямлил я и посмотрел в глаза начальника гидрографии Тихоокеанского флота. Георгий Сергеевич, с прищуром посмотрел на меня и припечатал, как отрезал:
       - Отход в 08.00, готовьтесь! – встал и пошёл быстрым шагом к выходу. Дальше всё закрутилось как в колесе – основных начальников судовых частей привезли на дежурных машинах и на такси, к семи часам практически бОльшая половина личного состава была уже на местах, остальных «добили», как говориться, с соседних ГиСу «Север» и ГиСу «Антарес»!

       Отошли, как и планировали, в 08.00 утра, Варакин стоял на причале, провожал лично! Я практически все время провёл на мостике, видел, что старпом бегает по пароходу, занимается с боцманом приготовлениями к отходу и только когда начали движение я вдруг понял, что где-то в недрах спит Леночка! Я вопросительно взглянул на Половинкина, мол, а где…? Он сделал мне несчастную мину:
       –  Отправил в семь утра на такси в гостиницу! Она была очень недовольна и сказала, что если я вечером не вернусь, то она улетит к маме в Москву!
 
       Вот это фокус! Уж теперь, как говориться, поздно «пить боржоми», придётся ему терпеть её «задвиги»:
       - Но ты-то понимаешь, что мы ни к вечеру, ни завтра домой не вернёмся?! – Андрей с тоской во взгляде встал на левом крыле мостика и подставил лицо набегавшему морскому ветерку.

       Пошли самым полным и к вечеру были уже в бухте Чажма. Доложили оперативному дежурному, тот, поняв, что у нас судно не укомплектовано костюмами радиационной защиты и соответствующими специалистами, поставил нас на якорь в самом дальнем углу. Приказали на верхнюю палубу личному составу не выходить! Ждать! А чего ждать и кого ждать, не сказали.

       Вечером я попытался связаться с оперативным дежурным по базе и аккуратно расспросить, что происходит и каковы наши дальнейшие задачи. Но, видимо, случилось что-то серьезное, и меня попросту послали туда, куда «Макар телят не водил».

       Происшествие, видимо, действительно было ужасным и более того, очень опасным, потому как в бинокль было видно тело аварийной подводной лодки и сгрудившихся возле него плавучего крана и двух буксиров. Видно было, как с буксиров били струи воды, преломляясь в лучах солнца, играя в радужные оттенки света, как бы создавая над подводной лодкой защитный водяной купол из разноцветных брызг, фееричная картинка. Так работали системы радиационной защиты, которыми поливали всё пространство, где стояла подводная лодка. Людей не было видно вовсе. Скорее всего, был выброс радиоактивных веществ в воздух и в воду, и везде вокруг!

       Я дал команду не выходить на верхнюю палубу без какой-то экстренной надобности и «Заполярье» тоже «вымерло», как и всё вокруг!

       Но на ходовом мостике «Заполярья», а это в море главный пост управления судном, мы жили обычной жизнью. Стояли вахты и смотрели в сторону аварийной лодки. Мы видели, как буксир оттащил аварийную лодку ближе к берегу, она была частично заполнена водой и сильно накренившись, сидела на мели. К ней постоянно подходили и отходили буксиры и плавучие краны.

       Мы исправно передавали в штаб состояние погодных условий, ветра, давления и прочих данных по месту своего нахождения в бухте Чажма. Мы стояли всей верхней вахтой на крыле мостика, солнце светило ярко, в бинокль хорошо просматривались немногочисленные люди, появлявшиеся на корпусе аварийной подлодки.
На мостик поднялся второй механик Мушаевский. В связи с вакансией старшего механика, Георгий Иванович был при параде и очень серьёзным.
       - Всем привет, штурманА! – это так механические спецы называли верхнюю вахту.
       - Тараканы ползают по всему судну, больно активны они что-то, может, пока стоим на якоре, так потравим их немножко?! – третий помощник Ветчинкин был, как всегда, не оригинален. Мушаевский тут же включился в полемику:
       - Да вы что?! Нельзя их сейчас травить, мы по ним уровень радиации будем определять! – подняв перст вверх, многозначительно произнёс Георгий Иванович.
       - И как же это мы определим? -  включился Половинкин, не отрывая глаз от бинокля.
       - Да так и определим, как начнут окочуриваться пачками, значит хана и нам! Они первые предвестники!
       - То есть, пока они бегают, нам нечего опасаться?! – на том полемика и закончилась, все разошлись обдумывать сказанное.

       В обстановке полного неведения мы простояли ещё двое суток, как последовал приказ возвращаться на базу. Утром во вторник мы были во Владике, пришвартовались без замечаний, и я поехал в Управление Гидрографии на доклад Варакину.