Дело было в Чажме. Часть 2

Часть 2. Суровая правда

      В управлении, дежурный офицер капитан 2 ранга Володин на меня посмотрел каким-то странным взглядом и, не промолвив на моё приветствие ни слова, показал пальцем в потолок, мол, давай иди на доклад к начальнику, тебя там все ждут!

      Я почти бегом поднялся наверх в кабинет начальника Гидрографической службы ТОФ Варакина, где его помощник открыл дверь в кабинет и махнул мне рукой – заходи. Я шагнул и понял, что их поведение имеет свои основания.

      В кабинете, кроме Георгия Сергеевича стояли два человека в белых халатах и за столом сидели оба его заместителя. Как только я вошёл, белые халаты придвинулись ко мне вплотную, оттесняя к стене. Одного я узнал – это был наш дивизионный доктор Михалыч, второй был мне неизвестен.

      Мне сунули градусник, расстегнув рубашку на груди и Михалыч приложил ко мне к голове какой-то прибор, который реденько, но звучно защёлкал, потом он начал спускаться ниже и обследовал все места вплоть до подошв ботинок, приборчик замолчал. Это был дозиметр радиационного фона.
      - Всё в рамках нормы! – буквально выдохнул Михалыч, как тут же Георгий Сергеевич лично подошёл и, схватив меня за руку, затряс, проговорил осипшим голосом:
      - Ну и ладненько, а то мы испугались, что и вас накроет радиационная волна! Ну, давай, докладывай!

      Спустя пару часов я медленно катил на пароход и думал про себя, как опять «пронесло» каким-то чудом. Варакин много не рассказывал, а вот Михалыч, который, оказывается, только-что вернулся из Чажмы штабной машиной, потом отвёл меня в сторону и поведал следующую страшную историю.
Привожу её со слов моего сослуживца – военного врача.
         
     «…10 августа 1985 года на атомной подводной лодке К-431, стоявшей у причалов судоремонтного завода ВМФ в заливе Стрелок, в бухте Чажма производилась замена (перезарядка) активных зон ядерных реакторов. Этот класс подводных лодок, проекта 675, постройки конца шестидесятых годов, был оснащён крылатыми ракетами, которые на время ремонтных работ выгружались из шахт. Реактор правого борта был перезаряжен нормально, а вот реактор левого борта после перезарядки показывал негерметичность.
 
     Было принято решение поднять крышку реактора краном и устранить помеху, кстати, говорят, это был кусок сварочного электрода. Далее все работы, как показало расследование, проводились небрежно и с нарушением техники ядерной безопасности.

     В момент поднятия краном крышки реактора рядом на скорости 12 узлов (а это много, хотя на брандвахте был вывешен сигнал «тихий ход») прошёл торпедолов – небольшой катер, создавший неприятную боковую волну. В этот момент плавучий кран чуть накренился и  крышка реактора, находящаяся «на весу», зацепленная краном перекосилась и потянула на себя всю неприятную внутренность реактора, реактор вышел на пусковой режим и это немедленно вызвало мощный тепловой взрыв, которым частично выбросило наружу зону реактора – ядерное топливо.

     Взрыв оказался такой силы, что многотонная реакторная крышка взлетела вверх, как пробка от шампанского, и грохнулась ребром неподалёку у берега.
В реакторном отсеке начался сильный пожар, повалил чёрный дым. По правому борту субмарины образовалась полутораметровая трещина шириной в несколько сантиметров. Мгновенно погибли 11 офицеров и матросов, большое количество людей получили радиационное заражение и ожоги.   
      
     Первыми бросились тушить пожар моряки из экипажа плавучей мастерской ПМ-133, что стояла сосвсем рядом. Их командир, капитан третьего ранга Сторчак, распорядился отправить на берег наиболее молодых и неопытных матросов, а остальных поделил на группы и приказал выдать им средства тушения и химзащиту. По очереди подбегая к реактору на несколько минут, эти пожарные команды поливали пламя пеной из ранцевых огнетушителей, после чего уходили обратно на ПМ-133 и переодевались в чистую одежду. В тушении также участвовала команда дежурного пожарного катера ПЖК-50.
         
     Тем временем К-431 постепенно начала тонуть. Попадая внутрь реакторного отделения через трещину в обшивке, вода сквозь выгоревшие уплотнители стала проникать в другие отсеки. Глубина у пирса составляла 15 м, поэтому субмарина с лёгкостью могла частично или полностью погрузиться под воду.

     Несложно представить, какому радиационному заражению могли подвергнуться бухта и прибрежная зона, если бы разрушенный реактор оказался на глубине. Буксиром аварийную подводную лодку оттащили на мель, ближе к берегу, предотвратив тем самым заражение акватории залива Стрелок и самой бухты Чажма.

     Не смотря на энергичные меры противодействия аварии радиоактивное заражение вследствие взрыва оказалось значительным. В непосредственной близости от взорвавшейся К-431, по свидетельствам тех, кто участвовал в ликвидации последствий, штатные дозиметры с небольшим диапазоном измерений «зашкаливали».

     Через семь с половиной часов фон в районе аварии находился на уровне 250–500 мР/ч. Примечателен и тот факт, что недалеко от места взрыва было найдено обручальное золотое кольцо, принадлежавшее, по всей видимости, одному из погибших офицеров. Анализ показал, что его владелец в момент гибели находился в зоне с излучением около 90 000 Р/ч, то есть, похоже, в эпицентре...  Основная ось радиоактивных осадков, сформировавшаяся под действием ветров, частично зацепила посёлок Дунай и ушла на северо-запад в бухту на 30 км, заразив берег и акваторию.»

     Вечером ко мне на судно приехала бригада из флотской химзащиты и провела тщательное освидетельствование всех поверхностей. Всё было в норме. То ли ветер, то ли течения, то ли счастливый случай (кстати, решение оперативного дежурного поставить нас на якорь вдали от событий - в эту же копилку!) сберегли нас, слава господу и этому оперативному дежурному!!

     Я вдруг вспомнил наши разговоры на мостике и спросил мимоходом майора службы химзащиты:
     - Скажите, а правда, что тараканы первыми погибают от радиации?
     - Ты что, командир, «рехнулся»?! Тараканы, особенно рыжие, являются самыми стойкими к радиационному заражению существами. После мировой ядерной войны нас не будет, а вот рыжий таракан останется!
Наш герой точно останется, подумал я, Мушаевскому язык бы вырвать, но тему развивать не стал. Да, тараканы ломают судьбы, вспомнив Леночкин ор.

     Леночка Половинкина улетела в Москву, так и не дождавшись «…этих невоспитанных грубиянов…», напоследок сказав гостиничному портье:
- Фу, как у вас здесь грязно!