27. 12. 20

у восточной статуи истёрты руки. глаза впитали золото - им тяжелеют любой взгляд, отпущенный издалека.
статуя не боится.
статуя дышит так размеренно, что это движение слилось со временем.
безмолвна и властна.
рядом с ней заостряется разум.

я - больше не старый оловянный солдатик.
я не пугаюсь человеческий прикосновений, а приструняю инфантилизм поворотом головы.
не пылюсь на дальней полке, а бреду тенями, перешагивая между углами безшумно.
всеобъемлюща.
даже для моей плохой памяти - я слышала так много.
я больше не боюсь.
я уверовала в человеческие вселенные. я знаю о них наверняка, не нуждаюсь в научных подкреплениях. я утверждена святостью этого изречения.
и как избалованный мальчишка под деревом Пиппала, я пришла к тому, чтобы окаменеть однажды на одной из твоих площадей. вечный спутник и вечный наблюдатель. мне не нужно быть настоящей, чтобы присутствовать в твоём сердце.

прозаичная правда: мы различны только тем, что кто-то селён, а не слаб.
храбрость живёт в сердце рыцаря, а сжимает лёгкие, горло нежных принцесс, пленяя одним лишь шлейфом.
храбрость оставляют в камне. заточают в металл, чтобы не дать молящимся протереть пальцами до самого нутра. что там?
есть ли это нутро? не имеет значения, ведь мы говорим о духе. о воздухе, которого нет - он есть в нашем знаний, нашем божественном убеждении.

это всего лишь кусок. обломок метеорита. событие. клочок давней памяти. ничто. всего лишь образ твоего сна.
но статуя стоит. стоит десятилетия, века и эпохи революций.
клетки кожи сменились и раз, и два.

статуя смотрит, ничего не говоря, не выражая мысли.
она, как бы, не имеет значения. она - объект инсталляции.
но она неподъемна. земля поглотила её и никогда не отпустит.
ты не помнишь о ней, но видишь, пока спишь.
как не помнишь мать, не помнишь бабушку в молодости.
оно навсегда в тебе.

и я не детская игрушка. я тяжеловесная статуя, с которой ничего не поделаешь.