Роль лишнего человека

     Корытов ещё со школьного курса литературы слышал о лишних людях. А ещё о маленьком человеке и о типичном представителе эпохи.

     Нужно заметить, вспомнил Корытов, что лишнего, маленького и типичного человека придумала именно отечественная, российская, художественная литература. А у древних греков был протагонист,герой, девтерагонист, обычно - антигерой, и тритагонист, которого и можно было, с определённой натяжкой назвать маленьким человеком.

     Эпоха, типичным представителем которой был маленький человек, точно была, извините, хреновой. Западная, а действительности, - исключительно европейская, классическая художественная литература, придумала пять типов героя.

     Герой-активист, к описанию которого постепенно подошёл Чарльз Диккенс, и потом снова от него отошёл, потому что описывать героев-активистов оказалось скучно, для Диккенса, описывать.

     Герой добра, который вечный, потому что вечной, непреходящей, является борьба добра со злом. Но это оказалось, в Европе и США, не так. Вместо борьбы добра со злом теперь всё чаще, в американской и европейской художественной литературе, описывают борьбу героя, представляющего ЛГБТ-сообщество и причудливых квиров, за свои права.

     Прав у ЛГБТ и  у квиров, и так хоть отбавляй, но всё-таки, - ограниченное число. Ограниченное число прав у представителей ЛГБТ-сообщества и у квиров, как у героев, - это сейчас зло, с которым борются.  Эти герои неклассические!

     Итак, подумал, Корытов, есть классические герои-активисты, герои-военачальники, как Отелло у У. Шекспира, герои-воины или бойцы, герои добра и герои-любовники, жён-премьеры, как у того же француза Альфреда де Мюссе, в его "Исповеди сына века".

     - Всего пять типов героев, а должно быть не менее семи типов, потому что для нас, россиян, число семь счастливое! - вслух произнёс Корытов.

     И вдруг ему в голову стукнуло ещё одно замечание, которое он снова, даже не произнёс, а выкрикнул:

     - Шестой тип героя - это герой-имитатор. Вся постмодернистская и даже после постмодернистской, литература построена на плечах героя-имитатора.

     Действительно, герой шестого типа, может изображать, имитировать всех остальных, имевших место во всей истории европейской художественной литературе, героев.

     Герой-имитатор, например, может изображать героев-мыслителей, потому что в художественной литературе мышление - это тоже активная деятельность, деятельность героя-активиста.

     На взгляд Корытова, апофеозом героя, имитирующего активного героя-мыслителя стал персонаж романа Айрис Мердок "Книга и братство" Дэвид Краймонд.

     - И вот мы, - русские! Вместо того, чтобы довольствоваться пятью традиционными типами героев, которые все может изображать герой-имитатор, придумали лишнего человека, - то ли подумал, то ли вслух произнёс Корытов.

     Даже по русской пословице о том, что третий лишний, именно маленький человек-тритагонист, должен был оказаться лишни, а лишними у нес, в российской литературе, оказались Онегин Пушкина, Печорин Лермонтова и Обломов Гончарова.

    Но в том-то и дело, что лишние люди Пушкина, Лермонтова и Гончарова, и князь Андрей Болконский, и граф Пьер Безухов, который всё хотел стать антагонистом-девтерагонистом протагонисту Наполеону Бонапарту, Л.Н. Толстого, оказались не лишними, сначала для критического, а потом и социалистического реализма русского народа.

     Маленький человек, который должен был по капле выдавливать из себя раба (А.П. Чехов) и превращаться в Человека с большой буквы (Максим Горький), должен был на кого-то ориентироваться.

     И, как оказалось, маленький человек ориентировался,и в критическом, и в социалистическом реализме, не на человека-активиста Ч. Диккенса, которому самому стало тошно его описывать, а на амбивалентных двурушников Онегина, Печорина и Обломова.

    А как было бы хорошо, если по своим внутренним мирам, люди-активисты, Человек Труда вообще, из маленького человека, превратились бы в Онегиных, Печорина, Пьера Безухова, и при этом  были бы не лишними, а востребованными своей эпохой!

     У социалистического реализма это не очень получилось, но получился "чевенгур" А. Платонова с Копёнкиным, но ролью лишних людей классическое литературоведение по-прежнему называет ту же, что и раньше, роль лишнего человека:

    Быть, во внутреннем развитии маленького человека, ориентиром, но для будущих эпох, а не в тех, которым лишнему человеку суждено было прожить, и не очень славно закончить, как А. Болконский, своё земное существование.   

     Кстати, в первом варианте "Войны и Мира", Болконский не умирает после Бородинского сражения. Но живой Болконский - это уже имитация героя со славой воина.

     Русская художественная литература из двух вариантов: представлять лишнего человека или описывать приключения героя-имитатора, скорее всего, выберет первый вариант.

     Или будет искать своего героя среди пяти типов протагонистов - жён-премьера, любовника, не одного только ходока налево,  активиста (Человека Науки или Труда, в том числе Творческого), военачальника, воина или борца, или героя добра.