По законам братства. часть 3. глава 1. плюшки в на

Часть 3.               
  Глава 1. Плюшки в награду
Прилетев в Домодедово, Владимир на электричке добрался до Павелецкого вокзала. На привокзальной площади сразу атаковали таксисты, поскольку он был в военной форме. Водители знали, что с военных можно срубить повышенный тариф: они при деньгах. Сел в первое попавшиеся такси.
- Пожалуйста, до Киевского.
- Наверное, за границу следуете? - поинтересовался водитель.
- Угадали.
- У меня глаз наметан. Не впервой вожу командированных. Тогда вот вам мой совет. Мелкие деньги потратьте в Москве, а крупные, номиналом двадцать пять, пятьдесят и сто рублей, разменяйте на десятки. За границей только наши червонцы в силе.
Последовав советам таксиста, Владимир привел в порядок свои финансы в привокзальных магазинах. Поезд пришел вовремя. Он прошел в вагон и расположился в купе согласно железнодорожному билету на мягком синем дерматиновом диване. Попутчиком в купе оказался седовласый мужчина. Познакомились. Он ехал в Германию по туристической путевке.
- Это моя третья турпоездка в страну Гете и Шиллера, - сказал попутчик. – А Вы впервые?
- Я впервые. Служить.
- Служить Родине за ее пределами? – усмехнулся сосед.
- Да. Куда послали. И там тоже надо. А Вы немецкий знаете? – спросил Володя.
 - Знаю, я учитель немецкого языка в школе.
- Вы фронтовик? – вдруг догадался Володя.
- Так точно. И на фронте немецкий мне очень помог. Я служил в разведке…Красивый язык! Гете и Шиллера надо читать в оригинале! Горные вершины спят во мгле ночной...
 Володя подхватил:
- In allen Wipfeln
Sp;rest du
Kaum einen Hauch…
- Браво, молодой человек! Не ожидал! Хотя…если едете туда, скорее всего, знаете. Откуда так хорошо говорить научились?
- Мы в суворовском изучали. Военные переводчики с немецкого.
- Уважаю.
До ночи спутники говорили о войне, об армии, о немецкой литературе, пили маленькими походными рюмочками коньяк. Собеседник, Гете, коньяк, разговоры о Германии потянули за собой непонятный западный флёр.
Германия Владимиру понравилась. Все, что он видел вокруг, не было похоже ни на Уральские городки и поселки, где он жил с родителями, ни даже на Свердловск и Ленинград. Вымытые с мылом улицы, постриженные газоны и кустарники, даже в местах, которые и деревнями не назовешь –на отшибе стояли пять – шесть домов с приусадебным хозяйством, но кругом все ухожено так, словно это подъезд к какому-нибудь дворцу. Ни лопат, ни мусора, ни досок на участках не было. Живые изгороди вместо заборов из старых досок были тоже произведением садового творчества. На душе противно заелозила досада на русских хозяев: «Ведь такие же люди. Почему у нас – то не так?»
Во Франкфурте – на –Одере, в штабе Второй танковой Армии, он узнал, что его и еще троих молодых офицеров повезут в город Шенвальде, что в двадцати восьми   километрах от Потсдама.
Владимира сначала поселили в общежитии для холостяков. Потом выделили комнату в коммуналке для семейных офицеров. Тринадцать комнат на тринадцать семей, один туалет, одна ванная комната с титаном, одна кухня на всех хозяек. Это было здание бывшей школы абвера. Решил сразу не говорить, что жена пока не приедет, и потихоньку начал делать ремонт. Новые товарищи быстро объяснили особенности жизни и службы.
Спустя две недели, подходя к месту дислокации своей части, Снегирев встретил замполита, подполковника Топоркова.
- Здравия желаю, товарищ подполковник, - поприветствовал он его, приложив правую руку к околышу фуражки.
- Здравствуй, лейтенант, - в ответ не по уставу поприветствовал замполит и посмотрел на часы:
- Ты случайно не опаздываешь, товарищ лейтенант, на службу?
-Случайно нет! Все под контролем…
- Ну, ладно, - неожиданно доброжелательно среагировал подполковник и вкрадчиво спросил:
- А ты случайно не знаешь, кто в твою батарею солдатам бутылку водки принес?
- Спиртное? – Снегирев удивленно посмотрел на замполита - Впервые слышу об этом.
-Значит, слабый у тебя контакт с комсомольским активом, если не знаешь, что у тебя творится в подразделении после отбоя.
-Неужели вчера пили мои подчиненные? – изумился Владимир.
- Не успели. Спиртное вовремя в каптерке нашел старшина подразделения.
- Это он вам доложил о происшествии?
- Нет. Но я все знаю о твоих подчиненных.
«Неужели завелась в подразделении крыса, которая «стучит» штабному офицеру обо всем, что происходит в батарее?» - Снегирев почувствовал, как неприятно запульсировала кровь в висках.
- Разберусь, товарищ подполковник. Разрешите идти?
- Иди …и тщательно разберись с этим ЧП, потом доложишь.
- Есть! - Володя четким шагом направился к себе в батарею.
Увидев в казарме Снегирева, дежурный уверенно доложил, что в подразделении за прошедшие сутки происшествий не случилось, личный состав жив и здоров, находится в ленинской комнате. Занятие проводит старшина Попов.
- Перерыв был уже?
- Нет, еще.
-Как только ребята выйдут перекурить, пусть старшина ко мне в канцелярию зайдет.
- Есть! –  козырнул дежурный.
  Владимира захлестывали эмоции. Неужели его батарея, одна из лучших в части, в одночасье стала нарушителем воинской дисциплины? В это он поверить не мог.  Он уже все знал о каждом подчиненном, и ему казалось, что на недостойные поступки никто из них не способен. Каждый честно боролся не только за свои успехи в службе, но и за результаты товарища. И дисциплина здесь была на первом месте. Володя привык, что и в суворовском, и в училище его рота была первой во всем. Но откуда такая информация у подполковника Топоркова?
- В дверь постучали.
-Разрешите? - в проеме показалась внушительная фигура старшины Попова.
- Входите!
- Слушаю Вас, товарищ лейтенант.
- Это я Вас слушаю, старшина!
- Вы о чем?
- О том, как ты нашел в каптерке бутылку водки, спрятанную кем – то из военнослужащих.
- Шутите?
-Нисколько. Не до шуток! Об этом мне только что сказал замполит подполковник Топорков.
- Впервые слышу об этом…
- Откуда тогда эти сведения у замполита?
- Не знаю. И потом: случись это происшествие у нас, неужели бы не доложил вам об этом?
- Ладно, идите, сам разберусь.
Подошел к телефону и набрал номер Топоркова.
- Слушаю, -  раздался в трубке голос замполита.
- Товарищ подполковник, говорит лейтенант Снегирев.
- Узнал тебя. Докладывай, как разобрался с происшествием?
- Никак.
- Это почему?
- Потому что происшествия не было, и никто никакой бутылки водки в каптерке не находил, в том числе и мой старшина.
- Разберусь, - парировал Топорков и положил трубку.
- Разберитесь, - проговорил Снегирев в уже гудящую трубку, у него отлегло от сердца.
Через час по селекторной связи вышел замполит.
- Извини, старик, ошибочка вышла, -  говорил Топорков, - я перепутал подразделения. Это не у тебя в батарее старшина нашел спиртное. Происшествие случилось в роте обеспечения.  Там сейчас разбираются с этим. Никто водку не приносил. Приходила на КПП девушка Васи Сехина и принесла ему бутылку березового сока. А стукач Фефелов не разобрался и доложил о водке. Извини еще раз!
 Снегирев промолчал. Вышел в коридор.
- Все прояснилось, не мы виновники происшествия, - сказал Владимир старшине. – Как всегда, отличилась рота обеспечения…
- Я так и думал, -  заулыбался Попов.
-  Василий Михайлович, давай по этому случаю по чашечке кофе выпьем.
- Я не против. Кофе, говорят, сосуды укрепляет и снижает кровяное давление.
Зашли в канцелярию, Владимир включил электрический чайник, достал пачку натурального молотого кофе.
Разговор за чашечкой кофе затянулся.
- Я рад, что не мои отличились. Но надо быть начеку. Раз одни посмели, и другие могут попробовать. Необходимо провести работу!
- Слушаюсь!
- Михалыч, расскажи о себе. Ты же из Красноярского края? Что у вас там интересного? Охота? Рыбалка?
-И охота, и рыбалка, и ягоды, и шишки.
-  Шишки? Здорово! Я же в детстве тоже на Урале за шишками с друзьями ходил!
- И я! – обрадовался старшина. - Мои родственники, которые жили в одном из лесных поселков, по осени шишкарили. Утром уходили с мешками в кедровник, вечером возвращались с полными мешками шишек. Использовали специальные колотушки. Подходил мужик к дереву и бил ею по стволу. Кедр содрогался, и спелые шишки градом сыпались на землю. За день таким способом можно было набить пятнадцать - двадцать мешков. А однажды дядья и двоюродные братаны решили пошишкарить на сопке. Там был густой кедровник, весь в шишках. Родственники выбрали один огромный кедр, на котором было полно шишек. Расстелили вокруг него брезент и стали стучать по стволу колотушкой. Шишки не падали. Тогда один из брательников и говорит: «Что мы мучаемся, давайте отпилим часть валежины и будем стукать по дереву, как тараном. Уверен, не устоит дерево, содрогнется, и шишки посыплются градом на брезент». Сказано - сделано. Приготовили таран. Отошли несколько метров от дерева и – вперед. Бац! На землю упало всего несколько шишек. Отошли опять, разогнались и побежали – бах в дерево. Еще несколько шишек упало. И тут дядька говорит: «Разгон слабый, тихо бьем в ствол. Надо на пригорок забраться и оттуда бегом. Удар будет в несколько раз сильнее». Оттащили бревно на самый верх пригорка, перекурили самокруточку. А я в это время хожу и любуюсь рельефом местности. Вижу, пригорок заканчивается крутым спуском с другой стороны, а там полевая дорога.
Родственники перекурили, подняли бревно и побежали вниз к могучему кедру. По дороге дядя Костя споткнулся и упал. Остальные, чтобы удержать бревно, ухватились еще сильнее и не заметили, что не попадают в дерево, промахиваются и бегут мимо кедрача дальше. Бегут, остановиться не могут и бревно бросить не могут, иначе оно их покалечит. Так и добежали до полевой дороги, а там стоял УАЗик, тоже какого-то шишкаря. Это бревно со всего маха врезалось в бок машины. Родственники отлетели в сторону. К счастью, никто не пострадал. Из кустов выбежал мужик и закричал:
- Мужики, б…, разве я кому насолил, чтобы мою машину так?
- Не переживай, мужик, это мы промахнулись. Извини. Бок твоего УАЗика отремонтируем!
 Снегирев от души смеялся. Испорченное с утра замполитом настроение, улетело. Служба была в радость.
Пройдя КПП, Снегирев направился к себе в общежитие. День прошел   без стрессов, но напряженно. В батарее накопилось много неотложных дел. Но главными были дисциплина, боевая учебы, предстоящие стрельбы на полигоне. И за все отвечал он, комбат. С этими мыслями он стал переходить на другую сторону дороги. Неожиданно перед ним остановилась легковая машина. Опустилось ветровое стекло. На него смотрело улыбающееся личико симпатичной девушки.
- Товарищ лейтенант, не подскажете, как проехать на станцию технического обслуживания.  Она находится где –то в вашем районе.
 - Знаю! Рядом живу.
- Покажете?
-  Если подвезете. Следую именно в этом направлении.
- Пожалуйста, садитесь, - блондинка открыла дверцу автомобиля.
     -Что случилось с машиной?
     -  Спускает правое колесо.
В салоне было уютно, пахло духами. Снегирев увидел на выемке панели флакончик польских духов «Быть может». Теперь понятно, почему его так манил запах. У Нины были именно эти духи, когда она приехала к нему в Свердловск.
- Меня зовут Владимир, - первым представился Снегирев. - А как ваше имя?
-Екатерина!
- Очень приятно. А знаете, вы очень привлекательны.
 - Да? Интересно! И что же во мне привлекательного? – улыбнулась хозяйка авто.
- Не могу так сразу ответить, что именно, но, может быть, у меня какой – то особый вкус, не знаю. Но знаю определенно – Вы в моем вкусе.
- Надо же, - рассмеялась Катя, - и что же такого особенного в вашем вкусе, и что не замечают другие мужчины во мне?
- Откровенно?
- Да, говорите же.
- Ну, во-первых, вы миниатюрная, небольшого роста, худенькая, и у вас стройные ножки, - он посмотрел на укороченную юбку и круглые коленки.
- Льстец! А что еще?
-Привлекательные светло - русые волосы, миловидное лицо, которое не портят даже веснушки.
- Все с вами понятно, -  Екатерина засмеялась, как бы прерывая диалог. - Далеко еще станция технического обслуживания?
- Нет, почти приехали. Здесь все близко.
Автоледи остановила машину, и Владимир ступил на асфальт.
- До встречи, - Екатерина помахала рукой.
- Подождите, - Снегирев взялся за ручку двери, где сидела Катя, - что если сегодня приглашу вас в гаштет?
- Гаштет отменяется. Я приглашаю вас. Несколько дней назад на гастроли приехала труппа нашего МХАТА. У меня два билета.
- Второй билет кавалеру предназначался?
- Почему же? Подруга должна была пойти со мной, но у нее заболел ребенок. Оставить здесь не с кем. А муж будет на службе.
- Значит, я запасной вариант?
- Запасной! - Екатерина заулыбалась.
- Я согласен побыть и в таком качестве.  Где встречаемся?
     - В девятнадцать ноль-ноль в фойе драматического театра. Там есть небольшое кафе. В антрактах зрители занимают там столики и угощают друг друга кофе и шампанским. Знаете, где находится театр?
- Нет. Город еще знаю плохо, но сориентируюсь, изучал все же в училище топографию.
Екатерина уехала. Владимир постоял еще какое – то время, обдумывая неожиданное предложение. Посмотрел на часы. Стрелки показывали 16.15. Надо было спешить, чтобы успеть привести себя в порядок после службы.
Общежитие находилось рядом. Это давало ему возможность уложиться в жесткие сроки – принять душ, побриться, погладить брюки и рубашку. За час до назначенного времени вышел на улицу, поймал такси и объяснил водителю маршрут, хотя тот сразу понял, куда ехать.
Кафе театра было полупустое. Володя выбрал столик в центре зала, он мог видеть всех посетителей, которые заходили в кафе. Подозвал официанта, заказал два фужера вина и фрукты. Прошло пятнадцать - двадцать минут, Екатерины не было. Послышался первый звонок. Он означал, что зрители должны были занять свои места в зрительном зале.
Прошло еще десять минут, никто не появился.  Тут раздался второй звонок. Часы показывали ровно 19.00. В зрительный зал закрылась дверь.
В душе Снегирева стало закрадываться сомнение: а не разыграла ли его эта симпатичная блондинка? Взял фужер, отпил половину вина. Оно было превосходное: чувствовался аромат лета и винограда.
- Это почему начали пить без меня? - неожиданно раздался за спиной звонкий женский голос.
Владимир обернулся. Перед им стояла улыбающаяся Екатерина.
- Извини, задержали на работе. Можно, будем на «ты»?
-Конечно!
Владимир встал, пододвинул Кате стул.
Девушка выглядела привлекательно в своем черном платье узком платье с двумя нитками жемчуга. «Шанель», - подумал Володя.
- Почему мы сегодня такие красивые?
- Как это почему? Со мной элегантный молодой мужчина, офицер, не могу же прийти золушкой.
- Отлично! Владимир пододвинул фужер вина Екатерине.
- За что пьем?
- За знакомство! – Владимир поднял бокал.
  - Согласна!
 Девушка сделала несколько глотков, проверила, не осталась ли на фужере помада, и аккуратно поставила его на стол.
- Тебе первое слово, - Снегирев взял ее руку в свою.
  - Работаю вольнонаемным переводчиком в редакции газеты западной группы войск «Советский солдат». Контракт на пять лет. Прошло уже три года. Что еще? Коренная москвичка. Образование высшее, не замужем, полгода назад купила автомобиль. Теперь твоя очередь.
- А что я? - Владимир посмотрел на девушку. - После окончания военного училища прибыл для дальнейшего прохождения службы сюда. Прослужил всего месяц, но уже успел получить подъемные и денежное содержание. Родом с Урала. В состоянии развода. Живу в общежитии.
- Я так и думала, что ты пока гость в этом немецком городе. А у вас есть переводчик? – спросила Катя.
- Нет, по штату не положен. Я и выполняю функции переводчика. У меня неплохой немецкий.
- Откуда?
- В суворовском хорошо научили. И квалификация присвоена, - не без гордости ответил Владимир.
  - Значит, ты не все про себя сказал! – улыбнулась Катя.
 От выпитого вина и уютной обстановки молодые люди не заметили, как из зрительного зала стали выходить в кафе люди.
-Первое действие спектакля закончилось. Антракт! - заметила Катя. – Посмотрим второе действие?
-Конечно, иначе зачем сюда пришли.
После звонка Снегирев взял девушку за локоть и провел в зрительный зал.
Второе действие спектакля заворожило. Игра Смоктуновкого магически действовала на зрителей, а среди них в основном были русскоязычные зрители немецкого города. Элегантный Смоктуновский, волшебник, очаровывал публику, не выпускал ее ни на мгновение, словно притягивая, гипнотизируя всех не то обаянием героя, не то своим личным. Он словно светился изнутри. Люди, погруженные в транс, не отрываясь, следили за его позой, движениями холеных красивых рук.   В конце спектакля артисты вышли на авансцену, туда с букетами цветов устремились их поклонники. Смоктуновский ослепительно улыбался, встряхивая влажными волосами.
Катя с Владимиром вышли на улицу.  Со всех сторон на них лился мягкий неоновый свет. Было светло, как днем.
-Погуляем? - предложил Владимир.
- Я не против. Такой прекрасный вечер! Я впервые вечером здесь гуляю.
Снегирев взял девушку под руку, и они потихоньку пошли по аллее. Справа и слева их окружали каштаны. Он время от времени бросал взгляд на Екатерину, любовался формами спутницы. Ему доставляло удовольствие, когда впивались любопытные взгляды прохожих мужчин в ее стройную фигуру на высоких каблуках.  В эти минуты чувствовал, что у него повышается собственный статус как мужчины. Она, вроде, была в простом платье в стиле шанель, но оно, подчеркивая ее прекрасное тело, жило совершенно отдельной, своей собственной жизнью, независимо от девушки. Оно как бы говорило: «Я само достоинство, я сама элегантность и изысканность». Оно давало возможность окружающим любоваться обнаженными формами плеч и рук, талией, все вызывало к ней интерес. А у него – не просто интерес.
Снегирев без особого труда представил ее полностью обнаженной, как целует ее маленькую грудь, живот и стройные ноги.  Невольно подумал, чем же руководствуются женщины, выбирая свой наряд на вечер? Приходил к выводу, что на первом месте - это развитое чувство моды, эстетический вкус и, конечно, тонкий расчет, который может в любую минуту привести к тому, чтоб снести голову любому мужику.
Снегирев обнял Екатерину за плечи и прикоснулся губами к ее нежной шее.
-Володя, не надо. У нас не такие близкие отношения, чтобы ты вел себя так вольно.
- Извини!
-Берем такси и по домам? - сказала девушка. - Поздно. Завтра и у меня, и у тебя трудовой день. У нас еще будет время побыть вместе, - Катя подала ему руку.
- Спасибо за вечер. Теперь я твой должник. С меня тоже культурный выход! – он галантно поцеловал ее узкую ручку.
Дежурный по части пригласил офицеров в лекционный зал штаба. Все участники совещания расположились в откидных, скрепленных рядами по десять штук, красных дерматиновых креслах. Командир, попросив внимания, зачитал очередную директиву из штаба для «просветления мозгов», как он любил иногда говорить.
- Варшавский договор – военный блок союзников СССР. Создан 14 мая 1955 года в Варшаве на Совещании государств Восточной Европы по обеспечению мира и безопасности в Европе с участием СССР, Албании, Болгарии, Венгрии, Польши, ГДР, Румынии, Чехословакии, - заученно монотонным голосом вещал командир. - А в апреле 1971 года руководители семи стран Варшавского договора подписали Протокол о продлении на 20 лет срока действия оборонительного договора…
Документ полковник зачитывал долго. От монотонного голоса многие офицеры стали клевать носом. Скучно. Володя помнил это еще с суворовского. Но политинформация – дело святое. Но вот когда речь зашла о подведении итогов служебно - боевой деятельности, зал оживился. Каждый командир подразделения докладывал о результатах боевой учебы и дисциплины за месяц, называл недостатки и предлагал пути их устранения. Полковник внимательно слушал, изредка задавал вопросы и сразу же ставил задачу на следующий месяц.
Снегирев, как говорили в полку, «отстрелялся» за несколько минут и все время ждал от командира вопрос о спиртном, которое якобы старшина подразделения нашел в каптерке. Но шло время, и об этом случае никто не вспоминал. Замполит сидел рядом с комполка и, не поднимая головы, что – то усердно писал.
К обеду все изрядно устали, и была дана команда «обед». Офицеры направились в столовую. Расправившись с блюдами, все вышли на улицу перекурить. Не прошло и пяти минут, как в городок заехала машина. Из нее вышла симпатичная женщина.
-Виталий Федорович, - обратилась она к командиру, - вы не забыли, что завтра с утра у вас для молодых офицеров и их семей плановая экскурсия в Потсдам -  знакомство с его достопримечательностями? Вы дали добро на выходной день.
- Не забыл. Транспорт будет, как договорились.
Об этой экскурсии Снегирев хлопотал особенно. Ему, уже ленинградцу, и самому очень хотелось посмотреть дворец Сан Суси, который называли «прусским Версалем». Было интересно, насколько он красивее Петергофа, хотя он заранее считал, что Сан Суси и Версаль, где он еще ни разу не был, не могут быть красивее дворцов Ленинграда, которые продолжали реставрироваться. Его поразило, с какой любовью и бережностью относились немцы к своим архитектурным памятникам, и как варварски они разрушили и разграбили наши.
После экскурсии все зашли в гаштет.  За одним из столиков Владимир увидел Витьку Ефименко, однокашника по суворовскому. Правда, тот учился на три года старше. Тот узнал Снегирева, встал и протянул руки вперед.
-Кого я вижу? Земляк! Кадет! Прошу к нашему столику!
Суворовское братство, где бы ни находились выпускники, всегда сближало, делало родственными души. Владимир подошел к товарищу и крепко обнял.
-Давно здесь?
- Уже два года.
-А ты, вижу, только недавно прибыл   для дальнейшего прохождения службы.
-Так точно!
- Ты что? По – другому ответить не можешь? Здесь не воинское подразделение, и я не твой командир, - старший лейтенант Ефименко на правах старшего товарища похлопал Владимира по плечу.
-Присаживайся.
На столе у Виктора стояло несколько бутылок пива, фирменные немецкие колбаски.
-Закажем водки? - Виктор вопросительно посмотрел на Снегирева, - нашу встречу надо обязательно отметить.
-Конечно! – Володя оглянулся на столик, за которым расположились подчиненные. Они были заняты собой.
Ефименко жестом подозвал к себе официанта и что – то по- немецки сказал ему на ухо. Тот заулыбался и в знак согласия кивнул головой. Через несколько минут на столе красовалась бутылка «Столичной».
- Вот это сервис! – ахнул Владимир. - Даже водка наша есть.
- Здесь все есть, нужен только определенный подход к немцам. Меня в этом гаштете знают, хозяин заведения уже мой друг, можно сказать.
Выпили по рюмке, затем по второй.
- Как тебе здесь? – спросил Владимир.
      - Да вот… скоро четыре года. После выпускного месяц отпуска я провел дома, -  рассказывал Виктор, -  потом, как все, поездом до Бреста. В вагоне, в котором я ехал, оказалось группа лейтенантов. Буквально через пару часов мы собрались в моем купе – человек десять молодых офицеров со всех военных вузов нашего необъятного Союза, разных родов войск. Ребята умные, нагловатые, крепкие и уверенные в себе – будущие карьеристы. Попивали водочку, закусывали родительским НЗ. Песни пели под гитару, особенно просили Александра Дольского «Господа офицеры, я прошу вас учесть, кто сберег свои нервы, тот не спас свою честь...» В соседних купе никто на нас не жаловался, а некоторые гражданские лица потом тоже с нами поднимали рюмки. Родину мы любили одну на всех, независимо от национальности.
Володя кивал. У многих его товарищей было все практически так же.
- Здесь, в Потсдаме, нас традиционного встретил наш военный патруль и пара офицеров из Группы войск. Провели к автобусу. Старший офицер приказал закрыть шторки на окнах, и все тронулись по маршруту. Несмотря на запрет, мы смотрели через окна, отодвинув шторки, на городские пейзажи совершенно другой страны. На красоту архитектуры, совершенно иначе одетых людей, чем наши сограждане. Вот возле какого – то здания стояла молодая пара и на виду у всех целовалась.  Сенька, мой дружок, аж присвистнул. Для нас это было в диковинку. У нас за такое бы патруль забрал.
Слушая откровения Виктора, Снегирев вспомнил свой вояж за границу.
- Снегирев, ты меня не слушаешь? - сделал замечание Виктор, - давай лучше выпьем за любовь. Третий тост у меня именно такой.
-За любовь? Конечно! - и Владимир первым поднял рюмку. Он думал о Нине. Надо узнать, когда им с женой назначен развод и когда можно написать Нине, чтоб собиралась к нему. Он старался думать о ней нечасто, гнал мысли о том, что было между ними, иначе чувствовал, что слабеет. Все валится из рук. Он невыносимо начинал скучать по ней, по ее походке, запаху, вкусу кожи на губах.
Разговор продолжился. Вспомнили суворовское училище, преподавателей, друзей, подруг.
- Снегирев, а что там за история была у вас во взводе с шинелями, - неожиданно спросил Виктор, - слышал только краем уха.
- Ты же знаешь, что такое юношеский максимализм. Всем хотелось быть красивее, стильнее и выглядеть Ален Делонами. Но, сам знаешь, суворовская форма не очень отвечала современной моде, а нам хотелось быть модными. Вот и решили укоротить шинели, а брюки сделать клеш. Конечно, попались. Несколько человек были отчислены из училища, остальных наказали в дисциплинарном порядке.
- А ты попал под исключение?
- Нет. Меня спасло то, что попал в санчасть с сильнейшей ангиной. Пролежал там почти три недели. Командир роты посчитал, что я уже наказан за порчу военного имущества, поэтому получил только несколько нарядов вне очереди.
- У меня вопрос: разве за это могли исключить? Ведь это только порча имущества? Как юристы пропустили?
- И тем не менее, это так, у меня есть копии приказа об отчислении и вынесении выговора.
- А ты помнишь по суворовскому Валерку Гусева? – неожиданно спросил Виктор. - Он из нашего взвода.
- Это тот, который выкинул финт на полевом учебном центре?
- Именно он.
Снегирев хотя и учился на три года младше, но случай с суворовцем Гусевым помнил отлично. Он тогда был на слуху не только у командования училища, но и у суворовцев всех взводов.
Полевой учебный центр суворовского училища находился в 25 километрах от Свердловска. Это был обычный солдатский городок со всеми военными атрибутами: палатками, классами, стрельбищем, спортивной площадкой. И все же одна особенность у него была. Вокруг не было забора. То есть, конечно, он был, но совсем не такой, какой привыкли видеть суворовцы в своей альма-матер – железный, двухметровый. Здесь он представлял собой метровой высоты столбики с проволокой. Скорее, более для обозначения границ городка, нежели для охраны личного состава и имущества. Так что ни для кого это сооружение не было преградой.
В конце каждого курса, после сессии, суворовцев старших курсов на две недели вывозили в этот полевой учебный центр. Там они готовились к экзаменам по военным дисциплинам, сдавали нормативы по физической подготовке, отрабатывали нормативы по защите от оружия массового поражения. В свободное от занятий время ребята, разбившись на группы, в классе самоподготовки играли в шахматы и нарды, на спортплощадке гоняли мяч, травили анекдоты. Два раза в неделю приезжала кинопередвижка.
В нескольких километрах от лагеря находилось небольшое село. Славилось оно замечательными пасеками. Первыми туда «в разведку» сбегали Костя Павлов с Петей Волковым. Результатом похода стала бутылка медовухи. Народная тропа, что называется, не заросла. После занятий, ближе к вечеру, туда стали наведываться по очереди другие ребята. На человека приходилось один - два глотка медовухи. Но что значит глоток слабенькой медовухи для взрослых пацанов?  Ничего! Так, ради любопытства и вкуса на губах.
 - Этот курьезный случай произошел в последний день пребывания на нашем учебном пункте. Валерка Гусев, спортсмен и здоровяк, попросил одолжить три рубля у Вовки Карасева. Ему и Лешке Андрейцову уж очень захотелось отметить день рождения последнего. Но денег не было. Из конфиденциальных источников они узнали о заначке Карасева. Они настойчиво стали его уговаривать поделиться деньгами. Много не просили – всего три рубля. Обещали, что через неделю вернут долг. Товарищ не хотел одалживать деньги. Неожиданно Карасеву в голову пришла шальная мысль.
– Валерка, дам трояк, но за определенное представление.
– Согласен, – сразу согласился Гусев.
Знаешь муравьиную кучу, что у дороги?
– Конечно.
– Так вот. Если сядешь на муравейник голой задницей и просидишь на ней десять минут, – деньги твои.
Этот разговор тут же стал предметом споров. Одни ребята утверждали, что в этом проблемы нет. Надо только не шевелиться на муравейнике. Мол, тогда насекомые будут вести себя спокойно и не покусают. Другие, наоборот, всячески отговаривали от необдуманного поступка. Но тем и другим было интересно, чем закончится, образно говоря, представление. Карасев вытащил из кармана гимнастерки вожделенные три рубля, показал окружающим.
– Готов отдать. Начинай, Валерка!
Гусев посмотрел на муравьиную кучу, обошел ее вокруг, как бы примеряясь к предстоящему рекорду, затем озабоченно сказал:
– Только б муравьи не полезли в глаза и уши.
– А ты их обирай, если устремятся в неположенное место. Садись!
– Садись, садись, – с хохотом стали выкрикивать зрители шоу.
Валерка повернулся в пол-оборота, в долю секунды ловким движением руки расстегнул брючный ремень, и его белый зад аккуратно коснулся муравьиной кучи.
На мгновение смех и шутки прекратились. До последней секунды никто не верил, что Гусев решится на поступок.
– Вот это, да! – только и могли вымолвить ребята. – Человек слова!
Прошла минута, другая. Все молча наблюдали за происшедшим. Затем наперебой возбужденно заговорили, засмеялись, засуетились. Один только Гусев сфинксом замер на куче. Однако это нисколько не озадачило насекомых. Они с завидным упорством облепляли его гимнастерку, шею, лицо. Валерка кряхтел, сопел, осторожными движениями рук смахивал их.
У Саши Говорова в руках защелкал затвор фотоаппарата.
– Ставь выдержку на шестьдесят, снимок будет контрастнее, – стали советовать мальчишки.
– Нет. Надо на сто двадцать. Лучше открой диафрагму на полную…
Александр делал снимок за снимком, меняя каждый раз светосилу фотоаппарата.
– Все! Наконец-то, – сказал он, – пленка закончилась. Снимок исторический получится.
Истекала последняя минута испытаний. К этому времени Гусев, похоже, освоился с нестандартной обстановкой, стал даже отвечать на реплики товарищей.
– Время истекло, – Карасев показал ребятам часы.
Гусев поднялся. Но натягивать штаны не спешил. Сел в траву, зачищая одежду от насекомых.
– Держи деньги, заработал честно.
Ни на кого, не глядя, Валерка взял смятую трешку, положил ее в карман гимнастерки. Через минуту, прихрамывая, пошагал к казарме. Следом семенил Леха Андрейцов.
– Вот гульнут теперь, – то ли с завистью, то ли с сожалением сказал им вслед Васька Сехин…
 - По назначению деньги мы использовать не успели, - закончил Виктор. - Вечером поступила команда убыть всем в училище. Через день об этом случае узнало командование. Долго соображало, как отреагировать на поступок Гусева, но так и не пришло к единому мнению. Ребята молчали, как партизаны, никто ни про кого не говорил, фотографии удалили. А тут и каникулы наступили. Ребята разъехались по домам. К осени все забылось.
 - Ну, вы даете! – выдохнул Снегирев.
- А где сейчас Гусев служит, не знаешь?
- Слышал, что в Закавказье, - Ефименко отпил немного.
Выпили еще, об училище больше не говорили. Разговор свелся к женщинам. Здесь молодые однокашники были едины во мнении: в СССР невесты самые красивые и обаятельные. И Володя снова думал о Нине, и все внутри улыбалось.
В расположение части Владимир приехал уже вечером. В желудке у него, как говорят арабы, всходили солнца и приятно шумела голова от выпитого.
В общежитии его ждало письмо от Людмилы. Она писала, что все обдумала, решила его простить, «ведь у них сын», и уже собирается к нему в Германию. Он уже сочинял письмо Нине, обдумывал, как ей лучше приехать, ждал развода. И сказать жене «нет», обидеть ее, он не мог, женщина не солдат. Что он мог ответить? Он отправил телеграмму с одним словом: «Жду».
Это было неожиданно. Нет, это был крах его надежд! Как объяснить все Нине? Как не оттолкнуть ее, попросить подождать. Ведь он не знал еще, как сложиться теперь с Людой, сможет ли она до конца простить его, зная наверняка, что он любит другую. Но ради покоя сына надо подождать. Он сочинял мысленно письмо в Свердловск, подбирал самые нежные слова и не мог осмелиться его написать.
На следующий день он перевез вещи из общежития в коммунальную квартиру, где был давно сделан ремонт, и поехал в Хеннигсдорф, примерно в трех километрах от Шенвальде. Зашел в приглянувшийся гаштет в национальном стиле, заказал пиво и колбаски. Хотелось побыть одному, без товарищей, без шуток и подколов, улыбаться не хотелось. Цель была – крепко выпить и хорошо подумать о том, как теперь выстраивать свою жизнь. На службе у него все отлично, все приносило радость, много дел, и он постоянно занят. А с любимой все не так, как хотелось. И кто его любимая? Нина, о мысли о которой голову уносило, или Люда, мать его единственного сына, которого он всегда хотел и которого любил бесконечно?
Он смотрел на коричневую глянцевую стойку бармена, на высокие круглые банкетки возле нее, на ряд бутылок в баре, и от низко висящих люстр, подсветки со всех сторон, блеска стекла, зеркала за напитками казалось, что их в три раза больше, чем в действительности. Он зажмурился.
- Простите, - по - немецки проговорил пожилой мужчина, зацепившись тростью за легкое полукресло Володи.
- Ничего, - ответил он тоже по – немецки. - Вы не помешали.
 -О!.. – изумился мужчина. – А я ведь вижу, что русский, и не ожидал услышать нашу речь.
Он продолжил путь к диванам у стены, над которыми в ряд висели акварели с видами Потсдама, Сан Суси и прекрасного парка с фонтаном. Дойдя до них, мужчина остановился и вернулся к Владимиру.
- Позвольте к Вам присесть? – наклонив голову и заглядывая в лицо Владимира, спросил он.
- Конечно, буду рад, - вежливо ответил он.
- Вы, наверное, русский офицер? – разглядывая Володю, спросил он.
- Так точно, - улыбнулся тот.
- Курт Вайсман, тоже в прошлом офицер. Немецкой армии.
 - Владимир, - он немого напрягся.
 - Или вам нельзя беседовать с бывшими солдатами немецкой армии? - усмехнулся немец.
- Да что вы? Можно, конечно. И мы ведь совсем не враги, - Володя непринужденно улыбнулся.
 - Вот и я так думаю. Мы ведь были солдатами. Выполняли свой долг.
- Это все понятно.
Официант принес немцу пиво в высоком бокале, сыр, колбаски, хлеб в корзинке.
- Ваш отец воевал?
- Нет. Он тридцатого года рождения!
- Да. Молодой совсем...
- А вот мамочка награждена медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны» - за успехи на трудовом фронте. Внешне медаль выглядит, как медаль «За победу над Германией», но надпись другая, - улыбнулся Володя.
- За знакомство? – поднял бокал Курт Вайсман.
- За знакомство! – ответил бокалом Владимир и сделал большой глоток.
У двери послышалась музыка, смех, голоса иностранцев. Мужчины оглянулись и расхохотались. Возле столиков с иностранцами вышагивал пожилой мужчина совсем маленького ростика, в клетчатой рубашке и коричневых, по колено штанишках на лямках и с цветастой вышитой перемычкой на груди, в белых гольфах. На голове красовалась зеленая шляпа с перышком. Он махал руками под музыку и напевал, приглашая невольных зрителей подпевать. Все пытались подхватывать мотив, фотографировали колоритного персонажа из Бог ведает какого времени и смеялись.
- Это Алекс, - завсегдатай, вытирая выступившие от смеха слезы, сказал Вайсман. Он частенько бывает здесь, привлекает туристов. За это ему наливают бесплатно пиво: и работники, и гости.
- Бизнесмен! – восхитился Володя.
- Кем Вы служите, Володя?
- Я артиллерист.
 - А я летчик! – важно ответил Вайсман.
- Правда?  Круто! – обрадовался Володя.
- Да, полетал над Советским Союзом! Меня сам Покрышкин сбил! – похвастался Курт Вайсман.
 - Расскажите, где это было? – заинтересовался Володя.
Новый знакомый увлеченно рассказывал о немецкой армии, о службе, полетах, о том, какими запомнились солдаты Советской Армии.
 - А какими?
- Бесстрашными…отчаянными. И честными в бою.
Володя засветился, когда Вайсман говорил о советских солдатах, будто о самых дорогих и близких его родственниках.
Попрощались Володя с Вайсманом как старые друзья. Курт сказал, по каким дням обычно приходит в гаштет.
- Я пенсионер. Живу рядышком, у меня маленькая квартирка за углом этого дома. Стараюсь жить по расписанию, чтоб не торопиться, не суетиться, все успевать и везде бывать. До скорой встречи, Володя, - и крепко пожал ему руку.
Через неделю Володя встречал жену и сына. Обняв Андрюшку, почувствовал, как соскучился по нему. Тепленькое тельце было обмякшим после дороги – малыш устал. Он взял сына на руки, и выпускать его не хотелось.
- Здравствуй, Володечка. Вот и мы. Как ты тут один? Не скучаешь? – прижалась к нему Люда.
Она была в светлом строгом шерстяном костюме, с хорошо уложенным в прическу белыми волосами, похудевшая, бледная и немного робкая. По тому, как тщательно она была одета и причесана, словно не с дороги, было видно, что ей важно было произвести хорошее первое впечатление на мужа. Ей хотелось нравиться ему.
- Здравствуй, милая, - он обнял Люду и поцеловал в щеку.
В машине рассказал, что скучать, в общем, и некогда.
- Здесь служба самая настоящая. Собственно, мы дома, на «зимних квартирах», бываем не часто. Больше на полигонах: на Темплинском, Витштокском и Магдебургском. Так что жены здесь чаще одни. Но ничего, скучать не будете.
- Как же вы там? Прохладно ведь уже становится! – округлила глаза Люда.
- Мы в палатках. Они отапливаются. Не мерзнем. Зато это и есть настоящая служба: боевая подготовка с утра до ночи. Занятия, учения. Недавно даже Эльбу форсировали. Полк по понтонам проходил!
Люда восхищенно смотрела на мужа, как на героя. Ни словом, ни взглядом она не напоминала ему о том, что с ними произошло дома. Людмила хотела во что бы то ни стало сохранить семью.
Люда быстро освоилась в городке. Подружилась с соседками, у них нашлось много общих тем. Ей было интересно, как живут здесь жены офицеров, им – какая жизнь в Ленинграде. Ленинградок среди соседок не было ни одной. Девушки быстро ввели ее в курс дела, как поменять золото на марки. Из отпусков жены офицеров привозили золотые изделия, можно даже без камней, какие смогут купить. Из дома даже выходить не надо. Поляки, как цыгане, ходили по квартирам офицеров и скупали золото. После зарплаты мужей женщины ездили в Берлин гулять по магазинам. Тут обмененные марки очень были кстати: они покупали модную одежду, которой не был в Союзе, обувь, посуду, одежду малышам.
Мужья не одобряли увлечений жен, считали ниже своего достоинства не только этим заниматься, но даже знать об этом, называя продажу золота спекуляцией. Но молодым женщинам пуще неволи хотелось наряжаться. И они, ничего не говоря мужьям, покупали подарки и себе, и детям, и свои родителям.
Из всех подарков, которые привозил домой Володя, отец особенно запомнил плейер.
-Надо же! - восхищенного говорил родитель. - Вставил кассетку в аппарат и слушай любимые песни, не надо никого магнитофона. Это как же так?
Папа любил музыку и всегда возил с собой в сад транзистор. Но компактный радиоприемник не всегда радовал передачами. Чаще – эфир заполнялся новостями с полей и заводов, от которых Иван Семенович грустил. А тут плейер! Теперь есть чем похвастаться перед соседом на даче.
Владимир в каждый приезд в Союз привозил с собой вещи, которых на Родине и с огнем не сыщешь. Например, джинсы. Советскому человеку у себя их легально купить было невозможно. Эта повседневная одежда загнивающего Запада была под запретом, и провезти их через таможню было чревато неприятностями. Джинсы не выпускались на фабриках родины, не импортировались в страну, а у фарцовщиков стоимость пары заветных «Levis» доходила до двухсот пятидесяти рублей. Их аналоги, правда, подпольно шила в Ленинграде и Москве особая каста кооперативов – цеховиков, но это была все – таки не фирма. Поэтому офицеры, следуя в отпуск, обязательно прихватывали с собой пару - тройку настоящих джинсов, спортивную одежду и кроссовки «Adidas», в которых в Союзе не стеснялись ходить в гости и даже в театр. Комплект этой одежды равнялся пятимесячной зарплате, и реально звучал слоган: «Тому, кто носит «Адидас», любая девка честь отдаст». Везли также пачками жевательную резинку – «Стиморол», «Турбо». Многие военнослужащие покрывали отпускные затраты на продаже часов с калькулятором японской фирмы «Kasio», которые неплохо продавались, потому что эти электронные часы еще имели в своей памяти семь мелодий будильника. Часы были достойным подарком «нужным» людям. Стоили они половину зарплаты служащего в Союзе, и это был весьма выгодный бизнес, так как в Германии они стоили в переводе по курсу всего пять рублей.
В списке дефицита были виниловые пластинки. Чтобы купить настоящую виниловую пластинку записи «Beatles», привезенную из Германии, покупателям приходилось выкладывать за диск рублей сто, а то и больше. Все это везлось тайком, с риском лишиться товара на таможне.
Советские видеомагнитофоны только стали выпускаться и стоили заоблачных денег. Зарубежные аналоги были в несколько раз дороже. Но, несмотря на это, находились желающие приобрести дорогую импортную аппаратуру как более качественную и проверенную.
К чести Снегирева, для него это был не бизнес, а подарки родителям и друзьям.
Для себя за все время службы он купил только два плейера, японский «Панасоник» и упаковку чистых видеокассет. Все.
В одно из возвращений мужей с полигона было решено поехать в Берлин на экскурсию, особенно это рекомендовано было вновь прибывшим. Начали прогулку с Трептов – парка, Володя обязательно хотел, чтоб Люда дошла до памятника неизвестному солдату и поднялась по ступеням кургана к опущенному мечу. Это было обязательное посещение для всех приезжающих офицеров и их семей. Памятник советскому воину и издали потрясает, а у подножия наш солдат, огромный, гордый, уверенный, будто заполняет все твое существо, все мысли только о мощи наших защитников, их благородстве, о бескрайности нашей страны. Пока девушки делали фотографии памятника и коленопреклоненного солдата, Володя прошел на аллею с высаженными плакучими березками и погладил их стволы с нежной кожей. Потом Александерплац, музей. В конце вечера – ужин в ресторане телебашни. Ресторан «Сфера» находился на вращающемся кольце, за час он проходил два круга. Мужчины заказали салаты, горячие сэндвичи, алкоголь. Володя долго листал меню вперед – назад.
- Что ты ищешь там, Володь? – спросил Юра Долбилин.
- Да, хочется чего – нибудь, - задумчиво листал лощенные разноцветные страницы Снегирев.
- Звезду с неба? Или рыбу со дна морского? – подтрунивал Юра.
-  Чтоб запомнилось на всю жизнь, что ел здесь, на высоте… Точно! Будьте добры, - повернулся он девушке в фартучке, - я определился с заказом. Черепаховый суп, пожалуйста! – победно объявил Владимир.
Юра присвистнул. Его в плечо толкнула жена Таня.
- Ой, - опомнился Юрий и прикрыл рукой рот. – Ты даешь, старик!
- Не дорого, Володечка? – тихо спросила Людмила и почему-то слегка покраснела.
- Сколько той жизни! Будет что вспомнить. Что деньги жалеть? Их надо тратить, чтоб удовольствие приносили. Сами по себе деньги не радуют, – он обнял жену за плечи.
- Надеюсь, тебя не заставят пить кровь черепахи и желчь, разбавленную алкоголем? – спросила с ужасом Люда. – Мы же проходили и технологию приготовления, и способы подачи блюда.
- А что? Еще и кровь пить надо? – ахнули Снегирев и Долбилин.
- Ну…нет. Думаю, обойдемся без кровопийства, - неуверенно проговорил Володя. – Все же это Германия, а не Сингапур какой -нибудь.
Когда принесли суп, его обнюхали все. Он был насыщенного темно - коричневого цвета, походил очень на суп со свининой и соевым соусом. Аромат стоял необыкновенный. Тогда некоторые специи, такие, как розмарин, базилик, продавались не в каждом магазине и не каждом населенном пункте. А здесь! Люда оценила и подачу блюда – с ломтиком лимон на крае тарелки, и два тонко нарезанных и подсушенных ломтика хлеба, похожих на длинные чипсы или гренки.
- Ну, как? – спрашивали Татьяна
- Необыкновенно, - смаковал Володя.
Володя дал жене попробовать суп. Она сначала категорически отказывалась, но потом все же попробовала на кончике ложечки. Остальные пробовать отказались. А напрасно. Суп был великолепный. Действительно, Снегирев потом никогда больше такого не ел.
- Очень вкусно, правда. Но для меня немного жирно. Его варят с говядиной и со свининой. Я лучше воздержусь.
Все веселились, смотрели с высоты на город, который видно было на пятьдесят – шестьдесят километров вокруг, любовались закатом, плещущимся в синеве красным золотом. Играла музыка: джаз, блюз… Головы кружились от бокала вина, от кружения на вращающегося ресторана и, наверное, от молодости.
    Поговаривали, что через неделю – две полк должен отправиться на учения, сроки никогда не были известны точно. Люда с Андрюшкой останутся одни. Но за них он уже был спокоен: соседки взяли над ней шефство. И у них была налажена взаимопомощь: отпускали друг друга в магазин, сидели с детьми, ребята хорошо играли друг с другом. Это были мини-ясли. Каждая из подруг – офицерш могла быть уверена в том, что ребенок будет сыт, подмыт и уложен, если мамочка задержалась. А ситуации у всех были всякие.
Володя в последний день доделывал срочную бумажную работу, когда в кабинет вошел посыльный.
- Товарищ лейтенант! Вас к телефону! – позвал он.
Володя прошел на КПП и взял трубку.
 - Лейтенант Снегирев. Слушаю! – представился он.
- Здравствуй, Володя, - услышал он звонкий голосок.
- Катюша, здравствуй! – Владимир обрадовался ее звонку. –Давно тебя не слышал. Как ты живешь?
- Все хорошо. Ты когда будешь в Потсдаме?
        - Сегодня. У меня там срочные дела. Через пятнадцать минут выезжаем.
- Сколько по времени будешь заниматься делами?
- Я быстро. Часа полтора с дорогой максимум.
- Тогда через два часа жду тебя в ресторане «Болгария», - приказала она.
- Слушаюсь, товарищ Катя! – засмеялся Владимир. – Через два часа в ресторане «Болгария»!
В Потсдаме вопрос решился за полчаса.
      - Ты поезжай, Юра, - сказал он товарищу, - я задержусь. Еще один вопрос решу и приеду. Я сам доберусь.
- Добро. До вечера! – и Юра с водителем уехали.
От Бранденбургских ворот он пошел в сторону голландского квартала, прошел мимо красных кирпичных домов, построенных для голландских ремесленников по указу короля Фридриха Вильгельма. Он любил смотреть на фигурные и треугольные крыши домов с белой лепниной, рассматривать вывески. Давно хотел погулять здесь один, спокойно почитать надписи, чтоб никто не торопил и не отвлекал. До встречи с Катей было около часа. На углах домов находились открытые кафе, в одном из них он купил кофе и медленно, с удовольствием стал изучать мелкую расстекловку на окнах, ставни на окнах и дверях, выкрашенные в зеленый, белый, коричневый цвета. Кое – где по стенам спускались вьющиеся растения, дикий виноград, розово – сиреневые цветы. Он представил, что здесь он сидит вместе с Ниной, она любуется вьющимися растениями, улыбается, и в душе у него тоже цвели сиреневые цветы.
Пора было идти к ресторану. В «Болгарии» он уже однажды был с Виталиком Тогонидзе, что-то они там отмечали, поэтому место нашел быстро. От ресторана остались приятные воспоминания: официантки ходили в национальных болгарских костюмах, были очень предупредительны, внимательно следили за каждым движением гостей, стараясь предугадать их желания. Девушки моментально убирали из пепельниц окурки, поэтому в курящем зале дышать было можно. Они с Виталием пили «Котнари» и «Мурфатлар», ели огромные шницели, кебаб из говяжьего фарша, поданные на коричневых с узором тарелках, пробовали «кисло мляко».
Он с удовольствием вошел в ресторан и осмотрелся. Хотелось занять уютное место. От национального болгарского духа повеяло вдруг домом. Все же южные славяне - почти родственные души. Он выбрал маленький столик у кирпичной стеночки – перегородки с темными деревянными балками, отделяющей его от взглядов входящих, над столиком свисал холщовый полог, декорированный ветвями винограда с гроздьями. На стене висели круглые плоские бутылочки в оплетке и темные кованые подсвечники. Девушка тут же проверила перед ним на коричневом столике чистоту красной домотканой скатерти, осталась довольна и поставила на белую кружевную салфетку свежий поднос со специями.
- Что Вам предложить? – спросила официантка с улыбкой.
- Парагон – для двоих, сыр и ваш замечательный соус кетчуп.
- Что будете пить?
- Мы определимся чуть позже, - сказал Владимир.
Девушка с блокнотом отошла.
Он огляделся. Рядом на диванчике горкой лежали домашние разноцветные вышитые подушки. Барная стойка тоже была темного мореного дерева и больше напоминала место трактирщика.
Он старался не просмотреть Катю, но все же не углядел.
 - Вот ты где спрятался! – услышал он высокий Катин голос
- Здравствуй, Катюша, - он встал, придвинул для нее стул.
- Ты что-нибудь уже заказал?
- Да, прости, сделал заказ на свой вкус, у меня не очень много времени. Пока они принесут…
Принесли обед быстро. На больших коричневых глиняных тарелках потрясающе смотрелся салат, перец, фаршированный сыр, паприка, восхитительно смотрящиеся кусочки маринованного и поджаренного во фритюре цыпленка.
- Вот это натюрморт! – ахнула Катя. – Я не ела еще такого блюда.
- Вы определились с напитками?
- Мне кофе, - сказала Катя.
- А я уже пил сегодня, - задумался Владимир.
- Тогда возьми себе сок. Здесь потрясающие соки.
Володя подумал, что тогда с Виталиком они так до соков и не дошли.
- Овощной сок, пожалуйста, - обратился он к немецкой девушке, переодетой в болгарское платье.
- Сколько у нас времени? – спросила Катя.
- Увы, меньше часа. Мне нужно быть в части вовремя. Куда ты пропала?
- Я не пропала, Володя. Я узнала, что ты женат, - грустно сказала девушка.
- Но я сказал тебе об этом. В первый же вечер, - удивился Владимир и откинулся на спинку деревянного стула.
- Нет. Ты сказал, что разводишься. А потом я узнала, что, оказывается, к тебе давно приехала жена с сыном. Вот и исчезла поэтому.
- Да. Людмила решила сохранить семью. Написала о своем решении, когда уже все документы оформила. И на развод, оказывается, не подавала, - он говорил, не оправдываясь. Он вообще не считал, что обманул и виноват, хотя неловкость от неоднозначной ситуации испытывал.
- Мы ведь можем общаться, оставаясь друзьями? – спросил Володя.
- Конечно. Вот потому и позвонила. Понимаешь, ваших всегда отправляют летом на уборку урожая в Союз. Ты же повезешь семью домой?
- Обязательно. Так положено.
- У моей мамочки как раз скоро юбилей. Я купила ей дорогое пальто, она давно о таком мечтала. Я не могу доверить такую дорогую вещь почте или постороннему человеку, я долго копила на него, себе ничего не покупала.
- Где мама живет?
- В Сосновом Бору, рядом с Ленинградом. Моя мама – известный ученый. Она сама приедет на машине за посылкой, не переживай. Тебе не надо будет ее доставлять.
- Обязательно отвезу маме подарок к юбилею, -  улыбнулся офицер.
- Ты замечательный друг! Ты мне очень нравишься!..
  - И мне тоже нравится! И вполне на законных основаниях! – вдруг услышали они.
Неожиданно из- за перегородки вышла Людмила.
Владимир замер с соком в руках.
- Люда, ты как здесь?
- Очень просто. Пришла на КПП, вызвала тебя. Мне солдат сказал, что ты уехал по делам. Присела на плиты, думала, что делать, и услышала, как дежурный сказал помощнику: «Старший лейтенант давно вернулся, а у лейтенанта свидание в ресторане «Болгария» в три часа с его красавицей. Не мог же я офицера заложить!»
- Вот, - продолжила жена, - решила посмотреть на твою красавицу.
- Она хорошая девушка. У нас приятельские отношения, - прервал Володя.
- Это с Тогонидзе у тебя приятельские отношения, С Юрой Долбилиным, с Костей Ивановым. Это суворовцы, которые последнее с себя снимут для братьев- кадет. А какие приятельские отношения могут быть в ресторане с молодой ухажеркой?
- Не кричи. Это неприлично, - попросил Володя и попробовал перевести разговор.  - Присядь, пожалуйста. Ты не обедала? 
- А я и не завтракала! У меня ребенок на руках!
- Я не ухажерка, - тихо проговорила Катя.
- Да ладно?! А кто тогда? Если женщина приглашает чужого, женатого мужчину на свидание, - она ухажерка! Она лезет в чужую семью. Где, между прочим, есть ребенок!
Володя не узнавал жену. Обычно тихая и робкая, она сейчас была бойцом, отвоевывающим свое, кровное.
 И она вновь обратилась к мужу:
– Не правда ли, дорогой?
- Да, разбирайтесь сами! – Катя встала, случайно уронила салфетку на пол. Ее тотчас подняла испуганная официантка.
- Катя, обязательно позвони. Я сделаю все, как договорились. Я все передам!
 Потом он обратился к жене:
-  И чего ты добилась? Мы могли дома об этом поговорить. Не хватало еще скандала и сплетен в этом городе, - укорил он жену.
-А лучше, чтоб скандал был в части?
- Его вообще не должно быть. У нас ничего с Катей нет. Мы просто встретились в театре, - немного слукавил Владимир. - Я проводил ее до дома. Мне даже рассказать тебе о ней нечего. Она попросила отвезти маме в Союз к юбилею дорогой подарок.
Он хорошо изучал этику, знал, что искаженная правда – это разновидность лжи. Но сейчас считал, что некоторое отступление от правды – это не ложь, тем более, что ему действительно нечего было рассказывать о Екатерине. Было мимолетное увлечение, любование девичьей красотой. Что дурного в том, что он видит красивых женщин и они ему нравятся? Это как любование всем красивым: картинами, архитектурой, чудесным рассветом.
  - С кем Андрюшка?
  - С Таней.
  - Давай закажем тебе что-нибудь? Пообедай.
Людмила под Володиным давлением заказала баницу и овощной сок. Баницу, старинный национальный пирог, также подали на глиняной тарелке. В листах теста завернута начинка – брынза с яйцами, – и уложено все по спирали.
 - Я не так представляла нашу теперешнюю жизнь, Володя, - жаловалась Люда.
 - Потерпи, Людочка. Все будет хорошо. И на Екатерину не сердись. Мы просто встретились, поговорили. Мы ж не прятались нигде. Это людное место.
 Он рассмеялся:
- Я никогда не думал, что ты у меня такой боец! За меня так никогда никто не бился, - он взял руку и жены и поцеловал ее. – Знаешь, и смешно, и приятно.
-  А мне не смешно было, - Люда оттаяла и снова стала тихой и домашней.
- Тебе здесь нечего бояться. Абсолютно. Ну, что? Поехали домой? Мне надо прибыть в часть вовремя, - он расплатился.
Снегиревы, успокоенные, вернулись в часть и подошли к КПП под руку. Дежурный изумленно присвистнул. Владимир, проходя мимо него, незаметно показал ему кулак.
На следующее утро в коммунальной квартире раздался звонок. На пороге стоял посыльный из штаба полка.
- Товарищ лейтенант, - солдатик приложил руку к головному убору, - в части объявлен «Девятый вал!»
- Понял. Спасибо! Входи!
Посыльный вошел в квартиру, стучал в каждую дверь и лично сообщал офицерам о приближении «девятого вала», в списке возле каждой фамилии ставил «птичку», пометку о том, что офицер предупрежден.
 Эти закодированные слова означали, что в части объявлена «тревога», и офицерскому составу необходимо в течение получаса прибыть в свои подразделения.  Владимир быстро вытащил из ниши, где висела одежда, «тревожный» чемоданчик и стал собираться. 
-Что случилось, Володя? -  проснулась жена.
- Спи!  Я – в часть. У нас общий сбор.
Людмила в первый раз не понимала, что означали слова посыльного «Девятый вал», но быстро привыкла к тому, что служба у мужа серьезная и ответственная.
- Сейчас сделаю тебе яичницу.
- Спасибо, Люда, некогда! Позавтракаю в части.
Ровно через тридцать минут Снегирев был в батарее. По селекторной связи поступила команда: всем офицерам прибыть в лекционный зал полка.
Командир был краток. Предстояли минимум трехдневные учения на полигоне.
Через час колонна полковой техники вытянулась в направлении полигона. Баки тягачей были заправлены под завязку, прочно прицеплены к машинам гаубицы, погружена амуниция, приборы, прочий походный скарб, полевая кухня. К вечеру добрались до места назначения. Вся местность внутри периметра полигона, включая поляны, лес, озёрца, холмы была разделена на зоны: на одной находился личный состав, на другой -  боевые позиции, на третьей - командные и наблюдательные пункты, а еще невдалеке - учебные цели. Ко всем перечисленным пунктам вели разной степени разбитости дороги. Во избежание просачивания особо толковых граждан туда, где им быть совсем не надо, часть дорог была перегорожена запрещающими знаками, шлагбаумами, патрулями и даже установленными поперёк дорожного полотна грузовиками.
Батарея Снегирева заняла выгодную огневую позицию. Пока огневики окапывались и маскировались, разведчики выдвинулись вглубь полигона, заняли укромное место на склоне холма и стали вести наблюдение за передним краем условного противника. Донимали духота и рано проснувшаяся мошкара. Она проникала во все складки полевой формы, отвлекала от внимания. Но артиллеристы стоически переносили этот гнус.
Поступила вводная. Пушкарям надлежало нанести прицельный залп по замаскированным огневым точкам условного противника на склоне дальней сопки. Владимир посмотрел в прибор. Сектор удобный: на горизонте темнели бугристые холмики в обрамлении выкошенного осколками светлого древостоя, в линзе буссоли четко просматривались ориентиры. Вот и цель – несколько пулеметных гнезд. Они обнаруживали себя небольшими квадратами пожухлой травы на фоне покрывшегося зеленкой артиллерийского полигона.
- Василий Михалыч, посмотри, - Снегирев протянул бинокль старшине.
- Дела, - удивленно произнес старшина Рогачев, - поленился наш условный противник. Перестал следить за тем, чтобы в качестве маскировки была только зеленая трава.
  Снаряды издавали звуки, похожие на глухой визг обиженной свиньи. Когда осела земля и развеялся дым, на месте квадратов пожухлой травы зияли глубокие воронки. Это было хорошо видно в оптику. Огонь был снайперским – это когда снаряд попадает в десятку, то есть, в амбразуру укрепления неприятеля. На фронте за такой выстрел орден давали.
Дoвoльныe, все пoexaли получать плюшки. Bпpoчeм, то, что обошлось бeз пoтepь, - ужe само по себе плюшкa.
 К исходу третьих суток на полигон приехало начальство. В окулярах бинокля обозначилась фигура незнакомого военного. По звездам на погонах – генерал.
«Не иначе, как прибыл подводить итоги учений», - подумала про себя Снегирев.
И не ошибся. Командирам подразделений надлежало собраться в штабной палатке. Встретили старшего начальника по всей форме. После рапорта и команды «вольно» генерал-майор, охладив всех колким взглядом, приступил к анализу результатов учения. Назвал недостатки, отдельно отметил прекрасную стрельбу нескольких батарей. Среди них были и подчиненные лейтенанта Снегирева.
В подразделение бойцы возвращались удовлетворенные. На «отлично» выполнили все нормативы. Но главное –все были живые, здоровые и довольные. Без потерь.