Море моё - 1

     Мыс Фиолент               

Посвящается бескрайним морским просторам.

  Волны, иногда пугающие своим гневом, но больше всего ласковые и убаюкивающие, сегодня плещутся у меня под ногами.

  Кто бы мог подумать, что живя в далеких степных просторах, правда рядом было море рукотворное, Каховское, ты окажешься волей судьбы на необъятных просторах океана.
И вот оно это мгновение настало.

                Мыс Фиолент


   Весна. Севастополь. Мыс Фиолент. Да я и не слышал о таком мысе. А тут все наяву, а не во сне.

   Сверху от старого, полуразрушенного монастыря, если смотреть на море, открывается захватывающий вид на море. Отсюда человек находящийся на берегу моря, выглядит ничтожно маленьким, по сравнению с этой бурлящей внизу водой. Сильный, порывистый ветер, продувает одежду насквозь. Поэтому у мыса есть еще одно название «Неистовый».
К дикому пляжу вниз ведет лестница. Эта лестница построена во времена правления Екатерины II, которая и завоевала эти края, чтобы иметь еще один выход к морю. Семьсот восемьдесят восемь ступенек извиваясь, словно большая гадюка, приведут вас к очень удобному, но закрытому для посторонних людей пляжу. Закрытая зона.

(Расположены несколько военных гарнизонов. Мой учебный отряд имени адмирала Октябрьского, гарнизон охраны и испытательный полигон. Что испытывают здесь, нам не положено знать. Много знаешь, быстро постареешь).
 
 Этой лестнице придавали завершённость небольшие фонтанчики, правда уже полуразрушенные, не действующие, да и лавочки для отдыха отсутствуют, а когда  — то они были здесь установлены, потому что часто здесь отдыхала сама Екатерина II, по приглашению графа Потемкина. Не знаю, правда это или нет, но существует легенда, что граф выносил Екатерину наверх на руках. Все это нам поведал наш ротный, лейтенант Левченко, когда мы изучали морское дело. И вот он то и повел нас с разрешения командира части на этот пляж. Спустились мы на пляж по этой лестнице без проблем. Многие, в том числе и я соленого моря не видели. Я умел хорошо держаться на воде, но вода была пресной  и, попадая в рот, воду можно было проглотить или просто выплюнуть. А здесь вода, словно огуречный рассол, еще покрепче. На воде держаться можно без проблем, но вот если волна плеснула и попала в рот, начинаешь кашлять с непривычки.
Ну,  ничего, потом приспособился. Вода чистая, а вот медуз хоть отбавляй, разных цветов. Любоваться природой будем на гражданке, а тут не успев окунуться в морскую пучину,звучит команда строиться, и мы начали неохотно покидать теплую водичку.
 Построились на берегу, каждый напротив своей, сложенной аккуратно, матросской робы. Оделись. На пляже одежды не осталось, значит, перекличку можно не проводить. Все целы.
— А теперь по одному, цепочкой поднимаемся наверх, и там ждем, пока не поднимется последний морячок, — скомандовал лейтенант Левченко.

 Первый пошел командир отделения, старший матрос  Выростков. Видно не первый раз он одолевал эту лестницу. Зато идущий за ним двухметровый матрос Пономаренко, отстал метров на десять.
Наверх мы не вышли, а выползли. И как это Потемкин выносил на руках Екатерину? Да были люди в то время, богатыри не мы. Наверное, это про него.
 Добрались в расположение части к обеду. Если за пределами части мы шли строем и нога в ногу, то войдя в расположение части, командира отделения словно подменили. Построил всех. Все поправили робу, подтянули ремни и словно роботы, чеканя шаг, поднимая  над отделением столб пыли, направились в столовую. По дороге останавливал отделение раза три наш командир отделения, потому что сбивались с ритма, который он задавал.
Потная роба стала серой и грязной от поднятой вверх  пыли.
 По команде вошли на камбуз, сели за стол и тут уж не зевай хомка, а то останешься без обеда. Хлеб разбирали мгновенно, хотя положено всем поровну. Где — то только через неделю, уже садясь за стол, научили нас не хватать, а брать со стола положенную тебе порцию. Видно не все на гражданке ели хлеба вволю, поэтому здесь с жадности брали повышенную порцию.
После обеда отдых. Пишу письмо домой. Не успел дописать, снова построение идем на занятия.
Строевые занятия на плацу, в любую погоду, это что — то неописуемое нормальной лексикой. Зачем это занятие на корабле. Перед кем я должен маршировать? Но оказывается, среди нас есть и те, которые будут служить два года, а не три как мы. Но основная цель — парад в честь дня ВМФ в славном городе Севастополе. Ну, это потом, а на сегодня идем в наряд охрана периметра части.
Оделись теплее. Развод сегодня провел дежурный офицер майор Ильин. Разводящий старшина II статьи  Бережной. Нормальный и спокойный старшина.
Но такой наряд не из приятных. Расстояние между часовыми пятьдесят метров. Курить нельзя, но некоторые все же курят. Ночью видны огоньки. Погода для лета, ну скажем не крымская. Насел такой густой туман, что буквально рядом ничего не видно. Очень сыро и пробирает до костей. Только движение спасает от собачьего холода. Многие дежурившие в эту ночь попали в санчасть.
 С непривычки страшновато, хотя и часть обнесена колючей, двух метровой  проволокой. Кое — как продежурили ночь. Больше сюда не попадал. Слава богу.
 А какой наряд лучше. Может этот?

  Часа два ночи показывают мои часы «Восток». Тогда модные были, цифры светились ночью.
  Звучит сирена и сигнал учебной тревоги!
— Наряд! Отразить нападение на объект противника!
Бежим метров двести в степь с карабином, в котором с десяток патронов, а на поясе штык нож! Саперной лопаткой вгрызаюсь в почву, состоящую из сплошной ракушки и красновато — желтой глины.  Старший наряда ходит с фонарем и проверяет результат, как мы окопались и показывает, если матрос неправильно занял оборону. Теперь понятно, почему в Крыму самые большие потери во время войны 1941 — 1945 года! Здесь, чтобы укрыться в открытом поле, нужно распластаться на этой земле, но с воздуха ты как на ладони. Выдолбив в этой земле, с помощью саперной лопатки и штык ножа неглубокое укрытие, постарался поместиться в этой ямке свое тело. Не получилось.
Звучит команда — отбой!
 Враг отбит. Пока мы отбивали атаку противника, время отдыха закончилось и нужно заступать на пост. Сегодня моё место на деревянной вышке. Хорошо хоть крыша сверху есть. Начало четвертого. Вот — вот взойдет солнце.  Подул легонький ветерок, но и это не помогает. Глаза слипаются, а ноги подкашиваются. Что значит годы молодые! Спать хочется в любом положении. Но, тут эту звенящую тишину нарушил крик ночной птицы, Пугача* — разновидность филинов. Но откуда мне знать, что они здесь водятся. Сон как рукой сняло. Карабин наготове, а куда стрелять, если темно и никого не видно. Крик повторился, и в свете прожектора промелькнула и села на острый столб ограждения,  издающая эти неприятные крики птица. Волосы, поднявшийся дыбом на моей голове постепенно опустились под бескозыркой и я, найдя причину, напугавшую меня, успокоился. Карабин повесил на плечо и начал осматривать с высоты вышки, загоревшийся  горизонт.
Южная летняя ночь короткая, с очень яркими красками восхода солнца. Это время, когда оживает природа.

   Каждый человек хотя бы раз в жизни обязательно должен встретить рассвет только для того, чтобы увидеть, как прекрасно рождение нового дня. Это совершенно незабываемое зрелище! Я дома не раз встречал восход солнца, но здесь восход показался мне совсем    не таким  как дома. Все не знакомые очертания построек и деревьев, окутаны какой — то таинственностью. Просыпаются птицы с незнакомыми мне голосами. Правда, вод голос ласточки. Этот голос, ни с каким другим не спутаешь. Еле уловимый ветерок ласково касается моего лица. Где – то высоко в небе несмело пролетела птица, как будто разминая крылья после ночного сна. А переход от темноты к яркому дневному свету настолько плавный и необычно красивый, будто покрыт тайной.
Утренний воздух чист и прохладен. Каждый вдох, наполненный им, дарит прилив сил молодому телу. Нет ничего прекрасней, чем наблюдать приближение восхода солнца.
Стоп! Но я здесь не затем, чтобы наблюдать рассвет! Я ведь на боевом посту! Вот уже идет смена караула. Наконец то можно будет поспать два часа, если конечно не придумают еще какую — то вводную для караула. Нет. Я уже не могу. И старшина это видит, даёт сменившийся смене поспать

   Дни летят. Этот парад с твоим участием в праздник День ВМФ. Как на меня, лучше смотреть со стороны, чем пролив сто потов и понравиться или не понравиться зрителям.  Такова уж судьба. Одни в лице зрителей, вторые стараются их удовлетворить.

   Город Севастополь. Стадион, переполненный зрителями. Наша рота заняла поле стадиона, на заранее расставленные фишки. Не знаю, почему, но парад был в то время на стадионе, а может потом был и на воде? Нам не удалось это посмотреть. После удачного выступления с карабинами наша рота уступила поле морским пехотинцам. Пока нас выводили со стадиона, одним глазом удалось посмотреть это выступление. Матросы как на подбор, статные, ловкие красавцы. Стадион часто прерывал их выступление овациями. А нас усадили в кузов обтянутый брезентом Газ — 66 и отправили в часть, где нам приготовили праздничный обед и целый день отдыха. В городе разрешили остаться только тем к кому приехали родители.

   Дни летят. Строевые занятия на плацу до одурения. Некоторые этого не выдерживают, падают в обморок, а занятия все равно не отменяют.
   Учебный отряд запомнился мне на всю жизнь. Скоро уже нас отправят на корабли. А сегодня с утра снова учебная тревога.
Все спросонья мечутся по казарме, создавая толкучку, при получении своего оружия и солдатского снаряжения. Звенят падающие котелки и столовые принадлежности, а ротный уже кричит:
— Рота в две шеренги становись!
И тут толкучка. Каждый старается в шеренге занять свое место, но его упорно выталкивают, успевшие занять своё место в шеренге матросы, быстрее, чем он.
Как это у муравьёв все четко налажено. Наверное, оттого что у них это происходит каждый день и всю их жизнь, а у нас спонтанно, несколько раз за учебу.
Наконец то построились. Выбегаем со своим походным обмундированием на плац. Командирам отделений объясняют их задачу, и мы отправляемся за ворота КПП части.
Идем строевым шагом в сторону Балаклавы. Прошли километра два. Привал. Расположились на поляне среди небольших деревьев Кизила. Увидев яркие ягоды Кизила, каждый старается их сорвать и попробовать. Мне они не понравились.  Перекур.
Идет команда — Воздух! Все разбегаются или прячутся под деревца Кизила, но осознав, что это развод, продолжают собирать ягоды.
Наконец — то за нами приехали машины. Усевшись в кузов, направились в сторону Балаклавы.
Балаклава нас встретила слезоточивым газом. Надели по команде противогазы. Что интересно, военные и гражданские проживающие в этом городе на это не обращают внимания.
Прибыли, в расположение какой — то части, где нас отправили в подвалы на переборку поступившей на закладку картофель с полей шефского совхоза. Вот где нужны противогазы.  Картофель загорелся в больших буртах и издавал такую вонь, что пришлось и противогазы надевать.
Выполнив норму по переборке картофеля нас, хорошо покормили на камбузе. Оказалось, здесь отдыхают подводники, после прихода с боевого дежурства.
Пообедав расположились на перекур на высоком бордюре. Вид на бухту был завораживающий. В бухте сновал небольшой буксир. Подошедший Капитан лейтенант, согнавший нас с бетонных выдвигающихся крышек, под которыми находились выдвижные средства ПВО охранявшие саму бухту. На вопрос, что делает этот буксир, объяснил, что у него одна работа, открывает и закрывает «боновые» ворота после подводного захода или выхода в море подводной лодки. Всплывает эта лодка далеко от бухты, а сам выход в бухту закрывают скалы.
Военизированная охрана здесь просматривалась везде. Четыре ряда колючей проволоки, опоясывали бухту и в случае её повреждения, объявлялась боевая тревога. На случай захвата объектов противником было предусмотрено самоуничтожение комплекса.
Только позже я узнал, что здесь в скалах расположены подводные цеха — туннели, в которых проводится ремонт и стоянка подводных лодок, загрузка боеприпасов, заправка и все необходимое для жизнедеятельности секретной части. В подземных цехах могли поместиться сразу до десяти подводных лодок и около трехсот человек личного состава. Даже прямое попадание ядерного заряда мощностью до ста килотонн, не могло разрушить этот комплекс. Можете себе представить, это в семь раз мощнее бомбы, сброшенной на Хиросиму.
 Балаклаву нельзя было найти с 1950 года на карте СССР. Закрытая зона, для посещения, которого требовался специальный пропуск.
Балаклава. Секретный объект, времен холодной войны.

Нас конечно в подземные цеха не пустили, а покормив, усадили на все те же автомашины ГАЗ — 66, отправили в «учебку».

 Ну, вот подошло время, и наша учеба закончилась. Десять человек только с нашей роты попали по распределению на Тихоокеанский флот.

 Двенадцать суток провели мы в дороге в поезде. Это была не забываемая поездка. Столько времени проваляться в общем вагоне на верхней полке! За окном мелькали малые и большие станции. Сопровождающие нас старшины, с вагона ни куда не выпускали, чтобы мы не отстали от поезда. Все у нас собой, только спиртного нет. Питались в вагоне — ресторане. Все оплачено. За спиртное я не беспокоился, а вот некоторым, это было сильным ударом. И здесь выход был найден. Только стоило сопровождающим нас старшинам расслабиться, первая нормальная остановка с пересадкой в Харькове. Здесь свой шанс не упустили. Запаслись куревом и спиртным даже мы. В город естественно нас не выпускали, но доброжелатели помогали, а другие доброжелатели деньги брали, но потом их и след простыл. В наш вагон гражданских не пускали, так что мы были словно в заключении. Чем дальше на восток, тем больше лесных массивов, а среди них маленькие деревушки, затерявшиеся в этой глуши. Монотонно стучали колеса вагона, Это убаюкивало. Просыпался, а панорама за окном не менялась. Вот проплыла величавая река матушка Волга. Действительно река широкая, полноводная и судоходная. Дальше снова скучная панорама. Так доехали до Уссурийска. А здесь оказывается еще паровоз, тянет наш состав. Не построили ещё электролинию. Пришлось окно закрывать. Дым с трубы паровоза сразу наполнил наш вагон.
Владивосток встретил нас  утренней прохладой. Так как станция Владивосток конечная, собирались мы не спеша.