Идущий в мираже

– Ой, ну и жуткий тип! Как будто жернова мельницы перемололи. Пускают кого ни попадя в общественные места! – Женщина в объемном коричневом платье раздраженно затрясла головой, отчего ее огромные серьги зазвенели в ушах. Раб, идущий сзади, услужливо закивал.

Объект возмущений не отреагировал на гневную тираду – что есть, то есть: уродливые шрамы ровными фиолетовыми буграми бороздили половину лица и явно не делали из него красавца. Хромота и отсутствие трех пальцев на левой руке тоже не добавляли шарма его облику.

То ли дело перед войной! От одного взгляда офицера Драгдона Кейнхарда девицы смущенно краснели. Статная фигура, правильные черты лица, четкие скулы, длинные темные волосы и прекрасное чувство юмора делали из него центр женского внимания. Вторая Эльфийская компания преобразила его до неузнаваемости. Одарив увечьями, она забрала улыбку, радость и веру в Богов.

«Это всё глупые русалки, – подумал Драгдон. – Вместо того, чтобы дать утонуть вместе с отрядом во время кораблекрушения, им приспичило меня спасти, да берега перепутали. На эльфийский принесли».

Его схватили прямо на пляже и бросили в Лингдоф, знаменитую эльфийскую тюрьму на долгих двести одиннадцать дней. Именно палач тюрьмы, а не сражения, наградили его шрамами и увечьями.

– Ну что, всё получилось? – мужчина с густыми усами вывел Драгдона из раздумий и сел рядом. – Ты его нашел?
– Конечно, – Драгдон достал из кармана конверт и передал его подошедшему.
– Мда, я думал это невозможно. Армия много потеряла в твоем лице. Вернувшись после обмена военнопленными, ты мог получить любую должность. Да и лицо с ногой тебе бы подлатали быстрее, а то регенерация лет на восемьдесят затянется. Зачем в детективы ушел?
- Где моя плата, Зирек?
– Эх, нам бы посидеть, выпить, а то ты совсем угрюмый, – сказал тот, вытаскивая туго набитый мешочек.
– Прощай.
Драгдон взял награду, встал и хромающей походкой направился вдоль аллеи. Усатый покачал головой и подумал: «Эх, такой сангвиец пропадает. Не то что эти малолетки дурные, толком крови не нюхавшие».

Тем же вечером в дом начальника Миграционного реестра постучали. Мужчине с огромными шрамами на лице дверь открыл дворецкий:
– Господин Майграс ждет вас.
Слуга проводил гостя в кабинет и вышел. В большом кресле сидел толстый до безобразия мужчина. Его одежда, как и интерьер комнаты, были аляповато-пестрыми, на шее висела большая золотая цепь.
– Полковник Кейнхард! Ну, здравствуй, здравствуй. Всё собрал? – Майграс маслянисто улыбнулся. – Какой ты пунктуальный!
Драгдон вытащил из кармана три туго набитых мешочка и положил их на стол чиновнику. Тот прикинул каждый на вес, отодвинул ящик стола и небрежно бросил взятку в глубину стола. Деньги мягко звякнули, и мешочки затерялись среди десятков таких же.
– Теперь мне нужна информация, – искалеченное лицо не выражало абсолютно никаких эмоций. – Элизабет Кейнхард. Родилась в сто восьмидесятый год Века Льва.
– Конечно, конечно.
Опять эта мерзкая улыбка. Толстяк открыл другой ящик и достал из него конверт:
– Всё здесь.
– Благодарю. Это всё? – Драгдон пытался сохранить спокойствие, но внутри уже гудел рой различных мыслей.
– Да. Остальное в конверте. Удачи с поисками жены.
Майграс позвонил в колокольчик. Тут же явился дворецкий.
– Приём окончен. Проводи господина Кейнхарда.

Драгдон сидел у фонтана и уже в сотый раз перечитывал запись из Реестра. С каждым прочтением пустота внутри росла, будто хотела сожрать его изнутри. Первым делом после возвращения из плена Драгдон направился к жене, любимой Элизабет, но дом был пуст. Никто из соседей не знал, куда она пропала. В одиночестве он прождал ее неделю. Потом еще неделю. Когда понял, что она не в обычном отъезде, попробовал найти хоть кого то, кто ее видел. Но не собрал ни крупицы сто;ящей информации. И только сейчас, три года спустя, ему дали наводку на Майграса, – дескать, если она куда то уехала из округа, то он точно будет об этом знать. Майграс действительно знал. Он указал в записке, что она пересекла границу округа четвертого дня третьего месяца Века Тигра. Через два дня после официального заявления о передаче военнопленных.


Ночь. Драгдон лежал на поляне возле дороги. Сон не шел, несмотря на поздний час. Вчера он пересек границу округа. После войны перемещение по стране стало ограниченным, но это сыграло ему на руку – так он узнал, где последний раз видели Элизабет.

Сегодня опять приснился кошмар. Тот же, что и каждую ночь с того вечера, когда Майграс отдал ему конверт. Ужасающие сны о том, как эльфийские агенты заманили Элизабет в тюрьму и остроухий палач с горящими безумными глазами снимает с ее прекрасного лица тонкие ровные полоски кожи, отрывает пальцы по одной фаланге, заносит деревянный молот над ее ногой...

Полковник сел. Из за этих снов он практически не спал уже четверо суток, но, какой бы ни была усталость, его бросало в крупную дрожь от одной только мысли снова погрузиться в кошмар. Его терзали не беспочвенные страхи: он знал, что местные эльфы собирались в небольшие отряды и уходили в подполье. Беспощадные и жестокие по своей натуре, многие из них вконец потеряли рассудок после войны. Вероятность того, что они могут отыграться на жене одного из выживших сангвийцев, да еще и полковника, велика. Те, кто вернулся по обмену военнопленными, были единственными, кто вышел из тюрьмы Лингдоф живыми. Скорее всего, эльфам это было не по душе.

Он достал небольшой портрет жены в деревянной рамке. В слабом свете затухающего костра было невозможно что то увидеть, но за три года ежедневных всматриваний в рисунок каждая трещинка, каждый мазок были выучены наизусть. Почему то вспомнилось, как они познакомились на главном празднике всех сангвийцев – в день Возрождения. Раз в четыре года каждый сангвиец приводил человека на священное место и выпивал всю его кровь исцеляясь от недугов, продлевая жизнь и восполняя силы.

В тот день Драгдон уже выполнил обряд, а она только вела человека на алтарь. Взгляды встретились, и земля ушла из под ног. Девушка словно вся была океаном – глаза манили на дно, грудь в открытом декольте вздымалась, словно накатывающие волны. Драгдон дождался окончания праздника, попытался познакомиться. Ее отказ словно окатил его ледяной водой, но молодой офицер не сдался. Узнал, что ее зовут Элизабет, где она живет, отправился к ней в Кливград. Его лучший друг Коин вызвался ехать вместе с ним, дескать, чтоб Драгдон глупостей не наделал.

Еще два отказа. Кейнхард нервничал, был готов всё бросить и уехать. Но внезапно она поменяла решение.

Его удивление и счастье не имели предела. Как только появилась возможность – поженились. Так она стала его Бетти. Только Коин перед свадебной церемонией как то странно улыбнулся, похлопал его по плечу и сказал: «Лишь бы ты был счастлив». Раньше он не задумывался над его фразой. Что бы это значило? Хотя уже неважно. Важна лишь Элизабет.

Воспоминание согрело его. Во что бы то ни стало он найдет Бетти.
Костер давно угас. Несколько угольков тлело посреди мрака безлунной ночи. Драгдон засмотрелся на них и, сидя, провалился в сон, в объятия своих кошмаров.


Неделя прошла в поисках. В городе первым делом Драгдон нашел знахаря, изготовившего снадобье от снов. Впервые за несколько дней он выспался, и с новыми силами, как пес, вынюхивал хоть намек на след жены.

К концу второй недели искалеченный ветеран сидел опустошенный у фонтана и ел пресную лепешку. На информаторов он потратил все сбережения, пришлось даже посетить старьевщика и продать небольшой хронограф, подарок тетушки. Драгдон уже задумывался, не поискать ли небольшое дело в качестве детектива, как к нему подсел лысый тип в сером плаще:
– Daush, Rubus Legions.
– Rubus Legions Aeternum. Я вас знаю?
Драгдон напрягся. Приветствие офицеров Красного легиона, в котором он служил во время войны, являлось тайным знаком отличия. Это явно был не просто прохожий.
– Лично не знакомы, но вместе бились под Гицом, полковник Кейнхард. Я стоял на правом фланге, вы командовали левым.
– Да, за ту победу много наших отдали жизни.
На секунду в памяти ожили крики сангвийцев и эльфов, окровавленные останки в смятых доспехах и льющийся отовсюду звон металла. Тогда враг был на расстоянии удара, теперь же он прятался неизвестно где. Драгдон поспешил отогнать воспоминание о сражении.
– Чем обязан?
– Мне тут шепнули, что вы кое кого ищите. Седьмого числа, через три дня, ищите ее на улице Трёх Фонтанов, в двенадцатом доме. Вам понадобится это, – бывший соратник сунул полковнику в руки маленький сверток, встал и собрался уходить.
Полковник изумился:
– И что, вы даже не потребуете с меня платы? Неужели сейчас кто то делает что либо задаром?
– В той битве вы сделали очень много для нас всех. Сочтите это моей благодарностью, – ответил он не оборачиваясь. – Вы имеете право знать.
Сослуживец стремительно ушел. Озадаченный, но воодушевленный, Драгдон развернул сверток. Из него выпала брошь в виде совы.

За подготовкой время летело быстро. Полковник изучил улицу Трёх Фонтанов вдоль и поперек, подыскал себе укрытие и просчитал, какими путями можно отступать в случае погони. Нашел вторую лошадь, подготовил еду на двоих, заточил и без того острый кортик, спрятал его в сапог, не переставая думать о своей Бэтти.
Наконец, настал решающий день.

За два часа до полуночи Драгдон уже был у таинственного дома. До обеда ровным счетом ничего не происходило. Закаленный операциями в отрядах разведки он не терял бдительности, но мысли о жене сверлили в его стальном терпении огромные дыры. Около двух часов в дом зашли несколько мужчин, судя по одежде – сангвийцы, и люди невольники. Через час вышли две девушки и начали выставлять цветы в вазонах у дома. Полковник ждал.

Около шести вечера затишье сменилось оживлением. Одна за другой подъезжали кареты. Разодетые дамы, господа и их слуги проходили в дом. В своем укрытии полковник всё меньше понимал, что происходит, но внимания не ослаблял. Присмотревшись, он заметил на каждом из гостей такую же брошь, какую оставил ему таинственный сослуживец.

Среди гостей на мгновение промелькнула женская фигура с мягкими спиралями темно каштановых волос и скрылась за воротами. Это точно была Элизабет. Сердце в груди отплясывало чечетку, волнение жаром окатило всё тело. Пора действовать.

Приколов брошь к плащу, Драгдон вышел из укрытия. Охранники покосились на него, но, заметив сову на его одежде, пустили во двор без каких либо вопросов.

Примерно полчаса Драгдон бродил по двору, среди гостей, стоявших
небольшими группами около аккуратных столиков с угощениями, стараясь держаться в тени. В каждом из разряженных господ он чувствовал предателей Империи, продавшихся треклятым эльфам. Чувствовал взгляды, сверлившие спину, слышал перешептывания и приказы убийцам среди музыки и хохота подвыпивших гостей. На крыше заметил пару идеальных позиций для лучников. Скорей бы найти Элизабет, спасти ее, увести домой...

Вот она. Стоит, всего в десяти шагах от него. Всё так же прекрасна, как в день первой встречи. Те же глаза, губы, руки. Бирюзовое платье изящно подчеркивало точеную фигуру. В первую секунду Драгдон хотел было броситься к ней, но одернул себя и не дал чувствам затмить разум. Не сейчас. Он еще прижмет ее к себе, насладится ароматом и бархатом кожи. Для начала они должны выбраться отсюда. Драгдон скрылся за стеной живой изгороди и стал ждать.

Случай подвернулся быстро. Бэтти повернулась и пошла в его сторону. Полковник молниеносно выскочил, одной рукой схватил ее за талию и притянул к себе, другой зажал рот. Элизабет запаниковала, пыталась вырваться, укусила за палец. «Умеешь за себя постоять», – с улыбкой подумал он и прошептал:
– Это я. Всё кончено, моя дорогая Бетти. Я нашел тебя. Я спас тебя. Это я, Драгдон, любовь моя. Я вывезу тебя отсюда.
Всё внутри перевернулось и взмыло в небо. Три года поисков и терзаний завершились. Вот она. Элизабет замерла в его крепкой хватке, которая тут же ослабла до нежного объятия. Но в ответ она его не обняла.

Драгдон повернул жену лицом к себе, коснулся пальцами ее бархатной щеки и заглянул в глаза. К ее вполне логичному удивлению было примешано что то еще, мало похожее на радость встречи.
– Драгдон? Что ты здесь делаешь?
Прекрасное личико скривилось, но полковник, казалось, этого не замечал. Всё с той же нежностью он шептал:
– Я нашел тебя. Я уведу тебя от этих треклятых эльфийских прихвостней. Пойдём скорей домой.
Драгдон хотел поцеловать её, но она увернулась.
– Каких еще прихвостней? Никуда я с тобой не пойду!
Элизабет, его Бетти, оттолкнула его и сделала шаг назад, выйдя за изгородь. На лице была гримаса брезгливости и отвращения.
Полковник перестал понимать, что происходит. Обескураженность привела к полной потере контроля над ситуацией. Забыв, что находится посреди врагов, он сделал шаг к Элизабет. Мысли хаотично наскакивали друг на друга, и ни одну из них он не мог выразить словами.
– Но ведь тебя похитили… Вывезли из дома… Не эльфы? Сангвийцы? Совет? Бетти…
Драгдон попытался взять ее за руку, но она не дала себя коснуться и отошла еще дальше. Вдох – выдох. Он сильно ущипнул себя за культю недостающих пальцев. Это вернуло его к реальности.
– Что происходит, Элизабет?
В его голосе начала звучать сталь. Дыхание участилось. Душа, от радости взлетевшая до этого к облакам, начала свое падение. На грудь, казалось, снова положили груду камней, как в пыточной комнате тюрьмы.
– Никто меня не похищал. Я сама ушла.
Элизабет всплеснула руками, будто объясняла что то ребенку. Встретив немигающий взгляд мужа, она покачала головой и скривила губы:
– Когда вышел приказ о вашем освобождении, маги духа транслировали видения о том, как вы выходите из тюрьмы. Ну посмотри на себя! Тобой же только детей пугать! А Клара сказала, что после войны многие мужики вообще буйными становятся. Мне что оставалось, крест на себе ставить?
Драгдон снова тонул. Как при том страшном кораблекрушении, когда погиб отряд. Он беспомощен. Он задыхался. Его топили ее холодные, как океан, глаза.

Заныла каждая рана. Каждый шрам. Больная нога подкосилась, и Драгдон пошатнулся, но не упал. Держась за стену, он перевел взгляд на окружающих гостей. Просто полупьяные сангвийцы, праздная молодежь. В тени не прятались ассасины, на крыше не поджидали стрелки. Единственным убийцей здесь была Элизабет. Она уничтожила его. Элизабет вскинула бровь и хотела было повернуться, но Драгдон в один прыжок подскочил к ней, схватил за платье, и, протащив несколько метров вперед прижал к стене.
– Ты… Ты… Грязная сука! – он взревел, как бешеное животное.
Музыка смолкла, все взгляды устремились на них. Элизабет испуганно смотрела на него и попыталась вырваться. Тщетно. Полковник вцепился в нее так, что побелели пальцы рук. Его и без того ужасное лицо выглядело воистину чудовищно. Рот оскалился в гневе, глаза налились кровью, дыхание – словно у гончего пса после травли зверя.
– Я был на этой чертовой войне. Я был в плену. За нашу гребанную Империю, за каждую малолетку в этом саду, за тебя и наше будущее. А ты побоялась поставить крест на себе? Что, испугалась жизни с чудовищем? Ты, тварь, после всего, что я для тебя сделал, даже не удосужилась мне в лицо всё сказать!
Драгдон сорвался на крик. Его разум пылал. Он сжал кулак и ударил по стене. Потом еще раз и еще. В толпе кто то ахнул, но ни один из гостей не решился подойти.

Драгдон отшвырнул Элизабет. Она упала на траву и, трясясь от страха, переводила взгляд с проломленной стены на Драгдона и обратно. С его кулака капала кровь, но он этого не замечал. С криком раненого животного он перевернул ближайший столик, бросил в толпу кувшин с соседнего и замер, смотря невидящими глазами куда то перед собой. Через минуту (а может, через час?) Драгдон похромал к выходу.

Несколько дней калека беспробудно пил, но алкоголь не залечивал раны, а лишь воспроизводил в его голове снова и снова одни и те же картины: гибель отряда, комната палача в тюрьме, презрение на лице Элизабет. Однажды утром он проснулся под сломанной балкой с петлей на шее. Когда это он решил повеситься? Драгдон не помнил. Но, разглядывая деревянные обломки, понял – это не его выход. Так он не умрет. Полковник Драгдон Кейнхард должен упокоиться рядом со своим отрядом. В море.


* * *

Соленый морской воздух лениво развевал синий флаг на верхушке мачты. Каравелла со звучным названием «Урсула», мягко качаясь на темных волнах моря, перевозила сотни странников из Империи в Лорос. Крупный портовый город был центром торговли на Континенте, чем постоянно привлекал к себе купцов, охотников за ценностями и просто богатую праздную молодежь.

Красивый трехмачтовый корабль словно только спустили на воду. Паруса белоснежными облаками расправлялись от дыхания ветра, неся судно к дальним берегам. На палубе даже установили некое подобие сцены, и в первый же вечер музыканты принялись развлекать разношерстную публику.

Драгдон не замечал великолепия судна. На верхней палубе с помощью секстанта он вычислял местоположение корабля. Уже который день одни и те же мысли в голове волочились друг за другом по замкнутому кругу. Чувство тотального одиночества, предательства и безысходности будто стальным шлемом накрыло голову, а всеобщее праздное настроение на корабле, как стальная болванка, била в него, как в колокол. Полковник снова задался вопросом: почему при обмене своего обручального кольца на билет на каравеллу в голову не пришла мысль подождать судно поменьше? Вместо этого он попал на большой корабль, где пассажиры слишком уж весело и шумно проводили время.

До пункта назначения еще далеко. Драгдон знал – им плыть еще дня три, но определение координат с первых минут на борту стало для него ритуалом. Полковник ждал, когда же они будут проходить над местом крушения фрегата «Мария». Того самого места, где в ужасный шторм погиб весь его отряд, где должен был погибнуть он сам.

Раньше украдкой закрадывалась мысль, что всё было не зря, что не случайно именно он – единственный выживший с «Марии», что есть определенный смысл в пережитых пытках в эльфийской тюрьме. Иногда ему даже казалось, что судьба дает ему шанс проститься с войной и жить в любви и мире со своей Бэтти. Сейчас он понимал, что это – не провидение, а смерть. Она осознала свое упущение и ведет единственного выжившего туда, где он должен быть. К павшим товарищам. На дно.
 
Из мрачных мыслей его вывел странный хрипящий звук. Полковник обернулся и увидел в паре метров от себя седого мужчину. В панике он хватал себя за одежду на груди, потом наклонился вперед и судорожно пытался вздохнуть. Окружающие его пассажиры заохали, закричали наперебой «На помощь!», но никто не сдвинулся с места.

Драгдон подошел так быстро, насколько позволяла боль в ноге, обхватил мужчину за плечи и помог ему сесть на пол.
– Зелье с собой? – спросил он у хрипящего мужчины.
Седой дрожащей рукой похлопал себя по карманам плаща и со страхом в глазах отрицательно замотал головой. Тихо выругавшись, полковник уложил мужчину на палубу и потянулся к вороту его одежды. К удивлению Драгдона чья то рука уже расстегивала пуговицы.

Драгдон не заметил, как она очутилась рядом. Стройная девушка стянула с мужчины шарф и расстегнула рубашку, облегчая пострадавшему дыхание. Из своей сумки она достала какие-то сухие темные листики, растерла их в руке и сунула мужчине под нос. Тот явно задышал легче.
– Вот вот медики принесут снадобье. Не переживайте, всё будет хорошо, – убедительно сказала она, поглаживая руку лежащего мужчины.
Через пару минут подоспели два лекаря с большой сумкой, хаотично набитой зельями. Драгдон и девушка отошли, подпуская целителей. Откупорив крышку небольшого зеленого флакона один из них влил содержимое больному в рот. Буквально через несколько секунд свистящие хрипы мужчины сменились ровным глубоким дыханием.

Драгдон взглянул на девушку. Из под малинового капора выбивались ярко рыжие пряди волос. На носу и щеках, словно застывшие брызги меди, рассыпались веснушки. Широко распахнутые глаза цвета корицы по детски искренне смотрели прямо на полковника. Казалось, она не замечала шрамов, широкими буграми уродующих лицо.
– Очевидно, Angina Pectoris, грудная жаба. Вы так быстро подоспели к нему, вы – лекарь?
Ее звонкий чистый голос был наполнен добротой.
– Нет, я… Я просто умею оказывать первую помощь.
Драгдон не поверил сам себе. Он что – засмущался?
– Игни. Рада с вами познакомится. Редко сейчас встретишь того, кто окажет помощь, а не будет просто стоять в стороне.
– Драгдон Кейнхард. Рад знакомству, – полковник наклонил голову как того требовал обычай. – Извините, Игни, мне пора.
– Да, конечно. Возможно еще увидимся.
Драгдон развернулся и поспешно направился в свою каюту.

Полковник сидел на своей постели. Его сковало напряжение и некоторое замешательство: это девушка, Игни, такая искренняя и открытая, одним лишь взглядом перевернула нутро сурового полковника. Казалось, в хороводе его мрачных мыслей проблеснуло что то новое, светлое и теплое, но тут взгляд Драгдона упал на подготовленный мешок с камнями. Его вид быстро охладил занимающийся пожар эмоций. Полковник снова напомнил себе, что его путь имеет четкую конечную цель – морское дно рядом с потопленным фрегатом.

Море – такое ласковое утром – к вечеру напоминало сварливую жену: оно словно бранилось на каравеллу, нервно раскачивая корабль на своих волнах. Качка вынудила Драгдона выйти из своей каюты на свежий воздух. Хмурый полковник зашел за стену рубки и облокотился на фальшборт корабля, пытаясь унять подкатывающую тошноту. Еще не хватало, чтобы кто то увидел, как боевой офицер Империи чистит желудок из за небольшой болтанки. Но находиться в закрытом помещении он больше не мог.
– Что, морская болезнь?
Игни неслышно подошла к Драгдону. Порывшись в сумке, она достала банку с мелкими темными семенами, высыпала на ладонь несколько штук и протянула их ему:
– Это датур. Поможет.
Драгдон чуть ли не выхватил семена у нее из руки и быстро сунул их в рот. «Лучшая обстановка для встречи», – саркастически подумал он. Через пару минут тошнота действительно уменьшилась, и вернулась возможность говорить:
– Спасибо. Я обычно не страдаю от укачивания, но после одного… сильного шторма не очень люблю море.
– Если честно, сама не люблю путешествовать на корабле. Особенно в такую непогоду – чувствуешь себя перекати полем, который ветер несет, куда ему вздумается, – она задумчиво посмотрела вдаль, словно пытаясь рассмотреть, что же там, за горизонтом. – Я очень надеюсь, что когда нибудь маги всё таки научатся телепортации, или гномы сконструируют какую-нибудь деревянную птицу, которая будет переносить нас по небу.
Они засмеялись. Драгдон думал, что забыл, каково это – просто стоять и смеяться, но Игни, этот огонек жизни, так легко и естественно смягчила черствость его души, что он словно перенесся лет на десять назад.
– Знаете, семена здорово помогли. Вы – лекарь?
– Нет, травница. Мне больше нравится в лесах собирать растения, чем сидеть в здравнице и выслушивать кучу жалоб.
Они шли по палубе. Говорили много и ни о чем, но с каждой минутой Драгдон словно освобождался от тяжелых оков. Простая и открытая Игни кардинально отличалась от холодной и далекой Элизабет. Она маленькой искоркой проскочила через баррикады, которыми полковник оградил себя от мира.
На следующий день Драгдон и Игни встретились снова. С палубы они наблюдали за стаей дельфинов. Морские животные грациозно выпрыгивали из воды, словно нарочно красовались перед пассажирами каравеллы; солнце яркими бликами скользило по их глянцевой коже. Вдоволь насладившись прекрасным зрелищем, полковник и его спутница вместе пообедали, после снова бродили по кораблю.

Рядом с Игни Драгдон будто возвращался в довоенное прошлое. Он снова чувствовал себя красивым, молодым и здоровым, но вечером зеркало в каюте возвращало полковника к реальности.

Новый день и новая встреча. Его искорка, как Драгдон стал называть про себя Игни, в золотистом платье и подобранной в тон шапочке, увлеченно рассказывала о своей службе в доме достаточно богатой сангвийской семьи.
– ... и, представляешь, после этих баек заваливаются они ко мне посреди ночи и требуют отвести за цветком папоротника! Почти до рассвета объясняла, что это всё сказки и папоротник не цветет никогда. Они успокоились только тогда, когда я сунула им под нос огромную книгу о растениях! – с озорной улыбкой закончила рассказ Игни.

Они вдоволь посмеялись над суеверными аристократами. Драгдон засмотрелся на солнце, посылающего из за горизонта последние на сегодня лучи света. Вчера он определял положение корабля лишь один раз, сегодня вообще не взял с собой секстант, но знал, что завтра наступит решающий день.
– Что то не так? Ты сегодня немного задумчивый.
Игни внимательно посмотрела на Драгдона, но он отвёл взгляд.
– Нет, всё хорошо, просто время идет так быстро...
Она взяла его за руку. Полковник никогда бы не подумал, что это можно сделать так нежно.
– Нам же необязательно расставаться после прибытия в Лорос. Я там пробуду дня три и, как только куплю все необходимые травы, вернусь первым кораблем. Ты не говоришь, как долго пробудешь в Лоросе, но я буду ждать тебя в столице Империи сколько понадобится... Если ты этого хочешь.
Взгляд Игни, переполненный чувствами и искренностью, разрывал Драгдону сердце. Внутри полковника словно метался зверь. На секунду он вдруг представил, как возвращается с ней в Империю, как пытается начать жизнь с начала... Почему то ему так хотелось верить этим прекрасным глазам цвета корицы. Она приблизилась к нему вплотную. Он даже ощутил легкий цитрусовый запах, исходящий от ее волос.
Драгдон перестал слышать плеск волн за бортом и музыку с палубы. Утихли даже его мысли. Только молчавшая Игни звучала всё сильней и сильней. Он закрыл глаза и нежно коснулся губами ее губ. Она ответила на поцелуй.

Слова стали не нужны. Ее каюта была ближе. Игни закрыла за ними дверь и прижалась к нему, словно ласточка, вся такая хрупкая и легкая. В ночном мраке он покрывал поцелуями ее лицо и шею. Золотистая шапочка упала на пол, освободив длинные, густые волосы. Драгдон вдыхал их аромат, забывался в нём. Она под градом поцелуев медленно расстегивала его рубашку. Его руки неторопливо опускались по ее точеной талии всё ниже и ниже, наслаждаясь каждым сантиметром тела. Игни еле слышно прошептала на выдохе:
– Прошу, люби меня...
Он не мог возражать.

Прижавшись друг к другу, обнаженные и обессиленные, они лежали на узкой постели. Для них мир за пределами маленькой темной каюты не существовал. Вселенная заключалась в них двоих.

Небо на востоке в окне иллюминатора светлело, окрашиваясь от темно-синего, практически черного, до нежно-голубого. Каюта постепенно наполнялась светом.

Драгдон практически не спал всю ночь. Он боялся пошевелиться, чтобы не разбудить свою искорку, но чувства усталости не было и в помине. Он словно родился заново в ее объятиях, в огне ее поцелуев. Полковник перевел взгляд с рассветного неба на неё, легонько коснулся волнистой пряди волос и оцепенел.
Его мозг отказывался воспринимать информацию. Глупая улыбка сползла с лица, словно растопленный воск. Между рыжими волосами Игни выглядывало острое эльфийское ухо.

Он словно опять оказался в саду, в котором Элизабет отвергла его. Полковник, отпрянув от Игни, словно от прокаженной, упал на пол каюты. От шума она открыла глаза и с невинной улыбкой произнесла:
– Ты что там делаешь? Всё хорошо?
– Как ты могла... как ты могла... – тихо повторял Драгдон, покачиваясь телом вперед и назад, его стеклянный взгляд впился в Игни. – Как ты могла...
– Что могла? Ты меня пугаешь.
Игни прикрыла наготу простыней и села на постель, поджав под себя ноги.
– Это я тебя пугаю? Я? Ты – эльфийка!
– И что?
– Да лучше бы ты отравила меня своими травками или заколола ножом. Ты скрывала от меня правду вот этими сраными шапочками! – выплюнув эти слова он вскочил, взял лежащий рядом капор и растоптал его.
Игни вжалась в угол и заплакала:
– Пожалуйста, Драгдон, прекрати! Мне страшно! Я же ничего тебе не сделала! Я всю жизнь прожила в Империи!
– Зато посмотри, что сделали твои поганые родичи. Откуда, ты думала, эти шрамы? А? На нож в детстве упал? Это всё ваша знаменитая тюрьма Лингдоф. Этот остроухий ублюдок приводил меня в пыточную и кромсал на куски!
Он схватил ее за волосы и сунул ей под нос вторую руку, на которой не хватало пальцев. Игни от страха не могла вздохнуть.
– Отпусти! Отпусти меня! – закричала она в слезах.
Полковник со злобой толкнул ее на кровать, быстро оделся и, хлопнув дверью, выскочил из каюты, оставив рыдающую Игни.


Глухие шаги эхом отражаются от голых каменных стен коридора. Рослый эльф с длинными волосами, заплетенными в косу, со скрипом открывает решетку в темную камеру. На грязном холодном полу, среди крыс, лежат трое исхудавших сангвийцев.
– Кейнхард, твоя очередь, – с мерзкой улыбкой садиста говорит надсмотрщик.
Тут же в камеру заходят двое охранников, грубо поднимают одного из пленников и ведут в конец коридора. Обессиленный узник не успевает за ними, спотыкается и падает. Тюремщики тащат его волоком.

Драгдон сзади них. Он пытается догнать узника, хочет его спасти, но не продвигается ни на метр – его движения замедлены и тягучи, будто он погряз в вязкой болотной топи.

Тюремщики притащили пленника в конец коридора и остановились перед огромной, чернее самой тьмы, дверью. В желтом свете, выбивающемся из под нее, видны размазанные дорожки крови.

Надсмотрщик проходит вперед и тяжелой связкой ключей открывает дверь, озаряя коридор неровным светом магического светильника. Там – камера с развешанными цепями, ножами, пилами и множеством других инструментов, предназначенных только для одного – рвать живую плоть. В пыточной – еще один остроухий в длинном фартуке, испачканном багрово-коричневыми пятнами, и две фигуры в плащах. Их лица скрыты под темными капюшонами. Драгдон знает, что сейчас будет происходить. Он пытается ускорить движение, вытаскивает меч, но всё происходит слишком медленно.

Охранники бросают узника на стул, привязывают его руки к подлокотникам. Сангвиец поднимает голову. Драгдон с ужасом узнает в узнике себя.
Палач взмахом тесака отрубает узнику пальцы рук. Фигуры, до этого стоявшие неподвижно, поднимают капюшоны, хватают упавшие пальцы, и начинают их грызть. Они смотрят на Драгдона, смеются над его тщетными попытками прибежать на помощь пленнику. Это Элизабет и Игни. Драгдон кричит, но его крик тонет в дьявольском хохоте.


Полковник в холодном поту сел на постели, выхватил кортик из под подушки и направил его на невидимого врага. Сердце, словно испуганная птица в клетке, бешено билось в груди, частота дыхания, казалось, спешила обогнать пульс. Каюта была пуста. Отдышавшись, Драгдон бросил ненужное оружие на столик, встал и подошел к кувшину с чистой водой. Умывание не помогло смыть липкие остатки кошмара – перед его взором всё еще стояла ужасная картина из сна. Полковник уныло посмотрел в иллюминатор. Солнце клонилось к западу, оставляя на водной глади рваные блики. «Уже скоро», – подумал он.

Одевшись, Драгдон взял секстант и отправился на ужин, который был для него скорее завтраком. На палубе он первым делом определил координаты – часов через пять, примерно в полночь, они будут проходить над местом кораблекрушения «Марии».

В столовой полковник позволил себе взять бокал вина – в конце концов, сегодня не обычный вечер. Он наслаждался каждым съеденным кусочком. Наконец то все сомнения отступили, он ясно осознавал, что делает. Драгдон неспешно окончил трапезу и вернулся в каюту.

До полуночи полковник готовился, постоянно сверяясь с хронографом. Прибрал в каюте, смазал маслом меч и кортик, почистил и без того чистый парадный китель, карманы набил запасенными камнями. Долго одевался перед небольшим зеркалом, висящим на стене. Все его движения были точными и четкими: он словно собирался на очередную баталию. Оставшиеся тридцать минут до полуночи Драгдон неподвижно сидел на заправленной постели в парадной форме, словно каменное изваяние.

Время пришло. Несколько фонарей на палубе устало освещали корму судна. Смех немногочисленных пассажиров долетал со стороны сцены, но в задней части судна никого не было.

Драгдон встал у борта. Один шаг отделял его от спокойного зеркала бескрайней пучины. Такая тихая и безветренная ночь кардинально отличалась от того дня, когда один из лучших кораблей императорского флота, фрегат «Мария», проиграл в битве со стихией. В тот страшный день черные тучи словно поглотили Солнце, принеся с собой ночную тьму. Ураганный ветер превратил град в маленькие ледяные пушечные ядра. На миг Драгдон снова услышал крики и стоны, хруст ломающейся мачты, грохот грома и треск рвущихся парусов.

Нет. Не крики, а пьяный смех где то позади. Не стон, а сдавленное мычание. Рефлекторно Драгдон повернулся на шум. Он бессознательно отпустил перила борта, сердце сжалось в болезненный комок в груди. Совсем недалеко от него подвыпивший сангвиец в компании двух своих таких же пьяных друзей тащил девушку к шлюпкам, зажав ей рот. В тщетных попытках выскользнуть из хватки высокого мужчины она извивалась, упиралась ногами, била его по голове своими тоненькими ручками, чем только вызывала смех дружков. Света тусклого фонаря хватило, чтобы узнать ярко рыжие волосы Игни.

От былой злобы не осталось и следа, но Драгон тут же вспомнил: «Она – эльфийка. Эльфы – жестокие, бездушные создания. Они без раздумий убьют любого встречного сангвийца. Они оскверняют своим присутствием землю. Эльфы достойны жизни лишь в рабстве», – уговаривал себя полковник заученными во время войны агитационными фразами. В тот момент, когда рассудок вроде бы вернул свою расчетливость, высокий худой мужик, ведущий Игни, развернул ее и ударил по лицу. Она упала, попыталась встать, но тот прижал ее к полу. Один из его дружков, лысый здоровяк, встал рядом и начал расстегивать брюки.
– Я первый. Надо показать этой эльфийской суке, где ее место.
Рука Драгдона сама вытащила меч. Он бросился к компании с гневным криком.
– Прочь от нее, падаль!
Компания удивленно уставилась на него. Третий приятель, полный молодой парень с сальными волосами сделал шаг назад. Его маленькие крысиные глаза сверкнули в свете луны.
Лысый уставился на Драгдона.
– Это что еще за хер хромой? В кителе что ли? Расслабься, вояка, это –остроухая.
– Отошли. Живо.
Драгдон встал перед компанией, направив на них оружие. Лысый, видимо, был у них за главного. Он зло плюнул на палубу и вытащил из за пояса длинный кинжал.
– Слышь, хочешь эльфийского мясца пощупать – так после нас приступай, фронтовикам почет и все дела. А если ты умом тронулся и решил нам помешать – я тебе вторую ногу так изуродую, пожалеешь, что на войне не помер.
Полковник не шелохнулся. Силы были явно не на его стороне, но дать Игни время убежать у него вполне должно получиться.
Лысый зло сплюнул на пол.
– Ты сам себе могилу вырыл, урод. Держи девку, я к ней сейчас вернусь, – бросил он худому.
Лысый резко атаковал, в прыжке косо ударив кинжалом. Запела сталь – Драгдон отразил удар. Противник тут же полукругом вниз взмахнул оружием, задев китель. В его уверенных движениях чувствовались годы тренировок. Полковник рубанул прямо. Мимо. Кинжал лысого едва не коснулся его лица. Драгдон ответил выпадом, сильно ударив врага по ноге.

Брызнула кровь. Лысый взревел в бешенстве. Худой, до этого державший Игни, рванул к нему на помощь.
– Игни, беги! – Крикнул Драгдон и поднял меч.
Она вскочила и бросилась со всех ног в сторону сцены, откуда всё еще доносилась музыка. Худой попытался помочь главарю встать, но лысый грубо его оттолкнул.
– Ты, дебил, она сейчас охрану приведет. Кончаем этого вояку и валим.
Драгдон прикинул шансы. Если ему очень повезет, и подмога придет быстро, то, возможно, он даже останется в живых. Возможно. В голове крутился вопрос: «Куда делся третий?». Быстро оглядевшись, он не увидел его на палубе.

Лысый подскочил справа, худой достал небольшой нож и обходил слева. Они напали одновременно. В левом боку Драгдон почувствовал резкую боль, – отбив кинжал лысого, полковник пропустил удар ножом. В ответ он широко взмахнул мечем и глубоко резанул худого по руке. Тот заверещал и отошел, сжимая рану.

Лысый снова атаковал. Отбив мощный удар, Драгдон крутанулся в пируэте, зашел сзади и толкнул врага плечом в спину. Противник чудом сохранил равновесие, но был открыт для удара. Полковник уже замахнулся мечем, но в темноте сверкнула сталь и блеск глаз, похожих на крысиные.

Благодаря военным рефлексам Драгдон в последнюю секунду ушел от небольшого стилета третьего сангвийца. Тот ударил снова. Парировав, Драгдон уперся спиной в ограждение.

Толстяк был невероятно быстр. Отражая удары стилета, Драгдон не заметил, как Лысый очутился около них. Глава шайки выбросил вперёд руку с кинжалом, толстяк с крысиными глазами атаковал. Уходя от ударов, Драгдон оперся на больную ногу, она подкосилась, и полковник, потеряв равновесие, упал за борт. Во время падения он боковым зрением увидел бегущих охранников, которых вела Игни.

Драгдон ушел под воду. Меч тут же поглотила пучина. Попытался вынырнуть. Не получалось. Что то стремительно тянуло его ко дну. Ну, конечно. Камни. Драгдон совсем забыл, что оказался на палубе, чтобы утопиться – теперь же он боролся за свою жизнь. Искалеченными пальцами пытался залезть в карманы, но безуспешно. Тогда Драгдон догадался снять китель. Пуговицы поддавались, но очень медленно. Полковник понял, что уже не выплывет. Горько улыбнувшись, он в последний раз вспомнил прекрасные глаза цвета корицы.

* * *
Поляна в лесу походила на палитру художника. Цветы всевозможных оттенков рассыпались по зеленому морю. Девушка с корзинкой, лицо которой усеивали веснушки, неслышно ступала по траве. Ее не интересовали ярко синие колокольчики, она проходила мимо прекрасного крокуса, не обращала внимание на сочные желтые цветки лядвенца. Ее цель – ромашки, но не красивые соцветия с крупными белыми лепестками, а маленькие невзрачные цветки лекарственного вида.

Набрав полную корзину, она поправила рыжую прядь волос, выбившуюся из под капора, и пошла обратно. Проходя мимо пруда, девушка не взглянула на своё отражение в водной глади.  После возвращения из Лороса она избегала зеркал,  –  зелёный синяк на скуле своим видом неизменно возвращал ее к жуткой ночи на каравелле «Урсула».

Девушка жила на краю поместья семьи Залехольд. Через большие кованые ворота тропинка вывела ее к своей хижине. Из щели двери торчала записка. «Игни, некий господин желает купить у тебя трав. Он дожидается на летней веранде гостевого дома». Умывшись, Игни направилась к клиенту.

Подойдя к месту встречи, она замерла в замешательстве. Невозможно. Несмотря на нежность осеннего тепла по коже пробежал мороз.
– Здравствуй, Игни, – Драгдон смотрел ей прямо в глаза.
– Ты… жив?  – голос прозвучал тихо.
Повисла пауза. Минуту они стояли не шелохнувшись. Драгдон нарушил молчание:
– Тогда, в каюте, я наговорил тебе много ужасных вещей. Дурак. – медленно, подбирая каждое слово, произнес он. – До встречи с тобой я шел словно в мираже своих надежд и иллюзий. Ты ворвалась в мою жизнь путеводным огнем, а я отвернулся от твоего света. Прошу, если можешь,  – прости меня.
Слезы на глазах у Игни навернулись сами собой. Вместо слов она бросилась к нему и обняла. 

Вечером, когда они вдвоем ужинали у костра на опушке леса, Игни спросила:
– Ты так и не рассказал, как выжил. Один из стражников прыгнул за тобой в воду, нырял, но безрезультатно. И маг не смог тебя вытащить. Как же ты выплыл? Да еще и до суши добрался?
– Это всё русалки, – улыбнулся Драгдон, заправляя за острое ухо Игни одуванчик.  – У них гнездо как раз там, где мы проплывали. Одна из них почувствовала кровь из пореза от ножа и приплыла спасать меня. Всё извинялась, что в прошлый раз не на том берегу оставила…
– В прошлый раз? Ты что, уже падал с корабля в том месте? – удивленно спросила Игни
– Я обязательно расскажу тебе об этом. Позже.
Драгдон обнял Игни и искренне наслаждался тишиной вечера, цитрусовым запахом ее волос и тем, что он жив.

* * *

Невысокая девушка шла по кладбищу. Прямые пряди выбивались из небрежно завязанного пучка черных волос. Ее струящееся багровое платье шелестело по камням дорожки. Она остановилась и оглянулась, словно искала кого то.  Пройдя дальше еще метров двести, справа за высокими кустами она заметила силуэт, одиноко сидящий у могилы.

Девушка направилась к фигуре. Это был средних лет мужчина. На захоронении, у которого он сидел, лежали свежие желтые цветы донника. Девушка прочитала надпись:
– Игни Кейнхард. Ей было всего двести с небольшим, молодая. Родственница твоя что ли?
– Жена. Чем обязан, Мирьям?  – мужчина не смотрел в ее сторону. О том, кто подошел, он догадался еще до того как она заговорила по своеобразному сладковатому запаху, долетевшему до него.
– Тебя ищет Виктор. Не знала, что ты был женат. Памятник что то на эльфийский смахивает.
– Я Виктору не подчиняюсь, – он наконец то повернулся к Мирьям.
На нее смотрел средних лет сангвиец. Половина его лица была в тонких ровных светлых шрамах.
– Ага. Всё управление городской стражи подчиняется, а глава отдела расследования убийств не подчиняется. Пошли, полковник. Он не любит ждать.
Тяжело вздохнув, Драгдон встал и вместе с Мирьям пошел к выходу, чуть прихрамывая.