Вл. Соловьев. Штрихи к философскому портрету

В этих наших заметках мы хотели бы поделиться своими раздумьями о творчестве В. С. Соловьева (1853 – 1900).    Его фигура воплотила в себе черты русского человека – духовное странничество, попытки вырваться из этого земного мира. А. Валицкий писал о нем: «Соловьев был тонкой и очень сложной личностью, не лишенной некоторой загадочности. Его внешние черты придавали ему вид человека не от мира сего, так что простые люди часто принимали его за священника и вставали перед ним на колени… В его природе было нечто детское и доверчивое, и он был склонен видеть все явления с духовной точки зрения, в качестве «отражения незримого мира»; но хотя он и проповедовал принятие «мирского» через «преобразование божественным», он, тем не менее, не мог найти общего языка со своей повседневной, прозаической жизнью. Он легко влюблялся, и его мистицизм, несомненно, был сублимацией эротических чувств, хотя этот мистицизм невозможно вовсе сбросить со счета как просто замещение эротики. Он вел беспорядочную жизнь, днем часто спал, а ночью работал, мало заботясь о будущем. Известно, что он был не в состоянии отказать нищему и мог отдать все имевшиеся у него деньги и даже расстаться со своими ботинками. Однажды его нашли дрожащим от холода, потому что он отдал всю свою теплую одежду. Подобно Толстому, Соловьев был визионером, но его видения были не грозными раскатами патриархального пророка-громовержца, но чуткими мечтами эксцентричного поэта-романтика».

Лосский писал о нем же, что он, несомненно, находился в соприкосновении с высшим миром. Тот же Н. О. Лосский пишет, что «основным делом жизни Соловьева стало создание христианской православной философии, раскрывающей богатство и жизненную силу основных догматов христианства, которые в умах многих людей превратились в мертвую букву, оторванную от жизни и философии. Он указал на огромное значение этих догматов как философских основ естествознания, как руководства нравственной жизни личности и как отправного пункта для разработки идеала христианской политики. Теоретические изыскания Соловьева всегда преследовали практические цели: совершенствование мира, преодоление себялюбия, осуществление христианских идеалов любви к ближнему, достижение абсолютных ценностей». Он был универсален – и философ, и богослов, и социолог, и критик, и политик.

А. Мень пишет о нем, что в этом отношении он был действительно похож на Пушкина. Как будто бы произошел некий творческий взрыв в его лице. Тот же Мень отмечает, что он один, подобно Ломоносову, соединил в себе все. Он был незаурядным поэтом, замечательным переводчиком, писал о природе, о любви, о социально – политических проблемах. Он являлся острым и беспощадным литературным критиком, публицистом, общественным деятелем, церковным писателем. Он был толкователем Библии, переводчиком Платона и библейских ветхозаветных текстов.  В детстве, кстати, он одушевлял предметы и давал им имена. Ранец – Григорий, а карандаш – Андрей. Соловьев – русский странник, неприкрепленный ни к чему земному. Он, как и Платон, знает, что есть иной, совершенный мир. («Милый друг, иль ты не видишь, что все видимое нами – только отблеск, только тени от незримого очами? Милый друг, иль ты не слышишь, что житейский шум трескучий – только отклик искажений торжествующих созвучий? Милый друг, иль ты не чуешь, что одно на целом свете – только, что сердце к сердцу говорит в немом привете?»). Но он не сразу пришел к переживанию, принятию и осознанию это высшей Реальности. С 14 лет под влиянием Писарева у него началась фаза отрицания религии. Она продолжалась вплоть до 1873 года, когда в нем произошел духовный и идейный переворот. В 1874 году он, недавний атеист, уже говорит, что неверие в Бога опустошает душу и доводит до самоубийства. С 1891 года Соловьев ответственен за философский раздел словаря Брокгауза и Эфрона. Интересный факт: он выпивал по три бутылки шампанского в день. Он полагал, что вино -прекрасный реактив, в нем – весь человек. Кто скот, тот в вине станет совершенной скотиной. Кто человек – тот станет выше и благороднее человека.

Именно с Соловьева начинается период систем, глобальность, цельность и целостность мышления. Он – великий систематик («русский Гегель»), создавший стройное учение, охватившее все значимые стороны и аспекты бытия.

Когда он сравнивал различные религии, то приходил к выводу, что ислам подавляет человека, стремится подчинить личность. Человек – это грязь под ногами Аллаха. В католицизме и протестантизме господствует другая крайность – размывание единства людей, разъединение, атомизм, автаркия, свобода частных воль.  И только православие дает синтез первого и второго, в нем реализуется гармония свободы и необходимости, реализуется идеал соборности – гармонии единичного и всеобщего. Так вот, ислам, католицизм и протестантизм, а также православное христианство – три силы мировой истории.

Гносеология Соловьева.  Его гносеологические воззрения изложены в таких работах, как «Кризис западной философии», «Философские начала цельного знания».  Соловьев критикует повальное увлечение позитивизмом. Он подчеркивает, что позитивизм может быть эффективен при изучении определенных сфер реальности, например, при изучении природы, материальных форм бытия. Но есть такие высоты и сферы, где позитивистский инструментарий бессилен. Например – человек, сфера духа, область Абсолюта, сфера ценностей. Рациональная = позитивистская философия есть темнота, смерть при жизни, но она обуславливает начало понимания жизни. Ибо, сознавая свое ничтожество, человек понимает: Бог есть ВСЕ. Не абстрактные заключения, а христианство есть твердыня. Поэтому нужно новое знание, в котором состоялся бы всеобъемлющий синтез и науки, и философии, и естествознания, и теологии. Нужно новое целостное знание. Материальное знание – наука. Общие принципы – философия. Знание об Абсолютной реальности – теология. Истинное знание есть гармоничное соединение всех трех данных моментов. Впервые в истории России была предпринята попытка вписать в религиозное мировоззрение новейшие достижения естественных наук, истории, философии. Задача (сверхзадача!) у него была – ввести вечное содержание христианства в новую, соответствующую ему разумную форму. Надо не бегать от мира, а идти в мир, дабы преобразовать его. Он не отбрасывал ни науку, ни технику, ни экономику, ни опыт социализма и революционного движения, ни метафизику, ни богословие. Все это выстраивалось у него в грандиозное синтетическое целое.

Философия истории, антропология, софиология Соловьева.  Он вводит такие понятия как Всеединство = Софиология = Богочеловечество. Мир и Бог, человечество – ВСЕ ЕДИНО, ВСЕ ЕСТЬ ОДНО ЦЕЛОЕ. Все люди взаимосвязаны в Боге. Мировая душа (София) – женское начало, Вечная Женственность, женственная ипостась Божества. Мужское начало – Логос. Через Мировую душу осуществляется единение людей, человека и Бога. София делает человечество не отдельными разбитыми осколками, а единым зеркалом.

София – посредник между Богом и миром. Благодаря ей, стало возможно само творение мира и его дальнейшее развитие.

Соловьев выделяет три аспекта Софии:

София нетварная – причастна Богу, есть Лицо Троицы, сам Бог.
София нетварно-тварная – Иисус Христос, но как Богочеловек. Она же – Церковь небесная, Богородица, идеальное человечество = в Боге.
София тварная – земная церковь, реальное человечество.
 

Кроме того, говоря о Софии, он выделял еще три возможных аспекта ее реализации: а) София через теософию – через познание Бога и его отношение к миру; б) София через теократию (после 1882) – преобразование человечества через создание справедливого государства, осуществляющего христианские идеалы; в) София через теургию (с 1890) – создание новой жизни, согласно божественной истине и при сотрудничестве Бога.

Вообще, заметим, что софиология Соловьева находилась в постоянном развитии, эволюции, менялись смыслы, акценты, менялось понимание тех или иных моментов Софии, в определенные периоды доминировало одно ее понимание, а в другие периоды – иное. Вот почему, говоря о Софии у Соловьева, нужно видеть и понимать все это множество смыслов, оттенков, нюансов, коннотаций и переходов. У него – творческо-диалектическая софиология.

Богочеловечество. После грехопадения человек зациклен на земном. Мир распадается, теряются узы любви, взаимопонимания, братства. И Бог пришел на землю для спасения человека, освобождения от материальной погруженности. Человек – соработник Бога в земной жизни. Цель – спасение человека и преображение мира. И тогда Бог сольется с преображенным, обновленным миром и человеком = человечеством в одно целое, в единый мистический богочеловеческий организм. Цель истории – Царство Божие на земле. Но это – антихристианская мысль Соловьева, ибо церковь не верит в Царство Божие на земле. Христос говорит, что грядет мерзость запустения, оскудение духовное, «прельстятся даже избранные», грядут войны, голод, мор. А. Кураев, известный богослов, в своей известной, в чем – то знаковой, статье «О нашем поражении» констатирует даже, что христианство обречено. Жизнь – река, но в ней все больше грязи.

Соловьев выделял три смысла Царства Божьего:

Эсхатологический – за концом света, после истории.
Духовный – Царство Божие внутри нас = рай и гармония должны быть в душе, если же этого нет, то никакой самой совершенной социальной организацией этого не восполнить. Не нашедший Бога внутри себя человек все – равно будет мучиться и страдать даже в самом идеально организованном социуме.
Социальный – реальный рай на земле, созидаемый с помощью Бога.
 

Соловьев наряду с позитивизмом критиковал и социализм. Ложь социализма, неправда и ограниченность его в том, что он перераспределение материальных, экономических благ возводит в абсолют, предавая забвению духовную составляющую, духовную компоненту личности.  Здесь можно вспомнить, что Хомяков, например, уже Фейербаха оценивал как регресс, упадок немецкой мысли. Труд Соловьева «Оправдание  добра» был направлен во – многом против воззрений Фейербаха, оппонировал им, критиковал их. Соловьев доказывает, что высший смысл жизни – религиозный смысл.  («Смерть и Время царят на земле, – ты владыками их не зови; все, кружась, исчезает во мгле, неподвижно лишь  солнце любви»). Фейербах же, по Соловьеву, вообще отрицал все смыслы – Бога нет. Человек молится самому себе!

Всемирная теократия.   Соловьев высказывал идеи о необходимости духовно породнить весь мир, создать некое всемирное теократическое государство. Надо преодолеть раскол церквей, ибо это противно Богу. Католицизм силен в духовно – культурном плане, а православие сильно в плане государства. Все это нужно соединить.  В этой теократии будет триединая власть: а) царь; б) священник; в) пророк.  Конечно же, это – утопия. В конце жизни (а скончался он 13 августа (31 июля по старому стилю) 1900 года – ровно через 12 дней, кстати, уйдет и Ницше) усилились пессимизм, мистицизм, мрачный профетизм и фатализм в идейных воззрениях Соловьева. Появляются такие его вещи, как «Три разговора», «Повесть об Антихристе». Там – мрачные пророчества от том, что Антихрист победит, что драма  истории уже написана, на небесах все решено. Свобода воли призрачна и бесполезна. Надо безропотно ждать конца света.

Соловьев ушел, когда уже брезжила заря нового 20 века. Он пророчески предчувствовал и предвидел неумолимо надвигавшиеся катаклизмы, их неизбежность, неотвратимость и их страшную беспощадность, их железные и равнодушные к судьбам отдельного человека тиски. Он ощущал почти физически дыхание бездны. «Всюду сумятица. Сон уже не тот. Что – то готовится. Кто – то идет». Кто идет? Как полагают многие исследователи, под идущим Соловьев подразумевал Антихриста – последние времена, последние сроки! Эту ситуацию рубежа веков очень хорошо описал Г. Флоровский, отметивший, что это был перевал сознания. Изменяется само чувство жизни, нарастает чувство экстремальности, чрезвычайности. Появляется некий новый опыт. В самом себе человек находит новые, прежде незнаемые и неизмеримые глубины, новые темные бездны. И в мире открывается новая глубина. В событиях вдруг внятно обозначился суровый апокалиптический ритм. Решалась судьба людей. Тогда спасались и погибали, сбивались с пути, теряли себя, было много крушений, и редкие надежды сбылись. Павших было больше, чем достигших. Это было время исканий и соблазнов. Пути странно скрещивались и расходились. Обострялась тревога совести[16]. Вот в этой, очень хорошо переданной Флоровским наэлектризованной атмосфере «рубежа эпох» продолжал творить Соловьев. В ней он и покинул этот мир.

Мыслитель, заметим еще кстати, выпукло и концентрированно поставил вопрос и о Русской Идее – цикл лекций с таким именно названием он прочел в Париже в 1888 году. В чем она – эта идея? Если телеграфно кратко, то – в осуществлении идеала всемирности, всеединства, идей экуменизма, в преодолении раскола церквей, в создании единой вселенской церкви. Соловьев верил, что у России здесь – особая миссия и особая роль. Россия должна возглавить этот процесс, который приведет к очищению и обновлению всего человечества, перенаправит мировую историю на новые рельсы, двигаясь по которым, можно будет продвинуться в направлении реализации царства правды и справедливости на земле. Утопия? Да! Но, признаем, далеко не самая худшая из тех, что выдвигались в истории отечественной мысли.

Итак, Соловьев обеспечил себе место в истории русской и мировой философии, создав оригинальное целостное учение, многие аспекты которого найдут творческое продолжение и дальнейшую разработку уже в 20 столетии. И Русская Идея, и Богочеловечество, и София, и Всеединство – все эти темы и проблемы, ставшие доминантами русской мысли, своими истоками тянутся к Соловьеву, ему они обязаны своей актуализацией, он передал их как эстафету позднейшим поколениям мыслителей, и уже одно это высвечивает всю значимость фигуры Соловьева для русского идейного и интеллектуального космоса, в сферах и глубинах которого он сияет как звезда абсолютной величины.