У реки два берега, глава 16

 

            Как вырваться из объятий иллюзий?


    После откровенного разговора с Кузьминкиной  он долго думал над её словами. Как они согласуются с его пониманием окружающей действительности. Со всем его образом жизни. Смог ли он воплотить в жизнь свои мечты и идеалы? Разве он  добился того, о чём мечтал в юности? Сумел ли победить ложь, мздоимство, воровство, предательство? Искоренил ли продажность, кумовство и откровенное попрание нужд народа прорвавшимися во власть приспособленцами? Так стоило ли ради этого лишать себя обыкновенного человеческого счастья? Он хотел во всём походить на деда, хотел, чтобы его спутница жизни была такой же беззаветно преданной ему, как бабушка... Но они ведь достойно прошли свой жизненный путь, несмотря на голод и разруху вырастив четверых детей, дав им образование... А он? В погоне за эфемерным представлением о своей роли в жизни страны, он растерял всё то, что встретилось ему на пути. Ира ушла, выбрав между ним и ребёнком последнего. Даже фамилию ему дала свою. И родила ещё двоих. И она счастлива в своей жизни... Лера, когда-то прельстившая его своим меркантильным, потребительским отношением к жизни, спилась в конце концов... Потом было ещё два-три запомнившихся опыта построения отношений с женщинами, но их интересовали только деньги... Впрочем, нет... Была в его жизни ещё одна... Может быть, она и не разделяла его представлений о будущем, но старалась быть ему поддержкой в те минуты, когда ему было трудно... А потом, когда однажды она сообщила, что ждёт ребёнка, они расстались... Он только недавно был переведён в областной военкомат  после инициированных им грандиозных разборок по коррупции в своей части... К несчастью, никто из сослуживцев его не поддержал... Что ж, он уже привык к ударам в спину и откровенным наветам от казалось бы близких друзей... Но вышестоящее руководство учло его прежние заслуги, дело спустили на тормозах... Тот, против кого он поднял расследование, хоть и был дальним родственником высокого начальства, но своими похождениями достал и покровителя. Так что родственника тихо проводили на заслуженный отдых, а бунтаря хотели вначале показательно наказать, чтоб другим неповадно было выносить сор из избы. Но нашлись и те, кто встал на его защиту. Вот и отправили от греха подальше в тихое место...

    ...Наташа была его ровесницей, обычный бухгалтер, звёзд с неба не хватала. Что называется тихая гавань на склоне лет. С ней было хорошо и даже уютно. Она прошла с ним все перипетии  служебных разборок... И тут вдруг это известие о ребёнке... Он тогда был и так на взводе, а тут совсем взбеленился... Тем более, что здоровье у неё было не ахти. И предупреждение врача, что и ребёнок может быть нездоров... Он поступил тогда нехорошо. Высказал ей в глаза всё, что думал о её поступке. Ведь предупреждал заранее, что детей не должно быть. Наташа выслушала его спокойно. Потом собрала свои вещи и ушла... А он её не искал. Зачем? Потом эта поездка в родной город, встреча с Кузьминкиной, всколыхнувшая его память, надежда на возможность  вернуть отношения юности...


   

    В июле должен был вернуться со службы Роман. Валентина уже все глаза проглядела. Задёргала своего мужа и старшего сына, готовясь к предстоящей свадьбе, которая была назначена на начало августа. А от младшего пока никаких известий не поступало... Все её, как могли, успокаивали. Но сердце матери было в тревоге.

    Ольшанский все эти летние дни был на даче Щегловых. Валентина вбила себе в голову, что второй день свадьбы должен праздноваться именно там. И мужчины к этому времени доделывали просторную веранду, построенную вдоль двух сторон дома...

    -- Толь, и охота тебе возиться со всем этим, да ещё после работы? -- поинтересовался как-то Андрей у Щеглова.

    Тот непонимающе посмотрел на друга детства:

    -- Да мне только в радость всё это делать. Как увижу Валины  восторженные глаза, готов ещё больше сделать, лишь бы сказала, что...

    -- Странно как-то, вроде бы ты глава семьи, а идёшь на поводу у жены, как подкаблучник, извини, если обидел, -- усмехнулся Андрей, вот только усмешка вышла какой-то кривой...

    -- А-а-а, ничего-то ты не понимаешь... Вот потому, что я глава семьи, я и делаю всё, чтобы Вале было приятно и удобно. Мне ведь всё это в охотку, не трудно... А ей в радость...

    -- Не понимаю я тебя, Толь, не понимаю... Или я такой непонятливый. Всегда думал, что женщина должна угождать мужу, быть ему опорой... -- в раздумье произнёс Андрей.

    -- Так Валя для меня главная опора, благодаря ей мне до сих пор интересно жить. Она главный генератор нашей семьи. Приду с работы, там какие-то неприятности, на душе муторно. Она сразу видит. Успокоит, усадит за стол, нальёт чайку, а когда и чего покрепче, если видит, что я сам не свой. И так успокаивающе начнёт о чём-то говорить, советоваться... Не заметишь, как и расскажешь о своих проблемах. А она обнимет да и скажет: не печалься, утро вечера мудренее. Завтра встанешь и всё наладится... И веришь ли, утром действительно все вчерашние переживания покажутся такими мелкими...-- Щеглов посмотрел на друга внимательно и сочувственно. -- Прости, что говорю это, но я счастлив с Валей. И мне ничего больше не надо. Знать только, что она рядом, что у неё всё хорошо, а значит и у меня всё в порядке...

    -- Никогда не думал, что у вас с Валей будет такая любовь... Не обижайся на меня. Ты всегда ей уступал, ставил её интересы выше своих...

    -- Просто я люблю её такой, какая она есть. А интересы... знаешь, когда человек тебе дорог, ты можешь поступиться своими интересами ради него... А Валя во многом уступала мне, только окружающим эти уступки были незаметны, но мне очень дороги... Я понимаю, почему ты завёл этот разговор... Просто ты  не любил Иру, так как я Валю. Принимал её восторженную детскую любовь как должное и пытался сломить её, подстроить под своё представление о семейной жизни, не считался с ней и её интересами. А ведь она бросила всё и поехала за тобой, хоть и мечтала об учёбе в университете, мечтала стать учительницей... Но переломила себя, посчитала, что ты для неё важнее... А ты... ты её предал. Не понял её души. Решил, что твои личные интересы важнее любви и доверия какой-то девчонки. Что её можно сломить и сделать служанкой твоих желаний... Я же тебя со школы знаю, помню твои мечты сделать мир лучше... А сделал ли ты его хоть для кого-нибудь лучше? Одной девочке пытался сломать жизнь. Но она, хоть и тонкая тростинка, а гибкая и пружинистая. Быстро поняла, что в семейной жизни оба партнёра должны быть на равных, уважать желания друг друга... -- Щеглов отложил кисть, которой красил потолок веранды. -- Давно хотел тебе это сказать, да всё как-то не находил подходящего случая... Не знаю, поймёшь ли ты мои слова... Ты мой друг, всегда был им и таким останешься... Но я не обижусь, если ты не поймёшь меня...

    -- Да что тут непонятного. Сам частенько задумываюсь, почему у меня всё пошло наперекосяк. Ведь жизнь дала мне столько преференций, а я всё профукал... Казалось, что дети это не главное, что их можно завести в любое время и желательно попозже, когда решу все другие вопросы... Но и мечты мои глобальные так и остались мечтами, и жизнь семейная не сложилась, хоть и пытался не раз... и детей, как таковых нет... А мне уже за полтинник... Сейчас понимаю тебя. Ты вырастил сыновей, скоро внуки пойдут...

    -- Ну, растили мы их вместе с Валей, это её главная заслуга. Я бился над тем, чтобы создать им уют и достаток, а Валя воспитывала... Быстро только время пролетело. Не заметил и как... Теперь вот сразу две свадьбы... Опять Валина заслуга. Не вмешивается в жизнь сыновей, только ненавязчиво направляет их мысли в нужное русло, поддерживает их желания...



    Ольшанский уже не раз за летние месяцы порывался сходить по подземному ходу до развалин. Но всякий раз его останавливал Щеглов.

    -- Что тебе на одном месте не сидится? -- возмущался он, напоминая, что в развалинах идут следственные действия. -- Не хватало ещё, чтобы тебя на старости лет загребли под белы рученьки... Не понимаешь что ли, что там замешаны огромные деньги и интересы отнюдь не ангельских структур. Вон, столичные следаки буксуют. Кто-то высоко сидит, умело тормозит дело... Владелец монастырских развалин спокойно себе брюхо греет на Мальдивах, будто и не при делах... Кстати, я тут мимоходом в разговоре узнал, кто это... Помнишь, в нашу молодость секретарём райкома комсомола был...

    -- Это Ростик, что ли? Обычный интриган и популист... Я с ним в области не раз пересекался. При одном частном банке пристроился... Мелкая сошка... Кто-то за ним более крупный стоит... В загранку отправили, чтобы, не дай бог, здесь ненароком не раскололся... Там-то до него следователи не доберутся... А если станет опасно, свои же и уберут... Что-то следаки долго возятся с расследованием... Так хочется ещё хоть разок глянуть на те развалины... Там же явно разбомбленный замок какой-то, кирпичи старинные, такие же, как и в туннеле. Кто-то же строил и для чего-то... А у нас нигде ни слова об этом. Я тут между делом покопался и в интернете, и в архиве... Ни слова... И самое интересное, ты знаешь, не могу понять, почему этот замок с той стороны реки, а подземный ход ведёт на эту сторону... Если в старину он был преградой для врага, то почему бы его не выстроить с городской стороны... А если он был защитой от врагов с городской стороны, то зачем тогда подземный ход в храм?

    -- Что об этом гадать... -- задумчиво произнёс Анатолий. -- Если нигде нет сведений, значит, это как-то связано с историей нашей страны. Кое-кому очень хочется, чтобы народ не узнал о прошлом этих мест, о чём-то таком, что может навредить нынешней концепции нашей истории... Очень уж тщательно подчищены исторические документы... Кому-то нужно, чтобы мы так и были Иванами, родства не помнящими... Иной раз задумаюсь... Что-то не сходится в официальной истории хоть и наших, взять, мест с тем, что рассказывали старики... Но, -- тут он встрепенулся, -- пока туда рано соваться. А то узнают про туннель, ещё и нас привлекут... Ты, кстати, не проболтался об этом ходе тем, кому звонил?

    -- Нет. Те люди знают, что я обучен находить выходы в самых сложных случаях... Думаю, раз заложенный проход не подорван, они сюда не придут. Если у них нет старинного плана замка, монастыря и храма... Но, судя по всему, нет... -- Ольшанский с сожалением поглядел на постройку, скрывающую вход в подземелье. Щеглов в своём решении порадовать  жену продолжил её широким и удобным навесом с печью, мангалом и выложенными из кирпича стенами с нишами для кухонных принадлежностей. Специально нашёл мастера, который угодил всем желаниям Валентины.

    Неожиданно Ольшанский подумал, а смог бы он вот также, как Щеглов делать такие постройки для Ирины, чтобы только порадовать её? Вряд ли. В молодости голова была занята другими, более глобальными вопросами. А сейчас?

    -- А сейчас она уже в этом не нуждается, -- вдруг ответил сам себе вслух.

    -- Что ты сказал, я не расслышал? -- обернулся к нему Щеглов.

    -- Так, Толян, мысли вслух, не бери в голову. Значит, ты не советуешь пока лезть в туннель? -- спросил, уже зная ответ на вопрос.

    -- Ты же понимаешь, для Вали эти свадьбы  являются апофеозом её материнской гордости. Не стоит портить ей эту радость. А потом посмотрим...



    Роман приехал домой вместе с Полиной. У Валентины кольнула в сердце некоторая ревность: вот уже и мать не на первом месте, а ещё не так давно  сразу бы прилетел вначале к ней...

    Тут её мысли были прерваны весёлым щебетом будущей невестки:

    -- Вы не представляете, я собралась ехать сюда, уже билет взяла, а тут звонок от Ромы, он, оказывается, уже приехал, на железнодорожном вокзале стоит. Говорит, что сейчас домой едет, а потом ко мне... А я ему говорю, что я тоже на вокзале. Так и встретились...

    Валя обняла своего младшего, который за этот год возмужал и даже подрос немного, хоть и не дотянул до роста брата. Она была рада возвращению сына.



    Я была в заботах о предстоящих свадьбах. Хоть всю основную часть подготовки взяли на себя Щегловы, я тоже вносила посильную лепту в общую суматоху. Например, убедить Полину и Рому  в том, что невесте приличествует быть в свадебном платье и фате. Но молодёжь тут же отринула наши предложения. Правда, в конце концов они согласились на компромиссный вариант -- у невесты кремовый костюм, в котором вместо юбки гофрированные брюки. На голове заколка из цветов, а у жениха в тон наряду невесты костюм из брюк, рубашки и безрукавки...

    А вот с Алёной проблем не было. Вместе с Валентиной и Алёной я съездила в область, посетили два салона для новобрачных, где выбрали красивое кружевное платье в пол и на голову недлинную фату с венчиком из цветов. Потом под них заказали и букет невесты. Дима тоже не привередничал, остался доволен тем костюмом, который подобрала Валентина вместе с Алёной...



    ...Свадьба удалась. Тамада придумывал разные конкурсы по примеру давних народных свадебных гуляний. Молодёжь веселилась от души. Съездили по привычным свадебным маршрутам, устроили фотосессию на дальнем мосту, где молодые традиционно закрыли навесные замки на специально сваренном у моста металлическом дереве, а потом ключи выбросили в стремительные воды потока на середине реки...

    На второй день гуляли уже на щегловской даче. Тут уж жарили шашлыки, купались в реке, сплавлялись на лодках, придумывали разные конкурсы...

     Под вечер молодёжь разделилась по возрастным категориям. В одном месте у костра собрались ровесники Ромы и Полины, под навесом у очага -- гости Димы и Алёны, ну а наше поколение устроилось на веранде...

     Валентина наконец присела рядом со мной. Мы весь день были в роли хозяек праздника, следили за тем, чтобы никто не скучал, чтобы закусок было в достатке, а гости не перебрали с горячительными напитками... На веранде, устроившись на диванах и креслах, уставшие гости пили чай, вспоминали своё время и свои свадьбы...

    -- Ир, ты не обратила внимание, что-то  Андрей какой-то нервный, взъерошенный... С обеда такой... Куда-то выходил. То ли ему позвонили, то ли он позвонил... О чём-то с Толей поговорили, потом с Юрой... Вон, смотри, сидит словно на иголках...

    Я посмотрела в сторону Ольшанского. Может быть, ему неприятно быть на свадьбе моих девчонок... Так это свадьба  и сыновей его лучшего друга детства... Да и не стал бы он притворяться, если бы ему здесь было неприятно, давно бы под любым предлогом ушёл...

    Тут я поймала его взгляд, брошенный в мою сторону. Но он тут же отвёл глаза. И судя по тому, как нервно закурил, несколько раз щёлкнув зажигалкой, он действительно чем-то обеспокоен...

    -- Пойду поговорю с ним. Может быть надо чем-то помочь, -- сказала Валентине.
 Та одобрительно кивнула.

    Ольшанский как-то обречённо и устало взглянул на меня, когда я предложила прогуляться к берегу реки, но встал и вышел первым. Так мы и шли некоторое время гуськом, друг за другом... Наконец я не выдержала и спросила:

    -- Что у тебя случилось? Ты сам не свой. Давно таким не видала...

    -- А разве ты помнишь, каким я бывал? -- спросил с кривой усмешкой, с какой-то болью в глазах. Я откровенно забеспокоилась. Андрей, конечно, скрытный, эмоции свои держит в узде, а тут вдруг... Не болен ли? Может быть, анализы сдавал и узнал неблагополучный диагноз. При его-то похождениях и ранах всего можно ожидать...

    -- Скажи честно, ты заболел? --  наконец решилась я уточнить.

    -- Так тебе и скажи, -- опять усмехнулся как-то обречённо.

    -- Вот что, Андрей, давай, не темни, говори, что случилось. Вижу, что тебе нужна помощь. Может быть, не от меня её ждёшь, но я готова... только не ёрничай, пожалуйста, я этого не переношу... Но если что-то в моих силах, помогу... Говори... -- уже явно приказным тоном потребовала я, понимая, что нарываюсь на грубую отповедь. Я ведь его хорошо знала... Но ошиблась...

    -- Давай сядем на берегу. Люблю смотреть, как текут воды Русянки... Текут, смывают невзгоды, усыпляют память... А она, нет-нет, да выстреливает самыми больными воспоминаниями, которые ты вроде бы надёжно задвинул в самый дальний, пыльный, затянутый паутиной времени угол... Ты думаешь, я бы так страдал от известия, что болен? Глупости, чем раньше закончится моя жизнь здесь, на земле, тем мне будет покойнее... Что смерть? Одно лишь мгновение... Сколько я их повидал за жизнь... Страшнее смерти муки совести... И они меня подстерегли...

    Он замолчал, обхватил колени руками, опёрся на них подбородком... совсем как в юности... Только шевелюра поседела, да сквозь поредевшие волосы виднелся шрам... Он был всё тем же мальчишкой, которого я так любила в юности, вот только ярмо обречённости давило на его ссутулившиеся плечи...

   -- Ладно, расскажу. Всё равно узнаешь... Сегодня мне позвонили из областной больницы. К  ним поступила пострадавшая в результате аварии. Днём в центре какой-то лихач влетел в остановку... Двое насмерть, ещё четверо в тяжёлом состоянии... Одна из них моя последняя жена... Наташа. Нужно ехать срочно, потому что состояние критическое, а я её единственный близкий родственник... А я не могу... не могу заставить себя... Я с ней поступил жестоко... Вначале мы жили нормально. Потом эти дрязги вокруг коррупции в части... Она была моей поддержкой, потом меня перевели в нашу область... И тут она мне сообщила, что беременна и хочет оставить ребёнка. Ей сорок пять... Слабое сердце... Врач не давал гарантии, что  ребёнок  будет здоров... Я испугался... представил, что или она в родах умрёт, или ребёнок больной на старости лет... И она ушла. Собрала вещи и ушла. Я вначале решил, что перебесится и вернётся, потом подумал, да пусть рожает, ей же возиться. Ждал её... но она не пришла. Ну, это её решение...

    Андрей достал зажигалку, стал нервно щёлкать кнопкой, пытаясь закурить, потом скомкал сигарету, бросил с берега вниз.

    -- Надо ехать, жду машину. Юра обещал найти водителя. Наши все сегодня не подходят. Выходные, ничего не поделаешь... Надо ехать... -- повторил он обречённо.

   -- Давай я с тобой поеду, помогу, если что, -- вырвалось у меня вдруг.

   Андрей удивлённо поглядел на меня:

   -- А как же свадьба, гости?

   -- Ну, с этим справится и одна Валентина. Я ей скажу, что мне надо отлучиться. А дочерям сейчас не до меня.

   -- Что ж, поехали. Вон и Юра идёт, -- вдруг согласился Ольшанский, как будто принял какое-то решение...

    Юхнов, октябрь 2018 г.