Глава пятая. Длинная лента серой дороги

Ожидаем поезд. Мать предупредила:

– Давайте, не зевайте! Поезд стоит всего две минуты!

Она суетливо и часто доставала билеты, проверяла и запоминала номер вагона. Мы с Галиной на поезде не ездили ни разу. Разве что Галина один раз с Анной Фёдоровной проехали на поезде от разъезда Сладкое до Мишкино.

На перроне вокзала людей почти не было, всего несколько человек готовились к посадке.

На вагонах подходящего состава были написаны номера. Наш был девятый и он остановился прямо возле нас. Открылись двери, проводник проверил билеты и впустил нас в вагон. Мы отыскали свои места. Вагон был общий, жёсткий. Поезд тронулся, мы поехали.

Я тихонько спросил у матери:

– Мам, а ехать долго?

– Нет, не долго, – ответила она. – Часов пять или шесть и будет город Челябинск, там пересадка на другой поезд.

Я размышлял. Город Челябинск, там учится пашкин брат. И Пашка рассказывал, что это очень большой город. Пашка ездил туда с братом Володей.

Мы с Галиной по-началу глядели в окна, потом немного осмелели и несколько раз прошли по вагону туда и обратно. Мать приструнила нас, чтобы мы не болтались. Мы терпеливо подсчитывали время поездки, пока, наконец, кондуктор громко не объявил:

– Поезд прибывает в город Челябинск. Кто едет до станции «Челябинск» – приготовиться к выходу.

В вечерних сумерках мы вышли из вагона и зашли в здание вокзала. Мать отыскала нам места на довольно широких скамейках, что стояли в большом зале в несколько рядов.

– Сидите и вещи караульте! – сказала она нам.

Вещей у нас было немного. Узелки, мешок, какая-то большая коробка, обмотанная для крепости бечёвкой. Мать ушла узнавать что и как по вопросу билетов и порядок их приобретения для дальнейшей поездки.
 
– Мам, а чё тебе надо делать? – спросил я.

– Вот, сынок, надо билеты за-ком-пос-ти-ро-вать, – мать с трудом выговорила длинное незнакомое для неё слово.

– А где это? – опять спросил я.

– Сейчас пойду узнавать. Сидите тихо и никуда с места не отлучайтесь.
Мы сидели очень долго, захотелось пить,а  ещё больше – есть, но шариться по узелкам мы не стали, надо было дождаться мать.

– Крот.

– Чё?

– Ты привались ко мне на плечо, а то у тебя, похоже, глаза уже слипаются.
Я привалился к Гале и довольно быстро задремал. Когда я открыл глаза и огляделся, то увидел, что у Галины глаза тоже то открываются, то закрываются. Я сел на лавке.

– А чё, мать всё ещё не приходила?

– Нет, не приходила. Ты сейчас посиди, я пойду посмотрю где есть вода. Никуда не уходи даже на минутку, я сейчас приду.

И ушла. Галина ходила не очень долго, вернулась она с водой.

– Давай поищем чё-нибудь пожевать.

Она развязала один из узелков, обследовала его и вытащила приличный кусок хлебного калача. Мы ели хлеб и запивали его водой. Вода отдавала каким-то незнакомым нам вкусом.

– Галь, а чё она такая тёплая и пахнет какой-то больницей? – спросил я.

– Это воду обрабатывают таким порошком, чтобы зараза не приставала к людям, называется «хлорка».

Хлеб мы съели и воду выпили. Пришла мать.

– Ну, как вы тут? Поели что-нибудь? Я не наказала что и где лежит.

Мать порылась в одном из узелков и достала завёрнутую в газету варёную картошку, нарезанный хлеб, несколько огурцов и небольшой перочинный ножик. Бутылку с водой.

– Сидеть долго, поезд придёт не скоро, только утром, так что вся ночь у нас впереди.

– А я вот ходила за водой и прочитала объявление, на одном написано «касса для транзитных пассажиров», это для таких как мы, для тех, кто едет дальше. – Галина продолжала. – На наших билетах будут делать отметки до какой станции нам можно ехать и эта отметка будет называться «компостер»!

– Как ты узнала всю эту премудрость? – поинтересовался я.

– Учиться грамоте, Крот, нужно.

– Тише вы, раскудахтались, – одёрнула нас мать, – Ложитесь спать, подремлите, а я спать пока не буду. Пока у нас всё хорошо. Поедем мы до станции «Куйбышев», туда поезд придет в 7.20 утра по московскому времени.

– Как это, Галь, будет? – спросил я.

– Если в Москве будет пять утра, то у нас будет семь, потому что разница в два часа.

Мать не дремала, она о чём-то сосредоточенно думала. Я пошевелился, мать погладила меня по голове и сказала:

– Ложись ко мне на плечо и поспи.

Меня не нужно было уговаривать дважды. Материно плечо было самым мягким и самым добрым. Я уснул, просыпался несколько раз и снова засыпал. Наверное, прошло очень много времени, потому что в зале стало намного больше людей, было даже как-то тесно. В окнах был утренний рассвет. Мать поднялась с места и сказала:

– Давайте готовьтесь, сейчас наш поезд объявят. Берите вещи и пойдём поближе к выходу на перрон.

– Мама, а какой у нас вагон?

– Вагон второй. – ответила мать.

Погрузились мы без происшествий, мне досталось место у окна. Я разглядывал местность. Паровоз иногда громко гудел, мелькали деревни, речки и мосты. Мать накормила нас всё теми же хлебом и картошкой. Поезд одно время очень долго стоял, видимо, была какая-то задержка, только к вечеру мы продолжили путь. Уже в сумерках кондуктор объявил, что поезд прибывает в город Куйбышев.

На вокзале в Куйбышеве мы провели очень длинную ночь. Ночь была наполовину бессонная. Только днём, после бесконечного ожидания мы снова тряслись в вагоне и ожидали новой пересадки. Я, набравшись храбрости, спросил у матери:

– Мам, а когда мы приедем в этот самый Харьков?

– Не знаю, сынок. Вот завтра приедем на станцию Пенза, тогда уже и Харьков будет недалеко.

– А в Пензе нам снова выходить и снова ждать?

– Ждать, сынок, и снова ждать.

– Мам, – вклинилась Галина, – а нас там кто-нибудь ждёт или встречает?

– А ты помалкивай, – посоветовала мать. – ждут не ждут, встречают не встречают – это не так важно. Может быть письмо моё не дошло, ответа-то не было.

За окном вагона всё проходило, всё менялось. Часто встречались встречные поезда, которые быстро и с грохотом пролетали мимо окон. Но вот наш поезд сбавил ход и перед глазами открылась водная широкая гладь Волги. Река поразила моё воображение шириной и таким водным размахом. Мост через неё был такой длинный, что казался без конца и края.

Ранним утром, за окнами поезда было ещё темно, кондуктор объявил, что поезд прибывает на станцию «Пенза». Мы вошли в зал ожидания через переходной мост. Чуть в стороне от входа в здание вокзала, значительную часть занимали деревянные киоски и ларьки. Там продавали хлеб и всякую всячину. Мать посадила нас с Галиной на лавку в зале и сказала:

– Сидите здесь, я узнаю про билеты, потом вас накормлю. Что-нибудь возьму у торговок.

Мы томились на лавке со своими узлами.

– Галь, а мы когда-нибудь приедем, как ты думаешь? – спросил я.

– Никак я не думаю! – ответила она.

– А вот вообще, зачем мы едем? Нас кто-нибудь звал? Я вот понимаю так, нас кто-то позвал – и мы приехали и не только жить, могут попросить в гости. А мы же едем жить?

– Ну, я не знаю! – ответила Галя, – Мать так решила. Ей видней, она знает что делает.

– А ты помнишь дядю Колю и Сашу маленького, который про корову пестрёну говорил, что поедет на ней в Харьков?

– Ну, конечно, помню! Недавно ведь это было. Времени прошло не очень много.
Наконец, пришла мать.

– Ну чё мама? – Галька была смелее меня.

– Да так! – мать махнула рукой. – Говорят, что пока поездов нет.

– Куда они все подевались? – огорчился я.

– Сказали, что надо ждать. Ладно, пойду я. Тут у вокзала я ларьки видела, бабки там торгуют всякой едой.

Мать отправилась на поиски ларьков, проверив предварительно наличие билетов. Вернулась она быстро, неся в руках два кулька и коробку. Мать распаковала кульки и сказала:

– Ешьте давайте.

Рядом с нами сидела женщина и они разговорились с матерью.

– Далеко путь держим? – спросила женщина.

– Да вот, до Харькова надо доехать. Дочь у меня там живет, – ответила мать. – А вы местные? – спросила мать у женщины.

– Да местные не местные, пока трудно ответить. Не так давно приехала я из Киева, жила я там с матерью, да вот, похоронила её не так давно. Теперь вот, добралась сюда, брат у меня здесь живёт. А вам, говорите, до Харькова? Ну, это не так уж и далёко. Если возможность будет, то билет оформят до станции Балашов, там ходят сразу три поезда харьковского направления. Встречать вас, наверное, будут? – обратилась она к матери.

– Да как сказать… будут не будут. Пока не знаем.

Как и предвидела женщина, билеты оформили до станции Балашов. Погрузились и поехали мы без всяких приключений. Мы со своими коробкой и узлами вышли на перрон вокзала Балашов. Кругом было много народу. Мать отвела нас в сторону и сказала:
– Постойте здесь, я пойду спрошу как нам лучше взять билеты.

Вдруг мать через несколько мгновений вернулась и подала Галине бумажку.

– Разберёшь, вот люди добрые написали.

Поездка из Балашова до Харькова была обычной, ничего примечательного. Рано утром мы уже были на месте. Мать снова ушла и вернулась снова с бумажкой, на которой был написан адрес и как туда доехать.

– Вот, Галина, на прочитай. Всё понятно написано?

Галина взяла бумажку и громко прочитала:

– Трамвай номер пятнадцать, улица «Второй проезд», дом семь.

Улицу и адрес мы нашли быстро, а когда мы подошли к дверям, они открылись перед нами, навстречу нам вышла Надежда. Было заметно, что она растерялась.

– Вы откуда? – удивилась она.

– Из дома, доченька, из дома. Не ждали? А я письмо всё ждала, думала ответишь.

– А что я, мама, могу ответить? Забот и хлопот, слава богу, хватает. Проходите в дом.

Мы вошли вслед за матерью.

– Здрасте, Николай Прокопьевич! – сказала мать.

– Здрасте, дядя Коля, – сказали мы хором.

– С приездом вас. – сказал дядя Коля и вышел.

– Это куда он? – спросила мать у Надежды.

– Да это он на своё место, под горку, под дуб. Там он чеботарит, обувь ремонтирует. Одним словом – работает. Хоть какая-то прибавка. Мама, ведь детям надо в школу! Сама о чём думаешь? Как устраиваться? Если сегодня нашу семью посчитать, будет восемь человек. Я не работаю, Коля инвалид первой группы. Нас в этих комнатушках живёт три семьи!

– А к чему ты мне всё это выговариваешь? – спросила мать.

– А к тому! Как жить собираешься, мама? Тем более с детьми!

– Проживём! Войну пережили! И это переживём.

Через два дня нас с Галиной отвели в школу. Возвратившись вечером мать сказала Надежде.

– Зачем ты так грубо! Ведь можно понять, что нас не надо!

– А ты, мама, как думаешь? Надо или не надо?!

– Я Валентине письмо напишу, пусть Галину возьмёт к себе, а Витька пусть пока учиться.

– Ну, с Валентиной пока мать можно погодить. Это дело не такое уж горящее. У Галины седьмой класс, у Витьки, наверное, пятый.

Мать вечером написала письмо, падала Надежде и сказала:

– Отправь, тебе сподручнее.

Наверное, следует сказать, как я провёл первые два дня в школе, в которую меня определили. Что бросалось в глаза: девочки и мальчики были все чистенькие, сытые и довольные. Не в пример мне. Вечером у меня спросили мать и Надежда.

– Ну, как прошли первые занятия?

– Занятия, мама, прошли хорошо. Только завтра тебя в школу вызывают.

– Зачем?

– А потому что говорят, что я большой хулиган.

– Что такого ты нахулиганил?

– Да там, со второго этажа идёт лестница с широкими перилами, парнишки ложатся на них и катятся вниз. Покатился и я, но, видимо, неправильно рассчитал, когда спрыгивать. Я спрыгнул на руки какому-то дяденьке. А он оказался директором нашей школы. Я вместе с ним отправился в учительскую. Мне долго объясняли о правилах поведения в школе. И отпустили из учительской. На большой перемене все ученики начали разворачивать свёртки, в которых была еда, они, видимо, ходили в школу с завтраком. Или они перехватили мой полуголодный взгляд, а может решили меня разыграть, одна из девочек подошла ко мне и из свертка достала пластину белого хлеба, намазанного маслом и посыпанного сверху сахаром. Протянула мне: «Надо?». Я взял кусок пальцами снизу и сверху и услышал хохот за спиной. Они смеялись, что я взял масло голыми руками. Я озлился. Вообще всему. Этим самым куском я въехал в лицо этой девочки. Поднялся рёв и крик. Меня снова повели в учительскую. Директор сказал, чтобы завтра пришёл с матерью.

В школу мы пришли с матерью вместе ещё до начала занятий. Мать постучала в двери учительской, двери открылись, её впустили в комнату, а я остался стоять в коридоре перед закрытой дверью. Я топтался возле дверей, не зная куда себя девать. Мимо пробегали одноклассники, оглядывали меня с головы до ног и бежали в класс сообщить что и как. Наконец, двери открылись и меня впустили внутрь. Я поздоровался и встал рядом с матерью. В присутствии нескольких учителей директор школы долго перечислял мои преступления и в виду их нехватки причислил к ним и моё катание с лестницы. Окончил он тем, что громогласно заявил: «Если дело и дальше пойдёт так, может стать вопрос об исключении из школы!».

– Как вы это быстро всё решаете? – не выдержала мать. – Исключить из школы, да как у вас язык поворачивается? Возможно и ваши дети не лучше! И хулиганят не меньше!

Директор повысил голос:

– Мамаша, вместо того, чтобы дать оценку поведению сына вы становитесь на его защиту! У меня к вам ещё один вопрос. Вы откуда приехали?

– Я приехала из курганской области, приехала жить к дочери. Разве это относится к вопросу о поведении сына?

– Тогда у меня ещё один вопрос, – продолжал директор, – вы в городе прописаны?

– Пока нет.

– Вы работаете?

– Пока не работаю.

Директор закончил разговор словами.

– Я прошу вас серьезно подумать по вопросу прописки и трудоустройства. Можете быть свободны.

Мать взяла меня за руку и мы вышли в коридор. По дороге домой она зашла на почту, купила конверт и бумагу, нашла свободное место у стола и села писать письмо. Адрес у неё был с собой.

На завтра я пришёл в школу как всегда. Никто меня ни о чём не спрашивал. Уроки шли как обычно. Прошло больше недели и от Валентины пришло письмо. В почтовом ящике был конверт и бланк почтового перевода на деньги. Валентина писала, что пусть Галина садиться на поезд и едет к ним жить и учиться в Нежин. Город Нежин небольшой, это военный городок, Галина уже большая всё найдёт и разберётся. Квартиру по адресу найдёт. Ещё Валентина наказывала, чтобы все Галинины документы были с собой. Школьные дела она устроит сама. Документы Галины забрали из школы, а мать вслух несколько раз прочитала последние слова в письме:

– Мама, постарайся меня понять в том, что я семью взять не могу. Пойми меня правильно. Советовать тебе ничего не буду.

Ну вот, подумал я, быстро и хорошо со всеми разобрались. Всё у них получилось ладно. Пожалуй и со мной быстро разберутся.

И действительно, быстро разобрались. Мать с Надеждой сходила в школу за моими документами. Мать сказала, чтобы нас не провожали. Она сказала вместо до свидания:

– Доберемся, не заблудимся. Язык до Киева доведет.

Мы покинули дом.

Может нам повезло, мы сразу же купили билеты и сели на поезд: Адлер-Новосибирск.

– Ну вот, – сказала мать, – даже пересадок нет, едем напрямую до Кургана.

– Мам, а куда мы едем?

– К Прасковье. Ты её помнишь?

– Помню. А нас там надо?

Мать сурово глянула на меня и ничего не ответила. Однако я продолжал:

– А где она живёт?

– Недалеко от Кургана.

– Недалеко это ехать на поезде?

– Нет, не на поезде. На попутных машинах. Поезда туда не ходят. Живёт она в деревне Утятское.

Доехали до Кургана мы быстро и без приключений. Кондуктор объяснил нам, что ехать надо до конечной остановки. Автобус в Кургане ходит один, маршрут №1 Вокзал-Рынок.

– Сойдёте на рынке, немного пройдете назад. Увидете большой мост. Через него ходят и люди, и машины. Кировский мост. Перейдёте на другую сторону и на том берегу будете искать попутный транспорт.

Мы до вечера искали попутку. Нам попалась машина с будкой «техническая помощь». Мать договорилась с шофером. Он всё понял, открыл будку, посадил нас, закрыл двери и мы поехали.

– Мам, а долго ехать?

– Сколько надо, столько и будем ехать. К вечеру приедем – так шофёр сказал.

– Мам, а Прасковья знает, что мы едем?

– Та замолчишь, наконец, или нет? – рявкнула она на меня.

Наконец, шофёр остановился, открыл будку, мы спустились на землю.

– Идти знаете куда? – спросил шофёр.

– Пока не знаем, но спросим. Дочь у меня здесь живёт с семьей. Муж у неё работает директором «заготзерно». Собакин Пётр Иванович его зовут.

– Да? – удивился шофёр. – Так я с ним встречаюсь чуть ли не каждый день. Работаю я там шофёром. Знаю его хорошо. И дом их вам искать не надо. Вот он, – протянул он руку, – он рядом, вот и ворота. А мне сейчас прямо на мост и с моста в ограду заготзерно. Желаю вам удачи. Хорошей встречи.

И он протянул матери выданные ему деньги. Платы не взял. Мы вошли в ворота через калитку и во дворе увидели Прасковью Фёдоровну. Я её сразу не узнал. Но нас она узнала сразу. С высокого крыльца дома спускалась бабка, она была гораздо старше моей матери. Как я понял позднее, это была мать Петра Ивановича. Следом за бабкой с крыльца спускались пацанята. Их было двое. Им было лет пять или шесть. Я взялся считать в уме сколько нас здесь будет проживать и дошёл до восьми, если считать маленькую Таню, про которую говорила мать, то в сумме восемь. Ну дела! И здесь восемь и в Харькове восемь. Скорее всего нас тут тоже будет не надо.

Все поднялись в дом и сели к столу на кухне, а я с ребятишками остался во дворе. Звали парнишек Володя и Николай. Я считал их маленькими. Они, наверное, еще не учились, а я учился уже в пятом классе. Пацанята были подвижные, особенно Володя. Я с ним быстро подружился и мы понравились друг другу.

Меня с первого дня определили в школу, которая, конечно, коренным образом отличалась от Харькова по всем параметрам. Еще мне вменили в обязанность каждый день находить и пригонять домой корову из стада. Надо отметить, что эта животина обладала крайне скверным характером. Она норовила забраться в такую глухомань, что в сумерках её было очень сложно отыскать.

Я учился, быстро войдя в коллектив. Хулиганом себя не проявил и исключать из школы меня никто не собирался. Мне у Прасковьи нравилось, но я чувствовал, что в доме медленно накаляется обстановка. Я много раз слышал от матери пословицу, что два медведя в одной берлоге не живут. Смысл я понял позднее. Однажды я услышал как Прасковья обратилась к матери и сказала:

– Мама, ну вы должны что-то решать с работой с жизнью.

– А что такое? – удивилась мать. – Что я должна решать? Вот доживем до лета и решим.

– Нет. – решительно сказала Прасковья. – Близко весенние каникулы и вопрос с вами будет решён.

– А куда мне ехать?

– Не знаю. Это решите сами. – твёрдо сказала Прасковья.

Мать, видимо, написала письмо Анне Фёдоровне, с адресом на райком комсомола. Мы дожили до марта месяца и нас, детей, отпустили на весенние каникулы.

И вот, мы снова с матерью в Мишкино. Анна Фёдоровна жила уже в другом доме. Квартира была на две половины жильцов, но не в пример красивому дому. Это был добротный рубленный дом на две квартиры. В квартире было две комнаты, кухня. На улице: сарайки, постройки, двор. Светло и уютно. Квартира мне понравилась за неполную неделю каникул я был определен в школу семилетку, которая называлась «Станционной». Взрослые решили, что эта школа нам подходит по всем статьям. Первое, что самое важное, она была рядом с домом.

Ещё я успел узнать, что Пашка учиться в пятом классе в этой же школе. Я сходил к нему домой и его мать сказала, что он через два дня приедет из Челябинска от Володи, где находился в гостях. Я сказал где мы живем и спросил в каком он классе. Мне ответили, что в 5Б. Я, конечно, возрадовался, что мы с Пашкой в одном классе.

Через два дня Пашка заявился к нам домой. Мы долго радовались друг другу и расстались уже поздно, оставив недорассказанное назавтра и на последующие дни. Вот мы сидим с Пашкой за одной партой. Соседа мы пересадили. С Пашкой мы вместе готовили уроки. Он учился хорошо, относился к учёбе серьёзно. Я рассказывал ему о своих похождениях, друг мне от души сочувствовал.

Мы после уроков играли в мушкетеров, изображали из себя Робин Гудов, резвились  на базе увиденного в кино и прочитанного в книгах.

Впереди было многообещающее благодатное лето. Мы с ним строили свои планы один заманчивее другого. Следует, наверное, упомянуть о бесконечных тогдашних школьных реформах. Нам предстояло с Пашкой за следующий шестой класс сдавать государственные экзамены. Всё это у нас было впереди. Но нам казалось, что до этого еще очень далеко.