Гортензия

 Мило - первым приходит в голову, когда ты видишь эти цветы.
Ничего лишнего, простенько и со вкусом. 

Автоматически из тьмы сознания сарказм выталкивает на свет:  "Мадам, я старый солдат и не знаю слов любви! Но когда я впервые встретил вас..."

Но чем больше ты смотришь на эти цветы, тем чётче осознаёшь, что это кажущаяся простота, в которой скрыто нечто большее. Мазок за мазком мозг добавляет к букету антуража.

Богемная, я бы даже сказал, будуарная красота. Цветы словно созданы для того, чтобы прикрывать вожделение плоти. Заметив их на дамском столике около шкатулки с украшениями, ты понимаешь, кто здесь главная драгоценность.

Хотя нет, с вожделением я перегнул, это не то выражение, которого они заслуживают. Они не прикрывают, скорее, притупляют, не дают разгореться бурным страстям. Здесь не место циничности Вронского или солдафонскому юмору Ржевского. Нет никаких сомнений, что и капитана Феба де Шатопера выведут в миг на чистую воду. Обладательница такого утончённого вкуса должно безошибочно чувствовать фальшь в голосе.

В комнате царствует стыдливость и скромность. Целомудрие и ещё раз целомудрие — вот девиз-тату, который должен быть выбит у мадемуазель в месте, недоступном взору гусара. Здесь допустим только лёгкий флирт, лишь небольшой завуалированный намёк, только пастельные цвета и полутона.

Увы, но эта застывшая нежность недолговечна. Не успели мы ими от души насладиться, как змеёй подкрадывается коварная Миледи и подливает яд в вазу с цветами.

- Гортензия, гортензия, гортензия..., — поёт плачущий молодой Боярский, держа на руках увядающий цветок. 
Всё. Финал. Занавес!