Триста секунд

  Солнце садилось за лес. Садоводство Нечаевского стройкомбината затихало после летнего субботнего дня. Вероника долго отчитывала кого-то по телефону, а затем, не выдержав, села в машину и унеслась что-то разруливать на работе. Мужчины остались одни. Сын, отец и дед неспешно поужинали. Уложили спать набегавшегося за день Владика. И тихо присели после баньки на веранде. «Будешь?» - спросил Михаил Андреевич зятя.
«Нет» - ответил тот – «За руль с утра…».
«Ну ладно» - ответил тот - «Давай так почаевничаем...».
Глянул на четвертинку и поставил обратно в холодильник.
«Эх… Напомнило…» - усмехнулся он – «Поехал я как-то в командировку… Поселок. Пяток многоэтажек посреди поля. Полсотни домиков по округе россыпью.
 Заселили меня в квартире – общежитии. Выхожу вечером на кухню – я там местные мужички сидят. Квасят легонько. Ну, поздоровались. Присел чуток, познакомились. Плеснули мне стопарик из своего. Не люблю это дело, но тут… чуток… чтоб хозяев не обидеть… ЭЭЭ… Слушаю так, внутри себя и охреневая, думаю – «Боже, какая гадость… Как они только такое пьют?» Мерзость, ну… просто стабилизец… Ну, слов других нет! Не стал я дальше пить с ними, посидел минут пять и пошел. Дела как вроде у меня.
 А утром – вышел я на кухню да и случайно в мусорку заглянул… И бутылку увидел. Из – под «Снежинки»… Так эти синяки меня стеклочистителем поили?!
Вот! Типа в жизни всё испытать надо!» - хохотнул он и добавил: «Но что я тебе вот что скажу - - это была худшая выпивка, что по жизни у меня была».
 «Эх… Вроде того… Как у меня на срочной...» - задумчиво сказал Петя - «Я рассказывал, за что в армии внеочередной отпуск получил?».
«Нет» - ответил дядя Миша – «Не помню».
«Ну, так вот» - тот глубоко вздохнул и начал рассказ.
…Срочную я в военных пожарных отслужил, ты знаешь. Служилось хорошо, дело у дембелю. Вот я уже и старший расчета. В пожарной команде при складах боеприпасов. А склады эти – просто на километры – что вдоль, что поперёк. Огромные! Тебе даже не представить, если своими глазами такого не видел.
 В общем, сидим мы на дежурстве. Кто дремлет, кто письмо пишет, кто телек смотрит…    Секунду назад. Потому, как включился ревун и тревожное табло зажглось. А нужно сказать, что у нас было три типа тревоги: «учебная», «учебно-боевая» и «боевая». И вот видим мы на табло – БОЕВАЯ ТРЕВОГА.
А значит это, что горят наши склады… И что, согласно уставу, мы должны за пять минут… За 300 секунд, то есть - попасть на них и всё потушить.
В голове у тебя ужас смертный. Но руки-ноги сами делают, чему их столько и так учили. Спецкостюмы кой-как накинули, в машину себя бросили, на бетонку вылетели…
Теперь он говорил медленно, вглядываясь в себя. Мучительно подбирая слова к тому, что сейчас плескалось в его глазах. Он ведь не был Лев Толстой, чтобы внятно и складно рассказать о минутах, прожитых на самой настоящей войне.
«А надо сказать, что до складов ещё не один километр. И раза два или три – обнесены они по периметру защиток заграждениями. И ведут туда ворота. И на каждых воротах – КаПе. И вот летим к воротам. Там дежурный нам что-то кричит, машет. Но чего нам до него, когда склады горят. Склады горят!
И кладу я руку водиле нашему на плечо и говорю: «Давай!». И наша пожарка многотонная – со всей дури, влетает в эти ворота и сносит их как калитку садовую. Фары битые, бампер мятый, но мотор ревет и несемся мы, наши тающие секунды лаская и голубя....
 Он выдохнул. Сглотнул.
И летим мы, вроде как живые. А вроде как и нет. Знаем мы, какая силища спрятана в тех ракетах и бомбах. Что даже если мы всё бросим сейчас и назад побежим – не успеем никуда. Всё равно накроет. И спасение наше – только попасть туда и потушить… Вроде как смерть у тебя за спиной сидит и к тебе тянется. И неведомо тебе, сколько ей до тебя осталось… Но мало. Так мало.
Так мы и следующие ворота сносим. И подлетаем к складам. Тормозим, выскакиваем с нашими рукавами. И стоим... Как оплеванные.
 …Пожара нет. Ворота склада раскрыты настежь. Посредине – стоит генерал и сияет, как медный чайник. На часы смотрит и большой палец показывает. А потом поднимает глаза и нас видит, таких красивых. И улыбка эта у него сползает…
 Этот проверяющий чего там сделал? Любого из нас бы за такое… Встал он посреди склада, достал коробок спичек, чиркнул и открытый огонь над собой поднял. А там сигнализация такая… Завыло - загудело на километры, по всем постам, по всем весям… А у нас – у самых первых.
…И смотрит на наши физиономий, на морду машины разбитую и улыбка у него с лица сползает. И доходит до него, что мы тут эти триста секунд в натуре на войне были. И ради чего?! Ради галочки какой-то в зачете?
 И понимает он, что по жизни виноват перед нами. И лакировать это надо здесь и сейчас. Подошел он к нам. За службу поблагодарил, каждому руку пожал. Взял меня за плечо, в глаза смотрит.
 «Боец…» - говорит - «Спасибо за службу. Скажи, что ты в награду хочешь?»
И ответил я – «Домой хочу».
 Обернулся тот назад и командует: «Пиши! Предоставить внеочередной десятидневный отпуск за отличие...». Вот так я тот отпуск и заработал…
«Да» - вздохнул Михаил Андреевич – «Кидало нас... А вот у меня случай был…»