Дневник революции 2. Дилогия

Дневник революции 2. Дилогия

Книга 4. Тень
Глава 1. Вечность
Из дневника Аска

3 сентября 2774 года
Лучи света касались маленьких капель на окне. Каждая из них словно целый мир — сияющий, живой, неповторимый. И в каждом из этих миров были мы с тобой. И всякий раз вместе.
Вопреки всему мы находили друг друга, преодолевая бесконечный круговорот событий, жизней и времени. Единственной целью, заветным желанием, возложенной мирозданием миссией было коснуться твоей руки.
Порой нас разделяли континенты и десятилетия, но разве может это быть преградой? Ведь ты знаешь меня тысячу лет, мы вместе прошли сотни жизней. Однажды исчезнет все. Останешься ты.
Мы видели многое, но нам столько еще предстоит… Уже вечность, мимолетную вечность мы идем рука об руку. Будет ли так всегда?
Я помню все. Первый взгляд — словно утреннее солнце коснулось ресниц. Биение сердца в такт вибрации земли. Молчание, растворившееся в дыхании вселенной.
Но не всегда все происходит так, как должно быть. Так, как предначертано судьбой. И порой мы сами становимся тому причиной. Незаметно, крупица за крупицей, слеза за слезой, набирается чаша, из которой уже невозможно возвратить тех слов, сказанных и несказанных, тех потерянных секунд счастья и минут спокойствия. В этой чаше они оборачиваются часами одиночества и годами разочарования и сожаления. Мы не замечаем, как привыкаем ко всему, даже к чудесам. И тогда они оставляют нас. Мы снова пускаемся в бесконечный, отчаянный поиск. И ищем то, от чего сами ушли, то, что сами разрушили, то, чего уже нет. Так рассыпается вечность.
Неужели это конец? Неужели предопределение мироздания не в силах коснуться наших оледеневших сердец?
Все теряет смысл. Когда споры возникают без причин, слезы скользят по щекам без повода, а руки леденеют в собственном доме… Когда факты не являются аргументом, любой вздор выдается за истину, а о тебе клевещут те, кого ты любишь… Когда достоинства обращают в недостатки, приписывают чуждые тебе мысли, белое называют черным… Все теряет смысл.
«Не бывает такого меж теми, кто судьбой предопределен друг другу», — скажет кто-то. Нет… Тяжким бременем ложится это на плечи любящих и любимых, будто проклятие. Замкнутым кругом становятся объятия и раздоры. Не обошло это и нас.

7 сентября 2774 года
Лето выдалось дождливым. Лучи солнца редко озаряли наши померкшие лица. Незаметно настала осень, принеся с собой холодные ветра. Сольвейг не говорила о том, что произошло с ней в период с 13 февраля по 5 мая, до того, как она вернулась на планету Зиу. Но вернулась она одна. Я не задавал Сольвейг вопросов. Мне было достаточно того, что она жива, что я нашел ее. Ведь все считали, что Сольвейг и Вигман Адальберт погибли. Я хотел связаться с Хьярти, чтобы рассказать о Сольвейг, но она сказала, что это уже не имеет никакого значения. Я не понимал, как может не иметь значения то, что ей удалось выжить, но не стал возражать. Хоть я и не задавал ей вопросов, из головы моей не выходило, что, скорее всего, Вигман Адальберт погиб. С этим я и связывал ее замкнутость, молчаливость и задумчивость.
К моему удивлению, Сольвейг стала часто вспоминать прошлое. Однажды вечером мы с ней сидели на скамейке у обрыва. Соленый ветер дул мне в лицо, от него слезились глаза. Фонарь, сияя мягким светом, парил в воздухе неподалеку. Солнце тонуло в океане, вместе с ним уходили ко дну и последние его лучи. Сольвейг рассказала, как много лет назад она впервые увидела здесь Сандара, они были совсем еще детьми. Тогда они вместе посадили ясень, что теперь раскинул свои ветви над нами. Она вспоминала, как на ее шестнадцатый день рождения Сандар подарил ей птицу. Тем холодным декабрьским днем Сольвейг рассказала ему о том, что получила письмо из «ЕО», о том, что ее родители больше не вернутся. Потом она рассказала, что именно здесь решилась отправиться в армию «Единого Ока» и сказала об этом своему другу, — 6 апреля 2764 года они покинули свою родную планету Зиу.
— Больше десяти лет прошло с тех пор, — задумчиво закончила Сольвейг свой рассказ.
Я взглянул на нее, ничего не ответив. Почему-то мне совсем не хотелось ни о чем вспоминать. Более того, даже когда я делал над собой усилие и искренне пытался вспомнить хоть что-то, воспоминания ускользали. Я мог размышлять лишь о том, что делать дальше. Я ведь даже не знал, встретилась ли Сольвейг с Игг Манне, но подозревал, что нет. Я был уверен, что в таком случае он точно не оставил бы ее в живых. Мне казалось, что любой, даже самый безобидный, вопрос может ее ранить. Поэтому, боясь узнать о ее дальнейших планах и мыслях, я мог лишь догадываться.
Никакая информация о том, что происходило по ту сторону Великого Солнца нам не была известна. Ведь ни Сольвейг, ни я ни с кем не связывались. Мы жили будто на острове. Мне сложно было поверить в то, что еще несколько месяцев назад мы отчаянно боролись с «ЕО», были частью революции, частью того, совсем иного, мира. Нам было за что бороться, мы знали, что делать, и шли к своей цели. Возможно, мы достигли ее.
Единственное воспоминание, которое мне удалось осознать, — планеты Йера больше нет. Когда Хьярти сообщил об этом, для меня это были просто слова, я не осознал всю их глубину и фатальность. На тот момент я думал о том, как найти Сольвейг, а когда нашел — о том, что это чудо. Теперь я все осознал. Вероятно, из-за этого мне ни о чем и не хотелось вспоминать, ведь было разрушено то место, откуда берут начало любые воспоминания, — родина. Возможно, все это и стало причиной тому, что появилось это неприятное чувство, будто земля уходит из-под ног. Когда я поделился своими переживаниями с Сольвейг, она не задумываясь сказала: «Ты потерял свои корни».

9 сентября 2774 года
Я сидел, опершись спиной о ясень. Мои руки касались его едва выступающих у самого ствола корней. Слова Сольвейг крутились в голове. Наверное, она была права. Но того, что утрачено, уже не вернуть. Значит, я обречен с этим жить. Я смотрел на бушующий океан, затем закрывал глаза, но чувствовал его мощь и силу, его неудержимую энергию, и почему-то в тот момент мне было очень спокойно. Взглянув вверх, я увидел ветви, что покачивались в такт ветру. Я не заметил, как пошел дождь.
«Мы могли бы остаться здесь навсегда, — подумалось мне. — Это словно другой мир, где нет ни войн, ни „ЕО“, ни потерь».
— Война скоро придет и сюда, — прозвучал голос, будто услышав мои мысли.
Этот голос был словно эхом, что ветер принес откуда-то из-за океана, сквозь моросящий дождь и холодный ветер.
— Сольвейг, — промолвил я, ища ее глазами.
Она сидела на скамейке. Я даже не заметил, как она пришла. Словно она растворилась в дожде.
Я был уверен, что сердце Сольвейг полно было чувств, которые стремились обратиться в слова, но ее разум не позволял им вырваться из холодного плена. Остывшее сердце страшнее бури, ведь оно, подобно черной дыре, поглощает изнутри, в то время как буря, какой бы неудержимой она ни казалась, рано или поздно утихает. И вскоре не остается от нее и следа — ни в душе, ни в памяти.
Я не сразу понял, что призывать ее стать прежней бессмысленно. Но однажды она сказала: «Как я могу быть прежней, если столько всего пережито? Ведь невозможно стать вновь той девочкой, которая много лет назад прочитала здесь то злополучное письмо. Невозможно вернуться в сознание девушки-солдата, с теми целями и стремлениями, которые в те времена терзали мою незрелую душу. Стать той, кем я была, когда мы встретились с тобой, я, к сожалению, как бы мне ни хотелось, тоже не могу, хотя для меня это было счастливое время. И ты, и я, все на свете — отражение того, что мы пережили, через что прошли. То, что с нами происходит, оставляет след в нашем сознании, сердце, душе и памяти, сознательной или бессознательной. С этим невозможно бороться и бессмысленно отрицать».
Я много думал об этом. Наверняка вы порой замечали, как двое людей имеют диаметрально противоположные мнения по одному и тому же вопросу. Вы слушаете доводы одного — они вполне здравые, он в состоянии их обосновать, с абсолютной убежденностью готов отстаивать свою позицию. Затем вы слушаете другого и с удивлением находите, что и он в своих аргументах доказывает право на существование своей точки зрения и прав у этой точки зрения нисколько не меньше, чем у оппонента.
Так почему же такое случается? А потому, что каждый смотрит на один и тот же вопрос сквозь призму пережитого именно им самим. И в любом споре мы будем занимать позицию того оппонента, с кем наше пережитое окажется в чем-то схожим.
В таком случае что же с основополагающими вопросами добра и зла? Как объяснить, что то, что для одного плохо, для другого — хорошо? Когда я задумывался об этом, мне становилось не по себе. Я не мог найти однозначного ответа, но мне представлялось, что внутри каждого из нас заложено гораздо больше, чем то, что мы в состоянии объяснить. Что-то мощнее, чем переменчивые общественные устои и среда.
Я попытался вернуться к своему первому самостоятельно принятому решению. Что сподвигло меня поступить именно так, а не иначе? Разбираясь в себе, на тот момент я нашел два аспекта, которые представлялись мне наиболее важными, — это воспитание и душа. Они были разными по своей природе. Хотел бы отметить, что воспитание (только до определенного момента: как гласит народная мудрость, «пока поперек лавки лежит, а как вовсю вытянется — поздно будет») становится основой нашего мировоззрения, привычек, бессознательного поведения и реакции. А душа — наше «я», то, какими мы являемся, — соединяется впоследствии с нашим воспитанием. Все, что происходит в более или менее сознательном возрасте (позднее, осознанное воспитание), — уже наш выбор. Мы сами делаем над собой усилие, чтобы не огорчить родителей, оправдать надежды учителей, проявить себя в обществе. И только после этого наслаивается череда событий, которые в той или иной степени оказывают влияние на наши убеждения, точку зрения, наш выбор.
Здесь меня осенило! Чтобы вернуть Сольвейг, нужно освободить от груза времени ее «я», чтобы в ней возродились те семена бессознательного воспитания, что под чутким вниманием были взращены в ее душе. Но как это сделать? На все вопросы будут даны ответы, когда придет время.

11 сентября 2774 года
Однажды я проснулся с тревогой. Я не помнил, снилось ли мне что-то, но было удобно списать это внезапное чувство на плохие сновидения. Этим пасмурным утром я смотрел на уже ставший привычным пейзаж планеты Зиу другими глазами — будто бы со стороны. Тот же дом близ высокого обрыва, тот же могучий океан, поющий свою вечную песню, пронизывающий соленый ветер, от которого слезятся глаза. Так странно проснуться и понять, что вновь что-то изменилось, почувствовать этот мир иначе. Неужели такое возможно? В глубине души я догадывался, что изменилось. Теперь мне оставалось лишь ждать.
Глава 2. Сомнения
Из дневника Сольвейг

11 сентября 2774 года
Все эти месяцы и днем и ночью в моем сознании вновь и вновь звучал тот выстрел. Возникал один и тот же образ — Вигман Адальберт, лежащий на полу, и захлопывающаяся дверь. Это было страшнее, чем все, что я пережила раньше, страшнее, чем встреча с моим врагом. В тот момент, когда это произошло, всего за секунду до встречи с Игг Манне, мои чувства к нему оборвались. То, что тлело во мне все эти годы, с того самого дня, когда я получила письмо, просто исчезло. Стремление всей моей жизни потеряло всякий смысл. А может быть, оно и не имело смысла? В тот момент все изменилось. В тот момент изменилась я.
Дом на планете Зиу стал для меня тихой гаванью, единственным уголком на свете, где я еще могла продолжать существовать и могла найти силы жить дальше. Даже сегодня, в такой непривычно холодный осенний день, мне было здесь очень тепло. Я много думала о том, чтобы остаться здесь навсегда. Перестать вечно стремиться куда-то. Просто остановиться. Я знаю, Аск тоже думал об этом. Но мы оба понимали, что однажды «ЕО» придет и сюда. И тогда мы уже не сможем ничего сделать. Меня терзали сомнения. А нужно ли что-то делать? Может быть, все будет не так уж и плохо? Может быть, «Единое Око» не несет зла? Может быть, мы просто не понимаем… В такие минуты мне становилось стыдно. Стыдно за то, что я позволяла себе даже думать о таком, за свою слабость. С каждым днем во мне крепло осознание того, что нужно лететь обратно, что нужно вновь покинуть свой дом, чтобы спасти его. Сегодня я решила, что скажу об этом Аску.
Я нашла его у обрыва. Сопротивляясь потокам пронизывающего северного ветра, он дрожал от холода. Небо не дарило нашему миру ни лучика надежды. Но когда Аск обернулся ко мне, я вновь увидела то молочно-голубое сияние, что заменяет мне тепло тысячи солнц. Мне не пришлось ничего говорить. Он знал все. Он лишь смиренно ждал.
— Когда мы отправляемся? — спросил он, когда мы вернулись домой.
Я заварила чай. Запах мяты витал над нашим столом. Обхватив оледеневшими ладонями горячую чашку, он смотрел куда-то вдаль. Просторная комната с высокими окнами была озарена бликами от горящего камина. Огонь тихонько шептал, наполняя все вокруг своим теплом. Все это стало таким привычным… Но пришло время снова идти вперед.
— Капитан Асбьерн пришлет за нами корабль сегодня ночью, — ответила я.
Больше Аск не задавал вопросов. Возможно, он понимал, что я не смогу на них ответить.
— Как думаешь, что сейчас там происходит? — спросила я, скрывая тревогу в голосе.
Он посмотрел на меня, снисходительно улыбнувшись.
— Что бы ни было, все зависит о того, что происходит в твоей душе.
В этот момент сомнения окончательно покинули меня. Я с благодарностью наблюдала, как мой истинный союзник безмятежно опустошил чашку и потянулся за еще теплым чайником. Нас снова окутал запах мяты. Я закрыла глаза, будто пытаясь запечатлеть в своем сердце это ощущение. Ощущение, что моя душа свободна от терзающих сомнений и готова устремиться к новым горизонтам.
Неважно, как сильно тебя ранили, если ты можешь встать и идти дальше — встань и иди!

12 сентября 2774 года
Было уже давно за полночь, когда мы поднялись на борт корабля. Странно, но ни я, ни Аск не прильнули к иллюминатору, чтобы взглянуть на планету Зиу, будто бы мы не прощались с нашим домом, а просто улетали на пару дней.
На корабле не было никого нам знакомого. А может быть, за эти несколько месяцев память стерла их лица. Весь полет мы с Аском провели в молчании. С нами тоже никто не заговорил. Я не рассчитывала, что капитан Асбьерн будет на корабле. Вероятнее всего, он взял на себя управление базой «ЕО» на планете Фео. Туда мы и направлялись. Снова ледяные кристаллы звезд поглотили мое сознание. Как много путей было пройдено, как много изменилось и осталось неизменным, а они все те же. Все так же сияют маяками, и каждый может найти по ним свой путь, если сможет прочесть их послание. Время от времени встречаясь глазами с Аском, я представляла, что он нашел свой путь. Мне же еще предстояло это сделать.

18 сентября 2774 года
Путь занял целую неделю. Много мыслей и предположений витало в моей голове. Казнь Сандара и разорение подземного города на планете Альгиз, падение Священного города на Ингваз, гибель планеты Йера, потеря штаба на Совуло, Вигман Адальберт… Удалось ли нам остановить это, или «ЕО» все еще продолжает осуществлять свою политику? Неужели может случиться так, что от нашего мира, каким мы привыкли его видеть, в конечном счете ничего не останется? Но мне хотелось верить, что все закончилось. Что капитану Асбьерну удалось удержать власть на Фео, что Хьярти остановил тот ужас, что творился в лаборатории «Океан Спокойствия» на Месяце.
Я не знаю, о чем все это время размышлял Аск, но лицо его было безмятежно. Мне с трудом представлялось, каково ему. Ведь потеря родителей, брата, тети и дяди — самых близких для него людей — не могла не отразиться на его душе и мироощущении. Меня коснулась мысль о том, что в Аске, моем истинном союзнике, таится сила, которую я до этого момента даже не могла осознать. Сейчас, когда я смотрела на него, мне казалось, что все это время я недооценивала Аска.
Он заметил мой внимательный взгляд.
— Сольвейг, — сказал Аск с улыбкой, будто прочитав мои мысли.
— Скорее бы уже прилететь, — ответила я рассеянно.
— Согласен, — быстро ответил он, — похоже, что мы уже отвыкли от такой жизни.
— Похоже, что так.
Мы, улыбаясь, смотрели друг на друга, когда услышали по громкоговорителю сообщение о приземлении. Покинув корабль, мы оказались на крыше здания, которое помнили как центральный штаб «ЕО». Только в прошлый раз мы смотрели на него снизу вверх, оставив корабль за пару миль от здания и подъехав на эиркарах. Сейчас с этой невероятной высоты мы смотрели на Мегаполис, который распростерся, казалось, до самого горизонта. Темно-серый камень стен отражал последние лучи тающего солнца и разбрасывал резкие блики на город. И вдруг, вглядываясь во все эти жизни, все эти судьбы, я поняла, что неспроста задавала себе так много вопросов. Что бы мы ни думали о себе и других, о мире и нашем в нем месте, в конечном итоге оказывается, что наши жизни неразрывно связаны. Неважно, какая у каждого из нас судьба и предназначение, когда речь идет о мироустройстве, когда речь о нас всех. Только мы сами решаем, в каком мире нам осуществлять свои мечты и реализовывать свои стремления. Я совершенно ясно поняла, что каждый может оказаться моим союзником. У меня появилось необъяснимое, какое-то совершенно невероятное чувство, что кто-то ищет меня. Кто-то в этом мире ждет нашей встречи.
В груди вспыхнул жгучий огонь. Он устремлялся куда-то вдаль, за границы досягаемого. Почему раньше я не чувствовала его? Или, быть может, я не позволяла себе это сделать? Только сейчас, когда мне открылась такая, казалось бы, очевидная и простая тайна мироустройства, я распахнула свое сердце. Только сейчас я поняла, как много мне нужно сделать. Как много я могу сделать.
Аск прервал мои мысли.
— Ты вернулась? — едва заметная улыбка коснулась его губ. — Мне знаком этот взгляд.
— Тебя это не пугает? — тихо спросила я.
— Пугает ли меня то, что ты снова стала собой? — он неотрывно смотрел мне в глаза. — Нам пора.
Мы спустились на лифте на несколько этажей вниз. С нами были несколько контрабандистов. Я поймала на себе их недоверчивые взгляды.
— Ты тоже заметила? — шепнул мне на ухо Аск.
Я молча качнула головой.
— Полагаю нам предстоит узнать много нового, — сказал он, когда мы шли по коридору немного поодаль от наших спутников.
— И похоже, что нам вряд ли это понравится, — ответила я.
Мы остановились у одной из дверей нескончаемого коридора. Аск хотел было взяться за ручку, чтобы открыть ее, как в ту же секунду два контрабандиста прижали его к стене.
— Что бы это значило? — невозмутимо спросила я.
Аск пытался вырваться, но они держали крепко.
— Небольшая проверка, — прорычал один из них. — Руки за голову!
Когда контрабандисты убедились, что у нас нет оружия, двери были открыты. В мрачном кабинете мы увидели капитана Асбьерна. Стоя у прозрачной стены, которая открывала вид на уже погруженный во тьму Мегаполис, он ждал нас.
— Когда мы виделись в последний раз, мы были по одну сторону, — сказала я как бы невзначай, усаживаясь в громоздкое кресло напротив его стола.
— Как и всегда, в мире нет стабильности, — со странной усмешкой ответил он.
Невзирая на такой неоднозначный прием, я поймала себя на мысли, что рада снова услышать его хриплый голос.
— Что вы имеете в виду? — донесся голос Аска.
Он, казалось, утонул в этом нелепом кресле по левую руку от меня.
Капитан Асбьерн все еще выглядел напряженным. Его пытливый взгляд впивался то в меня, то в Аска, ища то, что вряд ли мог прочитать. В просторном кабинете становилось душно. Двое контрабандистов позади нас тоже не разряжали обстановку. Я наблюдала. Мне было интересно, до чего капитан может это довести. Но здравый смысл взял верх. Шумно выдохнув, капитан Асбьерн жестом приказал охране покинуть кабинет. Когда мы остались одни, он заговорил.
— Я имею в виду, — медленно начал он, — что удар порой обрушивается оттуда, откуда не ждешь.
Мы всматривались друг в друга. Создавалось впечатление, что он все еще не доверяет нам. Снова наступила тишина.
— И все-таки рано или поздно придется сказать, в чем дело, — негромко заметила я.
Капитан Асбьерн вскочил, как разорвавшаяся пружина. Его массивные руки упали на стол, а он склонился вперед, как бык, готовый атаковать. Аск молниеносно оказался рядом со мной. Я неподвижно сидела в этом огромном кресле, которое было словно укрытие. Было понятно, что разговор не задался. Ситуация зашла в тупик.
— Капитан Асбьерн, — снова начала я, — пожалуйста, скажите, в чем нас подозревают?
Он, снисходительно взглянув на меня, упал в свое кресло и наконец сказал:
— В том, что вы заодно с Хьярти.

Мы все стояли, вглядываясь в неугасающие огни Мегаполиса, когда капитан Асбьерн рассказал, что произошло.
— На Месяце в лаборатории «Океан Спокойствия» до сих пор продолжаются опыты.
— Лаборатория не уничтожена? — я была поражена такой новостью.
— Это правда, — ответил Аск, и я перевела удивленный взгляд на него. — Когда Хьярти связался со мной, чтобы сообщить, что планета Йера разрушена, он упомянул об этом.
— Почему он не уничтожил ее? — снова спросила я.
Капитан Асбьерн с прищуром посмотрел на меня.
— Лучше бы задать этот вопрос ему, — он замолчал, снова шумно вздохнув.
Ситуация начала проясняться.
— Мы в последний раз видели Хьярти на планете Йера, — обратился Аск к капитану, но было видно, что Асбьерн все еще сомневается, можно ли верить нам.
Глава 3. Новый день
Из дневника Аска

18 сентября 2774 года
— Как дела здесь, на Фео? — спросила Сольвейг, не дожидаясь реакции капитана Асбьерна на мое объяснение.
— Неплохо, — ответил он, — все силы под нашим управлением. Мир изменился, это уж точно! — он потер руки. — Первый сектор мой, второй сектор тоже мой. Колонию я отдал под управление Аэвору. Тебе, Аск, это имя должно быть знакомо, — капитан многозначительно посмотрел на меня. — Очень толковый парень, идейный!
Сольвейг останавливала внимательный взгляд то на мне, то на нашем собеседнике.
— А что с третьим сектором? — негромко спросила она.
Видимо, Сольвейг подозревала, что этот вопрос может вновь возродить напряжение. Но не задать его она, по-видимому, не могла.
Он с азартом и какой-то пугающей улыбкой оскалился на нее и произнес:
— Уверен, это удивит вас еще больше, чем история с Хьярти.
Мое тело будто сковало. Что это? Какое-то предчувствие?
— Сегодня вы говорите загадками, капитан, — с улыбкой ответила Сольвейг.
Он расхохотался.
— Помнишь ли ты такое имя — Нэм?
Было видно, как ее руки напряглись, при этом лицо оставалось невозмутимым. Она ничего не ответила, одним взглядом дав понять, что уже достаточно на сегодня загадок. Капитан Асбьерн хотел было продолжить, как в дверь торопливо постучали.
— Ну что там еще? — раскатисто гаркнул он.
Дверь тут же отворилась, и мы увидели молодого юношу. Будучи невысокого роста и хилого телосложения, он не слишком напоминал контрабандиста. Глядя на его лицо, я обратил внимание на глаза — их необыкновенный изумрудный цвет, нетипично узкий разрез. Из-за отросших растрепанных темных волос он выглядел совсем мальчишкой. Но вероятнее всего, ему было около двадцати пяти лет.
— Отец! — небрежно бросил он, шагнув в кабинет.
Капитана Асбьерна словно ударило током, а Сольвейг тем временем пристально всматривалась в лицо парня.
— Я еще занят, — сквозь зубы прохрипел капитан.
— Но мне срочно нужно кое-что сказать тебе, — не унимался юноша, уже практически вплотную подойдя к столу.
Он оказался между мной и Сольвейг. Когда он уверенно оперся руками о стол, судя по всему подражая отцу, я бросил взгляд на его руки. Удивительно тонкие пальцы казались практически прозрачными из-за странной белесой кожи.
— Рерик! — властно отрезал капитан Асбьерн.
Обиженно ссутулившись, парень скрылся за дверью.
Разговор был окончен. Я не знал, что мы будем делать дальше. Останемся ли мы на Фео, или у Сольвейг уже появился какой-то план?
Она не проронила ни слова, пока мы не вышли из здания. Невзирая на множество фонарей и мигающих рекламных щитов вокруг, мне это место почему-то казалось темным. Мы прошли пешком несколько шумных улиц и зашли в небольшое кафе. Здесь было оживленно, но нам удалось найти столик в углу. Официанты безостановочно сновали, то и дело задевая стулья посетителей, но, казалось, на это никто не обращал внимания. Какая-то ненавязчивая музыка играла на фоне неумолкающих разговоров. Никогда прежде я не пробовал фирменный кофе с куркумой первого сектора.
— Необычный вкус, — заметил я.
Круглый стол, за которым мы сидели, был настолько мал, что две большие чашки заполнили его весь. Сольвейг ничего не ответила, задумчиво вглядываясь в желтоватый напиток. Я уже практически допил, когда она наконец заговорила.
— Что ты думаешь обо всем этом? — она внимательно посмотрела на меня.
— Сложно сказать, что удивило меня больше, — не раздумывая ответил я, — то, как поступил Хьярти, или то, что нам вновь довелось услышать о Нэме.
Она все еще не сводила с меня глаз.
— А что насчет сына капитана Асбьерна?
— Странно, но прежде я его не встречал, — заметил я. — Ты тоже с ним незнакома?
— Я впервые его вижу, — ответила Сольвейг, — но главное, что за все эти годы я ни разу даже не слышала о нем. А ведь я знаю капитана Асбьерна уже… — на мгновение она замолчала, в ее глазах будто отразилось все, что было пережито. Когда ее пристальный взгляд вновь остановился на мне, она сказала: — Уже десять лет.

19 сентября 2774 года
Я наблюдал в окно за проезжающими мимо эиркарами. С наступлением полночи их стало гораздо меньше. От фонарей падал блеклый свет на дорогу, зеркальную от моросящего дождя. Кафе опустело.
— Сольвейг, — тихо начал я, — у тебя есть какой-то план?
— Я верю капитану Асбьерну, — как будто бы самой себе сказала она, — но все-таки нужно связаться с Хьярти и услышать его версию.
— Если он станет с нами разговаривать, — сухо заметил я.
Мы бродили по пустынным улицам до самого рассвета. Разве о таком мире мы мечтали? Разве думали мы, что станем чужими для тех, с кем еще вчера шли рука об руку?
Меня все еще не покидало то внезапное чувство, что возникло при разговоре о третьем секторе. Я пытался найти в себе объяснение этому, но не мог. Мне хотелось прямо сейчас сорваться с места и лететь туда, в третий сектор.
— Что ты думаешь делать дальше? — обессилев от внутренних терзаний, спросил я.
Сольвейг пожала плечами. Ей не хотелось больше видеть капитана Асбьерна. Как связаться с Хьярти, мы пока не знали. Ведь мы находились в окружении тех, кто с самого начала принял нас за его лазутчиков, и, судя по всему, нам так и не удалось обрести доверия.
— Удивительно, — задумчиво сказала Сольвейг, — нас не было несколько месяцев, но как сильно все изменилось… — она смотрела на пролетающие мимо эиркары, а из-за шума улицы мне приходилось практически читать ее слова по губам. — Капитан Асбьерн не верит мне. Внезапное появление его сына говорит о том, что у него есть тайны, которые он тщательно охраняет десяток лет, — она перевела уставший взгляд на меня. — Неужели Хьярти предал нас?
Глава 4. Сны
Из дневника Сольвейг

27 сентября 2774 года
Мне снился странный сон. Будто бы в руках у меня послание от Вигмана Адальберта. Из него я узнаю, где найти тайник. Я блуждаю по сну, пути которого сплетены из воспоминаний и образов. Детство, родители, Сандар, служба в «ЕО», тысячи дней и ночей пронеслись сквозь меня с неимоверной скоростью. У меня кружилась голова, но я продолжала идти, прорываясь через тернии памяти и чувств. Изматывающий путь казался нескончаемым, но у меня в сердце жил смысл быть смелой — Вигман Адальберт. В итоге я оказываюсь там, где впервые повстречала принца, там, где он спас меня, — на планете Лагуз. Тайником оказалась та пещера, что послужила нам укрытием, когда нас разыскивали солдаты «ЕО». Там-то я и обнаруживаю еще одно письмо. Но как только оно оказывается у меня в руках, сон обрывается и начинается сначала. И так снова и снова. Каждую ночь все повторялось.
Мы все еще были на Фео. Но с каждым днем приходило осознание, что ничего не изменится. Капитан Асбьерн так и не нашел больше времени встретиться с нами, хотя, признаться, мне не очень-то этого и хотелось. Сложно сказать, чем он мотивировал свое решение: все еще считал нас засланными от Хьярти? Или понял, что мы не имеем к нему отношения, отчего тоже не можем быть ему полезны, так как не обладаем никакой информацией? или причиной был внезапно обнаружившийся сын, о котором ничего прежде не было известно? Что бы ни было, имело ли это значение для меня? Вряд ли, ведь у каждого свой путь, свои цели, свой мотив. Поэтому я, как и всегда, была благодарна капитану Асбьерну. Ведь он в очередной раз сыграл очень значимую роль в моей судьбе. Он был частью нити, которая вела меня к разгадке.
— Нам нужно лететь на Лагуз, — сказала я Аску, когда мы очередным хмурым утром сидели за тем же столиком в углу кафе.
Это предложение оторвало его сонный взгляд от тарелки с омлетом и тостами. Лицо моего друга сияло. Видимо, от неожиданности он сперва не нашел слов для ответа, но его улыбка говорила сама за себя. Уже не первый день я наблюдала, что Аск был чем-то обеспокоен, но он об этом не говорил. Вообще, я поймала себя на мысли, что мы стали меньше разговаривать, поэтому не представлялось возможным коснуться темы наших переживаний.
— Как мы доберемся туда? — наконец вымолвил Аск.
— Полагаю, теперь это не составит такого труда, как во времена «Единого Ока», — с улыбкой ответила я.
Мы многое узнали за эти дни из разговоров в кафе. Наверное, Капитан Асбьерн был неплохим правителем. Передвижение между планетами и секторами было восстановлено. Жизнь в городе кипела. По крайней мере, контрабандисты чувствовали себя прекрасно. Любое их начинание и дело поддерживалось и процветало. А что же с местными жителями? После свержения «ЕО» кто-то вздохнул с облегчением, кто-то содрогнулся, считая, что контрабандисты еще хуже прежней власти. Споры и разговоры об этом не умолкали. Но по крайней мере, теперь даже в кафе можно было свободно высказываться на политические темы и не опасаться стать преследуемым, как раньше. Держа в руках остывающую чашку с фирменным кофе, я окинула взглядом мир вокруг. Люди выглядели увлеченными и радостными, за торопливым завтраком звон приборов сливался с разговорами, за окном шумела улица. На мгновение наших лиц коснулось отражение внезапно мелькнувшего сквозь облачную завесу солнца. Да, наверное, он был неплохим правителем.
— Неповторимый вкус, — сказала я, вставая из-за стола.
Мы отправились на вокзал. Это заняло порядка двадцати минут на эиртрейне. Я не могла отвести взгляда от неба. Я наблюдала за борьбой солнца и туч. Свет едва пробивался сквозь армию тьмы. Безнадежная борьба. Ветер примчался на помощь, стараясь освободить светило из плена, но тысячи серых теней все появлялись и появлялись из неоткуда. Солнце сдалось. Последняя надежда потерялась где-то за пределами досягаемости. Но ветер, казалось, не обращал на это никакого внимания. Порой он ослабевал, выбиваясь из сил, но через мгновение вновь наваливался на неприятеля. Что двигало им? Ведь он остался совсем один. Нет больше союзника, ради которого нужно быть стойким. Но он не унимался. И вдруг город озарило сияющими лучами. Тьма отступила. Возможно, лишь на время, но для ветра это не имело значения. Значение имело лишь то, что он ни на секунду не сомневался, что солнце живо. Что, несмотря ни на что, он продолжал биться за него.
— Как я могла? — невольно сорвалось с моих дрожащих губ.
Аск обнял меня за плечи, будто плащом укрыв от всех, кто толкался в этом переполненном вагоне.
— Ты уже на пути к нему, — твердым голосом сказал Аск.
Его теплое дыхание коснулось моей щеки. Я, словно обессилев, уткнулась лицом в его грудь. Я не знала, то ли Аск видел это противостояние в небесах, то ли уже давно ждал, когда я все пойму. Я не могла ни пошевелиться, ни открыть глаза, пока эиртрейн не остановился и громкий звуковой сигнал при открывании дверей не вывел меня из оцепенения. Это была конечная станция, все пассажиры торопливо покидали вагон и терялись в многоуровневых небесных вратах. Корабли сновали над нашими головами, то тут, то там они приземлялись и взлетали. Люди официально обрели крылья и вновь летали. Куда они держат свой путь? Было ли это место только его началом или конечной точкой? А быть может, просто очередным перевалочным пунктом, как у нас? Сколько жизней сконцентрировано в одном месте! И какими бы разными они ни были, куда бы нити судьбы ни вели нас — все мы сейчас находились здесь.
Аск искал корабль, который доставит нас в третий сектор. Мой друг спрашивал у прохожих, затем у команд судов. Мы уходили все дальше в лабиринты сплетенных улиц, но пока так и не нашли того, что искали. Время от времени Аск ловил мой туманный взгляд. Мысли не покидали сознания, но ни за одну из них я не могла ухватиться. Они ускользали, теряясь в водовороте времени и событий. Однако не заставило себя ждать тревожное ощущение, которое принимало очертания чувства вины. Оно окутывало мою шею и заставляло склонять голову. Каждая попытка бросить взгляд к небу оборачивалась колющей болью в груди. Как беспечно и просто порой мы сами можем взять на себя то, что, возможно, и не положено нам. Я старалась найти истоки этого состояния, но вновь и вновь возвращалась к образу небесной войны. Я винила себя за то, что отчаялась? Да, это так. Но ведь я сейчас здесь, а это значит, что я не сдалась.
— Возможно, это будет немного сложнее, чем нам могло показаться, — сказал Аск, вернувшись после очередного разговора с кем-то из членов команды контрабандистов небольшого корабля. — Регулярных рейсов нет.
— Кто бы мог подумать, — задумчиво ответила я. — Удалось узнать, с чем это связано?
— Они не очень-то охотно об этом говорят, — отметил Аск, — но ответили, что если и полетят туда, то только за какую-то заоблачную сумму. Большие риски.
Не успели мы присесть на широкие ступени большой таверны, как услышали голос. Этот хриплый голос прозвучал будто из прошлого. Обернувшись, мы увидели старика с трубкой.
— Не могу поверить, — только и удалось произнести мне.

— А где твой брат? — обращаясь к Аску, с улыбкой спросил старик, когда мы уже сидели за столом в таверне и нам подавали обед. — Неужели ты опять потерял его?
— Признаться, так и есть, — застенчиво ответил мой друг.
Старик, казалось, не расставался со своей трубкой с того самого дня, когда мы впервые увидели его на планете Альгиз в подземном городе. Тогда он стал свидетелем судьбоносной встречи Аска и его брата.
Он на мгновение изменился в лице, а затем сказал, с досадой выдохнув серый клуб дыма:
— Мы многих потеряли…
На его измятое морщинами худое лицо легла тень философской тоски.
— Подземный город похоронил дюжину моих лучших друзей и тысячу единомышленников.
Аск украдкой бросил на меня взгляд, словно чего-то испугавшись. Уверена, он тоже в это мгновение думал о нем. А старик продолжал.
— Но наш предводитель не оставил нас. Он, словно небесный свет, ворвался в пылающий город и бился неистово, будто лев! — его хриплый голос дрогнул. — Только благодаря ему хоть кто-то выжил, кому-то удалось спастись. И теперь мы в веках будем славить его имя.
Неожиданно для нас в таверне стало тихо, контрабандисты встали из-за столов. Они подняли свои бокалы, и многоголосие разнесло по всей округе:
— Сандар!

Старик, имя которого было Ингвар, помог найти команду, которая по пути в колонию забросит нас на Лагуз, и даже одолжил нам свой корабль.
— Спасибо! — сказал воодушевленный Аск, пожимая руку Ингвару.
А тот, прищурив один глаз и криво улыбаясь, крикнул нам вслед:
— Смотри не поцарапай мой корабль, парень!
Глава 5. Крик
Из дневника Аска

5 октября 2774 года
Меня поглотило необъятное чувство одиночества. Между пальцами я вертел медальон, что когда-то давно прислала мне Сольвейг.
«Истинный союзник, — вновь и вновь мысленно повторял я. — А что это, в сущности, значит?»
Я впервые задумался об этом. Почему ее истинный союзник я, а не Вигман Адальберт? Ведь так было бы лучше для всех, верно? Сложно вести диалог с самим собой, ведь его исход зависит только от твоего состояния в данный момент. Даже упрямые факты могут стать прозрачными и неуловимыми для твоего сознания. Ты можешь оболгать даже собственные чувства, когда настроен на распад. Я наблюдал за Сольвейг. Она беспокойно посматривала в иллюминатор, словно опаздывающий пассажир на вокзале, ожидающий задерживающийся поезд.
«Посмотри на меня! — мысленно взмолился я. — Подари хоть мимолетный взгляд…»
Но мой отчаянный зов остался безответным.
Мне казалось, что я уже потерял ее. Хотя вот она, сидит прямо напротив меня. Мне нужно лишь протянуть руку, и я коснусь ее дрожащих пальцев. Но я не мог. Тысячи мыслей сковали мое тело, мне оставалось лишь неподвижно смотреть на нее. Сложно передать, какую боль я испытывал, но даже отвести взгляд я был не в состоянии.
«Вигман Адальберт мертв. Что, если это путь в никуда? К чему может привести пустая надежда?»
Я не произнес этого вслух, но вдруг она, будто прочитав мои мысли, испытывающим взглядом прострелила мое сердце. В этот момент я простил мирозданию все.
— Сольвейг, — прошептал я, но она уже вновь устремила свой взгляд к иллюминатору и будто бы не слышала меня.
Но мне было все равно. Я смотрел на нее и испытывал тепло. Оно нарастало в моей груди, и я увидел молочно-голубое сияние. Озаряя все вокруг, оно стремилось к ней. Темная кабина, прежде освещенная только холодным светом приборной панели, стала невероятно светлой. Но Сольвейг будто не замечала этого. Возможно, она и вправду в тот момент не видела, но главное то, что я видел. А это значит, что здесь не могло быть ошибки. Это значит, что, даже если что-то мы не можем понять, это не значит, что этого нет. Это значит, что это еще не конец.
Мы спустились с корабля. Нас доставили на тот остров, где Сольвейг впервые встретила Вигмана Адальберта. Первые шаги ее были робкими. Но с каждым мгновением они становились все тверже, и вот уже она уверенно идет в сторону пещеры. Я шел за ней, но не мог догнать. Ее отросшие волосы развевались на ветру, а на песке оставались глубокие следы. Она бежала, бежала что было сил и верила, что вот-вот увидит его — идущим к ней навстречу.
Когда она скрылась из виду, я остановился. А через несколько минут над островом разнесся ее крик. Крик отчаяния, разочарования, боли. Тысяча чувств была в этом крике. Будто раненый зверь, оставивший последнюю надежду о спасении. Я нашел ее стоящей на коленях посреди темной и такой пустой пещеры. Отовсюду сквозило холодом. Ее опустошенное лицо было изрезано слезами. Несколько минут я не решался подойти. Скорее всего, она уже и не помнила, что я здесь, где-то рядом. И хотя я не рассчитывал услышать ее охрипший голос, призывающий меня спасти ее, я ждал.
Облокотившись о мертвые камни, я взглянул наверх. Кое-где были трещины, и можно было подглядеть за темнеющим небом. Лучи давно пропали вдали. Сумерки опустились бесшумно. Странное состояние между днем и ночью, светом и тьмой. Я укутался в шарф так, что были видны лишь глаза. А небеса первыми сияющими звездами смотрели, казалось, прямо на меня. Мне сложно было выдержать их ледяной взгляд. Сольвейг так и стояла на коленях, неподвижно вглядываясь в темноту. Я чувствовал, как она вновь пытается поглотить ее. Хватит ли ей сил на этот раз?
— Знаешь что? — тихо сказала она.
Я почувствовал, будто электрический разряд поразил мое тело.
— Что, Сольвейг? — спросил я, сев перед ней на колено.
Когда мы встретились глазами, она со странной улыбкой сказала:
— Я не смогла его убить.
На мгновение я впал в замешательство. Я ожидал, что она скажет что-то о Вигмане Адальберте.
— Кого, Сольвейг? О чем ты?
В какой-то момент мне показалось, что она не понимает, что говорит. Ее взгляд ускользнул, и она смотрела мимо меня. Она снова смотрела в темноту, будто видела там кого-то и ждала, что вот-вот — и он покажется, сделает шаг и окажется прямо перед нами. Я с недоверием обернулся, но ничего невозможно было разглядеть в непроглядной тьме.
— Я не хочу произносить его имени, — осипшим голосом ответила она.
Глава 6. Обрыв
Из дневника Сольвейг

6 октября 2774 года
«Вот и все. Как могла я так беспечно поверить? Глупая девчонка». Это были мои первые мысли, когда я оказалась в пустой пещере. Думала ли я, что найду здесь Вигмана Адальберта? Да, я желала этого всем сердцем. Но не всегда наши мечты исполняются. Надо было найти в себе силы, чтобы подняться с колен и идти дальше. Дальше на поиски. Ведь я и не думала оставлять попыток найти его. Это было лишь первым шагом, приближающим меня к нему. Теперь я знаю, что здесь его нет. Нужно идти дальше.
Аск был рядом. Это придавало мне сил. В холодной пещере он окутал меня своим шарфом. Я невольно улыбалась, ведь он не понимал, что его присутствие согревает меня куда больше.
Мы вышли из пустоты, я вдохнула остывший воздух. Когда я закрыла глаза, в моем сознании ожили картины из прошлого. В нашу первую встречу здесь звездное небо освещало его лицо так же, как теперь лицо Аска. Ветер принес слова, что он произнес тогда.
«Меня зовут Вигман Адальберт», — услышала я шепот, прохладой коснувшийся моей щеки.
Команда, доставившая нас сюда, давно исчезла, но, как и договаривались, оставила нам корабль Ингвара. Он был настолько маленький, что мы с Аском едва поместились в нем. Я села за штурвал, а он — позади меня в багажное отделение.
— Ну, что теперь? — спросила я, глядя в темное небо сквозь прозрачный купол корабля.
— Неужели тебе неинтересно узнать, каким стал Мегаполис? — в голосе Аска слышалась улыбка.
Мы нырнули под воду и вскоре увидели огни. Корабль хоть был и небольшой, но быстрый. Поначалу мы стремительно приближались к месту назначения, но с каждой секундой я все слабее давила на газ.
— Что случилось? — заметив это, спросил Аск.
Я не ответила.
Тогда он коснулся моего плеча:
— Может быть, я поведу?
— Да, — ухватившись за это предложение, быстро сказала я и освободила место пилота.
Когда мы снова сдвинулись с места, он спросил:
— Ты помнишь, что капитан Асбьерн упомянул имя Нэма, когда речь зашла о третьем секторе?
— Конечно, — ответила я. — Это невероятно — вновь услышать о нем, да еще и в таком контексте.
— Смотри! — вдруг крикнул Аск.
Мы резко остановились. Я увидела корабль «ЕО».
— Это немыслимо! — только и смогла произнести я.
На экране бортового компьютера появился запрос о связи. Аск обернулся и посмотрел на меня. Я кивнула. Силы были неравны.
— Наконец-то! — услышали мы давно забытый, но знакомый голос.
— Нэм, — ответила Сольвейг.
— Приятно, что ты меня помнишь, — лукаво ответил тот. — Продолжим разговор на моем корабле, — связь оборвалась.
Мы вновь попались на крючок. Наш корабль притягивался тросом, и через пару минут мы уже были внутри корабля, который меньше всего ожидали здесь увидеть.
— «Единое Око» — это не зло, как нам пытались внушать некоторые неудачники, — начал Нэм после того, как любезно пригласил нас сесть за стол. — Конечно, эта система была небезупречна. Все эти запреты и так далее… Они немного перегнули палку, — с авторитетным видом рассуждал он, — но в общем все было правильно. Мы с тобой, Сольвейг, — участливо кивнул он в мою сторону, — мы просто не понимали, что творим.
Сказать, что я была удивлена, — ничего не сказать. А Аск разглядывал Нэма будто экспонат в музее. Но тот ничего не замечал. Нэм усердно продолжал свой монолог, будто бы он был оратором, а мы — студентами на лекции.
— Как ты узнал, что я вернусь сюда? — спросила я, не дожидаясь окончания его речи.
Он еще больше воодушевился и сказал:
— Ты так предсказуема…
Легкая улыбка, которая все это время не сходила с его лица, переросла в усмешку, обнажив его мелкие зубы.
— Ах, — засмеялась я, — в непредсказуемости тебе нет равных!
Еще мгновение Нэм улыбался, но внезапно от улыбки не осталось и следа.
— Сольвейг, — сказал он изменившимся голосом, — давай на чистоту, — он, сжав пальцы в замок, положил руки на стол. — Посмотри на себя. Ты на каком-то убогом кораблике явилась сюда в поисках неизвестно чего, — выражение его лица изменилось самым безобразным образом. — На тебя просто жалко смотреть!
Я поймала на себе взгляд взбешенного Аска. Он сидел рядом, и я успела схватить его за руку под столом прежде, чем он вскочил на ноги. Нэму доставляло удовольствие наше положение. Нас окружили несколько его соратников, одетых в форму «ЕО». Единственным отличием от настоящих солдат «Единого Ока» было то, что они не носили шлемов. Мы могли видеть их лица. Но наше внимание вновь привлек Нэм.
— Аск, признаться я поражен, что ты до сих пор с ней. Но это ведь не по идеологическим убеждениям, верно? — с хитрой улыбкой сказал он и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Уверен, что так. А вот в том, что Бернхард долго не задержится, я был уверен с того самого момента, как увидел его. Вы проиграли! Даже если вам на какое-то мимолетное мгновение показалось иначе. Посмотрите на меня, — призвал он, широко разведя руки и выпячивая вперед грудь, — сколько я приобрел, примкнув к движению «Поиск»!
— Что все это значит? — не выдержав, наконец спросил Аск.
Нэм прищурился на него и с ухмылкой ответил:
— А твоя подруга уже все поняла, потому и не задает вопросов.
Он бросил на меня уничижительный взгляд.
— Увести их! — властно крикнул Нэм.
Нас вывели из зала. Руки сковали наручниками. Это были две стальные дуги, между которыми создавалось магнитное поле, а сама сталь подсвечивалась фиолетовым цветом. Я впервые видела такие. Трое солдат провели нас по коридору и остановили. Мы оказались у входа в мини-тюрьму, которая в бытность «ЕО» использовалась при задержании нарушителей. Здесь было шесть или семь камер. От сильного толчка в спину я оказалась на полу одной из них. Когда я поднялась на ноги, увидела, как захлопывается решетка камеры Аска. Он оказался напротив меня. Нас разделяло метров пять. Аск упал на пол, когда в сердцах попытался ногой выбить прозрачную решетку. Оказалось, что она была под электрическим напряжением. Солдаты со смехом скрылись из виду, свет погас.
Аск, ходил кругами в своей клетке. Я, сидя на полу, осматривала камеру. Прозрачная решетка, которая представляла собой первую стену, была в длину не больше полутора метров, до стены напротив с подвесной скамьей — всего два шага. Все три стены на первый взгляд были абсолютно гладкими. Я прошлась по камере, приложив к ним руки, и убедилась, что это действительно так. Потолок был невысокий, я почти что дотягивалась до него, встав на носочки. По периметру потолка была тонкая светящаяся полоса, которая бросала на темную камеру блеклый желтоватый свет. Я вернулась к решетке и попыталась увидеть остальные камеры. Помимо той, где был Аск, хорошо была видна только одна, вторая же едва попадала в мое поле зрения. Заметив меня, он тоже прильнул к прозрачной решетке, пытаясь хоть что-то рассмотреть. Было очень тихо. Не доносилось ни звука ни из коридоров, ни из соседних камер. Мы с Аском, обменявшись безнадежными взглядами, скрылись в глубинах своего плена. Сев на скамью, я прислонилась спиной к стене и закрыла глаза.
«Вот и все, — подумалось мне, — наш путь оказался недолгим. Как же глупо!»
Я с досадой ударила кулаком по скамье.
«Нэм, неужели ты всегда был таким?! — мысленно сокрушалась я. — Однажды ты сбежал со мной с этой планеты, а теперь ты меня здесь поймал. Судьба удивительна в своей игре…»
Я впервые услышала про движение «Поиск». Надо полагать, что Нэм, теша свои амбиции, совершенно лишился рассудка, раз примкнул к сторонникам Игг Манне. Но кто же возглавил это движение? Это мне еще предстояло выяснить. Я все никак не могла понять, зачем мы с Аском нужны ему. Тысячи мыслей беспорядочно мелькали в моем сознании. Я зажмуривалась, качая головой, будто физически пытаясь прогнать их. Порой множество идей даже хуже, чем ни одной. Я не могла сосредоточится, меня это начало раздражать. Я то вскакивала на ноги, то снова садилась на скамью, то делала несколько шагов, то замирала в бессильном оцепенении. Сколько еще это могло продолжаться?!
— Аск! — нарушил оглушающую тишину мой крик отчаяния, который будто пробудил меня и все вокруг.
— Аск, — эхом раздался чей-то голос, — это правда ты?
— Трани! — взволнованным голосом отозвался мой друг. — Где ты? Ты жив! Я не верю своему счастью, — негромко сказал Аск, боясь привлечь внимание охраны.
Трани оказался в камере справа от меня, поэтому я могла лишь слышать его голос.
— Я думал, что больше никогда не увижу тебя! — голос Трани дрогнул. — Ты знаешь, что случилось там, в Священном городе?
— Да, — мрачно ответил Аск.
В воздухе повисло молчание. Я смотрела на него, читала в его глазах тысячи воспоминаний о родителях. Невольно в моей памяти начали оживать воспоминания и о моих родителях. Я ощутила это так, будто только вчера взяла в руки то письмо из «ЕО». Ком подкатил к горлу. Оглушающая тишина заложила уши. На губах я ощутила соль своих слез. Уверена, Аск чувствовал то же самое. Казалось, этот момент никогда не закончится, он тянулся мучительно долго, каждая секунда вонзалась в сердце острой иглой.
Наконец я нашла в себе силы и произнесла:
— Трани, где твои родители?
Но услышала ответ я не сразу. С минуту он молчал.
— Я не уверен, что они живы, — тихо отозвался Трани.
Ни я, ни Аск ничего не ответили.
— Аск, Сольвейг, возможно, это прозвучит странно, но я безумно рад, что вы здесь! — сказал Трани, в его голосе слышалась едва уловимая улыбка. — Как вы попали сюда?
— Мы направлялись на планету Лагуз, — ответил Аск, — и наткнулись на Нэма.
— Так вот почему его лицо показалось мне знакомым! — воодушевленно сказал Трани. — Я никак не мог вспомнить, где я его видел.
— Это было на планете Альгиз, когда мы нашли друг друга, — задумчиво ответил Аск.
— Там же Нэм нас покинул, — добавила я.
На мгновение все вокруг вновь поглотила тишина. На этот раз ее прервал Аск.
— Пора нам выбираться отсюда.
— Да, — негромко ответила я, — хотелось бы уже выяснить, кто же стоит за всем этим.
Вдруг в тюрьме загорелся свет. Послышались приближающиеся шаги. Они остановились около моей камеры. Я подняла глаза.
— А вот и ответ на мой вопрос, — произнесла я с улыбкой.
— Приятно, что ты меня помнишь, — ответил вожак.
— Орм, неужели ты все еще в обиде, что тебя не приняли в Элитное подразделение? — удивленно спросила я.
Он напрягся и хотел было что-то выкрикнуть, но в этот момент кто-то положил руку ему на плечо.
— Не придавай большого значения ее словам, — послышался женский голос.
— Анника, и ты здесь? — спросила я.
Девушка вышла из-за спины Орма, и, увидев ее испуганное лицо, я убедилась, что это она.
— Так это все ваших рук дело?!
— Твой бывший друг рассказал нам много интересного, — начал Орм. — Я всегда знал, что с тобой что-то не так, Сольвейг. Ты предатель! Я не верил тебе с самого начала.
— А Нэм тебе не рассказал, как он бежал с планеты Лагуз? Он такой же предатель, как и я. Так почему ты позволил ему быть с тобой заодно? — с улыбкой спросила я, подойдя вплотную к прозрачной решетке камеры.
Я была выше Орма и теперь смотрела на него немного склонившись. Было видно, что его это жутко раздражает.
Поставив руки на пояс и задрав голову, он прохрипел:
— В этом твоя вина. Ты затуманила ему голову своими революционными мыслишками!
Я не смогла сдержать смех и от души расхохоталась.
— Твоя наивность очень забавна, — сказала я, глядя в его маленькие бегающие глазки.
Он взорвался, и теперь даже Анника не могла успокоить его.
— Ты ответишь за все, Сольвейг! — срывающимся голосом закричал он, ударив кулаком стеклянную решетку, и в это же мгновение рухнул на пол, парализованный электрическим ударом. Его увели. Анника задержалась в дверях, будто дожидаясь, когда я посмотрю на нее. Когда наши глаза встретились, что-то напряженное и в то же время решительное промелькнуло в них, а затем снова скрылось за ее привычным тревожным выражением лица. Я проводила ее взглядом, но было понятно, что диалог между нами только начался.
Свет вновь погас. Волна воспоминаний пульсирующими движениями нахлынула на меня. Я села на пол камеры, прислонившись спиной к стене и вытянув ноги, практически доставая ими до противоположной стены. Сознание, а затем и подсознание жадно перебирали эпизоды того времени, когда я впервые увидела Орма и Аннику, каждую нашу встречу, невзначай сказанные слова. Разум жадно впивался в любую деталь, которая тогда была лишь частью ландшафта. Словно вновь проживая все то время, я оказалась не в своем теле, а наблюдала будто со стороны. Это такое странное состояние, будто я могла подойти к каждому участнику эпизода, встать у него за спиной или заглянуть в глаза, уловить любой едва заметный жест и при этом остаться невидимой для него. Конечно, это ведь лишь мои воспоминания. Все это уже давно прошло, просто на тот момент для меня все это было неважно, я не задумывалась о том, чтобы придавать значение таким мелочам, как, казалось бы, случайно брошенные фразы или движение рук. Но теперь это было ключом к нашему спасению.
Не знаю, сколько времени это заняло. Даже если кто-то и звал меня, я была не в состоянии это услышать. Я и все части моих воспоминаний будто бы находились на дне глубокого озера. Движения мои были замедленны, а слабые лучи света, пробивающиеся сквозь толщу воды, едва уловимо играли на лицах.
Я была сосредоточена на Орме, вновь и вновь прокручивала его, как пленку. Шаг вперед — и сразу же обратно, на несколько шагов назад. Почему он пошел именно так? Мутный взгляд, надменная усмешка. Анника всегда была подле него, точно так, как и сейчас, украдкой выглядывала из-за его плеча. И тут я услышала еще один голос. Властный и уверенный, он прозвучал позади нас, приближаясь. Я обернулась и отпрянула, упав на песчаное дно, и оказалась окутана невесомыми частицами, словно туманом. Хьярти! В памяти промелькнули его приподнятые темные брови, и в следующее мгновение Орм рванул с места. Крик Анники. И вот уже агрессор лежит на земле. Я не увидела того момента, когда это произошло. Тогда мне подумалось, что Хьярти молниеносным ударом расправился с ним. Но сейчас, сидя на песчаном дне и ни на секунду не сводя глаз с происходящего, я открыла то, что прежде было невидимо. Хьярти даже не поднял руки. Он лишь сжал кулак у себя за спиной, а Орм все еще корчился от боли у его ног. И тут я услышала слова Хьярти, воспринятые тогда мной как добрый совет: «Даже если спишь, держи глаза открытыми». В это сложно было поверить, но, сказав это, он посмотрел прямо мне в глаза. Не той, что была в памяти, а на меня настоящую, сейчас, в этот самый момент. Какой-то неприятный холодок пробежал у меня по спине. Теперь я восприняла это как угрозу. Хьярти, а затем и парочка, ради которой я вернулась сюда, исчезли из моего поля зрения. В своем сознании я медленно поднялась, вновь спровоцировав танец песчинок вокруг себя. И снова, и снова вопрос в голове, как и в тот самый момент: «Почему все мы оказались здесь и что от нас требуется?»
Я очнулась и увидела Аска, присевшего прямо передо мной на одно колено и тревожно вглядывающегося в мое все еще отрешенное лицо. Когда он поймал мой недоверчивый взгляд, мне вновь показалось, что он лишь иллюзия, эпизод из прошлого, так отчетливо сохранившийся в чертогах моего разума. Но когда он коснулся моего плеча — все рассеялось. Я ощутила себя в узкой камере, на холодном полу.
— Как ты сюда попал? — едва слышно сорвалось с моих губ, а может быть, мне лишь показалось, что я произнесла это вслух.
Аск быстро потянул меня за локоть, поднял на ноги и увлек за собой прочь из камеры. В голове прозвучал его торопливый голос: «Нам пора!» — и, не чувствуя ног, я побежала, почти не касаясь пола, за ним. Он крепко сжимал мою руку.
Череда коридоров. У одного из поворотов Аск резко остановился и отпрянул назад за угол. Я вскрикнула от неожиданности. Прижав меня к стене и коснувшись рукой моих губ, он многозначительно, с едва заметной улыбкой, таившейся в уголках его обыкновенно спокойных губ, замер. Слева от меня был Трани. Аск уже устремил взгляд за угол и, быстро кивнув головой, вновь привел нас в неудержимое стремительное движение. Мой слух все еще был слаб — будто под толщей воды. Но видела я все отчетливо. И когда в конце коридора появилась статичная тень, я хотела было выдернуть руку, но Аск, не оборачиваясь и ни на мгновение не ослабляя хватки, тянул меня вперед, прямо к ней. Тень за мимолетную секунду уже успела превратиться в миниатюрный силуэт, отпирающий большую стальную дверь. Сначала все мелькнуло зеленым светом от прикосновения ключа-карты, затем в полу я почувствовала вибрацию от работы того самого механизма, отделяющего нас от такой желанной свободы. Силуэт скользнул в приоткрывшуюся дверь, мы за ним. Это оказался багажный отсек. Наш маленький корабль был тут. Я остановила на нем свой взгляд, но там едва хватило места нам с Аском, а теперь нас было уже трое. Или четверо? Я впилась глазами в маленький силуэт, прячущий свое лицо за шлемом солдата «ЕО». Стянув песочного цвета материю с чего-то довольно громоздкого в углу, маленький солдат с невероятной решительностью проник на открывшийся нам корабль, своими огнями озаривший все вокруг. Такие бывали у контрабандистов с планеты Альгиз. Очередной трофей.
— Туда! — донесся голос Аска.
Трани был уже на ступенях корабля, а Аск, ударив по красной кнопке в стене, призывно махнул мне руками. В мгновение ока мы оказались на ступенях корабля.
Багажное отделение уже успело наполниться леденящим дыханием вселенной. Аск закрыл за мной люк, и мы увидели, что оба места позади сидений пилота и штурмана оказались заняты: маленький силуэт находился рядом с Трани, все еще не произнеся ни слова и не открыв своего лица.
— Все-таки четверо! — сказала я, схватившись за штурвал.
Аск, то ли не расслышав моих слов, то ли ожидая, когда я наконец нажму на газ, впился в меня умоляющим взглядом. Мы на обрыве. Секунда, и все позади.
Глава 7. Истинный противник
Из дневника Аска

8 октября 2774 года
Я вглядывался в темноту, я был устремлен туда всем своим существом. Скорее, прочь отсюда! Не оборачиваясь, не сбавляя хода. Только вперед, и неважно, что ждет нас там. И вдруг больше ни одной мысли в голове. Я почувствовал ее. Едва уловимое прикосновение ее руки скользнуло по моему запястью.
— Сольвейг, — только и смог негромко произнести я.
Она смотрела так же, как и я мгновение назад, — туда, во всепоглощающую темноту. Хотел бы я знать, что в этот момент было у нее на уме. Я закрыл лицо руками и опустил в них тяжелую голову, впервые с облегчением выдохнув. Минута тишины, и я услышал ее голос.
— Анника, как ты решилась на это? — не оборачиваясь, спросила Сольвейг.
Я вздрогнул, уже почти забыв о том, четвертом, пассажире.
— Думаю, уже можно снять шлем, здесь Орм тебя не увидит.
Я повернулся в своем кресле и устремил на нее взгляд. В пассажирском отсеке два узких кресла стояли прямо вплотную друг к другу. Маленький солдат в шлеме оказался между Трани и мной. По движениям вновь ослабевших рук я понял, что это она. Анника робко открыла лицо, ее и без того чрезвычайно светлые глаза, казалось, совсем потухли. Не вымолвив и слова, она, обессилев, уронила голову на плечо Трани. Он подхватил ее в тот момент, когда она окончательно потеряла сознание.
— Может, это и к лучшему, — произнесла Сольвейг негромко.
Я повернулся к ней. Она установила автопилот, отключила корабль от всех каналов, что было достаточно просто, — вот за это я и люблю корабли контрабандистов. Подключиться к общей сети в них сложнее, чем полностью исчезнуть. Ни базы данных, ни радаров — им ничего не нужно. Они будто древние мореплаватели, что могли ориентироваться лишь по звездам.
Я не сводил с нее глаз. Ее таинственная улыбка была будто нарисована или даже извлечена невидимым скульптором из белоснежного мрамора ее кожи. Ничто не в силах поколебать ее, она появилась с этой улыбкой, она была создана ради этой улыбки. Как мог я не замечать ее прежде?
— Аск, ты слышишь?
— Да-да, прости, — рассеяно откликнулся я.
— Я кое-что видела, — понизив голос произнесла она, склонившись ко мне.
Прядь ее темных волос коснулась моей щеки. Я замер, стараясь не спугнуть этот миг.
— И знаешь что? — ее голос будто звучал внутри меня. — Теперь, мне кажется, я понимаю, о чем пытался сказать капитан Асбьерн.
Я, все еще не в силах произнести ни слова, пытливо смотрел в ее глаза, а она не торопилась отвечать, вероятно все еще собирая этот пазл в голове.
— Знаешь, Аск, — сказала она наконец, — возможно, Хьярти не тот, за кого себя выдавал.
— Но, — я будто очнулся, — что теперь ты намерена делать? Ведь на капитана Асбьерна рассчитывать больше не приходится, он не поверит нам. А Хьярти был единственным, с кем мы расстались союзниками.
— Но ведь и он так считает, — эта мраморная улыбка сводила меня с ума.
— Ты думаешь, мы можем прям так заявиться к нему, как старые друзья? — недоумевал я, сказав это скорее шутя, чем всерьез.
— Именно так и думаю, — ответила Сольвейг. — Тем более что нам известно, где он.
Тут мы услышали беспокойное дыхание Анники — она приходила в себя.
— Мне кажется, нам не мешало бы еще вернуться к этому разговору, — негромко сказал я, а Сольвейг то ли и вправду не услышала, то ли сделала вид, будто не слышит.
— Анника, ты в порядке? — обратилась она к ней.
Тут девушка поняла, что лежит на руках у Трани, и покраснела.
Поймав ее смущенный взгляд, Сольвейг, впервые за долгое время сверкнув белоснежными зубами в острой улыбке, сказала:
— Не волнуйся, ты в надежных руках!
Я заметил смущение своего брата. Он отвел глаза куда-то в сторону, стараясь его скрыть.
Но Сольвейг не отпускала ситуацию ни на мгновение. Она коснулась руки Анники и спросила, мягко проникая глазами прямо в ее сердце:
— Что же побудило тебя освободить врагов твоих друзей? Сбежать с ними в неизвестность?
Анника с каждым ее словом все сильнее вжималась в Трани, а он, обхватив ее обеими руками, будто укрывая ото всех, едва сдерживался, чтобы не прекратить все это. Но Трани не смел. Он лишь нахмурившись смотрел на Сольвейг, а весь его пыл разбился о мою невидимую стену вокруг нее. Я так же, как и Трани в этот миг, обнимавший Аннику, незримо для всех, возможно порой даже для самого себя, всегда окутывал Сольвейг. Я никому ее не отдам. Пусть даже ценой моей жизни, но она будет жить.
— Истинный союзник, — вдруг одновременно произнесли мы с Сольвейг.
Полагаю, что едва заметное молочно-голубое сияние коснулось не только моих глаз. Анника уткнулась лицом в грудь моего брата. А он губами коснулся ее светлых волнистых волос. Трани протянул мне два амулета, какие были у нас с Сольвейг.
— Это амулеты моих родителей? — спросил я, уже зная его ответ.
Мне просто хотелось немного потянуть время, чтобы ощутить кончиками пальцев тепло, что они все еще хранили где-то глубоко внутри, тепло, недосягаемое ни для кого, кроме меня.
— Твое право, что с ними делать, — начал было брат, но я уже протянул их ему и Аннике.
С благодарностью он принял мой дар. Мы молча наблюдали, как он надел один из них на шею девушки, а она в свою очередь, поцеловав второй амулет, быстро спрятала его под рубашкой Трани.
— Как много времени вам потребовалось, чтобы это понять? — с любопытством спросила Сольвейг, подперев одной рукой щеку.
— Я шла на сияние. Оно привело меня к тюремным камерам, — без промедления ответила Анника.
— Когда она впервые вошла в тюрьму, было темно и я еще не увидел ее лица. Я подумал, что это один из стражников с фонарем. Но когда она оказалась ближе, я понял, что это сияние исходит не от приборов, а оно исходит от… — он замолчал, пытаясь подобрать слова.
— Исходит от нее самой… — закончила Сольвейг.

9 октября 2774 года
— Сольвейг! Надо попытаться понять, куда они направлялись!
Она, обнаружив мое оживление, усмехнулась.
— Только не говори, что ты сразу заметила, что мы уже не на планете Лагуз! — с искренней досадой выпалил я.
— Тогда, с твоего позволения, я оставлю вопрос без ответа. Лучше ты ответь, где мы сейчас? — небрежно сказала она, откинувшись в кресле.
— Мы все еще в секторе Лагуз, — ответил я, — приближаемся к планете Ингваз.
— Да, — подхватила Анника, — они что-то говорили от этом. Точнее, Нэм говорил. Обычно все решения он принимал, хотя Орму порой виделось это по-другому.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я.
— Ну… ему казалось, что это он был главным, — на ее глазах сверкнули капли иссякших слез.
Сколько было слез — утаенных и с криками, бесполезных и иссушающих ее изнутри! Это отражалось на ее лице. Но теперь для нее все изменилось. Она крепко сжимала руку моего брата и как-то отстраненно вспоминала все, что происходило с ней до этого момента.
— Анника, — твердо сказала Сольвейг, — это очень важно. Пожалуйста, постарайся вспомнить в деталях их разговоры, планы Нэма.
— Да и вообще, хотелось бы понять, что они хотят? — добавил я. — Что их объединило?
Все замолчали, ожидая ее ответа. Она окинула нас взглядом, положила руки на колени, поджав тонкие пальцы.
— Их цель — вернуть Игг Манне к власти. Они верят, что он жив. По крайней мере, Нэм усердно всем это внушает.
— Ты веришь, что он жив? — спросил Трани.
Она замялась.
— Я не знаю. Я никогда его не видела. Лишь по рассказам узнала, что была попытка убийства при захвате Фео, — она вытянула шею и посмотрела куда-то вверх, замолчала, а затем быстро сказала: — В общем, для них ты, Сольвейг, злейший враг. Нэм сказал, что это ты пыталась его убить.
— Это правда, — ответила Сольвейг тихо, но недрогнувшим голосом.
Аннику ее ответ, казалось, нисколько не удивил. Надо полагать, что она была в этом уверена так же, как и во всем остальном, что говорил им Нэм.
— И что теперь? — не унимался я. — Что они планируют делать?
Она посмотрела на меня и пожала плечами.
— До этого момента они хотели найти Сольвейг, и, как видите, им это удалось. Они знали, где ее ждать.
— Да, — протянула Сольвейг, — Орм до такого уж точно не додумался бы.
— Но ведь если они тебя не убили, — задумчиво сказал Трани, — значит, они хотели тебя куда-то доставить.
— Верно, — Сольвейг уперлась локтями в колени, будто еще плотнее сузив наш круг, — что они и начали делать, ведь планету Лагуз мы покинули тотчас же.
— А раз мы близ планеты Ингваз, — подхватил я, — значит, можно предположить, что Игг Манне там.
— В разрушенном Священном городе? — удивился Трани.
На пару минут в воздухе повисло молчание.
— Анника, а когда они схватили Трани при осаде Священного города, Нэм уже был с вами?
Она задумалась.
— Я и Орм были на службе у «ЕО». Но когда нам объявили, что наконец-то «Единое Око» близко к своей цели, Священный город обнаружен и скоро будет взят, всех тех, кто был в Элитном подразделении, невзирая на то, куда потом был распределен, — всех, представляете, собрали и отправили туда. ! А Нэм появился за несколько месяцев до этого.
— Ты знала, что он беглец? — спросила Сольвейг.
— Нет, — ответила Анника, — он с первого же дня в нашем отделе Истории начал проводить много времени с Ормом — какие-то совместные проекты или что-то вроде того. Ему быстро удалось завоевать его доверие. Орм хорошо продвинулся за этот довольно короткий срок. Нэм давал ему доступ к той успешности и власти, о которой Орм всегда мечтал. Но откуда у Нэма были эти возможности, как я ни пыталась узнать, мне неизвестно. А Орма они и вовсе не интересовали.
Мы с Сольвейг переглянусь.
— Выходит, что это дело рук Игг Манне? — спросил я.
— Скорее всего, — выпрямившись ответила Сольвейг. — Вряд ли кто-то еще был в силах вернуть беглеца в систему, да еще и в подведомственность Элитного подразделения.
Глава 8. Сквозь время
Из дневника Сольвейг

10 октября 2774 года
— Так, — нахмурилась я, — то есть Игг Манне и Нэм объединились как минимум за несколько месяцев до революции, — я загнула мизинец на левой руке. — Затем Игг Манне легализовал Нэма и прикомандировал к Орму… Надо полагать, о его пустых амбициях было известно всем.
Анника смущенно усмехнулась, а я загнула второй палец.
— Это говорит о том, что Игг Манне знал, что грядет восстание, и начал готовить пути отхода заранее, — тритий палец на моей руке был загнут, когда я произнесла эти слова. — Теперь остается два неизвестных.
Я подняла вверх левую руку с двумя свободными пальцами, остальные крепко впились ногтями в мою ладонь.
— Первое, — указательный палец оказался посередине нашего круга, — кто дал Игг Манне наводку на Священный город?
— Скорее всего, кто-то из своих, — вдруг сурово проговорил Трани.
— Не исключено, — согласилась я, подмигнув, — Это сужает круг подозреваемых.
— А какое же тогда второе неизвестное? — нетерпеливо спросил Аск.
— А второе, — сказала я, подняв вверх большой палец, — это почему Игг Манне, зная о революции, остался на Фео?
Вновь нас поглотила тишина, но лишь на мгновение, потому что я продолжала.
— Чего он на самом деле хотел? Он чего-то ждал там?
— Или кого-то… — мрачно предположил Аск.
— Или он хотел инсценировать свою смерть? Исчезнуть без следа. Оставшись у руля, пусть и ослабленного, «Единого Ока» в лице Нэма?!

11 октября 2774 года
Бесчисленное множество вопросов таилось в нашей вселенной. Но мы хотели знать ответы только на эти два — важных только для нас и не имеющих значение ни для кого другого на всем свете.
Всякий раз, закрывая глаза, я видела его.
— Вигман Адальберт, судьбе было угодно разлучить нас на этот раз так скоро, спустя миллионы лет, проведенных вместе, — обращалась я к нему сквозь толщу времени.
Может быть, он услышит мой голос эхом, словно под водой. И может быть, ответит. Хотя хватило бы и его безмолвной улыбки, чтобы согреть мое сердце.
Но для меня это не было вопросом с поиском неизвестных — для меня это вызов в очередной раз найти его. И неважно, произойдет ли это в обозримом будущем или через десятки, сотни лет. Я найду его. Как уже находила не раз.
— Сольвейг, — услышала я будто откуда-то издалека голос Аска.
Я взглянула на него.
— Что с тобой случилось там, в камере, перед побегом? Я нашел тебя на полу. Ты потеряла сознание?
— Ерунда, — с улыбкой ответила я, — просто немного задумалась. Решила прогуляться по лабиринтам своей памяти.
Аск вскинул одну бровь — то ли от удивления, то ли от недоверия.
— Но что ты хотела найти?
Повернувшись в кресле, я задумчиво осмотрела его. Он был все тот же, что при нашей первой встрече. Его движения, мимика. Неужели все то, что случилось, не изменило его?
— Я искала Орма, а нашла кое-что более значимое…
— О чем ты говоришь? — склонившись ближе, спросил Аск.
— Хьярти.
Мой истинный союзник выпрямился, закрыл глаза и покачал головой, судя по всему находясь в немом диалоге с самим собой.
— Капитан Асбьерн навеял тебе эти мысли? — спросил он наконец.
— Вовсе нет, — с оживлением заметила я, — я просто вспомнила нашу первую встречу. Это произошло в то же время, когда я впервые увидела Орма и…
Я скользнула взглядом по безмятежно сидящей паре — Трани и Аннике. Казалось, будто бы для них не нужно ничего больше, лишь бы они вечно сидели вот так вдвоем, смотрели куда-то в бездну вселенной, без слов зная, что думают об одном и том же. И лишь бы этот миг остановился. Лишь бы все оставалось так.
— Тебя что-то смутило? — прервал мою улетающую мысль Аск.
— Смутило? — переспросила я.
— Ну, в том воспоминании о Хьярти, — не унимался он.
— А, ну да, — скомкано ответила я.
Он отвернулся. Обиделся?
— Прости, — только и смогла произнести я, но он не взглянул на меня.
Аск знал, кто вновь украл мои мысли.

12 октября 2774 года
Я открыла карту. Увлекшись бесконечными вопросами, мы упустили, как на второй план ушло то, что наш побег, конечно же, был обнаружен и, вероятно, нас преследуют. Почти неделя прошла, но нам повезло ни на кого не наткнуться. Теперь у нас не было союзников, кругом только враги. Кто бы мог подумать, что мир изменится вот так.
Запасов еды и топлива, подготовленных Анникой, хватило бы еще дней на пять. Нам надо было срочно решать, куда двигаться. А точнее, где остановиться.
На данный момент мы находились между сектором «Лагуз» и сектором «Йера». Было понятно, что до Месяца в федерации Зиу по ту сторону Великого Солнца нам не добраться. Не хватит ресурсов.
Путь в Лагуз нам был закрыт Нэмом и его солдатами «ЕО». Лететь в разрушенный Священный город на планете Ингваз, на руины наших надежд, — вряд ли кто-то из нас решился бы сделать этот шаг. Оставался только один возможный вариант — колония. Ее сердце — Йера — разрушена, Совуло больше нет. Но оставалась Альгиз — планета Воина Песка, захваченная «ЕО» и в жесточайшей борьбе отвоеванная Сандаром и его контрабандистами.
— Капитан Асбьерн сказал, что ты знаком с Аэвором? — спросила я у Аска.
— Да, — ответил он, все еще не глядя на меня.
— Сможешь связаться с ним? — так же холодно спросила я.
— Попробую, — отозвался Аск.
— А что, если Хьярти — предатель? — спросила я вслух, обратив этот вопрос скорее не к себе или Аску и Трани с Анникой, а вселенной.
Я озвучила его, мой голос был услышан всеми силами нашего хрупкого мира. Возможно, он потеряется в том бесчисленном множестве вопросов, что хранит вселенная, а возможно, благодаря нашим стремлениям мы будем вознаграждены возможностью выяснить это.
— Через два дня мы будем на планете Альгиз, — констатировал Аск.

14 октября 2774 года
Время в пути, казалось, остановилось. Мучительно долго каждая секунда, словно капля, ударялась о камень моего сердца. Порой мне перехватывало дыхание, кружилась голова. Тогда я уходила в багажный отсек, который служил еще и каютой. Там, прямо на полу, были расстелены четыре одеяла. Укутавшись в одно из них, я пыталась заснуть.

Прозвучал какой-то резкий короткий сигнал. Вздрогнув от пробуждения, я еще не успела открыть глаза, как увидела молочно-голубое сияние неподалеку от меня.
— Аск, — позвала я, сев.
Он обернулся. У него в руке был поднос с горячей едой, который он только что достал из бокса. Его-то сигнал и разбудил меня.
Мгновение мы смотрели друг на друга, затем он спросил:
— Ты голодна?
В ответ я кивнула. Аск сел на пол рядом и поставил поднос между нами.
— Как ты думаешь, почему Хьярти не уничтожил лабораторию?
Аск с задумчивым видом остановил взгляд на мне.
— Ума не приложу.
В этот момент в дверях появились парочка.
— У вас тут свидание или мы можем присоединиться? — с улыбкой спросил Трани, усевшись на пол, и тут же поймал укорительный взгляд своего брата.
Снова прозвучал сигнал бокса. Анника с двумя подносами замкнула наш круг.
— А зачем ему госпожа Анаконда? — снова спросила я, обращаясь к Аску.
— Как заложник, чтобы было легче договариваться с Игг Манне в случае необходимости, — предположила Анника.
Я и Аск посмотрели на нее и практически в один голос сказали:
— Но ведь Игг Манне мертв!
— Не все так считают, — заметил Трани. — Вся эта компания под управлением Нэма избрала себе целью существования найти этого выродка и вернуть к власти.
— Если так, — подхватила я, — то это может объяснить то, что он сохранил ей жизнь. И выходит, что он определенно точно знал, что Игг Манне выжил. Но все равно непонятно, почему Хьярти отказался от своего же плана и не уничтожил Месяц. Ведь это детище Игг Манне. Зачем оно Хьярти?
— А что, если Хьярти сохранил его для Игг Манне? — холодно спросил Аск.
Меня как током поразило. Я впилась в него взглядом. Трани и Анника тоже не сводили с него удивленных глаз.
— Но ведь тогда получается, что…
— Да, — продолжил он, — получается, что госпожа Анаконда не в плену, а Хьярти с ними заодно.
— И это объясняет, кто мог быть предателем и сдать «ЕО» Священный город! — с отчаянным напряжением в голосе произнес Трани.
Аск взял старую карту-голограмму, на которой отобразился наш прежний мир. Он положил ее посередине нашего круга, и все пространство заполнилось множеством планет, сияющих зеленоватым светом.
— Если предположить, что все так, — продолжил он, — то выходит, что под влиянием Игг Манне находится третий сектор «Лагуз» в лице Нэма и Месяц в федерации Зиу.
— А под управлением капитана Асбьерна находится сектор «Фео» и колония «Йера», там назначен Аэвор, — добавила я.
— А что с сектором «Асс»? — спросил Трани.
Невозможно было ответить на все вопросы. Невозможно было и быть уверенными, что наши предположения правильные. Но это была пища к размышлению. Сложив подносы обратно в бокс, Трани и Анника ушли.
В этот момент я увидела, как Аск коснулся пальцем своей родной планеты Йера на все еще работающей голограмме.
— Теперь она останется только здесь, — с грустью произнес он.
— Здесь и в твоем сердце, — попыталась ободрить его я.
— Сольвейг, — сказал Аск, коснувшись планеты Совуло, которая тоже навсегда исчезла с радаров, — мне кажется, что никогда прежде я не чувствовал себя таким потерянным.
Услышать такие слова от него для меня было неожиданностью. Он неторопливо продолжал перебирать планеты на карте, сказав еще лишь одну фразу:
— Я опустошен.
А ведь я чувствовала то же самое. Просто боялась или не хотела признавать этого. Даже для самой себя. Мы вглядывались друг другу в глаза, пытаясь найти опору, но проваливались в бездонные просторы наших душ.
— Аск, — услышали мы голос Трани, — входящий сигнал!
Через мгновение мы уже были на своих местах. Наш корабль быстро приближался к планете Альгиз.
— Аэвор? — вопросительно произнес Аск, коснувшись мигающего сигнала на бортовом компьютере.
— Да, Аск, — услышали мы голос в ответ, — это ты у меня на прицеле?
Я прильнула к радару. Мы были в окружении трех кораблей.
— Ты получил мое сообщение? — невозмутимо продолжал Аск.
— Разумеется, получил, — судя по всему теряя терпение, ответил голос, — но с чего мне тебе верить? У капитана Асбьерна весьма определенная позиция по поводу вашей компании.
— Разве я когда-нибудь давал тебе повод усомниться во мне? — все тем же тоном продолжал Аск.
В ответ тишина. Мне показалось, что мы потеряли связь, но Аск был абсолютно неподвижен и не сводил глаз с мигающего сигнала.
— Жду тебя.

15 октября 2774 года
Когда мы оказались в подземном городе планеты Альгиз, то увидели, что восстановление идет полным ходом. Резиденция Сандара, что была за городом, чудом уцелела. Туда-то мы и направлялись. Нас сопровождали четверо контрабандистов, заблаговременно убедившись, что мы безоружны. У входа нас передали охране. Они без промедления провели нас в кабинет. Во главе овального стола сидел молодой мужчина. Увидев нас, он встал и жестом приказал охранникам остаться в коридоре. Они закрыли за нами тяжелую дверь.
— Аэвор, — начал Аск, когда тот пригласил нас присесть, — спасибо, что…
— А что вы, собственно, хотите? — нетерпеливо спросил светловолосый мужчина, положив руки на стол.
— Топливо и провизии, — сдержанно ответил Аск.
Я заметила на себе пристальный взгляд карих глаз.
— Так это ты Сольвейг? — обратился он ко мне, будто бы не услышав ответа Аска на свой же вопрос.
— Я о вас тоже наслышана, — с улыбкой ответила я.
— Я одного не могу понять, — так же пропустив мой ответ мимо ушей, продолжал он. — Как? Как тебе удалось уговорить Аска отправиться с тобой?
— Аэвор, — вмешался Аск, — давай не будем вспоминать то, чего уже невозможно изменить.
— Нет, а все-таки, — почему-то растаяв и расплывшись в широкой улыбке не унимался Аэвор. Его пытливые глаза теперь были прикованы к Аску. — Ни разу ты не примкнул к сопротивлению на Йера, хотя мы были знакомы не один год. А когда я узнал, что ты сбежал, да еще и на Совуло, — он вскинул руки и театрально покачал головой, — признаюсь, я был поражен!
— Звучит так, будто вы ревнуете! — язвительно заметила я и тут же встретила его колкий, но в то же время улыбающийся взгляд.
— Я патриот и считаю, что на защиту своей родины тебя должен толкать твой личный осознанный выбор, а не внезапный порыв, спровоцированный любовью, как в случае с Аском. Я ведь прав? — Аэвор перевел взгляд на него.
— Это не любовь… — тихо произнес Аск.
— Вот и я о чем, — подхватил Аэвор, — страсть — мимолетна, а убеждения останутся с тобой.
— Хотите сказать, что убеждения не могут измениться? — с неподдельным интересом спросила я.
— В таком случае ты предашь себя, — твердо ответил Аэвор, — себя и всех, кто тебе верит.
Я с улыбкой промолчала. Он уже обратил свой взгляд к Аску и собирался было что-то сказать, как вдруг резко встал и склонился надо мной.
— Что ты улыбаешься? — резким голосом, едва не переходящим на крик, отчеканил он каждое слово. — Что ты хочешь этим показать? Что я не прав?!
Мне пришлось откинуться на спинку кресла, чтобы поднять голову и встретиться с ним глазами.
— Вы абсолютно правы, — негромко ответила я.
Мне показалось в этот момент, тот порыв, что заставил подняться его из кресла, отступил. Напряжение между нами спало. Он прищурился и в хитрой улыбке оскалил белые зубы.
— Но? — спросил он, ожидая продолжения.
Мы все еще не сводили глаз друг с друга.
— Но что, если то, в чем был убежден, оказалось ложью, иллюзией?
— Это может быть справедливо по отношению к каким-нибудь словам, в которые ты имел неосторожность поверить, — внезапно смягчившись ответил Аэвор, — но чувства, которые зародились и живут во мне самом, чувства, которые не зависят от других, не зависят от того, что происходит вокруг, — разве могут они быть иллюзией?
— Нет, — ответила я. Улыбка, все это время игравшая на моем лице, исчезла. — Поэтому, если завоевать твое доверие, если уверить тебя, что твои чувства разделяют, что тебя понимают, ты будешь самым надежным другом. Ведь ты действительно эти чувства испытываешь, — я сделала паузу. — Но что, если тот, кто убеждает тебя, не до конца искренен с тобой? Что, если он лишь притворяется, что чувствует то же самое, что вы из одного лагеря и что цели у вас общие? А на самом деле хочет лишь обзавестись преданным союзником?
Нас поглотила тишина. Немые взоры присутствующих были устремлены на Аэвора. И только его глаза были прикованы ко мне.
— Чего ты хочешь? — прозвучал его холодные голос.
— Того же, что и ты, — ответила я.
Он был неподвижен. Мы всматривались друг в друга, будто пытаясь понять, можно ли довериться. Ведь зачастую слова ничего не значат. Зачастую мы ищем подтверждений на уровне интуиции, каких-то глубинных ощущений, не подвластных разуму. В этом состоянии мы пробыли не больше минуты, но все было решено.
— Чем я могу помочь? — наконец спросил он.
— Нам нужна провизия, — вмешался было Аск, но ни я, ни Аэвор не обратили на это внимания.
— Что происходит в секторе «Асс»? Кто там управляет? — спросила я.
Аск устремил на меня резкий взгляд. Но это было неважно сейчас. Я пристально смотрела на Аэвора. А он будто бы и не удивился моему вопросу.
— Признаться, — начал он, — я ждал этого вопроса.
— Ты тоже этим обеспокоен? — с улыбкой спросила я.
— Я не думаю… — Аэвор размашистым движением поднял руку, почесал затылок, затем скрестил руки на груди, — капитан Асбьерн же не глупый человек, он не стал бы так рисковать, если бы не был в нем уверен.
— О ком вы говорите? — снова задал вопрос Аск.
— Его имя Рерик, не так ли? — я заметила, как Аэвор оживился.
— Так вы его знаете, — выдохнув, сказал он. — Да, это его сын.
— А о том, как он появился, что-то известно? — спросила я.
— Я слышал, что он недавно узнал о его существовании, — неуверенно ответил Аэвор. — Но, сами знаете, чего только не говорят, — сказав это, он усмехнулся и покачал головой.
— Что, например?
— Глупые слухи, — ответил Аэвор.
— А все-таки? — не унималась я.
Он посмотрел на меня, прищурив глаза.
— Например, что есть внешнее сходство с хорошо известной нам госпожой Анакондой. А поскольку никто не знает, кто его мать, то сами понимаете…
— Даже так…
Больше я ничего не сказала. Ведь больше мне ничего не было нужно. Я услышала подтверждение своих догадок. Теперь я думала лишь о том, как бы поговорить с капитаном Асбьерном.
Взглянув на Аска, я сказала:
— Нам нужно отправляться.
В его глазах таился упрек, но он прятал его за улыбкой.
— Аэвор, — обратился Аск, — я говорил тебе, что нам нужна провизия…
— Да-да, — ответил тот, — это не проблема. Все подготовят за пару часов.
— Можем мы пока прогуляться по городу? — спросила я.
Аэвор с усмешкой посмотрел на меня.
— Ностальгия? — на его лице появилось какое-то смущение, он поднял глаза и осмотрелся вокруг.
— Ах, ты об этом, — легкая улыбка коснулась моих губ, — да, когда-то за этим столом сидел он.
— Я наслышан, — тихо ответил Аэвор, — я знаю твою историю.
— Это одна из самых трагических ее глав, — кивнула я и поймала себя на мысли, что не могу произнести его имени вслух.
— Сандар, — будто услышав мои размышления, произнес Аэвор, — легендарный Воин песка.
У меня был ком в горле. На помощь пришел Аск.
— Так мы пойдем? — сказал он, вставая.
— Конечно, — возвращаясь в свое кресло, ответил Аэвор. — Буду ждать вас к вечеру.
По пути в город мы заметили, что нас сопровождают.
— Он устроил слежку, — тихо сказал Аск.
— Может быть, он переживает, что мы заблудимся? — с улыбкой спросила я.
Мы шли по городу, с которым так много у нас было связано. Я оглянулась на Трани. Аск заметил это.
— Я тоже думаю об этом, — он улыбнулся, — какова была вероятность тогда, что здесь, в логове контрабандистов, в целом городе, мы найдем друг друга. Судьба удивительна.
— Согласна, — ответила я.
Не сговариваясь, мы приближались к месту, где встретили Трани. Тогда имя его было Барни, а имя Трани он получил при поступлении на учебу к жрецам Священного города. В моей голове мелькали обрывки воспоминаний. По этим улицам я бежала за ним. А вот что осталось от здания, на крыше которого состоялся наш разговор, — одна лишь стена. Ноги сами привели нас к трактиру, но он оказался полностью разрушен. Теперь понятно, почему старик Ингвар, помогший нам с кораблем на Фео, не вернулся сюда. Брат Аска смотрел с какой-то тревожной грустью. Когда мы мельком встретились с ним глазами, он не произнес ни слова. Только сейчас я заметила, как же Трани изменился. Теперь это был не потерянный мальчик, а статный юноша, обретший все и все потерявший. Но не потерявший себя.
Глава 9. Пелена
Из дневника Аска

24 октября 2774 года
Мы приземлились на планете Фео. Долгий путь в две недели пролетел незаметно. Каждый был поглощен своими мыслями. Иное мироустройство, прежние и новые враги, неожиданные союзники. Смелые предположения и затаенные в глубине души тлеющие сомнения. Уравнение без решения, ведь слишком много было в нем неизвестных. А есть ли вообще решение? Приведет ли этот путь к чему-то, и нужно ли тратить свою жизнь на то, чтобы пытаться уравнять, казалось бы, необъятные и непостижимые для одного человека хрустальные весы мироздания?
— Когда Хьярти оставил Анаконду в живых, я все понял! Я не мог поверить, что он принял такое спонтанное решение, ведь это шло вразрез с нашим изначальным планом. Стало понятно, что она завербовала его. Более того, теперь понятно, что все это их план. Хьярти просто озвучил его нам. И мы, как послушные овцы, последовали за ним прямо в волчье логово! — капитан Асбьерн был все себя от ярости. Время не притупило его ощущений: разочарования и бессилия.
— Игг Манне был готов. Все было спланировано им! — капитан бросил резкий взгляд на Сольвейг. — Полагаю, это ему было угодно, чтобы Вигман Адальберт и ты оказались именно там.
Тишина поглотила нас, но лишь на мгновение, потому что капитан Асбьерн продолжал свою исповедь.
— Я прекрасно знаю, что Анаконда фанатично привержена Игг Манне, и не откажется от своих убеждений. Это-то нас и разделило, — взгляд его стал пустым, а голос дрогнул.
Мне показалось будто он даже поежился оттого, что сердце его защемило от воспоминаний о его несостоявшейся любви.
— Поэтому еще повезло, что у нас сектора «Фео» и «Асс» и колония «Йера». Теперь-то Игг Манне до нас не добраться, даже если он жив. Пусть мы потеряли Месяц и сектор «Лагуз». Но отпор мы сможем дать. Больше он нас не проведет.
— На вашем месте за сектор «Асс» я бы все-таки не была так уверенна, — негромко, но твердо отметила Сольвейг.
— Что ты хочешь этим сказать?! — вспылил Асбьерн.
— Вам не кажется странным, — невозмутимо ответила Сольвейг, — что Рерик появился очень вовремя? Когда шел передел… Ведь тогда получается, что силы равны: у вас — сектора «Фео» и «Йера», а у Игг Манне — «Лагуз» и «Асс», да еще и Месяц в придачу.
— Не смей подозревать моего сына! — прорычал капитан. — Я не знал о его существовании. А если бы знал, то он давно бы уже был со мной!
Теперь не оставалось никаких сомнений, что этот юноша — сын капитана Асбьерна и госпожи Анаконды.
— Но задумайтесь на мгновение, — не унималась Сольвейг, — почему именно сейчас?
— Потому что… — выпалил капитан Асбьерн, но не нашелся сразу, что сказать, — потому что он стал старше, — неуклюже подбирая слова, он, тяжело расхаживая по комнате, продолжал: — Она скрывала от него! Рерик сам выяснил, как меня найти!
Этот взрослый, далеко неглупый мужчина, казалось, мог бесконечно искать и находить оправдания своему новоиспеченному сыну. Как он был слеп! Но разве можно было упрекнуть его? Я тяжело вздохнул. Зачастую родители не признают ошибок и недостатков своих детей. Им кажется, так они проявляют любовь к своему дитя. И не стоит заблуждаться, что они этих недостатков не замечают. Родители лучше других знают слабые места своих отпрысков, их негативные стороны, но ни за что не признают их в глазах других. Даже если всем вокруг это так же очевидно, как и им. А уж что касается таких вещей, как предательство, малодушие, — редкий родитель признает такое в отношении своего чада. Родительское сердце будет все отрицать, искать оправдания и причины, даже если глубоко внутри будет осознавать, что это чистая правда. И сколько бы фактов ты не приводил — все бесполезно. Ты в глазах такого родителя становишься врагом, разрушителем их связи, которой, кстати сказать, они сами зачастую не рады и сильно тяготятся ею на протяжении всей своей жизни. Ведь ничего хорошего от таких детей ожидать не приходится. Вот и живут они в вечном лицемерии по отношению друг к другу и к окружающим.
Мне показалось, что все может измениться, если сам Рерик признается отцу. Но даже это для некоторых родителей не будет непоколебимым фактом, не воспримут они это так, как это есть на самом деле. Найдется еще тысяча оправданий и объяснений этому: оступился, подставили и что угодно еще.
Таково любящее сердце неопытного отца, который пытается таким образом проявить свою, как ему, по-видимому, кажется, недостаточную и запоздалую любовь. А может быть, он потому и любить не может достаточно, что видит, каким на самом деле является его ребенок?
Безусловно, таким детям повезло. Хотя вряд ли они достойны такой безоговорочной и слепой любви. Но она же является и их тормозом, ведь ничего не стимулирует их стать лучше. Они навсегда остаются личностью несамодостаточной, вечно недовольной. Вокруг таких людей витает дух неудачи и обреченности. Понимает ли это отец? А сам ребенок? И не имеют здесь значения ни возраст, ни состояние. В любом возрасте, в любых условиях все будет так же.
Но ведь далеко не все родители таковы. Другие, напротив, слишком требовательны. А иные и вовсе не обращают внимания, оставляя дитя на произвол судьбы, при этом все время находясь рядом. Каким бы странным это ни казалось, но зачастую они бесконечно далеки друг от друга. И будет ли такой родитель оправдывать своего ребенка, что бы ни случилось, во что бы это ни стало? Разумеется, все будет уже иначе.

25 ноября 2774 года
Мы ушли, не пожав друг другу рук. Целый месяц прошел, прежде чем раздался звонок от капитана Асбьерна. Сообщение его было коротким: «Есть дело. Встреча в штабе невозможна. Я приеду сам». Сольвейг слушала его с торжествующей улыбкой. Ее ожидания были вознаграждены. Как ни просил я ее покинуть Фео, она твердо стояла на своем. Трани и Анника решили остаться здесь, возможно навсегда. И отправились попытать счастье в поисках работы и жилья. Мы были на связи, но за все это время ни разу не виделись. Видимо, все у них шло хорошо. А мы с Сольвейг арендовали место близ центра города. Корабль, что дал нам Аэвор, стал нашим домом. Запасов провизии хватало на несколько месяцев, так что беспокоиться было не о чем. Мы гуляли по городу, подолгу разговаривали.
— Сольвейг, — спросил как-то я, — как ты думаешь, почему именно я твой истинный союзник? Что это вообще значит?
Она взглянула на меня и, пожав плечами, ответила:
— Это тот, кто дан тебе в этой жизни, чтобы выполнить определенную миссию, — она на мгновение замолчала, а потом добавила: — Общую миссию.
— А не значит ли это, — с воодушевлением продолжил я, — что судьба предназначила нас друг другу? Может быть, пора уже принять ее волю?
Я не сводил с нее глаз, жадно ожидая ответа. А она, посмотрев на огни ночного города, как когда-то вглядывалась в сияние недосягаемых звезд, сказала:
— Из одной древней книги я узнала, что существует кое-что еще…
Я нахмурился:
— Что же?
— Настоящая любовь, не обремененная обязательствами и причинами.
Я смотрел на нее широко открытыми глазами и не мог больше произнести ни слова.
Впервые мы жили как свободные люди. Я уже давно позабыл это чувство, когда вот так запросто мы могли идти по городу, не скрываясь и не опасаясь, что за углом нас поджидают солдаты «ЕО». Меня стали посещать мысли, а не оставить ли все как есть. Остаться здесь, обжиться, найти работу и забыть обо всем, что с нами произошло. Ведь если Игг Манне все-таки мертв, то новому мироустройству ничего не угрожает. Но звонок капитана Асбьерна спустил меня с небес на землю. Уже через час мы увидели его.
Он поднялся на борт нашего корабля, осмотрелся, с минуту стоял неподвижно, а затем сказал:
— Прогуляемся?
Мы пошли пешком куда-то прочь от центра. Улицы становились все более безлюдными. Время от времени капитан Асбьерн поглядывал по сторонам, вероятно, чтобы быть уверенным, что за нами не следят.
Вдруг он, не сбавляя шага, сказал:
— Вы были правы.
Он был между мной и Сольвейг, поэтому мы с ней встретились глазами после того, как отвели взгляды от невозмутимого лица капитана. На этом мои мечты окончательно были разрушены.
— Я следил за ним. Он на связи со своей матерью. Сливает ей информацию.
Необычайной силы самообладание исходило от капитана. Я был поражен, как все может измениться за такой сравнительно короткий срок. Разум и здравый смысл взяли верх над слепой слабостью. Но, признаться, построив себе «воздушные замки» о безоблачном и спокойном будущем, я был этому не особенно-то рад.
— Уже на нескольких планетах сектора «Асс» есть их люди, — начал капитан Асбьерн негромко. — Рерик уже как-то умудрился их туда протащить! — сквозь зубы прошипел он. Капитан Асбьерн был невозмутим, но в какой-то момент чувства проступили. — Но я уверен, она просто запудрила ему мозги! Вот поговори я с ним, и все стало бы на свои места…
Сольвейг с испугом взглянула на него. Он же, заметив это, быстро сказал:
— Да знаю я! И не собираюсь этого делать… сейчас, — добавил он, шумно выдохнув. — Но нас с ним ждет серьезный разговор, когда вся эта история закончится. Ох и получит он у меня! — его брови по-отечески сурово нависли над живыми и светлыми глазами.
— Кто-то еще знает о том, что происходит в секторе «Асс»? — спросила Сольвейг уже без тени тревоги на лице, и голос ее звучал как прежде — холодно и настойчиво.
— Нет, — покачал головой капитан Асбьерн, — я же не хочу бунта.! Такую новость разнесут по обе стороны Великого Солнца за считаные часы, так что ни о каком эффекте внезапности не будет и речи. Тем более мы еще слишком мало знаем. Нужно, чтобы кто-то выяснил обстановку на месте, — он посмотрел на Сольвейг, а затем на меня с каким-то тревожным, пульсирующим напряжением. — Вам нужно отправиться в сектор «Асс».
Снова переглянувшись, мы с Сольвейг молча кивнули. Прощаясь, капитан Асбьерн сказал:
— Вы не мои люди, поэтому я вынужден просить отправиться вас. Я не могу посвятить никого из своих подчиненных, — он на секунду замолчал, а затем сказал: — Никто больше не должен ничего знать.

26 ноября 2774 года
Мы стали готовиться к отправлению. Капитан Асбьерн прислал нам оружие и технику. Снова в путь, но на этот раз преодолевать его предстояло нам с Сольвейг вдвоем.
— Как циклична жизнь, — размышляла она, — подумать только, снова и снова появляется враг, все в новом обличии. Неужели он непобедим?
— Что ты имеешь в виду? — удивился я.
Сольвейг, откинувшись на спинку стула, смотрела в окно на проезжающие мимо эиркары. Загорались огни — красный, зеленый. А эиркары то замирали, то неудержимо мчались куда-то, снова и снова появляясь и исчезая.
Утром это кафе всегда полно жизни. Мы приходили сюда уже несколько раз. Сидя за маленьким столиком и всякий раз согреваясь горячим кофе, мы думали каждый о своем, не замечая суеты вокруг. Поначалу мне было неуютно здесь, но Сольвейг бескомпромиссно настаивала, чтобы завтракали мы именно здесь. Не знаю, что именно ее привлекало в этом месте, но я был рад разделить с ней это время. И не знаю, как она, но лично я чувствовал себя вполне счастливым. Что на самом деле нужно человеку для счастья? Я много размышлял об этом. Наверняка кто-то бы сказал: «Как можно быть счастливым, когда твои родители погибли?» — и был бы прав, вероятно. Но когда я думал о них, о маме и папе, мне всегда казалось, что из-за того, что случилось с ними, перечеркивая свою жизнь, собственноручно запирая все двери в этот мир, замыкаясь в себе и утопая в вечной скорби по ним — я сам запрещаю себе быть счастливым. А ведь мои родители всегда хотели, чтобы я был счастлив. Поэтому в какой-то момент я понял, что неправильно делать эту трагедию черной дырой для своего будущего. Они навсегда в моем сердце — и они маяками освещают мой путь в неизвестное, но я верю — и я все для этого сделаю — в счастливое будущее.
А затем я задумался: «А когда же это будущее настанет?» Почему я счастлив всегда буду завтра, а сегодня еще нет. Почему я живу будто бы наполовину или не в полную силу, не всей душой, если хотите. Я будто бы ощущаю все лишь как эхо. А где же сам голос судьбы? Она еще где-то там, я еще не дошел, осталось немного, и, возможно, за следующим поворотом меня ждет она — судьба с полными счастья глазами. А потом я оглядывался вокруг и видел глаза Сольвейг. Вот же оно — мое счастье. Но мне было этого недостаточно. Ведь мне казалось, что она не чувствует по отношению ко мне того же.
После нашего с ней разговора об истинном союзнике и настоящей любви что-то во мне изменилось, точнее я начал что-то менять, размышляя, вспоминая и предполагая. Я заглядывал в себя, в прошлое сквозь века, а затем думал о том, каким бы могло быть будущее. И к своему удивлению, обратил внимание на то, что на самом деле снова сам я запрещаю себе быть счастливым, хотя у меня для этого все есть или по крайней мере — есть главное. И тогда я сокрушался, говоря себе: «Почему? Как мог я быть так глуп? Столько времени своего счастья я упустил, сам отвергая его!» А все потому, что я понял: для моего счастья мне не нужно ждать чего-то от кого-то. Ни я, ни кто-либо другой не знаем и никогда не узнаем, что на самом деле чувствуют другие, ведь порой мы не можем понять даже собственных чувств. Но это пустое стремление зачастую может сделать нас несчастными. Я понял, что, если я вижу свое счастье в глазах Сольвейг, это не значит, что она должна видеть в моих то же самое. Вообще никто не должен тебе ничего, ведь в этот мир мы приходим сами и уходим в одиночестве. И только от нас самих зависит, будем ли мы ощущать себя счастливыми или несчастными.
Я отпустил ее. Мою Сольвейг. И увидел, как необычайная легкость, заметная, возможно, только мне, появилась в ее движениях, а в волосах ее играл едва уловимый ветер, что окрыляет и дает сил.
В моих глазах Сольвейг стала прекраснее, чем когда-либо прежде. И при этом мое сердце не щемило, когда я смотрел на нее, как это бывало раньше. Она перестала быть для меня какой-то непостижимо далекой. Я открыл ей свое сердце, ей такой, какая она есть, не ожидая от нее ничего. И тогда Сольвейг стала наконец его частью.
Я почувствовал невероятную радость, она наполняла меня всего. И теперь в каждой минуте, проведенной вместе, рядом, я чувствовал не только то, что мы разделены чем-то незримым, но еще и то, что я полностью принимаю ее и при этом открываю себя для нее.
Мне стало уютно с ней, а ей, уверен, стало легче со мной. Ведь наверняка она ощущала это немое требование, а может быть даже чувствовала себя несчастной оттого, что не в силах на это требование ответить. А еще хуже, если чувствовала, что я не принимаю ее такой, какая она есть. Что жду, чтобы она изменилась и была такой, как нужно мне. Ведь без этого я несчастен. Получается, я еще и взваливал на нее ответственность за мое счастье. А ведь я не мог осознать, что для счастья нужно ей самой.
Но главное, что я понял, — это то, что, пока ты сам не достигнешь своего счастья, вряд ли ты сможешь в полной мере одарить им других. Я понял, что стремиться к своему счастью — это не эгоизм. Это необходимость, чтобы не делать несчастными тех, кто рядом. Не обвинять их, не ждать, не требовать.
Счастье — настоящее, искреннее и истинное ощущение счастья, я уверен, не зависит ни от кого кроме тебя самого. Я вижу счастье в глазах Сольвейг. Я его вижу, но ведь она здесь ни при чем. Она ведь не смотрит на мир моими глазами.
Все сталкиваются с этим. Но не многим удалось осознать, с чем они столкнулись, ища и причины и ответы в ком-то другом, а не в себе.
Какими несчастными мы можем сделать себя и какими счастливыми! И между одним и другим лишь мгновение.
— Жизнь то бросает нас в пропасть, то поднимает к небесам. Мы то на седьмом небе от счастья, то бесконечно несчастны.
Я был удивлен, что Сольвейг ответила мне апеллируя к тем же категориям, что и я.
— Мне кажется, я знаю способ, чтобы быть счастливым… — с улыбкой сказал я.
Она оживленно, но недоверчиво взглянула на меня. Ее ладони обхватили только что принесенную чашку. Она была горячей от черного кофе, как всегда без сахара, который Сольвейг почему-то всегда заказывала, следуя, возможно, старой привычке. Ведь она его никогда не допивала. Это было лишь отголоском прошлого, хотя она сама уже изменилась, вкусы ее изменились. Я задумался, часто ли мы следуем привычке, которую сами не замечаем? Например, привычке пить кофе, хотя, возможно, он нам уже не нравится так, как раньше, во времена бессонных, тревожных ночей подготовки сопротивления «ЕО». Времена те прошли, а привычка осталась. И несмотря на то, что она уже была бессмысленной и не доставляла удовольствия, мы все-таки ей следовали.
Я остановил взгляд на своей опустошенной чашке, рассматривая причудливые узоры, оставленные горьким напитком. «Надо бы попробовать это изменить», — думал я. А ведь это не оказывает сильного влияния на нашу жизнь, правда ведь? Какая разница, что мы пьем за завтраком — воду или чай, кофе или вообще ничего.
А если посмотреть на привычки, которые оказывают значительное влияние? Например, на привычку вечно что-то искать, находиться в поиске, не находя при этом своей цели. И как бы ни была важна цель, она ушла на второй план, потому что ты привык быть в этом состоянии поиска. И даже если твоя цель прямо тут, всего в шаге от тебя, ты будешь ходить вокруг да около, боясь позволить себе достигнуть ее, ведь тогда все изменится. И ты не будешь знать, как себя вести и что с этим делать. Многие боятся своих желаний, сами делают их недосягаемыми, хотя на самом деле они могут быть не так уж и далеки. Что же мешает? Эта странная привычка быть всегда неудовлетворенным, ущемленным и несчастным?
Замечали, порой для некоторых людей можно сделать все, что они просят, но в итоге они останутся недовольны, да еще и обвинят тебя в своем недовольстве под мнимым предлогом. Они всегда найдут, чем упрекнуть тебя, пусть даже на самом деле это не имеет к тебе никакого отношения.
«Скверный характер», — скажет кто-то. Несомненно. Но я убежден, что есть кое-что еще. Это то, что однажды им позволили так себя вести, не остановили их, не воспитали, не объяснили, что таким отношением они делают несчастными не только окружающих, любящих их людей, но и себя. Ведь они обрекают себя быть вечно неудовлетворенными, что бы с ними ни произошло хорошего. Они уже привыкли к этому состоянию и не желают из него выходить. Возможно, в какой-то степени даже осознанно, используя свою «неполноценность» для манипуляции окружающими. Но разве можно быть счастливым, когда ты вынуждаешь себя и любящих тебя людей играть эти странные роли?
— Аск! — прервала она мои мысли, — что ты говорил про способ быть счастливым?!
— Извини, — смущенно ответил я, — так вот, мне кажется, что счастливым ты становишься тогда, когда принимаешь то, что происходит с тобой.
Она в изумлении приоткрыла рот и, похоже, не находила слов, чтобы что-то сказать. В воздухе повисло молчание. На мгновение мне показалось, что даже в кафе все затихли.
Наконец она сказала:
— То есть ты хочешь сказать, что счастье в том, чтобы безропотно принимать все удары судьбы и ничего не делать с этим?
На сей раз рот в изумлении открыл я.
— Кто сказал, что не нужно ничего делать? — возмущенно спросил я.
Она прищурилась и уперлась локтями в стол, крепко сжимая чашку, обжигающую ей ладони. Но похоже, что она не чувствовала этого, ведь в глазах ее горел огонь.
— Ты сказал, что нужно принимать все, что с тобой происходит!
Я невозмутимо кивнул. Она хотела было что-то сказать, но остановилась. Откинулась на спинку стула с опустошенными, широко раскрытыми глазами.
С минуту я безмолвно наблюдал за ней, а затем она тихо сказала:
— Наверное, я начинаю понимать, что ты имеешь в виду.
Она будто пробиралась в темноте, осторожно ступая, — так робко и неуверенно звучали ее слова.
— Принимать — не означает соглашаться. А следовательно, это не связывает тебе руки, это не значит, что ты должен бездействовать.
Я с улыбкой посмотрел на нее. Сольвейг будто бы не видела меня. Она говорила скорее сама с собой. Но похоже, что эти навеянные мной мысли коснулись ее сердца. Больше в этот день мы не разговаривали. Каждый утопал в своих мирах и размышлениях. К вечеру, когда мы уже были на корабле, готовые к отправлению, мы оба смотрели в иллюминатор на такой живой и пульсирующий Мегаполис планеты Фео. Закатное солнце светило нам в глаза, а капли дождя скользили по стеклу.
«Интересно, — думалось мне, — а Сольвейг видит то же, что и я?»
Я вглядывался в него потому, что знал, что где-то там мой брат Трани. Но то, что он не один, что он нашел своего истинного союзника и свою, по-видимому, настоящую любовь, преисполняло меня спокойствием. А что могла там искать Сольвейг? Возможно, она и вовсе не смотрела на город, а видела лишь заходящее солнце и в памяти ее возникали картины из прошлого. Сколько раз нам в жизни доводится наблюдать закаты и рассветы. Но ведь в памяти нашей остаются не все. Что-то подсказывало мне, что этот закат Сольвейг запомнит, что он останется в ее памяти, спрятанный от посторонних глаз и недосягаемый больше ни для кого. Ведь мне не хотелось думать, что Сольвейг видит лишь капли дождя, так похожие на слезы, что блеснули на ее щеках.
Глава 10. Он
Из дневника Сольвейг

27 ноября 2774 года
Я не видела ничего, кроме его глаз. Снова и снова возникал его образ. Это была наша первая встреча на планете Лагуз. Он спас меня. В очередной раз из бесчисленного множества раз. Теперь настал мой черед. Я вновь и вновь вглядывалась в его глаза, его темные волосы, обдуваемые ветрами вечного, бескрайнего океана. Неподвижная улыбка замерла на его спокойном лице. Лишь эпизод, но он изменил всю мою жизнь.
То, что сказал утром в кафе Аск, произвело на меня сильное впечатление. Я почувствовала, впервые в полной мере ощутила, как тяжело мне было всю жизнь бороться с судьбой, отрицая ее. Даже в мимолетные мгновения счастья ощущение противостояния чему-то незримому и необратимому жило во мне, ни на секунду не ослабляя своей холодной хватки. Только теперь я поняла, что эта хватка была моей собственной. Ведь это я противилась принять то, что уготовила мне судьба. Ее испытания, не пройдя которые я ни за что бы не приблизилась к тому, чтобы познать себя, найти свое предназначение и всех тех, кто меня окружает. Ведь эти испытания приносят и счастье, мы многое обретаем, хоть и многое теряем. Главное, не потерять себя. Как циклична жизнь…
Путь на планету Асс занимал четыре дня.
— Что ждет нас там? — размышлял Аск. — Как считаешь, с чего нам стоит начать?
Он не сводил с меня живых и полных энтузиазма глаз.
— Дай-ка подумать, — ответила я, нахмурившись, — планета Асс — это центральная база данных, да и все оружие создается там. Получается, что это все в руках Игг Манне.
Аск кивнул. На его лице отразилось внезапно возникшее напряжение, когда я упомянула это имя.
— Ты уверена, что он жив? — спросил Аск осторожно.
Я смотрела на него, не торопясь отвечать.
— Что случилось тогда на Фео? — наконец спросил он.
Я отвела взгляд.
— Неужели ты все это время знала, что он жив?! — вскрикнул Аск.
— Да, — ответила я твердо.
— А что случилось с Вигманом Адальбертом?
Его слова звучали, казалось, все тише, потому что у меня заложило уши, закружилась голова, а острая боль пронизывала все тело с каждым звуком. Аск заметил это.
— Прости, — спешно сказал он, положив руку мне на плечо.
— Ничего, — ответила я, — мне давно надо было рассказать тебе, — я сделала глубокий вдох и, выдохнув, сказала: — Там, на Фео, я и Вигман Адальберт вместе искали Игг Манне.
— Вам удалось это сделать? — нетерпеливо спросил Аск.
— Да, — тихо ответила я, — к счастью или к несчастью, но я добилась того, о чем мечтала долгие годы. Когда я зашла в ту переговорную, где он ждал нас, Вигман Адальберт был за моей спиной, — с каждым словом мне становилось все тяжелее говорить, но я отчетливо произносила их, освобождая от тех страшных событий свою душу, — и тогда раздался выстрел. Но это не Игг Манне стрелял. Я оглянулась и увидела, что Вигман Адальберт лежит на полу, и после этого дверь захлопнулась.
Я замолчала, тяжело дыша. Эти события отчетливо возникали у меня перед глазами. Все это время я боялась вспоминать о них. Аск обеспокоенно смотрел на меня, все еще держа руку на моем плече.
— Сольвейг, — услышала я его голос, — я вижу, как тебе больно вспоминать и рассказывать об этом. Может быть, не стоит? Может быть, должно пройти еще немного времени…
— Нет, — широко раскрыв глаза и тяжело дыша, выкрикнула я, — мне нужно рассказать тебе все до конца!
Видя, что отговаривать меня бесполезно, Аск кивнул.
— Я хочу, чтобы ты знал, с чем мы имеем дело. Он не человек!
— Конечно, — понимающе закивал Аск, — это бесчеловечно — то, что он сделал с нашим миром…
— Нет, Аск, — умоляюще посмотрев ему в глаза и вцепившись руками в плечи, сказала я, — он не че-ло-век! В буквальном смысле!
От неожиданности Аск не мог произнести ни слова.
— Когда мы с ним остались один на один, я смогла разглядеть его. Ведь все эти годы я представляла себе нашу встречу, я ждала того момента, когда смогу заглянуть ему в глаза. Я думала, что, возможно, тогда смогу понять, что им движет. Но оказалось, Аск, что у него нет глаз!
Я замолчала. Мой истинный союзник тоже не произнес ни слова. Мы оба неподвижно сидели в креслах, слепо глядя на бортовой компьютер, который мигал разноцветными огнями.
— Сольвейг, — позвал меня Аск, — получается, что Игг Манне не из системы Сапей?
Меня как током поразило.
— Я даже не задумывалась об этом, — растерянно ответила я, — но похоже, что ты прав.
На некоторое время мы остались наедине со своими мыслями, а потом Аск сказал:
— Тогда становится понятно, почему «ЕО» вели такую политику. Они настоящие захватчики, выкачивают ресурсы из нашего мира, а на людей им плевать. Они уничтожили столько планет, извлекая ядра ради создания какого-то оружия…
Я видела, как в Аске разгорается пламя.
— Чтобы потом этим же оружием нас и уничтожить — тех, кто остался! — потрясенно закончил он.
Снова нас поглотила тишина. Мы молчали так, будто больше не было смыла в словах. Необходимо было что-то предпринимать, ведь, вероятно, даже капитан Асбьерн не догадывается, что же происходит с нами и с нашим миром на самом деле. Ведь если эти предположения верны, значит, федерации были порабощены пришельцами из другой системы.
Завоеватели вели хитрую политику. Поэтому, пока я не увидела лица Игг Манне, у меня даже мыслей таких возникнуть не могло.
— А кто еще мог его видеть? — задумчиво спросила я Аска.
— Наверняка, госпожа Анаконда, — предположил он, — то, что рассказал о ней капитан Асбьерн, эта ее фанатичная приверженность…
— В таком случае она ведь могла рассказать капитану, когда они еще были вместе? — сказала я, приподняв одну бровь, и повернула голову к Аску.
Он был всего в полуметре от меня в небольшой кабине управления.
— Если он все знает, то почему не сказал об этом? Хотя бы тебе? Капитан ведь знал, что именно Игг Манне является твоей целью.
— Возможно, что он и не знал… — рассеянно ответила я, — хотя это могло бы быть веским поводом для их расставания.
— Что ты хочешь сказать?
Я поймала удивленный взгляд Аска.
— Если предположить, что Анаконда рассказала ему, а он оказался не согласен с тем, чтобы продолжать служить таким, как «они», это можно считать причиной того, что они теперь по разные стороны, — я на секунду замолчала, а затем добавила: — И, кстати сказать, могло быть поводом, чтобы он ушел в подполье, стал контрабандистом. Ведь наверняка он и Анаконда вместе служили в «ЕО». Капитан Асбьерн ушел, а его брат генерал Вальтер остался на службе.
— Может быть и так, — пожал плечами Аск, — надо будет поговорить с ним об этом. Интересно, как он планирует соперничать с такими силами?
— И собирается ли?
Мой вопрос повис в воздухе. Наши взгляды были прикованы к бездонной тьме космического пространства в поисках своей путеводной звезды. Но казалось, что чем ближе мы к ней — тем дальше от дома. Куда же ведет она нас? К концу, все ближе к неизбежности? Но дорога ее извилистая и тернистая, и пока мы преодолеваем этот непростой путь — мы полны жизни, мечтаний и целей. Это самое яркое и счастливое состояние наших душ — на пути к очередному уровню, с новыми испытаниями, потерями и обретениями. Звезда сгорает и возрождается вновь. Так и мы — снова и снова рождаемся и сгораем в круговороте пространства и времени.

1 декабря 2774 года
Мы высадились на планете Асс. Мегаполис был не такой, как на Фео. Здесь всюду дымились заводы, по улицам двигалась тяжелая техника, город сиял алыми огнями. Казалось, будто мы на военной базе величиной с целый город. От этого становилось не по себе.
— Интересно, — сказал Аск, — и давно ли капитан Асбьерн навещал своего сына?
— Взгляни, — потянула я Аска за рукав, — тут повсюду киборги.
Мы оставили корабль на стоянке в центре города. Капитан Асбьерн не поскупился, чтобы расположить нас на наиболее удобной позиции. Нам необходимо было на данном этапе лишь наблюдать. Проследить поставки, его связи и прочее.
— Как думаешь, сколько времени это займет? — услышала я голос Аска сквозь шум от пролетающих мимо эиркаров и суплайнов, когда мы стояли через дорогу от центрального штаба. Монолитное серое здание упиралось в свинцовое небо.
— Кто знает… — ответила я, но, вероятно, Аск не услышал меня. Мимо пролетел военный суплайн с включенной визгливой сиреной.
— Пойдем! — крикнул Аск и махнул головой в сторону параллельной улицы, — на здании грозди камер! Не думаю, что это хорошая идея попасть к ним на экраны в первый же день, — мы улыбнулись друг другу и пошли прочь от штаба. Но вдруг, что-то заставило меня оглянуться. Будто бы какая-то тень скользнула прямо за моей спиной.
— Что-то случилось? — спросил Аск, оглянувшись, но не сбавляя шага.
— Просто показалось, — растерянно ответила я, и на мгновение остановила взгляд на пустом темной переулке.
— Идем же! — махнул Аск.
Догнав его, я больше не оборачивалась.
Мы зашли в здание отеля. Окна его ресторана выходили прямо на центральную площадь и штаб. Капитан Асбьерн забронировал нам стол. Оказывается, ресторан располагался на том же этаже, что и кабинет, который обычно занимал Рерик. Теперь-то нам и пригодятся устройства, которыми нас снабдили. У меня это были наушники, а у Аска — очки. Стоя у здания штаба, мы запустили туда жучка. Он уже успел забраться на нужный этаж и слился с тонированным стеклом, защищавшим каждое окно здания.
Ресторан был полупустым. Обед уже закончился, а до ужина было еще около часа. Официант лениво принес нам бутылку воды и, поставив ее на стол и убедившись, что нам пока ничего не нужно, с едва скрываемым облегчением растворился где-то в зале.
— Так даже лучше, — с ухмылкой произнес Аск, — не будет нам мешать.
— Видишь что-то? — спросила я.
— Кабинет пуст, — ответил он немного разочарованно. — А у тебя что?
— Тишина, — ответила я и положила один наушник на стол, прикрыв салфеткой.
Ресторан был роскошным, насколько это возможно в стиле hi-tech. Невесомые прозрачные столы сияли узорами движущейся воды. Такая же ненастоящая вода стекала по стенам. Стулья были прозрачными, как и столы из тончайшего нано-стекла невероятной прочности.
— Да, — сказала я вслух, — такое можно увидеть только тут. Военные технологии применяют для производства бытовых вещей.
— Похоже, что тут между военным и гражданским размыта граница, — продолжил мои мысли Аск.
Я открыла электронный блокнот и записала дату, время и результат наших наблюдений. Моя рука дрогнула. Аск это заметил.
— Да, первое декабря две тысячи семьсот семьдесят второго года. Именно в этот день мы с тобой встретились, — сказал он и с меланхоличным видом откинулся на прозрачном стуле. — Я помню, как в тот день мы с Бернхардом и капитаном Асбьерном приземлились на планете Совуло. Она была абсолютно белой, до самого горизонта покрыта снегом. И капитан сказал тогда: «Первое декабря. Первый день зимы».
Мы оба молча вглядывались друг другу в глаза, но вскоре он продолжил говорить.
— Когда мы с Бернахардом заблудились и нашли пристанище в каком-то Богом забытом деревянном доме с дырявыми стенами, он сказал мне: «Сегодня Белый день. Конец старого и начало нового цикла. Сегодня можно потерять все. Но самое страшное...»
— Потерять себя… — закончила я его фразу.
Мы вновь погрузились в молчание, но на этот раз нам не удалось остаться непотревоженными. Откуда ни возьмись возник официант.
— Прошу прощения, — торопливо начал он, — мы уже начали принимать заказы к ужину. Желаете чего-нибудь?
— Пожалуй, — отозвался Аск.
Официант с готовностью записывать склонил голову в мою сторону.
— Я уже ухожу. Увидимся! — махнула я Аску.
Он, недоумевая проводил меня взглядом, а я указала ему на блокнот, оставленный мной на столе. Там я написала, что лучше нам разделиться, чтобы не привлекать излишнего внимания постоянных клиентов и персонала этого заведения. Ведь нам предстояло еще не раз вернуться сюда. Но истинной причиной было, конечно, не это. Что-то тянуло меня. Я чувствовала, что мне нужно вернуться в тот переулок.
Выйдя из здания, я торопливо перешла на другую сторону улицы и направилась в обход гостиницы к зданию штаба. Невероятное возбуждение переполняло меня. Я ощутила себя маленькой девочкой, бегущей рождественским утром открывать подарки, ожидающие меня под елкой. Мое дыхание оглушало меня, я не слышала больше ни сирен, ни шума Мегаполиса. Всем своим существом я стремилась поскорее оказаться там, куда меня вело сердце. Наконец я остановилась. Темный переулок вел прямо к штабу. Ни единой живой души. Я все еще пыталась отдышаться, не сводя глаз со здания, как вдруг кто-то окликнул меня. Это был голос будто из прошлого.
Я с безнадежной улыбкой обернулась и замерла:
— Вигман Адальберт?! Любовь моя…
Книга 5. Солнце
Глава 1. Душа
Из дневника Сольвейг

1 декабря 2774 года
Его тело было совсем другим. Но душу я узнала бы в любом сосуде. Не важна оболочка, когда ты видишь суть. Он был все тот же, что и тысячу лет назад, что и в нашу последнюю встречу.
Моя кожа ощущала его прикосновения иначе, не так, как раньше, но все мое существо таяло, ведь моя душа уже слилась с его. Все как прежде. Все так, как и было всегда. Я вглядывалась в его механические глаза, но даже их неживой свет переполнял меня радостью и ликованием.
Смерть и время не властны над тем, что происходит между нами. Так же как и мы сами. Настоящая любовь. То, о чем когда-то давно мне читала мама в древних книгах. Ведь древние знали, что такое настоящая любовь. Знали, что она, как и наши души, плывет сквозь века, сквозь жизни и пространства. Настоящая любовь — как магнит, половины которого спрятаны в наших душах и с невероятной силой приближают нас всякий раз, когда мы оба готовы пуститься в этот путь. Путь становления и поиска, ошибок и разочарования, счастья и долга.
Древние считали это священным и обязательным для каждого живущего. Они знали, как важно уметь слушать свое сердце, чтобы не обманывать себя и других. Но мы позабыли обо всем. Об их мудрости, о том, что на самом деле важно. Теперь это лишь сказки и легенды, которые тоже исчезают, и возможно, что в скором времени даже этих сказочных знаний не останется в памяти наших современников и потомков. И тогда лишь тот, кто тихим эхом слышит голос своего сердца, интуитивно будет стремиться сам не понимая к чему, и, возможно, ему повезет найти того, кто так же почувствовал магнит в своей душе. И тогда, воссоединившись, они все поймут. И будет эта тайна доступна только им двоим. Ведь как бы они ни пытались объяснить, что же они чувствуют, никто не смог бы в полной мере понять, пока сам этого не почувствует. Поэтому большинство и вовсе не поверили бы, злясь или смеясь над непонятной и забытой истиной — настоящей любовью.
Мы стояли, будто окаменев, то ли боясь спугнуть этот счастливый миг, то ли не желая возвращаться к реальности, в которой нас ждало еще немало испытаний. Но что бы ни случилось, я знала, что больше уже не отпущу и не потеряю его. Ничего больше не имело для меня значения. Ни «ЕО», ни Игг Манне, ни федерации. Все отошло на второй план. Я почувствовала, как к моему сердцу подкралось тревожное чувство. Я еще сильнее прижалась к Вигману Адальберту.
Он тихо сказал:
— Я больше не оставлю тебя.
И хоть я еще не привыкла к его новому голосу, интонации были прежними. Я невольно улыбнулась. А он коснулся холодной рукой моей щеки:
— Нам пора идти.
Когда мы вернулись на корабль, Аск был уже там. Он невероятно растерялся, увидев меня с киборгом. В немом вопросе его глаз таилась враждебная настороженность.
— Аск, — я, не в силах сдерживать улыбку, вероятно, выглядела не вполне обычно. — Аск, позволь представить тебе — Вигман Адальберт!
Аск на мгновение раскрыл рот от удивления и отступил на шаг. Над нами нависла тишина. Аск смотрел то на Вигмана, то на меня. Неподвижно и безмолвно Вигман Адальберт в свою очередь наблюдал за Аском. Мне показалось, что я между двух огней. От этого становилось не по себе. Эмоции переполняли меня. Радость от нашей встречи, нашего воссоединения. Я прошла мимо них обоих и села на диван. Аск и Вигман Адальберт все еще стояли друг напротив друга, будто и не заметив, что меня уже нет.
Молчание нарушил Вигман. Он сделал шаг навстречу и протянул стальную руку Аску. Тот, по-прежнему недоверчиво глядя на него, все же пожал неживую руку, наделенную невероятной мощью.
Сев на диван, который был в форме буквы П, они вновь оказались напротив друг друга. Создавалось впечатление, что они не отводили пристальных взглядов ни на мгновение.
— Может быть, ты расскажешь, как ты оказался здесь? — не очень-то дружелюбно спросил Аск.
Наверное, странно, но я и вовсе не задумывалась об этом.
— Неужели это так важно? — искренне не понимая возникшего вопроса, воскликнула я.
Чувство эйфории не оставляло меня. Я будто бы оказалась в какой-то параллельной реальности, из которой мне совсем не хотелось возвращаться. Мне казалось, что только сейчас я осознала, насколько ужасно было все то, что я переживала последние месяцы. Мне было от одной только мысли так больно, что слезы подступали к глазам, а сердце кровоточило старыми незаживающими ранами. Когда я смотрела на Вигмана — совсем другого, но внутри того самого, единственного, — вся эта боль отступала, будто сон. Бесчисленные мысли таяли, словно дым. На душе становилось легко и светло. Но переводя взгляд на Аска, я попадала вновь в тот плен воспоминаний, ответственности и обещаний. И как бы ни хотелось мне от них отречься, они были частью меня. Мне казалось, что, откажись я от всего, я отреклась бы от себя. Я обрела бы Вигмана, но потеряла бы себя. И как бы странно это ни звучало, все это боролось и жило во мне, принося нестерпимую боль. Снова и снова череда мыслей захватывала меня, и, будто в круговороте, я тонула, и глотком спасительного воздуха тогда был он — Принц и Потомок жрецов Священного города.
— Я готов ответить на любой вопрос, — произнес он, — многое открылось мне за это время, время нашей разлуки, — он посмотрел на меня, и я поймала его металлический взгляд. — То, что случилось на планете Фео, не было случайностью.
— Значит, все-таки правда! То, что Хьярти предатель! — вырвалось у меня.
Вигман кивнул.
— Но все не так просто, — продолжил он, — ведь тем, что я сейчас здесь, я обязан лишь ему одному.
Мы в недоумении переглянулись с Аском.
— Как такое возможно? — спросил Аск.
— Обо всем по порядку, — размеренно ответил Вигман. — Игг Манне искал меня. Когда его план, озвученный Хьярти нам и капитану Асбьерну, был принят, было очевидно, что я отправлюсь с тобой, Сольвейг, — он вновь взглянул на меня. — Этого-то он и ждал. Я сам пришел к нему.
— Но зачем ты был нужен ему? — спросил Аск. — Он ведь уже разрушил Священный город. Неужели этого было мало?
— Дело в том, что он не нашел того, что искал.
— Что же он искал? Мы думали, что это либо сам Священный город, либо то, что спрятано внутри.
— Да, — ответил Вигман Адальберт, — если верить сказаниям, что источник силы в Священном городе. Но что именно это и как выглядит — не было известно.
— Даже жрецы не знали, о чем именно идет речь? — удивился Аск.
Обратив к нему свой холодный взгляд, Вигман ответил:
— Не совсем так. Были предположения. Но не все в общине хотели в это верить. Большинство считали, что это невозможно.
Наш разговор прервал звонок. Это был капитан Асбьерн.
— Лучше тебе пока не показываться, — быстро произнесла я, глядя на принца, и он тут же скрылся за дверью.
Аск нажал кнопку на бортовом компьютере, и на экране мы увидели капитана. Вид у него был обеспокоенный.
Он нетерпеливо произнес:
— Что-то есть?
Я от неожиданности не нашлась, что сказать.
— Мы едва приехали, — ответил Аск.
— Когда вы прибыли, я знаю, — резко ответил капитан.
— Надо полагать, мы под наблюдением, — с улыбкой заметил Аск. — В таком случае вам должно быть известно, что мы четко следуем плану. Но вот только объекта наблюдения сегодня не оказалось на месте. Как вы думаете, это случайность? — Аск нахмурился.
Он все еще был возбужден. Встреча с Вигманом Адальбертом произвела неожиданный эффект, Аск был сам не свой. Вероятно, капитан Асбьерн тоже заметил эту перемену, но не стал реагировать на его резкий ответ.
Он лишь сказал:
— Держите меня в курсе!
На этом диалог был окончен.

2 декабря 2774 года
На следующее утро мы с Аском вновь отправились на наше место наблюдения. Ресторан был полон, лишь наш столик у окна пустовал. Капитан позаботился о том, чтобы это место было забронировано для нас. Аск был неразговорчив и хмур. Все то время, пока официант принимал заказ и накрывал на стол, он не произнес ни слова. Оборудование работало, но, как и вчера, Рерик не появился.
— Это действительно странно, — задумчиво произнесла я. — Неужели могут быть такие совпадения?
Аск посмотрел на меня исподлобья, но ничего не ответил.

9 декабря 2774 года
— Кто-то предупредил его.
— Но кто мог это сделать? — с напряжением в голосе сказала я. За все эти дни Рерик так и не появился.
— Наверное, это сделал я, — негромко сказал Аск, когда мы выходили из ресторана.
Я остановилась на мгновение от неожиданности. Но Аск стремительно шел вперед, будто не замечая меня. Я догнала его уже на улице.
— Я сказал Трани, что мы отправляемся на планету Асс.
— Это было неправильно, — спокойно заметила я, — но ведь он не мог предупредить Рерика.
— Он не мог, — сказал Аск, — а Анника могла.
Я вздрогнула от его слов.
— Но ведь они с Трани… — начала было я, но Аск не дал мне договорить.
— А что, если для нее это ничего не значит? Что, если изначально она была заслана Игг Манне, чтобы следить за нами? — вскрикнул Аск. — И тогда выходит, что она нас не освободила, а просто выполнила очередной хитрый план Игг Манне. А то, что они с Трани оказались истинными союзниками, кто мог предположить?!
— Ты говорил об этом Трани? — осторожно спросила я.
Он покачал головой.
— Это разобьет ему сердце, — тяжело вздохнув, ответил Аск. — К тому же Анника может услышать наш разговор или, что хуже, Трани решит с ней открыто поговорить об этом.
Мы шли по шумному городу, совершенно потерянные и безмолвные. Зачем мы здесь? Когда завершится наш бесконечный поиск? Я чувствовала себя уставшей и опустошенной и время от времени поглядывала на Аска. На его лице отображались все те тяжелые чувства, упавшие на его душу. Мысли о том, что, возможно, по его вине наше прибытие сюда оказалось бесполезным, что вероятный враг у самого сердца его брата, мысли о предстоящем разговоре с ним.
— Аск, — произнесла я, и мой голос утонул в неумолкающем реве Мегаполиса, — мы не зря здесь оказались.
Он то ли не слышал меня, то ли делал вид. Не останавливаясь, я взяла его за руку, но он и на это будто бы не обратил внимания. Тогда мне пришлось остановиться и с усилием потянуть его к себе. Меня пронзила пустота его глаз. Она на мгновение отняла у меня дар речи, но я нашла в себе силы.
— Послушай, Аск, я просто пытаюсь сказать, что мы не всегда понимаем, что происходит на самом деле. Мы не видим ситуацию со всех сторон, а главное, мы достоверно не знаем, что предшествовало этому. И мы не знаем, к чему это приведет. Но всю жизнь мы живем оглядываясь, укоряя себя за то, что не знали, а должны были бы знать. Будто бы мы виноваты во всем, что происходит вокруг, а окружающие виноваты в том, что происходит внутри нас.
Смятение в нашей душе — это наше решение. Мы можем остановить его в любое мгновение, если действительно захотим. Вот что подвластно нам. Все остальное — целый мир, а мы его часть. Мы не можем заставить кого-то стать другим или уберечь его от всего на свете. Да и имеем ли мы право на это?
— Я не хочу разбивать Трани сердце… — произнес Аск.
— Но ведь это не ты его предал, ты не разобьешь ему сердце. Ты спасешь его!
Аск обреченно смотрел на меня, с едва уловимой, застывшей на ледяных губах улыбкой совершенно отчаявшегося человека. С минуту мы стояли друг напротив друга, не замечая ничего, что происходило вокруг. Вероятно, ничего и не происходило. Как и всегда, люди куда-то спешили, эиркары мчались и гудели, светофоры мигали, а Мегаполис пульсировал металлическим гулом.
Я обняла его. Его тепло тут же окутало меня. Он коснулся щекой моего лба. Тишина. Не было больше ничего в мире, никаких звуков и мыслей. Биение его сердца, едва уловимое его дыхание, тепло его тела.
Пошел дождь. Я устремила взор к небу, а Аск искал его отражение в моих глазах. Казалось, мы уже были здесь. Под этим небом и этим дождем. И тут меня осенило.
— Аск! Ты, наверно, не помнишь…
— Озеро на планете Райдо, — все с той же едва заметной улыбкой произнес он, — мы наблюдали, как первые капли дождя надвигались на нас по его темной глади…
— Ты тогда еще… — со смехом начала было я, как вдруг Аск подхватил меня на руки и побежал.
— Я помню все… — шепнул он мне на ухо, — каждое твое слово, каждый твой взгляд.
Глава 2. Отражение
Из дневника Аска

11 декабря 2774 года
Я не хотел ни о чем говорить. Не хотел произносить ни слова. Все мои чувства будто застыли, уснули и оказались спрятаны где-то глубоко внутри.
Мне казалось, что одно-единственное произнесенное мной слово будет спусковым механизмом, а процессы, которые он запустит, уже ничто не остановит. Я не знал, к чему это могло привести, поэтому мое сознание впало в своего рода коматоз, будто боясь шелохнуться, чтобы не разрушить этот в одночасье перевернувшийся для меня мир.
Порой мы боимся перемен, порой — мечтаем о них. Иногда сами стремимся все изменить, а иногда ждем явления силы небес. Я же был в таком состоянии, когда желаешь лишь одного: не запустить своим ответом или решением, неосторожным взглядом или словом необратимый бег судьбы.
Я замер. Я буквально не дышал. Последние два дня мое самочувствие оставляло желать лучшего, мне казалось, что я заболел. Был сильный жар. Возможно, причиной был тот дождь, возможно — сильное потрясение. Я не хотел в этом разбираться. Мне казалось, что это не имеет значения. Однако, когда я понял, что мне становится хуже с каждым часом, здравый смысл взял верх.
Все это время я не покидал своей комнаты. Сольвейг стучалась, но не получала ответа. Я ничего не ел. И лишь когда в каюте закончилась вода, я вышел. Я почувствовал облегчение, что Сольвейг нет. Вероятно, она продолжала следить за штабом. Но Вигман Адальберт, а точнее то, чем он теперь стал… Этот киборг напугал меня, бесшумно возникнув позади, когда я возвращался в каюту с парой бутылок воды и ломтем хлеба.
— Так и будешь прятаться? — услышал я его голос с металлическим призвуком.
Я не собирался отвечать, я лишь хотел вернуться в свое «убежище».
— Это так не похоже на тебя, — произнес он, когда я был уже в дверях.
— А то, что я вижу, не похоже на тебя, — ответил наконец я слегка охрипшим голосом.
Мы впились друг в друга глазами и, простояв так с минуту, одновременно рассмеялись.
Он протянул мне руку:
— Я тебе не враг.
Мы сидели за столом, когда пришла Сольвейг. Ко мне возвращался аппетит, захотелось горячей еды. Но на корабле не было ничего подходящего. Лишь походные наборы. Это было еще и прекрасным поводом покинуть корабль во избежание разговоров и объяснений с Сольвейг и отправиться в город.
— Тебе лучше? — с тревогой в голосе прямо с порога задала она мне вопрос.
— Гораздо, — сухо ответил я и, накинув черную куртку, как тень, проскользнул мимо нее и скрылся за дверью.
Был вечер. Темнота уже прочно окутала Мегаполис, а он будто бы не замечал ее объятий. Он сиял, как днем и не мечтал сиять. Как странно осознавать, что то, чего мы избегаем, боимся и отрицаем, делает нас сильнее и прекраснее.
Размышляя, я ушел куда-то далеко от тех мест, где мы обычно бывали. Я не запоминал дорогу, я не думал об этом, не предугадывая и не ожидая, куда приведут меня ноги.
Холод. Единственное, что звенело в моей голове. Он будто вцепился в плечи и не отпускал, а лишь сильнее с каждым мигом сжимал своих ледяные оковы. Руки даже в карманах уже не управляли пальцами. Изо рта шел густой пар.
Я глубоко вдохнул, и меня будто обожгло изнутри. Я выдохнул едва нагревшийся воздух в замерзшие ладони. Было неожиданностью, что за эту пару дней так похолодало, и теперь я уже понимал, что дальше идти не смогу. Пробили часы на одном из зданий, и, взглянув на них, я увидел, что уже полночь. Я не обратил внимания на время, когда уходил с корабля, но обычно мы с Сольвейг возвращались не позднее девяти вечера. Выходит, я провел в городе уже порядка трех часов.
Признаться, в первое мгновение меня это сильно удивило, ведь я совершенно не заметил этого времени. Но мое тело говорило об обратном. Я вдруг будто бы очнулся и почувствовал сильную усталость. Я решил зайти в здание с часами и, к своему удивлению, обнаружил, что его двери не были заперты. Приоткрыв их, я услышал пронзительный звук. Это был сигнал поезда. Ноги привели меня на электродорожный вокзал.
— Не знак ли это? — произнес я замерзшими губами, задавая вопрос то ли себе, то ли вокзалу, то ли небесам.
Было безлюдно. Поезд одиноко поблескивал стальным телом, готовый сорваться с места и осилить в свой путь. Но все еще распахнутые двери вагонов задерживали его. Он будто чего-то ждал. Или кого-то? Я оказался прямо перед его носом. Мы смотрели друг другу в глаза с безмолвным вопросом.
«Каково это, — мысленно обратился я к нему, — когда твой путь предопределен? Твое движение из точки А в точку Б. Все заранее известно — остановки и дозаправки. Ты ведь ничего не ждешь и не ищешь. Ты следуешь плану, не задавая вопросов и не сомневаясь в его необходимости и правильности».
Закончив внутренний монолог, я еще с минуту смотрел в горящие оранжевым светом фонари поезда, будто ожидая ответа. А он будто бы ждал ответа от меня.
— По пути ли нам? — произнес я вслух.
За окном пролетали здания, пустыри, каменные джунгли и голая земля. Так быстро сменялись пейзажи перед моими глазами. Я будто бы спал. Смотрел на все сквозь какую-то дымку. И не чувствовал, что это происходит со мной, что это имеет ко мне какое-то отношение.
Мои мысли поглотил Трани. Кто такой Трани? Моего брата зовут Барни. Священного города, жрецов, их тайн и имен больше нет, так почему же я должен следовать их заветам? Я живу сейчас в мире без них. Без никого. Я совершенно один. Но должен идти. Сам, не зная куда и зачем.
Вдруг я почувствовал чей-то взгляд. Он был пронзительный и неотвратимый. Он смотрел на меня, внутрь меня и сквозь меня. Я судорожно, словно едва очнувшись ото сна, начал озираться вокруг, чтобы найти обладателя этого пронизывающего взгляда. К моему удивлению и облегчению, я обнаружил, что в вагоне, кроме меня, никого не было. Еще секунду я прислушивался, но доносилось лишь отдаленное гудение поезда. Я вернулся в прежнее положение, развернувшись к окну, и тут же отпрянул. Этот взгляд, эти глаза. Я отражался в обледеневшем окне поезда, словно в зеркале. Мне стало не по себе. Это мои глаза. Моя затаившаяся сила, от которой у меня самого пробежали мурашки. Неужели это я? Как давно я не обращался к самому себе, не смотрел на себя не со стороны, не изнутри. Я будто плыл по течению времени и событий в оболочке, которая имеет свойство меняться и отражать то, что происходит внутри. Глаза не утаят правды. Глаза выдали меня. Меня настоящего. Меня сейчас. Ничего не проходит бесследно — эта истина стара, как мир. Но порой мы не сразу замечаем изменения или делаем вид, что не замечаем. Но рано или поздно они неизбежно проникают в нашу жизнь и в нас самих. То ли замещая, то ли тщательно укрывая то, что живет в нас, то, кем мы были. И мы забываем обо всем, что происходило, через что мы прошли, что нас радовало и огорчало. Мы забываем, какими мы были и что было для тех нас так важно.
Однажды, взглянув в зеркало, вы можете увидеть совсем другого себя, с иными целями, взглядами, мечтаниями, страхами. Возможно, на мгновение вам покажется, что даже глаза изменились. Возможно, взгляд. Но присмотритесь внимательнее, загляните в свои собственные глаза — и вы увидите все. Вы увидите себя сквозь годы, сквозь века и жизни.

Из дневника Сольвейг
В то же время…
— Сольвейг, — услышала я чужой голос.
Мне все еще сложно было привыкнуть. И хоть для меня было неважно как, главное, что он рядом, все же нужно было время, чтобы все это осознать и принять.
— Сольвейг, — повторил он, не услышав ответа.
Я взглянула на него. Его стальные руки безжизненно коснулись моих плеч. Они не несли в себе того тепла, к которому мы привыкли. Однако мне было тепло от одной только мысли, что он жив, что он нашел меня. В очередной раз нашел меня, не взирая ни на что.
— Прости, — сказала я, обернувшись, — я задумалась.
Мне показалось, что он улыбнулся. Мы стояли у иллюминатора и смотрели на падающий снег. Как давно я не видела снега! На мгновение мне показалось, что я на планете Совуло, в штабе. Мы в безопасности, под покрывалом ночи, охраняемые снежными бурями и ледяными ветрами. Лишь на мгновение мне показалось, что я вернулась в то время, почувствовала себя тогда, увидела мир теми глазами. Те решительность, стойкость и хладнокровие — неужели это я? Мое тело будто было другим, я по-другому ощущала землю под ногами. Неужели можно так измениться? Даже ход мысли был иным — структурированным и цепким.
Затем возникла другая картина. Планета Зиу. Детство. Родители. Наш дом. Я смотрю в окно, наблюдаю, как падает снег, как метель рисует причудливые узоры на стекле. Я ощутила всю ту радость, беззаботность, которые присущи разве что детям. Такую легкость я приобрела в этот момент, что на моих губах заиграла улыбка, едва удерживаемый смех. Я приложила маленькую ручку к замерзшему окну и вдруг почувствовала чей-то взгляд.
— Аск?!
Он смотрел на меня сквозь стекло. Аск приложил свою руку к моей по другую сторону окна. Я видела, что он что-то говорит, но не слышала его слов. В этот миг я очнулась.

Из дневника Аска
В то же время…
— Сольвейг, ты слышишь?
Я пытался докричаться до нее, но она лишь смотрела с удивлением, приложив свою руку к стеклу, а в следующую секунду исчезла в метели.
— Сольвейг! — выкрикнул я в отчаянии и ударил кулаком по окну.
В вагоне замигал свет и вдруг погас. Меня поглотила тьма, в ушах звенела тишина. Не знаю, сколько это продлилось, но мне показалось, что прошла целая вечность прежде, чем экраны по всему вагону загорелись красным светом. Затем появилось сообщение: «Экстренная остановка».
«Но мы ведь все еще едем», — мелькнуло у меня в голове. И в ту же минуту раздался голос по громкоговорителю: «Внимание! Всем пассажирам немедленно занять свои места. Экстренная остановка через три, две, одну…»
Поезд отключился. Бесшумно прокатился еще несколько десятков метров и замер. Я посмотрел в окно. Не было видно ни фонарей, ни зданий, ни перрона.
«Где же мы? — думал я. — И есть ли кто-то еще в этом поезде?»
Свет так и не зажегся. Вагон освещали лишь красные экраны, которые в этой вновь застывшей тишине выглядели жутко.
— Ну что же, — сказал я, обращаясь к поезду, будто бы он был живой и слышал меня, — и в твоей судьбе бывают непредвиденные остановки!
Мне было не по себе, я снова осмотрел вагон: он был пуст.
«Ничего не поделать, — подумал я, — не может же этот поезд вечно стоять тут».
Раздался резкий скрежет, и повеяло холодом — это открылись двери. Будто все ветры разом ворвались в вагон, принеся с собой белоснежные облака. Снег стелился по полу и все ближе подбирался ко мне. Я кутался в свою куртку, но здесь было гораздо холоднее, чем в городе, так что она совсем не грела. Холодный воздух клубами вырвался сквозь мои приоткрытые губы.
«Оставаться здесь или идти?» — звенело в моей голове.
Оба варианта казались равнозначно губительными.

Из дневника Сольвейг
В то же время…
— Вигман… — сказала я, колеблясь, — мне кажется, я видела…
— Что видела? — спросил он, когда я замолчала, не договорив.
— Наверное, только показалось, — сказала я растерянно.
Вигман Адальберт не сводил с меня глаз. Глаза его были прежними, я только сейчас заметила это.
— Нам так о многом нужно поговорить, — изменившимся голосом сказала я, — так о многом я хочу спросить тебя…
— Да, Сольвейг, — быстро ответил он, — но все же скажи, что ты видела?
— Мне показалось, что я видела Аска… — со смущенной улыбкой ответила я. — Будто бы он смотрит на меня сквозь окно. Но это ведь только мираж…
Внезапно мое тело будто сковало. Я почувствовала, что дрожу.
— Что с тобой? — с тревогой спросил Вигман.
— Я не знаю… Наверное, где-то окно открыто. Жутко холодно, ты не чувствуешь? — вырвалось у меня, и в ту же секунду я осеклась, но Вигман невозмутимо наблюдал за мной. — Прости! Я не хотела…
Я пыталась подобрать слова, но на ум ничего не приходило. Я ощутила себя совершенно беспомощной, оставленной и непонятой. К глазам подступили слезы, а слова если и нашлись бы, то уже не смогли бы вырваться наружу, потому что мое горло сжало тисками отчаяния, боли и холода.
— Сольвейг, — вновь услышала я его голос, — я вижу твое дыхание.
Я сначала не поняла, о чем он говорит, но увидела белый дым, что сорвался с моих губ и тут же растворился. Я отпрянула.
— Что происходит?! — в страхе и дрожа от холода выпалила я.
— Это Аск, — твердо сказал Вигман Адальберт, — он в беде.
Он накинул мне на плечи плед, лежавший на диване, и направился к двери.
Оглянувшись, он сказал:
— Идем же! Только ты сможешь его найти.
— Но как? — недоумевала я. Мною овладевало смятение, пульсирующий страх бил в ушах. — Я же не знаю, куда он пошел! Как я найду его?!
Вигман будто бы не слышал моих слов. Он шел куда-то быстрым шагом впереди меня, пока не скрылся за углом. Я попыталась догнать его. Но, к своему удивлению, обнаружила, что за углом его не было. Я застыла на месте.
— Куда он мог деться?..
Я оглядывалась, но на пустынной улице только ветер дул мне прямо в лицо, заставляя слезиться глаза. К тому моменту мне уже стало так холодно, что я не чувствовала рук. Несколько минут я ждала, что Вигман появится, но его нигде не было. Я развернулась и пошла в обратную сторону.
Вдруг на свей улице погас свет: в окнах и витринах магазинов, свет фонарей и даже фары эиркаров. Свет в одиноких окнах и витрины магазинов, даже фары эиркаров. Я замерла и посмотрела вверх. В темном заснеженном небе я увидела молочно-голубое сияние.
— Аск? — осторожно произнесла я.
Оно было неярким, где-то очень далеко. Но я направилась в его сторону. С каждым метром я чувствовала уверенность, мой шаг ускорялся, вскоре я уже бежала в сторону этого сияния, даже не заметив этого.
Я оказалась перед зданием вокзала и толкнула тяжелые двери. В здании было пусто, лишь над одним перроном горел красный экран. Я подбежала к нему. Перрон номер 9. На экране отображалось сообщение: «Аварийная остановка». Я пыталась глазами найти кого-то, но все было тщетно. Тогда я спрыгнула на рельсы и пошла по ним навстречу ледяному ветру и искрящемуся в ночи снегу. И тут я почувствовала чье-то холодное прикосновение и быстро оглянулась.
— Вигман! Куда ты пропал?! — не без обиды в голосе выкрикнула я.
— Не хотел мешать тебе, — с улыбкой ответил принц.
Он подхватил меня на руки, укрыл пледом, и одним рывком мы оказались на платформе.
— Жди тут, — сказал он. — Теперь я найду его.
Он не дал мне возможности возразить, потому что через мгновение я увидела, как его силуэт исчезает за снежным занавесом.

Из дневника Аска
В то же время…
Я выглянул из вагона. На нем был номер 11. Это был последний вагон поезда.
«Может быть, там кто-то есть…» — думал я, смотря на состав.
Я решился проверить. До земли было около метра, метель застилала рельсы. Дверь в соседний вагон тоже оказалась не заперта. Я открыл ее и очутился в абсолютно таком же вагоне. Было пусто. Я прошел по нему до следующей двери, а потом до следующей и еще до одной. Я уже сбился со счета, но ни в одном вагоне мне никто не встретился.
«Куда же следовал этот поезд?» — задумался я, когда, наконец, остановился у входа в головной вагон. Он был заперт. На двери сигнализировал знак «Вход запрещен».
— Ну вот и все, — сказал я вслух самому себе, осознавая, что выхода нет. Я попытался открыть дверь, но на ней не было ни ручки, ни кнопок. Только панель для карты-ключа. Мои руки уже совсем застыли от холода. Я едва мог чувствовать пальцы. Попытки открыть дверь, как и ожидалось, не увенчались успехом, а потому я решил вернуться назад. Дойдя до своего вагона, я выглянул из дверей. Была глубокая ночь, белоснежная земля сияла в противовес темному небу.
«Я найду дорогу назад по рельсам, — успокаивал я себя, — лучше вернуться, ведь кто знает, как далеко еще до пункта назначения».
Я спрыгнул вниз и оказался по колено в сугробе. Выбравшись из него, я двинулся в сторону вокзала. Ледяной ветер дул мне в спину, что облегчало путь. Но как долго мне предстояло идти? Конечно, этот вопрос крутился в моей голове, но я отвечал себе, что остаться в поезде — не лучший вариант. Неизвестно, когда он возобновит движение. Я мечтал, молил, чтобы поскорее настал рассвет. Но вскоре все мысли начали угасать. Последнее, что я помню, — это признание самому себе: «Я просто убегал. Уходил в никуда. Поэтому я никуда и не пришел». Вокруг все было белым, даже неба не было видно, я оказался в снежном плену. Мои глаза слезились от ветра, я почти ничего не видел, как вдруг мне показалось, что впереди возник темный силуэт. Он приближался очень быстро. Но я не смог его разглядеть. В следующее мгновение я провалился во тьму.

Из дневника Сольвейг
В то же время…
Я сильно беспокоилась. Прошло уже около получаса, но я все еще была на вокзале совсем одна. Поначалу я куталась в плед, но теперь я уже не ощущала холода. Я не ощущала ничего — только гнетущую тревогу. Я ходила из стороны в сторону по перрону, ежесекундно пытаясь разглядеть их силуэты вдали, но, как назло, метель лишь усиливалась. В конце концов я спрыгнула вниз и пошла по рельсам вслед за Вигманом Адальбертом. Я ушла еще совсем недалеко, как, к своему счастью, увидела молочно-голубое свечение.
— Аск! — крикнула я что было сил и побежала навстречу.
Сияние становилось все ярче, так быстро, что я уже не могла не жмуриться.
— Сольвейг, — услышала я.
— Вигман? Это ты? — с радостью воскликнула я. — Я так счастлива, что ты вернулся!
Голубое свечение рассеялось, и я увидела его — киборга, внутри которого билось сердце моего принца.
— Я не один, — сказал Вигман и развернулся вполоборота.
На его спине был Аск. Он был без сознания.
— Скорее, нужно вернуться на корабль, — торопливо сказала я.
На корабле мы уложили Аска на кровать в его каюте и укрыли всем, что смогли найти. Его волосы были мокрыми от растаявшего снега, а губы приобрели синий оттенок. Он спал, но очень беспокойно. Капли от растворившихся снежинок стекали по его лбу. Я коснулась его и обнаружила, что у Аска жар.
— Нужно найти лекарства, — сказала я Вигману, направляясь в багажный отсек.
Было темно: я так спешила, что даже не включила свет. В приоткрытую дверь проникали блеклые лучи от ламп. Я перебирала коробки, но никак не могла найти нужную. Вдруг стало светло, и я подумала, что Вигман зажег свет, но оказалось, он был позади меня, а свечение исходило из его ладони.
— Ого! — с улыбкой воскликнула я. — Твое новое тело обладает удивительными возможностями!
— С этим не поспоришь, — ответил Вигман Адальберт.
Я слышала улыбку в его словах. Когда я не смотрела на него, мне казалось, что он такой же, каким я видела его на планете Фео в последний раз. Но стоило мне взглянуть на него, как странное чувство чуждости и недоверия закрадывалось в мою душу. Неужели так будет всегда?

Из дневника Аска

13 декабря 2774 года
Наконец-то я пришел в себя. Я пролежал, казалось, целую вечность. Меня бросало то в жар, то в холод. При этом мне сильно хотелось есть, но еда вовсе не придавала мне сил. Напротив, не хотелось вставать и даже открывать глаза. Я лежал в темной душной каюте и представлял, будто это целый мир и в нем я, все такой же одинокий и обессиливший. И нет никакого повода что-то менять. Нет никакого смысла с этим бороться. Я пытался раствориться всем своим сознанием в этом пространстве, но все равно не обретал успокоения для своего терзаемого сердца. А если сердце что-то терзает, значит, все-таки придется с ним считаться, искать причину, даже если кажется, что на это совсем нет сил.
Я решил отдаться воспоминаниям. Мне представлялось это наиболее безболезненным способом, ведь все уже случилось. Ни на что невозможно повлиять. Остается лишь наблюдать уже со стороны.
Многим это кажется шагом назад, однако зачастую в прошлом можно обнаружить невидимые для нас в настоящем предпосылки к значительному в будущем.
«Интересно, — думал я, — Вигман Адальберт рассказал Сольвейг о том, что мы увидели?..»
Я вышел из своей каюты и обнаружил его в одиночестве сидящего на диване.
— Я обязан тебе жизнью, — сказал я, протягивая ему руку.
Глава 3. Одиночество
Из дневника Сольвейг

Одиночества избегает тот, кто боится самого себя. Кто познал себя и принял со всеми недостатками и достоинствами, страхами и предубеждениями, тому не страшно остаться наедине с собой и со своими мыслями, порой неуправляемыми, бессознательными, которые достигают самых потаенных уголков души. Они, как вода, проникают сквозь, казалось бы, нерушимые стены, воздвигнутые нашим разумом, здравым смыслом и прочими инструментами выживания и приспособления мира под себя.
Досадно осознавать, что мы порой для самих себя остаемся закрытой книгой. Мы забываем, зачастую даже намеренно, то, что делает нас нами, что придает смысла и сил нашему существованию. Забываем о поиске и осознании своего предназначения. Особенно жаль, когда свое предназначение ты уже нашел, но отказался от него. Не преступно ли это? По крайней мере, по отношению к самому себе…
Отчего так происходит? Ведь сложно поверить в то, что человек может добровольно отказаться от того, что приносит ему радость. Как поверить в то, что человек может предать свои мечты? Оттого лишь, что кто-то хочет видеть тебя не таким, какой ты есть. Более удобным, комфортным в восприятии сквозь призму собственного «я». И мы идем на это… Ради него, или ради себя, или ради кого-то еще… А может быть, истинная причина в том, что порой мы сами не уверены в том, кто мы? Боимся себя или обращаем все внимание на что-то другое, вписываем себя в определенный контекст?
Предательство имеет бесчисленное множество лиц, способов и намерений. Под его прицелом оказываются любимые, друзья, родители, знакомые и незнакомые, целые народы и даже государства, но как часто мы слышим о предательстве в отношении самого себя? А ведь именно от такого предательства пострадало куда больше людей. И самое драматичное в этом то, что продлиться оно может всю сознательную жизнь, до самой смерти.
Это грозное оружие в умелых руках, при бесчувственном и хитром уме, но далеко не разумном сознании имеет необратимые последствия. Человек, попавший под такое влияние по разным мотивам или из-за заблуждений, становится чужим самому себе. В каком-то смысле даже врагом.
В сущности, свой путь мы проходим в одиночестве. Он принадлежит только нам. И казалось бы, как один может указывать другому, как ему этот путь пройти? Ведь отвечать за любое решение в нашей жизни и его последствия можем только мы сами. Даже если кто-то склоняет нас к чему-то, в особенности если заставляет быть тем, кем на самом деле мы не являемся, решение пойти на это или отвергнуть лежит лишь на нас.
Клевета зачастую идет рядом с предательством. Клевета о тебе, в которой тебя и окружающих планомерно убеждают. Это так обескураживает, что порой ты сам начинаешь искать в себе то, чего в действительности нет или не было… Опустошенность — спутник хитросплетений беспокойного ума этого безжалостного охотника. Опустошение оттого, что рано или поздно ты осознаешь, что ответственность за те вынужденные, навязанные, благородно-жертвенные решения остаются лишь на твоем счету и подобного от тебя будут требовать все чаще, в больших масштабах, что в итоге это приводит к полному самозабвению.
Это одна сторона медали отчаяния. А вторая заключается в том, что предавать — это тяжкое бремя. А предательство себя… Сложно переоценить значимость такого зачастую переломного эпизода в жизни любого человека. Он живет словно управляемая кукла, робот, не имеющий чувства самоопределения. Ему могут навязать идеи, с которыми он изначально был не согласен. Ведь мы рождаемся с определенными талантами, в детстве мечтаем о чем-то, беззаветно, не рассуждая. Почему же по чьей-то прихоти следует нам отказываться от себя, закрывать на себя глаза. Ведь зачастую тот, кто этого требует, со своей стороны к такой самоотдаче категорически не готов и именно поэтому старается максимально «подогнать» под свое видение того, кто рядом.
Но, как говорилось выше, в сущности, каждый из нас — единица, которую невозможно объединить ни с кем, никто не может поделиться с нами отведенными часами существования, разделить или объединить свою душу с кем-то. Поэтому за потерянные минуты, годы или даже целую жизнь отвечаем лишь мы. Прежде всего сами перед собой. Разве этого единственного человека недостаточно? У вас есть только вы сами. Все идущие рядом на данном этапе бытия, ушедшие или грядущие так же, как и вы в их жизнях, рано или поздно исчезнут. Они вам не принадлежат, так же как и вы им. Все идут своей дорогой, и только от нас самих зависит, куда она приведет. В наш рай или в чужой, который может для другого оказаться настоящим адом.
Так может пора наконец открыться самому себе? Понять, что нет никого, кто мог бы понять наши чувства и мысли так достоверно, как мы их испытываем и под каким преломлением света видим. Так что же страшного в том, чтобы через одиночество и открытый, честный разговор с собой стать себе верным другом и надежным союзником?
Чтобы вернуться к себе настоящему, нужно пройти через это, не опасаясь и не оглядываясь, в полной мере осознав, что на кону вся наша жизнь. Испытать все то, о чем вы будете вспоминать или стараться забыть, сожалеть или гордиться, то, что останется зримо и незримо, в ваших потомках и в вечности.
По-настоящему страшно будет в момент прощания с этим миром. Тогда невероятно ясно явится пред нами наша жизнь в мельчайших подробностях, не утаивая ни одного нюанса, ни одной интонации. Тогда все, что сейчас сдерживает или подталкивает к чему-то, покажется незначительным, наивным или даже глупым. Безнадежная обреченная улыбка коснется усталых губ.
Мы не знаем, когда для нас настанет этот день, но почему бы не попытаться прийти к нему в согласии с собой? Разве можем мы сделать что-то значительнее в жизни, чем следовать предназначению, дарованному мирозданием, вместо того чтобы колыхаться на изменчивом ветру очередного мнения.
Но с чего же начать? Я бы попросила прощения у самой себя. За все. И я бы простила себя. Абсолютное прощение, без условий и торга, без ограничений и порицаний, без терзающих воспоминаний. Я отпускаю все. Таков мой первый шаг. А второй — это благодарность. Благодарность самой себе. За все. За этот поступок, за смелость, за все, что осталось, за все, что не было утеряно.
Внутри у нас безграничная, необузданная свобода, ограничить которую можем только мы сами. Отнять ее не под силу никому. Но мы можем лишить себя этой свободы. Свободы мечтать, думать так или иначе, прислушиваться к своему сердцу или внутреннему голосу. Все внутренние оковы воздвигнуты нами, мы же можем их и разрушить. Никто не может заставить нас любить, желать или следовать чуждым нам идеалам. Глубоко внутри есть мы, мы настоящие. И никто и никогда не сможет коснуться этой исходной точки.
Осознание этого дает невероятный заряд, открывается ранее затаенный источник внутренних сил, будто бы до этого ты дышал лишь сквозь тонкую трубочку и вдруг оказался на горной вершине. Голова кружится от этого отвергнутого когда-то без особой причины ощущения настоящего себя. «Так вот какой я! Вот какой этот мир, когда я могу взглянуть на него своими глазами, а не через призму чужих кривых зеркал...»
Все начинает становиться на свои места. Причины и следствия, мотивы и действия, загадки и ответы. И все это кажется таким естественным и закономерным. Таким очевидным. Множество путей ведут к одной и той же твоей предопределенной цели. И если не отрекаться от себя, своих внутренних ощущений и истинных чувств, то мироздание непременно возведет для тебя мосты и проложит тропы там, где для других препятствия будут непреодолимы.
Однако это отнюдь не означает, что путь твой будет легким, ведь прохождение этого пути лежит на тебе одном. Если ты остановишься, то ни мосты, ни тропы тебе не помогут. А иному, кто готов не жалея сил переплывать бездонные реки и прорываться сквозь непроходимые тернии, помогает лишь осознание того, что так надо, что ничего не дается просто так — ни цели, ни испытания на пути к их достижению.
— Сольвейг знает? — услышала я вопрос Аска к Вигману Адальберту.
— О чем я должна знать?
Снежинки еще не успели растаять на моих волосах и блестели серебряными точками.
— О том, что если бы Вигман не оказался там, то мы бы уже вряд ли увиделись.
Я стояла, прислонившись к стене и скрестив руки на груди.
— Что вы видели?
Меня охватило чувство, будто со всех сторон, стелясь по полу, к нам подкрадывается изморозь.
— Это были киборги… — начал Вигман Адальберт.
— Что они там забыли? — невольно вкинув руки снова задала я вопрос.
— Они кое-что охраняли, — немедля ответил Вигман.
— Что же там за секретный объект, для охраны которого задействовали такие силы?
— Результаты экспериментов на Месяце, — твердо ответил Вигман Адальберт.
Нас окутало холодное молчание.
— Почему ты так считаешь? — спросила я.
— Я их видел, — ответил он, — это из-за них произошла экстренная остановка поезда.
— И я видел одного из них… — сказал Аск, — жуткое зрелище. Будто химеры из древних легенд.
Меня охватил озноб.
— А как вам удалось скрыться? — с тревогой спросила я.
— Им было не до нас, — с улыбкой ответил Вигман. — Одни были увлечены тем, чтобы сбежать, а другие тем, чтобы воспрепятствовать этому. Вероятно, химерам как-то удалось выбраться, и они напали на поезд.
— Выходит, вот чем занят здесь Рерик… — задумчиво произнесла я. — Думаю, мы нашли то, что искали. Нужно сообщить капитану Асбьерну, согласны?
Аск и Вигман кивнули.
На бортовом компьютере появилось сообщение о том, что наш исходящий вызов был принят, и в следующую секунду на экране появился капитан Асбьерн.
— Есть новости? — нетерпеливо выпалил он и остановил свой взгляд на Вигмане Адальберте. — А это еще кто?
— Вы знакомы, — с улыбкой ответила я. — Это Вигман Адальберт.
На мгновение капитан Асбьерн изменился в лице, но не успел ничего сказать, потому что я опередила его.
— Он и Аск выяснили, что здесь происходит.
— Слушаю, — сдержанно ответил капитан.
Аск и Вигман Адальберт рассказали капитану Асбьерну обо всем, что видели, о своих предположениях и догадках. Он ни разу не прервал их. Лицо его будто окаменело. В какой-то момент мне даже показалось, что завис экран, но на самом деле капитан сидел абсолютно неподвижно, не задавая ни единого вопроса. Когда они закончили свой рассказ, еще несколько минут никто не решался прервать его молчание.
— Что думаете делать? — наконец спросила я, пристально вглядываясь в экран.
Капитан Асбьерн ответил не сразу. Он сжимал в руке рацию и будто не знал, что же ему с ней делать — то ли отдать приказ, то ли положить на стол.
— Нужно незамедлительно отправляться в лабораторию, — его голос звучал эхом грядущей борьбы.

15 декабря 2774 года
Мы были на полпути до Месяца. После разговора с капитаном Асбьерном мы сразу же покинули планету Асс и условились встретиться с ним на территории федерации Зиу, чтобы атаковать.
— Больше медлить нельзя! — сказал нам тогда капитан. — Возможно, это наш последний шанс, пока их силы не стали слишком велики.

18 декабря 2774 года
— Ну, что же, — начал капитан Асбьерн, принимая нас у себя на корабле, — главная цель — захватить лабораторию. Уж я-то ее уничтожу, будьте уверены. Как это и должно было сделать еще тогда…
Он задумчиво смотрел в иллюминатор на белоснежный месяц. Армия капитана была сильна, однако он не мог рисковать и значительную часть своих сил оставил в подконтрольных ему секторах.
— Рерик там? — спросил Аск, когда капитан вновь перевел на нас свой усталый взгляд. В нем отражалась череда бессонных ночей и цепи сковавших его сознание мыслей.
— Уверен, что там, — невозмутимо ответил он. — Рерик уже несколько дней не выходит на связь. Мы ведь все проверили. Нашли ту базу рядом с Мегаполисом на планете Асс. Обезвредили киборгов, уничтожили всех… — на мгновение он замолчал, — точнее все, что там было… В общем, то, что вы говорили, оказалось верным. Но Рерика там не было. Я думаю, он уже ждет меня в лаборатории. Готовьтесь! — громогласно объявил капитан Асбьерн. — Выдвигаемся в полночь.

19 декабря 2774 года
Дальше все происходило будто во сне. Для нас не составило труда пробраться в здание. Первым шел Вигман Адальберт, за ним я, а следом Аск. Принцу уже однажды удалось с помощью Хьярти сбежать отсюда, так что он знал, куда идет. Мы старались не попасть под перекрестный огонь и не наткнуться на кого-то, избегая прямого противостояния. У нас не было времени, нужно было как можно скорее найти наших настоящих врагов.
Мы бежали по одному из узких коридоров, когда увидели, как госпожа Анаконда, Рерик и еще один силуэт взошли на корабль.
— Это Игг Манне! — выкрикнула я и разбила прикладом окно.
Осколки посыпались на стоящих рядом с кораблем. Вигман Адальберт подхватил меня и Аска и спрыгнул вниз. Люк корабля закрылся. Дорогу нам преграждали трое. Когда они обернулись, мы узнали их лица.
— Долго же вы! — усмехнулся Орм, оказавшись напротив Аска.
— Спасибо, что дождались, — обратилась я к Нэму, стоявшему передо мной.
— Неужели ты вернулся… — только и смог произнести Хьярти, остановившийся в нескольких шагах от Вигмана Адальберта.
Корабль поднялся в воздух.
Глава 4. Прошлое
Из дневника Аска

Из прошлого. Все берет свое начало — где-то далеко в давних временах. Когда мы себя еще не помним или уже забыли. Наши страхи и мечты, все, что является частичкой нас, все, что в совокупности составляет нас — как персонажа среди бесчисленных актеров на этой бескрайней сцене пьесы с забытым началом и без обозримого конца.
Все это история моей жизни, написанная мной. Мы стремимся окружить себя тем, что откликается в нашем сердце. Но зачастую понять первопричину этого порыва нам не дано. Особенно тяжело, когда он сильно далек от того, что в нынешней действительности нас окружает, в нашей сегодняшней реальности. Бороться с собой сложно, а договариваться еще и обидно. Идти на компромисс, прятать самое дорогое в дальние уголки души, а потом в самые темные времена сдувать пыль с саркофагов погребенных мечтаний и страдать. Страдать вдвойне. Оттого, что избранный — правильный! — путь не принес счастья, что причина смятения в душе хоть и была отвергнута и предана забвению, все равно навсегда является частью нас и не исчезнет, пока не исчезнем мы сами.
А потом буря отступает. Волны отчаяния усмиряют свой пыл. Небо никогда не будет безоблачным, но по крайней мере оно больше не льет слезы, пока что… Оно дает возможность отдышаться. И разбитые, обессилившие, мы лежим на берегу, окруженные голыми скалами, объятые холодным ветром. Мы смотрим в пустое небо без надеж и ожиданий. Оно знает, что было предано нами. Оно не простит предательства. И поэтому мы обречены. Но все же мы живы. И дышим. Хоть и без особой радости. И снова мы говорим «прощай» всему тому, что так яростно стремилось вырваться наружу. Стремилось нас пробудить. Но снова и снова мы будем делать вид, что ничего не произошло, попытаемся забыть и на какое-то время действительно забудем. Но в глубине души всегда будет тлеть то, что является огнем нашей жизни. Он всегда готов разгореться, лишь бы мы дали ему шанс. Лишь бы мы дали шанс себе.
Они не сражались, а добровольно сдались в плен. Орм, как и всегда, вел себя буйно. Нэм делал вид, будто бы все происходит так, как и должно быть. Хьярти выглядел отрешенным.
Капитан Асбьерн приказал допросить их, а сам тем временем отправил вслед за кораблем с Рериком и остальными своих перехватчиков. Путь к Великому Солнцу и другим секторам был отрезан для наших врагов армией капитана, но, вероятно, они туда и не стремились.
Пришло сообщение от Аэвора с планеты Альгиз о том, что на подземный город совершено нападение. Они приняли корабль из сектора «Асс», на котором оказался неприятный сюрприз. Он кишел химерами, которые разнесли город, без разбора уничтожая все на своем пути. Было ясно, что это дело рук Рерика. Неизвестно было только, сколько еще таких «посылок» он мог отправить и куда.
— Наверняка следующую «закладку» вы найдете на Фео, — предположила Сольвейг.
— Логично, — поддержал я, — первая была в секторе «Асс», а эта в секторе «Йера», остается только сектор «Фео».
— А что же сейчас происходит в секторе «Лагуз»… — угрюмо произнес Вигман Адальберт.
— Есть риск, что самая большая концентрация их сил как раз там… — предположил капитан Асбьерн. — Но главное — не потерять контроль над «Фео». Все управление ведется оттуда.
— Интересно, как Игг Манне управляет своими киборгами? — спросила Сольвейг. — Ведь если его пункт управления был здесь, в лаборатории, то он должен был потерять контроль над ними, как только покинул Месяц. Но этого не случилось…
Все задумались.
— Разве можно осуществлять управление такой глобальной системой из любой точки? — спросил я.
— Вряд ли это возможно, — ответил капитан Асбьерн. — Это общая сеть, нити которой стянуты к одной точке. Конечно, нам неизвестна точная численность его армии, но, по моим данным, они могут создать нам серьезные проблемы…
— Думаю, я знаю, как ему это удается, — тихо произнес Вигман Адальберт.
— След найден! — разнесся голос капитана Асбьерна. — В путь!
Глава 5. Погоня
Из дневника Сольвейг

Дождь. Его музыка зарождается на небесах и звук обретает, ударяясь о землю. И странно осознавать, что одно без другого невозможно, бессмысленно.
—Помни, что я люблю тебя.
—Помни, что я рядом, даже когда мы далеко друг от друга.
Самые желанные слова для любого из нас.
Ослепляющий свет вселенной в ее бескрайней тьме. Лишь когда мы научимся видеть, чувствовать, осознавать и принимать все, что происходит с нами и вокруг нас, сквозь этот способ воззрения, не разделяя на черное и белое, не видя в чем-либо что-то одно. Когда мы увидим все: и свет, и тьму, и преломления света, и полутона тьмы, — тогда, вероятно, нам станет понятно многое. Мы увидим пламя во льду, увидим зарождение жизни, ее конец и перерождение. Мы увидим бесконечность и при этом мимолетность времени. А затем мы обнаружим все это в себе. Мир больше не будет для нас таким однозначным и «понятным», как сейчас. Когда нам откроется больше, мы осознаем, что знали достаточно, чтобы понять, но все же это еще так мало, чтобы поверить.
Казалось бы, что может быть проще? Многие вещи нам недоступны лишь оттого, что мы не желаем поверить. Тем самым собственноручно закрывая для себя мир, а себя от мира. Ты слышишь его зов, и тогда ты задаешь себе вопрос «Где же я?», ощущая себя заблудшим в своем собственном мире. Но истина всегда рядом, ближе, чем нам порой может показаться. Нам нужно лишь пустить ее в свое сердце.
— Они направляются к планете Зиу, — констатировал капитан. — Это становится опасно… Что они задумали?
Череда вопросов проносилась в наших головах, возникая и трансформируясь, принимая все более ужасающие формы и вероятные исходы.
— Надо попытаться обезвредить его армию! — снова прозвучало в нашем кругу.
— Вигман, — произнесла я его имя, не сводя глаз с неподвижного идеально выточенного лица, — ты ведь знаешь, не так ли?
— Я с трудом в это верю, — ответил он, — но похоже, что Игг Манне все-таки добился своей цели.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Аск.
Капитан Асбьерн сосредоточенно наблюдал за нами.
— Игг Манне нашел то, что искал. С самого начала его целью было создание совершенного оружия. Он пытался добиться этого, извлекая ядра из планет, но смог таким способом лишь увеличить мощь уже существующих орудий, параллельно создавая химер, над которыми потом потерял контроль, а теперь использует их как живые бомбы — для него это расходный материал… Для этого-то он и искал Священный город, искал тайну, которой обладали лишь жрецы. И не оставил камня на камне, когда понял, что наконец нашел то, что искал. Я же понял это гораздо позже…
— О чем ты говоришь? — спросила я. Голос мой невольно дрожал.
— О том, что его целью оказался я — потомок жрецов. Тогда Игг Манне подстроил все так, чтобы я и ты, Сольвейг, оказались на Фео. Он сделал это руками Хьярти, вложив в его уста свой план. А мы попались в его ловушку…
В короткие мгновения его молчания напряжение возрастало до предела. Все, кто слушал историю Вигмана Адальберта, не могли отвести от него глаз.
— Последнее, что я помню, — продолжал он, устремив свой холодный взгляд на меня, — это то, что мы с тобой зашли в ту переговорную в здании штаба Фео. А затем я потерял контроль над своим телом, упал, будто пораженный выстрелом, и, уже теряя сознание, молился, чтобы ты выжила, молил тебя не мстить, а спастись.
Наступила тишина. Те события отчетливо отобразились в моей памяти. Я не могла вспоминать о них без содрогания, перерастающего в оцепенение, сопровождаемое оглушающим страхом.
— Что произошло потом? — осторожно спросил Аск.
— Потом я очнулся в лаборатории… — продолжил свой рассказ Вигман Адальберт, — но это был уже не тот я…
Ему становилось все тяжелее говорить, паузы становились все продолжительнее.
— Мне просто повезло, — неожиданно произнес он. — Если бы не Хьярти… то от меня ничего не осталось бы… — обреченная улыбка коснулась его неживых губ.
Никто не смел произнести ни слова.
— Хьярти удалось сохранить и незаметно перенести мое сознание в одного из киборгов. Ведь Игг Манне было нужно лишь мое тело. А точнее, моя кровь. Кровь потомка жрецов.
— Но зачем? — вырвался у Аска вопрос, сотрясший все вокруг, словно это было единственным неизвестным в нашем нескончаемом поиске.
— Из-за необычного состава… — ответил Вигман Адальберт. — Одной капли хватает, чтобы применить принципиально новый подход к управлению искусственным интеллектом. Каждый элемент становится частью единого организма, если можно так выразиться. И управляются единым мозгом — сознанием Игг Манне.
Сказать, что это был шок, — ничего не сказать. Нужно было время, чтобы осознать и принять все, что рассказал Вигман Адальберт. Но времени не было. Мы уже были над планетой Зиу. А под нашими кораблями — миллионы ничего не подозревающих жизней.
Глава 6. Взрыв
Из дневника Аска

20 декабря 2774 года
Безмятежное солнце. Мы ждем его, ищем и прощаем ему все те часы одиночества, стоит ему лишь сверкнуть на горизонте. Оно так нужно нам. Хотя кто-то приспосабливается жить и без него. А потом его ласковые лучи кажутся им колкими и ослепляющими. А нужны ли мы Солнцу? Нужны ли ему наши ожидания и мольбы? И приходит ли солнце к нам всякий раз по собственному плану или внемля нашим призывам? Что, если однажды мы отречемся от него, как многие сделали уже сегодня? Глаза наши станут терпимыми к тьме и ко всему, что ей сопутствует. Будет ли солнце возвращаться к нам? Я уверен, что будет. Снова и снова напоминая нам, откуда мы на самом деле и что внутри нас. Напоминая, что, даже яростно желая примкнуть к чуждому нам по роду миру, мы всегда будем там чужими. Что бы ни говорили, что бы ни внушали, как бы ни убеждали. Лишь заблуждение, что мы сольемся с тем миром и обретем множество преференций, зачастую определяет это желание предать свой род.
Мы как дети, которых поманили за пределы нашего уютного дома, что давно изучен и стал неинтересен. Мы дерзнули пресытиться счастьем и сделать шаг, тайный шаг под покровом темноты, словно воры, в терпкую душную бездну.

Первый удар нанесли они. Никогда еще в небесах федерации Зиу не раздавалось эхо взрывов. Сегодня война пришла и сюда. Вероятно, мы никогда так и не поймем природу этой всепоглощающей жажды власти. Она веками возводит и разрушает цивилизации, рисует все новые карты, прославляет одних и стирает в прах других.
— Мы здесь по разные стороны с теми, кто не так давно были нашими союзниками. Боремся против того, кому обязаны жизнью, как Вигман Адальберт против Хьярти.
— Не могу согласиться с этим, — возразила Сольвейг. — Хьярти предал нас. Если бы он не заманил Вигмана в ловушку, то не нужно было бы его оттуда вызволять.
— Мне кажется, страшно еще и то, что сам Хьярти из этой ловушки уже не сможет выбраться, — вступился за него Вигман Адальберт.
— А хочет ли он этого? — спросила Сольвейг с интонацией риторического вопроса.
— Так ли это важно теперь, когда ничего невозможно изменить? — задал я встречный вопрос. — Каждый из нас делает выбор, каждый понимает, что обратного пути не будет.
Воцарилась тишина. Наш корабль не сильно задело первым залпом врага. Капитан все еще медлил, не решаясь начать сражение в мирном небе федерации Зиу, предвосхищая неотвратимые последствия. Скорее всего, расчет Игга Манне был именно на это.
— Нужно что-то делать, — проговорил я. — Если они ударили один раз, не стоит сомневаться во второй атаке.
— Хьярти… — сказал Вигман Адальберт, — мне нужно увидеть его. Я уверен, он сможет вновь помочь мне.
— Обратишься за помощью к предателю? — настороженно спросила Сольвейг.
— Задержанный здесь, — объявил один из контрабандистов, и в дверях мы увидели Хьярти.
Он был сильно избит, по его лбу стекала кровь, заливая глаза. При этом лицо его было абсолютно спокойно. Двое держали его под руки, чтобы не дать рухнуть на пол. Дрожь его тела выдавала лишь физическую слабость, но никак не страх.
— У меня всего один вопрос, — проговорил Вигман Адальберт, приблизившись к нему.
— Ты же знаешь, — хриплым голосом прошептал Хьярти, — мне больше нечего сказать. Уже слишком поздно.
— Есть кое-что, что может помочь все исправить, — так же тихо ответил Вигман Адальберт и крепко сжал его плечи своими стальными ладонями.
— Как он управляет ими?..

— Надо попытаться избежать жертв, — твердила Сольвейг.
Я понимал ее чувства страха и отчаяния. Родная планета Сольвейг и для меня стала домом после разрушения сердца колонии планеты Йера.
— Давайте проберемся на корабль, — предложил Вигман Адальберт. — Если нам удастся сделать это, мы застанем их врасплох.
— Решено, — поддержал капитан Асбьерн. — Отправляйтесь, мы отвлечем их.
Мы кинулись к багажному отсеку. Там было множество техники и оружия. Схватив на ходу два автомата, я повесил их на плечи. Сольвейг уже надевала шлем, стоя у руля миниатюрного истребителя. Контрабандисты молниеносно привели нас в боевую готовность. Отрылся люк, и нашему взору предстало бледно-голубое сияние неба планеты Зиу. Оно казалось прозрачным, уязвимым, как тонкое стекло.
— Мы спасем ее, — вновь и вновь, словно мантру, повторяла Сольвейг.
Раздался взрыв. Мы вздрогнули от неожиданности. Люк истребителя закрылся. Вигман Адальберт стальными руками держался за крыло.
— Вперед! — крикнул он.
Мы тут же вынырнули из корабля капитана Асбьерна и оказались между двух армий.
— Это были наши? — ища глазами, спросила Сольвейг.
В этот момент раздался еще один взрыв.
— Один из двух точно должен быть нашим, — с улыбкой ответил я.
Вигман Адальберт стоял на крыле, готовый пробить броню вражеского корабля. Мы были уже совсем рядом, когда услышали еще один взрыв, волна от которого донеслась до нас и пыхнула горячим воздухом.
Когда дым рассеялся, я увидел, что Вигмана нет на крыле.
— Сольвейг, — начал было я, — неужели он…
— Вот он! — быстро ответила Сольвейг. — Сейчас будем перебираться на их корабль!
Она подлетела вплотную и открыла люк. Вигману Адальберту уже удалось пробить брешь в корпусе корабля, так что мы могли туда забраться. Он протянул Сольвейг руку, и она исчезла в темноте. Я оказался в этой темноте следом за ней. Вдруг позади меня пролился свет. Он исходил от Вигмана Адальберта. Мы оказались у двери, из-за которой доносились голоса.
— Мы на месте. Готовы? — спросил он.
Я протянул один из автоматов Сольвейг. Она взяла его как-то машинально и привела в боеготовность.
— Есть, — прозвучал ее ледяной голос.
Вигман Адальберт улыбнулся.
— «ЕО» потеряли настоящего воина, — проговорил он.
Я посмотрел на Сольвейг. Она будто не слышала, всем своим существом устремившись в тот мир за дверью.
— Вперед, — сказал он и выбил дверь левым плечом.
Тут же раздался очередной взрыв. Меня отбросило назад, в ушах зазвенело. В еще не улегшейся пыли я увидел Сольвейг. Она стояла на коленях, склонившись над чем-то. Я подполз к ней и увидел Вигмана Адальберта. Он лежал неподвижно. Глаза его были открыты, а губы что-то произносили, но я не мог разобрать его слов. Мой взгляд уцепился за стальную руку, лежащую прямо у меня под ногами.
— О нет, Вигман… — только и смог произнести я.
Над нашими головами уже свистели пули. Сольвейг прильнула к груди Вигмана Адальберта, но уже через мгновение шла куда-то в пыли, витающей вокруг нас, словно в тумане.
— Иди, — прохрипел Вигман Адальберт, — не оставляй ее, — он схватил меня за грудки своей единственной теперь рукой и сказал очень отчетливо, глядя мне прямо в глаза: — Убей меня, если потребуется.
— О чем ты? — выпалил я в ярости.
— Я теряю контроль над телом, — произнес он, тяжело дыша. — Мое сознание не покинет меня, но своими движениями я больше не управляю.
— Как такое возможно?
Он указал на жучок на левом плече. Это было что-то вроде шестеренки, которая впилась в его стальную плоть.
— Теперь я как игрушка на радиоуправлении, — со странной улыбкой сказал Вигман Адальберт и отпустил меня.
— Но кто тобой управляет? — не унимался я, оглядываясь по сторонам.
— Скоро мы это узнаем… — услышал я слова принца эхом, разнесшимся позади.
Глава 7. Бездна
Из дневника Сольвейг

Я была уверена, что жучок принадлежал Рерику и управлялся им же. Это было в его манере. Не обладая выдающимися физическими способностями и, как видно, крепким самосознанием тоже, он вполне мог выбрать естественную для себя роль — роль кукловода. И такой способ приспособления и выживания был для него единственно верным.
Я искала его, но в пыли и шуме не могла сосредоточиться. В конце концов я закрыла глаза и шла по велению интуиции. Внезапно все рассеялось. Мощнейший поток воздуха выдул всю пыль, и теперь все ясно могли видеть происходящее вокруг.
Спиной ко мне стояла женщина. Она еще не успела меня заметить.
— Мама! — раздался крик.
Я сразу узнала этот голос.
«Попался…» — промелькнуло у меня в голове.
Госпожа Анаконда отпрянула, заняв безопасную позицию. Мы стояли друг напротив друга, смотря словно сквозь года.
— Ты все такая же глупая девчонка! — прошипела она.
— Не знала, что у вас есть сын… — ответила я, ища Рерика глазами.
Анаконда молчала.
— Знали бы вы, как он огорчил своего отца, капитана Асбьерна, — продолжала я.
— С ним-то у нас всегда были разные взгляды на жизнь, — сказала она, едва улыбнувшись. — Главное, что наш сын занял правильную позицию.
— Ну, это как посмотреть… — улыбнулась я.
— Игг Манне! — выкрикнула госпожа Анаконда. — Он сзади!
Я оглянулась и увидела Аска, уже замахнувшегося для удара по неподвижному силуэту в капюшоне. В тот же момент дорогу Аску преградил Вигман Адальберт.
— Уходи! — выкрикнул принц Аску.
Аск едва успел увернуться от его железного удара, оставившего глубокий разлом в стене.
Я бросилась к ним. Госпоже Анаконде не удалось помешать мне. Одним точным ударом я смогла отразить ее попытку и оставила лежать на полу, извивающуюся от боли.
— Аск!
В этот момент я думала о нем, о том, как не дать Вигману Адальберту уничтожить его, меня и весь наш мир. Кто бы мог подумать, что мы провалимся в бездну. Все перемешалось и запуталось. Представлялось теперь безысходным и фатальным.
— Я не смогу убить его, — проговорила я, будто для самой себя.
Аску все еще удавалось уклоняться от ударов, но он не стрелял в Вигмана Адальберта. Аск целился в Игг Манне. Но тот стоял абсолютно неподвижно, казалось даже — не дыша. Настолько непоколебима была уверенность в безупречности его защиты и безграничности собственных сил.
Поняв, что силы не равны, я схватила госпожу Анаконду и, прикрываясь ею, как щитом, стала приближаться к своему истинному врагу. Я полагала, что Рерик ни за что не направит силы Вигмана Адальберта на борьбу против меня, чтобы не подвергать риску жизнь своей матери. Она пыталась вырваться из моего захвата, но я держала крепко.
И вот, когда мы были уже в нескольких шагах от Игг Манне, госпожа Анаконда закричала:
— Жизнь нашего предводителя превыше всего!
Она устремила свой обезумевший взгляд на сына и властно прошипела:
— Не вздумай наделать глупостей!
Оказалось, что все это время он был позади Игг Манне, найдя себе укрытие в его тени, и оттуда управлял Вигманом Адальбертом.
В этот момент появился капитан Асбьерн со своими людьми. Он, будто консервную банку, вскрыл крышу корабля. Теперь у нас над головами проносился ледяной ветер, а сквозь легкие облака пробивались лучи далекого и почему-то такого холодного солнца.
— Обезвредить тут всех! — прорычал он, не сводя глаз со своей бывшей возлюбленной.
Рерик был очень на нее похож. Эти узкие, блеклые глаза, до последнего таящие какую-то опасность и едва уловимую чужеродность.
Я выстрелила. И этот выстрел раздался, звеня в абсолютной тишине.
Вигман Адальберт остался стоять на прежнем месте. Пульт управления выпал из рук Рерика и разбился. Аск смотрел на Вигмана, все еще не зная, ожидать ли ему очередной атаки.
Игг Манне пошатнулся. В мгновение ока я оказалась рядом с ним. Желтая кровь заливала его темный плащ, капюшон сполз с лысой головы, узкие и мелкие черты его лица искривились в улыбке. Он слепо смотрел на меня. И пусть у него не было глаз, для меня его взгляд был самым пронзительным на свете.
Игг Манне упал. Я села на колено рядом с ним. Он не торопился говорить. Дыхание его становилось прерывистым и тяжелым.
— Твой враг не я, — сказал он очень спокойно. — Ты сама это знаешь. Враг всегда ближе, чем кажется, враг всегда внутри нас, — он выдохнул и обратил ко мне свое лицо. — Я знал, что этот момент однажды снова настанет.
— Снова? — переспросила я.
Он, будто не слыша вопроса, продолжал.
— Но все же я добился того, о чем мечтали мои предки, о чем должен был мечтать я, — он глубоко вдохнул, будто утопая в своих мыслях. — Ты знаешь, как сильны заветы предков…
— Откуда ты? — спросила я негромко.
— Очень далеко отсюда… — Игг Манне с каким-то сожалением смотрел вверх, в распростертое над нашими головами чистое небо, — но скоро все они будут здесь. Ведь моя миссия завершилась успехом, эксперимент удался. Я нашел новый источник энергии, дающий безграничные возможности в манипуляции и управлении искусственным интеллектом.
— Когда она придут? — твердо спросила я.
— Совсем скоро, может быть, даже через какую-то сотню лет.
— Не так уж и скоро… — с каким-то облегчением сказала я.
— Я провел здесь, вдали от дома, более пятисот лет. И только последние мгновения ты скрашивала мое одиночество. Мы с тобой, Сольвейг, связаны неведомыми тебе нитями. В вашем мире этому дают разные названия… — он закашлялся. Тонкая струйка желтой крови побежала по его губам, капая на шею. — Но теперь это уже неважно. Я только хотел сказать, что успел соскучиться по тебе, вся моя жизнь в этом мире без тебя была скучна и монотонна. Но когда ты вновь появилась, все приобрело совсем другие очертания…
— О чем ты говоришь? — пыталась я понять его сбивчивые слова.
— Ты все понимаешь, — утомленным голосом ответил Игг Манне, — наше взаимодействие в мире неизбежно, необходимо… Мы уже не раз сражались, и будь уверена, сразимся вновь. И кстати, далеко не всегда тебе удавалось победить, как на этот раз…
Он улыбался безмятежной улыбкой. Я не находила слов, чтобы что-то ответить ему.
— Я хочу тебе кое-что передать, — вдруг с необычайной серьезностью произнес Игг Манне.
Он снял со своего запястья браслет и вложил в мою руку так, что никто этого не увидел.
— Это секрет управления… кровь жрецов… киборги…
Он терял сознание. Я схватила его за ледяную руку.
— Не вздумай умереть, — тихо сказала я сквозь зубы. — Почему ты отдаешь это мне?
— Ах, Сольвейг, — голос его был очень уставшим, — столько лет я наблюдал за тобой. Я ощущал тебя своим непослушным ребенком, настолько хорошо я тебя знал. Если бы только однажды ты смогла быть на моей стороне, все могло бы быть иначе…
— Если ты меня знаешь, то должен понимать, что иначе быть не могло, — ответила я мягко.
— Кто знает, — ответил он, — это неведомо, но мне хотелось бы в это верить, — на мгновение Игг Манне замолчал, но, собрав последние силы, прошептал: — Я точно знаю, что твой следующий бой уже близится. Я не хочу, чтобы мое творение попало в руки всяких невежд. Считай это моим прощальным подарком…
Он крепко сжал мою руку, а через секунду стал невесомым. Дыхание Игг Манне оборвалось.
Глава 8. Затишье
Из дневника Аска

23 декабря 2774 года
— Мы тебя в два счета восстановим, — без тени сомнения заявил рыжеволосый контрабандист.
Все его лицо было усеяно веснушками. Он извлекал из тела Вигмана Адальберта жучок, стиснув зубы и сдвинув брови с таким видом, будто для него это была рядовая операция.
— Ты уверен, что ему можно доверять? — едва сдерживая смех, спросил я Вигмана Адальберта, когда рыжий контрабандист ушел, прихватив с собой шестеренку «для изучения».
— Еще одно слово, и ты пожалеешь, что я до тебя не добрался, когда потерял контроль… — со злобной улыбкой ответил Вигман Адальберт. — И не забывай, что мне и одной руки хватит, чтобы справиться с тобой!
Сольвейг пребывала в молчаливой задумчивости. Я не хотел ее тревожить расспросами.
— Наверняка Игг Манне наговорил ей всякого, — высказал я свои домыслы Вигману. — Вот она и думает теперь обо всем этом.
— Даже после смерти он не дает ей покоя, — нехотя произнес Вигман.
— Возможно, просто нужно немного времени…
Мы наблюдали за ней издали. Сольвейг безмятежно прогуливалась по кораблю, будто по цветущему саду, то и дело останавливаясь и присматриваясь к его железным стенам.
— Она ведь сделала то, к чему стремилась всю свою сознательную жизнь… Как ты думаешь, что человек чувствует в такой момент? — спросил Вигман Адальберт.
— Должно быть, невероятное чувство удовлетворенности, облегчения, счастья, в конце концов, — не сильно углубляясь в свои мысли, предположил я.
— А что, если ты просто должен был это сделать…
— По ее виду не скажешь, что она счастлива, — я вынужден был согласиться.
Мы парили в небе над планетой Зиу. Армия киборгов была обезврежена, они больше не представляли угрозы. Но у меня на душе, как и у Сольвейг, не было покоя.
— Что мы здесь делаем? — спросил я Вигмана Адальберта, когда рыжий контрабандист закончил возиться с его рукой.
— Хотел бы я знать, — настороженно ответил принц.
— Надо полагать, что капитан Асбьерн положил глаз на мою родину, — услышали мы голос Сольвейг.
— Что за манера подкрадываться? — с улыбкой отреагировал на ее появление Вигман.
— А может быть, ты слишком увлечен своими ранами и не замечаешь ничего вокруг? — Сольвейг засмеялась.
— Что бы ни происходило дальше, — начал я, глядя на своих друзей, — я хочу сказать вам, что безумно рад тому, что мы живы… И теперь уже даже все целы, — я не мог сдержать улыбку и покосился на только что припаянную руку принца.
— Опять ты начинаешь, — стальная улыбка Вигмана Адальберта стала уже такой привычной, что я начал забывать о том, что когда-то он был другим.
— А теперь серьезно, — Сольвейг приблизилась к нам. — Я думаю, что капитан Асбьерн задумал неладное.
— Ты считаешь, есть угроза федерации Зиу? — прямо спросил я.
— Через пятнадцать минут он будет произносить речь. Думаю, тогда все станет ясно.
— Но лучше предусмотреть план «Б», — сказал Вигман Адальберт, вставая.
Капитан Асбьерн не заставил себя ждать. Стоя на трибуне, он окинул властным отеческим взглядом своих бойцов.
— Сегодня великий день! — начал он. — Главный враг был повержен. «Единое Око» навсегда останется в прошлом и будет предано забвению. Однако герои нашего жестокого времени будут увековечены и почитаемы как праотцы Нового мира! Мы с вами построим этот Новый мир. Нет никого во всей системе Сапей, кто обладал бы такими ресурсами, как у нас, такой смелостью, как у нас, такой волей к победе, как у нас!
С каждым предложением его речь обретала все новые, незнакомые мне раньше интонации и краски, маня слушателя.
— Будьте уверены, больше мы не встретим соперников, достойных нас. Все они уже повержены. Теперь многолетняя война и подполье наконец-то окончились!
Центральный зал корабля-крепости взорвался овациями. Я и Сольвейг переглянулись. Только сейчас я заметил, что Вигмана Адальберта с нами нет.
— Куда он делся? — спросил я Сольвейг, но мой вопрос утонул в шуме выкриков и аплодисментов.
— И первое, что мы осуществим, — раскрасневшись, продолжал капитан Асбьерн, — это присоединение к нашим владениям федерации Зиу!
— Да! Давно пора! — раздавались выкрики со всех сторон.
— Плохо дело, — сказал я Сольвейг.
Она молча кивнула.
— Идем, — потянула она меня за рукав.
Не без труда мы прорвались сквозь толпу и направились к стоянке кораблей.
— У нас есть план, не так ли? — я взглянул на нее.
Она, не сбавляя шага, кивнула. Ее немногословность обескураживала меня. Я больше не мог продолжать отмалчиваться.
— Что тебя тревожит? — спросил я. — И я сейчас говорю не о капитане Асбьерне и не о федерации Зиу… Ты понимаешь?
— Да, — покорно ответила Сольвейг. — Игг Манне… — ее голос звучал с содроганием, — он предвидел это.
Мы поднялись на корабль. Там нас ждал Вигман Адальберт.
— Как мы собираемся противостоять целой армии головорезов? — сразу же задал он вопрос и, не дожидаясь ответа, сказал: — Мне тут удалось разведать у того рыжего парня обстановку с киборгами Игга Манне. К нашему счастью, они не могут их использовать. Прямо говоря, они в полнейшем замешательстве. Не знают даже, как их активировать. Никто прежде не видел подобной системы!
Я взглянул на Сольвейг. Она держала в руках браслет.
— Что это? — поинтересовался я.
— Это наше спасение, — проговорила она медленно. — Игг Манне отдал мне ключ для управления его армией киборгов.
Я и Вигман Адальберт были поражены такой новостью.
— Но, — поторопилась добавить Сольвейг, — это самая крайняя мера. Я надеюсь, мне удастся убедить его.
— Ты серьезно на это рассчитываешь? — недоумевал я, но, повернувшись к ней, встретил серьезный, пронизывающий насквозь взгляд, полный звезд, галактик и миров.
— Я хочу отдать этот ключ тебе, Аск.
Я оторопел.
— Почему?
— В случае если переговоры приведут к моему захвату, я хочу, чтобы ты защитил федерацию Зиу.
Она едва успела надеть браслет мне на запястье и прикрыть рукавом кофты, как в дверях появилась охрана капитана Асбьерна. Я почувствовал острую боль и стиснул зубы, чтобы не подать вида. Темно-зеленый рукав свитера пропитывался моей кровью. Украдкой приподняв его, я увидел, как тонкие иглы пронзили мое запястье, а браслет пульсировал зеленым светом в такт моему сердцу.
— Неужто вы что-то тут замышляете? — смеясь, начал капитан Асбьерн.
— Просто готовились к разговору с вами, капитан, — спокойно ответила Сольвейг и вышла к нему навстречу. — Но так приятно, что вы не забываете своих союзников и сами решили к нам заглянуть. Мы всегда вас ждем.
— Конечно-конечно, — торопливо проговорил Асбьерн. — А как вам моя речь? — он оскалился в широкой улыбке.
— Блестяще, — не раздумывая ответила Сольвейг.
Ее интонации были так тонки, что невозможно было понять наверняка, говорит ли она серьезно или смеется над ним.
— Значит, ты рада, что твоя родная федерация под моим покровительством будет надежно защищена от врага?
— Какого врага? — с дрогнувшей улыбкой спросила Сольвейг.
— От любого, кто осмелится встать на моем пути, — он грозно и без тени обыкновенно присущей ему доброжелательности посмотрел на Сольвейг.
Ее не поколебал взгляд капитана. Напротив, она приблизилась к нему и сказала, глядя прямо в глаза:
— В таком случае у федерации Зиу только один реальный враг, угрожающий ее безопасности. И он стоит прямо передо мной.
— Схватить! — прорычал капитан Асбьерн. И в ту же секунду Сольвейг сковали наручниками.
— Пора, — решительно произнес Вигман Адальберт.
— Но как же Сольвейг? — я пытался вырваться из его стальной хватки, но тщетно.
— Нельзя медлить, — сказал принц, когда мы оказались рядом с местом, где были собраны все вражеские киборги — теперь они должны были стать оружием в моих руках.
— Ты знаешь, что делать. Спаси федерацию Зиу, а я освобожу Сольвейг, — с этими словами Вигман Адальберт исчез.
— Еще бы понять, как это работает…
Я закатал рукав и вытянул руку с пульсирующим зеленым светом вперед. Мой взгляд уловил едва заметное свечение, исходившее от киборгов. Оно концентрировалось вокруг их запястий. Я внимательнее рассмотрел браслет и обнаружил пазы. Когда я повернул их, браслет распался на три части. Одна из них так и осталась закрепленной на моем запястье. Вторая и третья были значительно больше. Я снова присмотрелся к киборгам. Подойдя к одному из них ближе, я увидел, что на его шее и на голове такие же полосы, сияющие зеленым светом.
— Не самый приятный этап наступил… — сказал я самому себе, ощущая, как до сих пор ноет пронизанное запястье.
Я быстро надел остальные части браслета на шею и голову, и в тот же миг меня пронзила оглушающая острая боль. Крик невольно вырвался и разнесся по всей округе. Я упал на землю, пытался встать, опираясь о безмолвных солдат армии, для которой я теперь стал генералом. Стоило мне лишь подумать о том, чтобы встать, как сотни рук протянулись ко мне, чтобы поддержать.
— Так-так… — сказал я вслух, — с вами, ребята, нужно быть осторожным со своими мыслями! Но шутки в сторону. Наша задача — защитить федерацию Зиу.
Больше им ничего не нужно было объяснять. Они рассредоточились, начали захватывать ничего не ожидавших контрабандистов, выводить из строя их корабли и оружие.
— Найти капитана Асбьерна! — прокричал я, истекая кровью.
Алая кровь сочилась из моего лба, как от тернового венца, стекая с шеи на грудь и спину. Я больше не придавал значения боли. Я думал лишь о том, что просила меня сделать Сольвейг — защитить наш дом.
Глава 9. Последний бой
Из дневника Сольвейг

24 декабря 2774 года
Как я и предполагала, капитан заключил меня под стражу. Он с самого начала понимал, что его планы относительно федерации Зиу будут для нас с ним неразрешимым спором. Еще мгновение назад мы были союзниками, но теперь… теперь я стала для него очередным врагом.
В этой тюрьме находились со мной на равных предатель Нэм, фанатик Орм, ярая приспешница «Единого Ока» госпожа Анаконда, отрекшийся от своего отца Рерик и человек, повинный в том, что Вигман Адальберт уже никогда не будет прежним, — Хьярти.
Прозрачные стены камер создавали иллюзию, будто мы все просто собрались в одной комнате. От одной только мысли мне становилось противно. Все эти люди были причастны к событиям, которые разрушили тысячи судеб. Они поддерживали «ЕО», а значит, и всю их политику. Многого теперь уже не вернуть. Святыни уничтожены. Невозможно вернуть ни разрушенных планет, ни утерянных жизней. То, каким теперь был мир, было результатом борьбы — «Единого Ока» против жрецов и правителей федераций, контрабандистов против режима, людей против людей.
Поначалу все молча рассматривали друг друга. Первым заговорил Нэм.
— Нисколько не удивлен, что ты здесь.
— Она с самого начала была преступницей, — подхватил Орм. — Я раскусил ее еще с первой нашей встречи, помнишь, Хьярти? — он ударил кулаком по прозрачной стене своей камеры.
Но Хьярти не торопился отвечать.
— Помнится, — вступила я в диалог, — Хьярти тебе тогда задал хорошую взбучку!
Орм взревел от ярости, а губ Хьярти коснулась едва уловимая улыбка. Он бросил на меня острый взгляд.
— Если бы твои способности были более выдающимися, — вдруг заговорила госпожа Анаконда, обращаясь к Орму, — как у этих двоих, — она указала в сторону меня и Хьярти, — то, вероятно, мы бы сейчас здесь не сидели!
Рерик рассмеялся сдавленным смехом. Нэм невозмутимо продолжал.
— Меня забавляет ностальгия по временам вашей совместной службы «Единому Оку», но мне довелось узнать Сольвейг, когда она уже была признана дезертиром, — он впился в меня уничижительным взглядом.
— Ты говоришь о тех временах, когда мечтал сбежать с планеты Лагуз? — уточнила я. — Неужели ты нисколько не благодарен за то, что я тогда помогла тебе в исполнении твоей мечты?
— Ты все разрушила, — Нэм отвернулся на мгновение, а потом добавил: — Ты ведь для всех чужая. Посмотри, — он театрально развел руки в стороны, — для «Единого Ока» ты — предатель, для контрабандистов ты — предатель… — последовала многообещающая пауза. — Все мы, собранные здесь как заключенные, боролись за свои идеалы, боролись против невежественной оппозиции, которая теперь не без твоего участия захватила власть. Ты повинна в уничтожении империи, обладавшей технологиями, о которых мы не могли и мечтать, а закон… Всегда найдутся несогласные, но, отвергая его, мы погружаем мир во тьму! — Нэм уже переходил на крик. — А что есть закон для этих анархистов?! Они все преступники. Десятилетиями существующие за счет того, что наживались на затуманенных умах простых людей. Пропаганда против «ЕО» в последнее десятилетие достигла ужасающих масштабов. Под ее влияние даже я имел неосторожность попасть, в чем потом горько раскаялся…
Нэм замолчал, обессилев. Это был крик души. Он действительно верил в то, что говорил. Возможно, впервые я видела его таким настоящим. Я смотрела на него, не испытывая никаких отрицательных чувств. Да и вообще никаких чувств. Мне казалось, будто бы мы существуем в параллельных мирах, с разными законами, принципами и природными силами.
— Я испытала это чувство разочарования однажды и не могу освободиться от него до сих пор, — певучим голосом произнесла госпожа Анаконда. — Когда мой супруг Асбьерн…
Она замолчала, но лишь на секунду. Решительно взглянув на Рерика, она сказала:
— Когда он предал себя, все, чем жил раньше. И нас с тобой, сын мой.
Рерик, похоже давно привыкший к таким формулировкам, был не слишком впечатлен откровенной речью матери.
— Теперь капитан Асбьерн — а уже, наверное, правильнее сказать главнокомандующий Асбьерн — возглавит всю систему Сапей по обе стороны Великого солнца. Это не удалось даже «Единому Оку», — заметила я. — Быть может, вы недооценивали своего мужа?
Госпожа Анаконда впилась в меня своими змеиными глазами, готовая атаковать, но отвечать ничего не стала. Рерик внимательно наблюдал за ней. Мне показалось, что в его сердце закралось сомнение относительно взглядов матери.
Снаружи доносились крики и выстрелы. Что-то происходило, но что — нам было неведомо. Я молилась, чтобы Аск остался жив. В Вигмане Адальберте я была уверена. Нам оставалось только ждать. Пыла у всех присутствующих в этой тюрьме поубавилось. Несколько часов мы пребывали в молчании, и только взрывы извне нарушали застывшую в воздухе тишину.
— Что ты намерена делать теперь? — обратился ко мне Хьярти.
Я повернулась в его сторону, и мы встретились глазами.
— Полагаю, то же, что и ты, — пожинать плоды своего выбора и прошлых решений.
— Ты ненавидишь меня? — вдруг спросил он.
Остальным не было слышно его вопроса. Он остался между наших душ. Я, не сводя с него глаз, с минуту размышляла над ответом.
— Я не понимаю тебя… — сказала я наконец, — ты спасал меня, был заодно со мной и Вигманом Адальбертом. Когда стало известно, что ты не уничтожил лабораторию, мне было сложно в это поверить. Но то, что ты предал Вигмана, отдал его на растерзание Игг Манне…
— Ты вряд ли поверишь мне, если я скажу, что не знал, что Иггу Манне нужен был он, а не ты… — Хьярти опустил голову. — Да и какое это имеет значение теперь…
— Спасибо, что спас его…
Я сказала это тихо. Но Хьярти будто ударило током. Он смотрел на меня взглядом, полным отчаяния, и в его безмолвии можно было услышать больше, чем в любых словах.
— Ну и компания тут собралась!
Мы увидели Вигмана Адальберта. Он открыл мою камеру. Я не могла скрыть своей радости и обняла его. Вигман обхватил меня руками и приподнял над полом.
— Знала бы ты, что Аск там устроил, — на его лице сияла улыбка.
В дверях мы увидели Асбьерна. Его вели под руки два киборга. Они бросили капитана в камеру, где только что находилась я. Асбьерн даже не взглянул на меня.
— Аск ждет нас, — сказал Вигман Адальберт.
Я, не оглядываясь, вышла.
Глава 10. Мир
Из дневника Аска

25 декабря 2774 года
Я боялся закрыть глаза. Боялся, открыв их, не увидеть ее. Я всем сердцем хотел, чтобы все это поскорее закончилось. Мне казалось, что все, что произошло со мной в последние годы, с тех пор, как я повстречал Сольвейг, было сном. И теперь я боялся проснуться.
Скажи, может быть, я еще не готов понять всего? Пожалуйста, не буди меня. Все это время я искал себя, но не знал, что зайду так далеко. А теперь у меня нет никакого плана.
Я бы хотел, чтобы этот момент остановился. Такой, какой он сейчас. Я запомню мир таким.
Все эти годы мы летели куда-то в темноте. Не оборачиваясь и не зная, что нас ждет впереди. Нам не было страшно, наши души были свободны, а сознание расширялось, превозмогая любые границы. Мы слышали зов своего сердца и следовали ему. Теперь я боялся это потерять.
Мир вновь изменился. Изменился до неузнаваемости. Как и мы сами. Кто мы теперь? Я так же смотрел на мир, но события прошлого не могли не оставить следа. Мы сами состоим из нашего прошлого. Еще вчера мы были немного другими, но события вчерашнего дня, возможно, незаметно для нас, уже наложили отпечаток на карте нашей судьбы. Придаем ли мы этому значение? Не всегда. Вообще, мы чаще обращаем внимание на то, что бросается в глаза. Порой даже то, что важно для нас, ускользает в круговороте незначительных эпизодов происходящего.
Но ведь и то, что происходит, может оставить принципиально разные воспоминания в каждом из нас. Для меня последний бой был концом прежней жизни и мировоззрения, он ознаменовал новый этап. Для Сольвейг, уверен, это было чем-то иным. Так же как и для остальных участников этих событий.
Какова наша роль? В мире или судьбе другого человека, близкого или незнакомого. Я убежден, что мы обладаем невероятной, практически сказочной возможностью самим решать, какова наша роль. Нам могут навязывать, внушать, кем мы должны быть, но принимать это на себя или нет — решать только нам.
Да, самой значительной утратой мог стать голос моего сердца. Вдруг я стану глух к его провидению? Вдруг добровольно ослепну, чтобы не видеть истины, если от нее будет болеть в груди?
— Пошли домой, — услышал я ее голос.

Был рассвет. Холодный ветер с солью океана целовал мои щеки. Ясень возвышался над нами, а шелест его листьев пел давно забытую песню о доме. Блеклые фонари парили в воздухе.
«Дежавю», — подумалось мне.
В волосах Сольвейг играли фиолетовые ленты, а сама она смотрела восходящему солнцу прямо в глаза. Им было что сказать друг другу. Ведь она — дитя Солнца, и имя ее — Солнечный свет.
Взгляд Вигмана Адальберта был прикован к скалам. Их непреклонная мощь и стойкость, изрезанная шрамами времен, завораживала. Волны вновь и вновь со всей силой наваливались, с криком обрушивались на них, а отступая — шипели, но для скал все это было лишь обязательством, от которого они были не в силах отказаться. Да и не мыслили они свою жизнь без этой ежесекундной борьбы и вечного противостояния.
Я же смотрел на бескрайнюю гладь океана. Туда, где солнце и вода еще касались друг друга, сливаясь воедино. Но спустя мгновение солнце уже поднялось чуть выше и оказалось во власти небес. Океан бушевал, но не мог больше коснуться его золотых одежд. В утешение солнце одаривало его своими лучами. Но что океану лучи? Лишь бледная тень их былой любви.
— Что теперь будет? — донесся до меня вопрос.
— Не знаю, Сольвейг, — ответил я, хотя на самом деле знал.
— Контрабандисты могут поднять восстание… — сказал Вигман Адальберт.
— Скорее всего, они уже вовсю к нему готовятся, — согласилась Сольвейг.
— Но ведь только один из нас может их остановить, — с улыбкой она коснулась меня локтем.
— Остановить я смогу, — без колебаний сказал я, — но править должны короли, не так ли Ваше Высочество? — я, смеясь, посмотрел на Вигмана Адальберта.
— Возглавить временное правительство? Думаю, с такой задачей я справлюсь, — кивнул принц. — Но только пока федерации не изберут новых послов и все не встанет на свои места.
— А чем займешься ты? — спросил я, глядя на Сольвейг.
— Не знаю, Аск, — без тени сожаления или печали ответила она, но мне показалось, что она, как и я минуту назад, на самом деле знала ответ на вопрос, — Но обещаю, я буду рядом с каждым из вас, если потребуется моя помощь.
— Значит, завтра? — нерешительно спросил Вигман Адальберт. — Корабль на Фео отправляется рано утром.
— В лабораторию на Месяце тоже, — сказал я. — Нужно будет успеть привести нашу армию в боевую готовность.
Сольвейг молчала. Наверное, сейчас слова были излишни. Но я знал, что, невзирая на скорое расставание, прошлые потери и грядущую неизвестность, именно сейчас, в этот миг, каждый из нас был по-своему счастлив, а души наши поймали секундное ощущение невесомости, как на качелях.
Эта секунда и есть смысл, цель и свет маяка в непроглядной тьме хитросплетений судьбы.
Мы стояли на обрыве, но впереди были тысячи дорог. Мир звал нас.
— С днем рождения, Сольвейг…