Судьба сержанта Сметаны

Давно, где-то не меньше года назад. со мной по телефону связалась жительница Старовеличковской. «Мария Лобова, - представилась она, - в девичестве – Сметана. Мне хотелось бы рассказать о непростой судьбе моего отца-фронтовика Великой Отечественной войны сержанта Федора Дмитриевича Сметаны. Как это сделать?». Я подробно рассказала ей: какие необходимо указать данные, на какие документы ссылаться, и что желательно предоставить его фотографию.  В течение прошедшего времени Мария несколько раз перезванивала, советовалась. Быстро выполнить задуманное ей мешали разные сложные обстоятельства, в том числе и проблемы со здоровьем. И вот несколько месяцев назад в редакцию для меня передали довольно увесистую желтую папку с бумагами. Но немедленно приступить к обработке присланного объемного труда в 14  стандартных  страниц А-4, исписанных ровным, почти школьным почерком, не представлялось возможным. На очереди были послания других земляков, поступившие в редакцию раньше.
Недавно собиралась лишь просмотреть рассказ дочери об отце, но повествование так увлекло, что я забыла о времени. И потом еще долго мне не давали покоя картины военного и послевоенного времени, трудная жизненная стезя простого крестьянина и его семьи из соседней станицы  .
Работал трактористом в МТС
В голодном 1933 году на Кубань, в том числе и в Старовеличковскую, прибыло немало семей из Украины. Среди них были и супруги Сметана (Федор Дмитриевич и Васса Васильевна, одногодки – 1909 года рождения). Федор  после курсов стал работать трактористом в МТС, а Васса, с другими разнорабочими раскорчевывала за станицей плантации, занятые диким низкорослым терном. Работа была тяжелая: лопатами, кирками, топорами. Через какое-то время Федору удалось собрать из зарплаты денег и выкупить у сельскохозяйственной артели хату. Была она старая, турлучная, крытая камышом, но главное – что было собственное жилье! Осенью  1937 года у супругов родился долгожданный первенец, Анатолий. А 17 мая 1941 года – доченька Анфиса. Довольным родителям казалось, что их радость нескончаема, изба светится от счастья, а солнце и на ночь не уходит за горизонт. Но продолжалось это не долго.22 июня Германия нарушила договоренность о не нападении. Началась в СССР всеобщая мобилизация. Собрала Васса любимому мужу вещмешок в дальнюю дорогу. Вышла проводить его за плетень, держа на руках крошку-дочурку, а за руку маленького сына. Федор положил руку на плечо жене и сказал: «Береги детей! Я вернусь!». Не обнял, не поцеловал, а быстро зашагал по улице. Зашагал в неизвестность. Смотрела Васса ему в след сквозь пелену слез. Какой же он красивый, статный, чернобровый – единственный! Побежать бы за ним, догнать, прижаться к широкой  сильной груди…
А Федору немалых усилий стоило, чтобы не обернуться, не показать своей слабины. О чем думал, о чем сожалел, что чувствовал? Об этом он никогда никому не рассказывал. Так размеренным шагом и пришел он в Поповичевскую, в военкомат Кагановичского района.
 Попал на Центральный фронт
С самого начала кубанца определили в танковую дивизию. Вскоре из танкистов перевели бригадиром ремонтников  СТ-3, СТ-5 и катков. Эта, казалось бы  мирная работа, в фронтовых условиях превратилась в немыслимые испытания. Особенно зимой, когда пальцы примерзали к металлу и из них сочились, замерзающие на морозе капли крови. А сверху падал снег, мела метел. Но на утро надо было привести в порядок трактор, чтобы он буксировал по бездорожью, болотам и топям полуторки с солдатами или иным военным грузом. Не раз после бессонной ночи, когда работали при свете костров, утром на построении звучал приказ: «Сержант Сметана, принять танк за таким-то номером». Это означало, что какого-то танкиста ранило или он уже никогда не поднимется в башню своей боевой машины. И так все военные годы.
Однажды под Волоколамском, уже ночью, бригадир отправил ребят отдыхать. Сказал, что сам завершит дело. После продолжительного дождя резко ударил мороз. Сержант обледенелыми руками закрутил последние гайки, но двигаться уже не мог, упал на землю. Если бы ребята не забеспокоились: почему долго нет бригадира, там бы и закончился его земной путь. Но товарищи с трудом оторвали его примерзшую к земле одежду, принесли в блиндаж, собрали весь запас спиртного для растирания командира. Богатырское здоровье позволило ему и на сей раз избавиться от хвори, продолжить путь по военным дорогам.
Благодаря ангелу-хранителю
Тяжело было на душе у Федора. Вспоминал любимую жену и дорогих детишек. Как они там? Всю войну не получил он ни одной весточки из дома – Васса не умела писать, только читала по слогам. Радовалась несказанно каждому редкому треугольнику. Читала и перечитывала, короткие простые строчки, представляя своего Федю. Он писал, что жив и просил беречь детей.
Федор был убежден, что выжил только благодаря своему ангелу-хранителю. Уже, когда красная армия и весь народ ликовали, узнав о победе над лютым врагом, старовеличковец оказался на волоске от смерти. В поверженном Берлине из-за полуразрушенного дома внезапно появился вооруженный фашист и направил на Федора винтовку. Еще секунда и выстрел унес бы жизнь отважного воина. И вновь выручила его рабочая бригада, оказалась рядом, разоружила немца.
В Старовеличковскоую начали возвращаться фронтовики. Их встречали на перроне станции Величковка. Не раз туда ходила и Васса, но среди вчерашних солдат его не было. Вот уже прошло лето, настала слякотная холодная осень, а потом и холодная зима, а от мужа нет весточки. Где он? Что с ним? Но верила в чудо, ведь Федя сказал: «Я вернусь!». Между тем, его сестры (в семье было четыре сына и пять дочерей) не скрывали неприязни к невестке. Желая завладеть ее хатой, твердили: «Забирай детей и езжай на свою Украину!». Как же, отвечала она, Федя придет, а нас нет?».
Только свекровь, изредка навещала семью сына и старалась утешить невестку. Мать солдата сильно горевала. Павел погиб, Якова комиссовали, но через три месяца после возвращения с фронта он умер. О старшем сыне ничего не известно.
Толику уже исполнилось 10 лет, Анфисе пять. Мальчика донимали соседские сорванцы, дразнили: «А у нас солдатские ремни, а у тебя такого никогда не будет!». Толик убегал, прятался за хату, горько плакал, и, размазывая кулачками слезы по щекам, просил отца обязательно вернуться. Он и не ведал, что своими неумелыми молитвами помогал отцу выжить.
В станице было тревожно, процветало воровство, то птицу украдут, то овцу прирежут, не говоря уже о мелочах, например, продуктах. Начали даже дети пропадать. Васса постоянно тревожилась о сыне и дочке. Жили голодно. Женщина слабела с каждым днем. И не только физически, но и морально. Последние силы у нее отбирали дурные навязчивые мысли. Душа не просто болела, она прямо горела от нестерпимых терзаний.
Как-то в  начале декабря 1946 года она истопила печь, уложила детей на лежанку, укрыла их самотканым рядном. Сама устроилась на жестком дощатом топчане. В маленькое оконце пробивался лунный свет. Он только усиливал щемящую душевную боль. И вдруг кто-то постучал в дверь, попытался ее открыть. Но в старой казачьей хате был крепкий засов. Заскрипел за стеною снег, раздался стук в оконное стекло. Женщина жутко испугалась. Что будет с детьми! Федя наказывал их беречь! Набравшись храбрости, спросила: «Федя, ты?». Ответа не услышала и после третьего стука повторила вопрос. «Я», - последовало едва слышно в ответ.
Тишина  привела обоих в смятение. Так и стояли они по разные стороны окна, как заколдованные. Трясущимися руками она с трудом открыла дверь, зажгла каганец. Весь в инее, продрогший, едва войдя в дом, он поставил на стол какую-то консервную банку, беспокойно обвел глазами комнату. Васса поняла его безмолвный тревожный вопрос. Показала глазами на печку и Федор все понял – дети там. Он  не захотел разбудить их: «Пусть спят!», ведь за долгие военные годы  узнал высокую цену сна. А Васса тревожилась: почему он оттягивает минуты счастливой встречи с детьми? Она не знала, что муж, безмерно уставший от фронтовых тягот, постоянного беспокойства за родных, ощущения нависшего над головой Домоклова меча большой беды, был не в силах сразу принять этот необыкновенный подарок, ниспосланный ему наконец-то судьбой. Ему казалось, что сердце не выдержит такого  накала  радости.
Васса и в полумраке заметила, что муж очень худой, просто изможденный, обессиленный. Шинель чуть ли не дважды обвила его тело. Под глазами синие, почти черные круги. Федор с трудом сделал нетвердый шаг и рухнул на лавку. Жена помогла ему снять шинель и на мгновение замерла, увидев, что выцветшая гимнастерка увешана почти до пояса наградами.  Не могла знать жена, что ее супруг сошел с поезда в Тимашевской и в мороз, по сугробам, по бездорожью из последних сил шел домой. Спустя время он рассказал об этом жене. Рассказ этот так напугал и запал в душу Васе, что еще несколько лет по ночам ее преследовали страхи: «Вдруг Федя тогда замерз бы в пути? Вдруг у него не хватило бы сил дойти? Нет! Так не могло случиться, ведь он, уходя на фронт, обещал, что вернется!». Она и не подозревала, что в вихре войны Федора спасла их крепкая любовь!
Будет и у меня солдатский ремень!
До утра просидела Васса рядом с забывшимся тяжелым сном мужем.
А когда за окном под лучами яркого солнца засиял белый снег, проснулись дети. Они слезли с печки и Толик спросил: «Кто это?». Услышав в ответ: «Твой папа», мальчишка кинулся к спящему солдату с криком: «Папа, папочка! Я знал, что ты вернешься! Теперь и у меня будет солдатский ремень с медной бляшкой и звездой!».
Проснувшийся Федор, прижал сына к груди. Казалось, что их сердца бьются в унисон. Впервые с начала войны из его карих глаз текли горючие слезы. Это были слезы от счастья встречи с семьей.
Васса собрала скудный завтрак, истопила печь. Разомлевший в тепле, Федор опять уснул и проспал почти сутки.
Наказав детям, чтобы не шумели, Васса поспешила к свекрови. Едва услышав, что Федя вернулся, Мария Васильевна, как была в легкой ситцевой кофточке. Собралась бежать из дому, но невестка остановила ее: «Спит он, устал больно с дороги! Завтра приходите».
Вернувшись домой, Васса увидела, что дети тихо сидят у стола, подперев кулачками щечки и смотрят на спящего отца.

Трактористом – в МТС
За зиму Федор немного окреп и устроился в МТС трактористом. В августе 1947 года в семье родилась дочка Мария. Именно она написала проникновенное и лирическое повествование об отце-фронтовике.
Эхо войны преследовало Федора. Ему из-за сильных головных болей пришлось оставить трактор. Перевели в ремонтную бригаду, потом мотористом на СТФ№ 2. Колхоз окреп и начал прокладку водопровода по станице. Федора назначили звеньевым.
Год от года станица благоустраивалась. Жизнь станичников преображалась. Колхоз построил новые школы, универмаг, Дом быта, двухэтажные жилые дома, развил дендрарий. Только в июне 1971 года сержанта Федора Дмитриевича не стало. Его жена умерла в 1989 году.  Мария Федоровна в финале своего повествования пишет, что дети и внуки гордятся своими родителями, дедушкой и бабушкой. К своему рассказу Мария Федоровна приложила копии наградных листов отца (на медали «За отвагу» и «За боевые заслуги») и фотографию молодого отца.