Огонёк в ночи

Эта история произошла в Монголии, в славном городе Эрдэнэте, который обязан своим появлением на свет одноименному горнообогатительному комбинату, разрабатывающему месторождение медно-молибденовых руд. На тот момент (конец 90-х годов) ГОК "Эрдэнэт" являлся совместным монголо-российским предприятием, на котором трудилось из общей численности в шесть тысяч рабочих и служащих, около четырёх тысяч иностранных специалистов, приехавших в Монголию из многих республик бывшего Советского Союза, а затем СНГ: России, Украины, Белоруссии, Казахстана, Армении, Азербайджана и других мест.
К тому времени строгости в "режиме содержания (слово зачёркнуто) пребывания советских граждан за границей" уже значительно ослабли и регулярные коллективные выезды на рыбалку стали обычным делом. В соответствии с утверждённым руководством ГОКа графиком выделялся автотранспорт, в цехе или подразделении накануне, обычно в пятницу, собиралась соответствующая интернациональная группа заинтересованных товарищей, и тут же на "брифинге" определялись детали и маршрут выезда. После чего обычно в субботу рано поутру народ, отягощённый рыболовными принадлежностями и прочими необходимыми в столь серьёзном деле припасами, грузился в "дежурку" – грузовой ЗиЛ или Урал с будкой, оборудованной печкой, и дружный коллектив начинал выдвижение к намеченному объекту.
Надо отметить, что природные условия в тех краях совсем не соответствует общепринятому представлению о Монголии. Это далеко не ровная как стол степь или тем более каменистая или песчаная пустыня. Северо-запад страны представляет из себя гористо-лесистую местность, которую пересекают несколько довольно крупных рек, в которые впадает множество ручьёв и речушек.
Излагаемый ниже сюжет случился зимой, в декабре, и рыбалка поэтому могла быть и была исключительно подлёдной. Перепады температуры в тамошнем резко континентальном климате достаточно серьёзные, и если днём может быть минус 2 – 5 градусов и на солнце будет таять снег, то к ночи может завернуть и  - 25, а то и покруче. Если ещё ветерок, то на "свежем воздухе" мало вообще не кажется. Снега в это время ещё почти нет. Романтика, одно слово. Как казаки барона Унгерна осаду вокруг Урги (теперешний Улан-Батор) всю зиму 1920-21 года в голой степи держали, мне, к примеру, представляется с большим трудом.
С дорогами в те времена было совсем не здорово, точнее в Эрдэнэте асфальт и заканчивался, дальше везде была сетка разбегающихся во все стороны грунтовок, которые и назывались-то дорогами за неимением чего-то другого, более подходящего для проезда от слова совсем.  "Дороги" эти ниточками широко разбегались по относительно ровным участкам местности или болотине в долинах многочисленных ручьёв и вновь собирались вместе, чтобы пройти очередной невысокий почти всегда каменистый перевал.
А ехать было не близко. Река Селенга по прямой отстояла примерно на 70, другая река - Орхон, на 60 километров от Эрдэнэта. Но это по прямой. В суровой же реальности меньше 100 километров в один конец почти никогда не получалось. После таких вот "покатушек" по камням и ухабам на деревянных лавках в будке грузовика по приезду на место состояние у большинства рыбаков было близко к лёгкой контузии. Некоторые в конце пути, выпав из транспортного средства, просто тихонько ложились на землю и лежали так минут 10-15, выжидая пока стихнут хлюпающие звуки в черепной коробке.
Но зимой день короткий, вечер наступает быстро, и поэтому обычно народ возможно более оперативно расходился небольшими группами и поодиночке по льду реки, бурил лунки и приступал. Рыбалка зимой всегда состоит из двух частей. В светлое время ловится обычно ленок, щука, окунь. Ближе к вечеру иногда случается такое "летающее бревно" – крупный таймень (10 и более кг) с разбега хватает приманку и мгновенно рвёт практически любой толщины леску. После дневной добычи наступает "творческая пауза" и уже после 11 часов ночи народ опять выбирается на лёд "стучать" налима. На Селенге эти смирные нравом "крокодилы" свободно достигают веса 10 и более килограммов, На Орхоне они помельче, но зато берут количеством, особенно если повезёт и нападёшь на их ночную "тропу". Время от заката до налимьей поры обычно занимал ужин с дегустацией привезённых разнообразных согревающих душу жидкостей и рассказами о прошлых рыбацких приключениях.
Так было и в этот раз. С удовольствием продегустировав привезённые с собой напитки под свежесваренную уху, народ оставил у машины двух "костровых" и отправился ловить налимов. Висевший над костром прямоугольный "табельный" почти полный 10-литровый котелок с чаем, чтоб не выкипел, заботливо сняли с крюка треноги и поставили рядом с огнём. Костровые, уже будучи прилично навеселе, добавили ещё по маленькой, подбросили дров в костёр и улеглись по обе стороны от него дремать на расстеленных кусках войлока в ожидании убывших на промысел товарищей. В костре поначалу жарко пылавшем, дрова постепенно прогорели и дремлющие в сладкой неге костровые стали потихоньку подвигаться ближе к огню.
Дальнейшие события со слов рыбаков, сидевших на льду в сотне-другой метров от костра, выглядели так. Рядом с едва тлеющим костром вдруг появилось мечущееся вокруг него быстро разгоравшееся яркое пламя, затем пламя потухло и раздался жуткий, как бы волчий вой. Мысль у всех была одна: "Волки напали на костровых. Факелом отбиваются ". Народ бросил снасти и рванул на выручку.
После стометровой пробежки в полном зимнем обмундировании и последующего штурма прибрежного обрыва, подбежавший с фонариками взмокший и запыхавшийся народ застыл ничего не понимая. Никаких признаков волков, медведей, других диких и даже домашних животных поблизости не было. У почти потухшего огня стоял с виноватым видом, едва держащийся на ногах, один из костровых и что-то, оправдываясь, бормотал. Второй, в голос поминая всех святых, божью мать и особенно своего напарника, не переставая нарезал круги вокруг костра, зажимая обеими руками то место, где у мужчины располагается самое дорогое. Когда его наконец силой остановили, стало постепенно проясняться только что здесь произошедшее.
Пострадавший костровой в хмельной дремоте не заметил, как на его далеко не новые ватные штаны, позаимствованные с производства, а потому прилично пропитанные спереди всякими мазутно-смазочными материалами, попала искра… Проснувшись от жуткой боли в причинной области, увидев искры горящей ваты и дым, хмельной костровой в ужасе вскочил, начал бегать и бить руками по быстро разгорающимся ватникам. Но штаны от этого, конечно, заполыхали ещё бодрей… Тогда он в отчаянии закричал: "Помогите! Горю! Воды! Воды!". Его напарник, ещё плохо соображающий после углублённой дегустации согревающих душу и сердце напитков, принял единственное с его точки зрения спасительное решение. Не снимая тёплых рукавиц, в которых он спал, стремительно схватил стоявший рядом с костром котелок и все 10 литров с кипятка ахнул в не на шутку разгоревшуюся промежность своего несчастного товарища. Ночную тишину над замерзшей рекой разорвал жуткий вой, который дружно подхватили волки на противоположном берегу…
Осталось добавить, что хотя я и не был непосредственным свидетелем сего печального инцидента, поскольку он случился примерно за полгода до моего прибытия в славный  город Эрдэнэт, его последствия я наблюдал воочию во время ежегодного обязательного медицинского осмотра работников ГОКа. К счастью, ничего непоправимого с мужским достоинством потерпевшего не произошло, хотя ожог, особенно бёдер, был глубокий, площадь приличная, да и область эта очень даже чувствительная.