Перед рассветом - холодно Глава 3

Глава 3

После скудного ужина, в кают-компании остался корабельный лекарь Христофор Спиридонович Матео, мой старший помощник Лев Кириллович Волков и священник отец Никодим.
 
Я раскурил две трубки, одну из них протянул старпому. Волков - сильный, коренастый человек шестидесяти лет. Выходец из крепостных, участвовал в первом Азовском походе, строил флот в Воронеже, потом матросом уже участвовал во втором 1696 года походе на Азов. Его широкое лицо, крепкого коричневого цвета, будто передержанная в печи ржаная булка, выражало крайнюю невозмутимость даже в самых непредсказуемых ситуациях. В великом волнении Лев Кириллович мог «обложить по матушке», но последний его спор с отцом Никодимом, когда отче припугнул суеверного старпома лукавым, Волков вместо вычурной брани произносил на выдохе: «суши весла». Моряки между собой его так и прозвали – «Кириллыч Суши Весла». Глаза старпома неопределенного цвета, всегда в лукавом прищуре, поблескивали по-лисьи из-под кустистых серых бровей. Волкову я доверял безмерно, он же в свою очередь, будто взял на себя труд опекать меня всяко, но держался всегда почтительно, без панибратства.

Ужин намедни проходил в полном молчании. Мы помянули своих погибших товарищей, отец Никодим даже всплакнул, перекрестившись. Шторм потопил почти все наши грузовые суда с провиантом, фуражом, артиллерией и боеприпасами для армии, направленной к Дербенту, изменив планы государя. Сделано-то немало: Дербент взяли без боя, укрепились на Аграхани, поставили крепость Святой Крест на реке Сулак.
Но после гибели кораблей Петр Алексеевич вынужден был вернуться в Астрахань.

– Да! – вдруг протянул, глядя в кормовое окно Христофор Спиридонович. – И ничего не поделаешь. Тут, как говорится, «суши весла». – Взглянув с усмешкой на старпома, вздохнул лекарь.


Христофор Спиридонович, корабельный лекарь, был из обрусевших немцев. Его предки служили еще при царе Михаиле Федоровиче , посему немцем он себя уже не считал. Христофор Спиридонович, молодой мужчина, чуть старше меня, росту был среднего, худощав и близорук. Носил он свои круглые очки на носу и будто забывал про них, читая, смотрел на текст поверх стеклышек, щурясь. Он начинал лысеть, по этой причине, брил голову и покрывал оную коротким серым париком. Его белесые брови всегда были немного приподняты, будто бы его осенила какая-то удачная мысль. Помимо своих прямых обязанностей, он еще занимался наукой: вечно собирал каких-то букашек, гадов и птиц. Христофор Спиридонович неплохо рисовал, и заносил изображения всего им скопленного в маленький альбом, где составлял описание и свойства своей странной коллекции. Характеру он был взрывного, но отходчивого. И вот теперь, выпив немного, он играл желваками:

– Так, что? Мы тепереча под командованием Михаила Афанасьевича  остаемся? А? Денис Андреевич? Чего молчишь-то?

Я затянулся из трубки. Накануне генерал-майор меня вызывал и приватно вел со мной беседу. Михаил Афанасьевич говорил о необходимости организовать несколько морских экспедиций, и я получил задание провести разведывательное плаванье вдоль побережья Каспийского моря. Но поручение это было прикрытием. В кармане моего мундира лежало письмо от генерал-адмирала Апраксина  с чрезвычайно секретным заданием, о коем мне предписывалось никому не ведать. Знал бы я тогда, куда заведут меня эти тайны!

– Да ты, охолонись, Христофор Спиридонович, – кашлянул я, видя, как лекарь буравит меня взглядом. –  Пройдем вдоль побережья, поразведаем!
– Ох, чую не к добру все это, прости, Господи!  – перекрестился отец Никодим. – Покою нет, а у нас ежели без покою, то жди царевых причуд. – Он пощипал себя за короткую бороду.
 
Старпом хмыкнул:
– Крамолой от твоих слов попахивает, отче! Ты уж осторожней, мы уж тута все свои, а не ровен час, тебя услышит залазный  человек, так не только бороды-то лишишься! У царя-императора не причуды, а дела государственные! Не твоего ума дело! Ты вон, с Богом разговаривай! Помолись, чтобы в плаванье нам удачу послал.

Отец Никодим насупился, промолчал. Старпом и поп друг друга недолюбливали.

– Вот и поговорили, – проронил я рассеяно. Глубоко в душе поселилась какая-то тревога, но я сие чувство относил к давешним перенесенным потрясениям. Хотя разговор мой с Матюшкиным не давал мне покою, не шел из головы.
Петр Алексеевич вынашивал идею лихую и его поход к востоку являлся некой частью чего-то более выдающегося, но и рискованного, и я даже бы сказал, небывалого. Задумавшись, я не заметил, что Волков пристально смотрит на меня. Он тяжело поднялся со своего места и подошел ко мне вплотную, я даже вздрогнул.
– Ничего, Денис Андреевич, – услышал я его скрипучий низкий голос. – На все воля Божья! Куда-бы нас не занесло, лишь бы душу не потерять!
Я обернулся и через плечо посмотрел на старого моряка. Вот же! Будто мысли читает!
– Ты вот что, Лев Кириллович, – промолвил я, отворачиваясь от старпома к кормовому окну. – Завтра судно подготовь. Больных выявить надо, это Христофора Спиридоновича забота. Гончакова с утра пораньше ко мне.
– Будет сделано, Денис Андреевич! – последовал невозмутимый скрипучий ответ.

Продолжение следует

  Михаил Федорович Романов (12 [22] июля 1596, Москва — 13 [23] июля 1645, Москва)  – дед Петра Первого. Деятельность Михаила Фёдоровича более всего была направлена на упорядочивание жизни государства, которое едва не было уничтожено самозванцами, интервентами, бунтовщиками и предателями. В его правление было созвано множество Земских соборов, с помощью которых, опираясь на широкое представительство разных слоёв русского общества, приводили в порядок жизнь страны, систему её законов, управления, решались вопросы по нормализации состояния государства.

  Михаил Афанасьевич Матюшкин (1676 — 17 апреля 1737 года) — троюродный брат Петра I, генерал-аншеф (1727), под командованием которого русские войска овладели Баку.

  Граф (с 1709) Фёдор Матвеевич Апраксин (27 ноября (7 декабря) 1661 — 10 (21) ноября 1728, Москва[1]) — один из создателей Армейского флота и Российского военно-морского флота, сподвижник Петра I, генерал-адмирал (1708), первый президент Адмиралтейств-коллегии, сенатор (с 15.12.1717)

  Залазный( старослав.) – опасный, гибельный