Глава 12

После обеда мы втроем встретились в курилке. Все, вроде, было решено. Вино и закуска уже были спрятаны в штабе. Эдик перенес их в своем портфеле в три захода, чтобы портфель особо не был раздутым. А Леха спрятал провиант у себя в УСО, где находилось рабочее место писаря. Кстати, в подготовке к нашей встрече принимала участие и Колькина Сима. Правда, о встрече она ничего не знала, просто по просьбе Николая принесла из дома несколько фарфоровых тарелок и блюдечек, а также шесть фужеров. Все это она передала мне, когда я после развода вышел с территории части и направился к штабу. Зачем мне нужна посуда, Сима не знала, но лишних вопросов не задавала: раз Николай просил, значит, надо. Она только попросила меня постараться ничего не разбить из посуды. Конечно, можно было "одолжить" посуду и в нашей солдатской столовой, но угощать девушек из алюминиевых мисок и наливать вино в такие же кружки мы посчитали моветоном. Хотя, может быть, так было бы и романтичнее...
Конечно, ни о каком сне перед нарядом и речи не было. Да я бы и не уснул. Вместо этого я еще раз тщательно выгладил постиранное накануне хэбэ и подшил свежий белоснежный подворотничок, в который вставил для красоты, а больше для понту, "кембрик", что по уставу делать строжайше запрещалось.
Эдик Азизов быстро провел развод, и я с посыльными отправился "тянуть службу" в штаб, где нас уже поджидал, сгорая от нетерпения, Леха. Кроме Лехи в штабе находился сменяющийся наряд. Быстренько проверив уборку помещений и наличие всего перечисленного в журнале, а также печати на дверях кабинетов командира, нач.штаба, замполита и финансового отделения, я отпустил бывшего дежурного с его посыльными. Затем по телефону нашел в одной из рот дежурного по части лейтенанта Эдика и доложил, что дежурство принял. А что делать? Дружба дружбой, но устав никто не отменял.
Усевшись у штаба, мы с Лехой закурили. Комаров еще было мало, так что мы могли спокойно сидеть. И тут, откуда не возьмись, у штаба оказался прапорщик Вася, по прозвищу Залупа. Вообще-то его фамилия была Лапин, но по фамилии его называли только отцы-командиры, когда вставляли Васе "клизму". Обычно солдаты к нему обращались по уставу "товарищ прапорщик", а прапорщики и офицеры предпочитали обращаться по имени. Но вся часть за глаза называла Васю Залупой. Почему его так называли уже никто не помнил. Служил Вася в части давно, поэтому за что и когда заработал он такое позорное прозвище, нынешний личный состав части просто не знал.
Увидев нас, прапорщик Залупа уселся на скамейку напротив, закурил и, даже не поздоровавшись, стал жаловаться нам с каптером на свою тяжелую прапорщицкую службу. Правда, все жалобы в основном относились к вопросам Васиной жизни вне службы. И огород у него был меньше, чем у других, и урожай всегда был меньше, и даже колорадских жуков у него на огороде было больше, чем у других. Для подтверждения своих слов Вася рассказал даже историю, что не так давно из леса на огороды приходила стая диких кабанов. Почти не тронув огороды других прапорщиков, стадо диких вепрей перекопало весь огород Васи. Вспомнив это дикое стадо, я не смог сдержать смеха.
- Вот что ты ржешь? - обиделся на меня жертва кабаньего беспредела.
- Да врете вы все, товарищ прапорщик. Где мы и где тот лес с дикими кабанами?! Вы хоть географию и биологию в школе учили? - ответил я, не переставая смеяться.
Правда, какое отношение к месту обитания диких кабанов имеют география с биологией, я  до сих пор не знаю.
- Грамотный, да? Да я тебе сейчас, - вскочив, начал кипятиться Вася.
Я уже хотел ему резко ответить, но тут на помощь пришел Леха.
- Да ладно вам, товарищ прапорщик. Никто вас обидеть не хотел. Но не водятся в наших лесах кабаны, - сказал каптер примиряющим тоном и, не давая Залупе открыть рот, задал вопрос:
- Самогонку-то еще гоните?
Тут Вася совсем потерялся. То, что Залупа гонит самогонку, знала не только вся часть. Все деревенские алкаши шли к Васе, когда спиртного больше негде было взять.
- Скажешь тоже, какая еще самогонка, - залепетал Вася.  Затем быстрым шагом, с видом сильно опаздывающего человека, пошел в сторону деревни, что-то бормоча себе под нос.
Время тянулось очень медленно. Мы с Лехой или слонялись по штабу, не зная, чем себя занять, или курили у входа.
Подошло время идти на ужин. Оставив за себя посыльных, я и каптер пошли в столовую, правда, аппетита у нас не было. Поковыряв ложкой в тарелке, мы вышли из столовой. Решили идти обратно в штаб. Леха мог бы остаться в части, он успел бы еще посмотреть кино. Фильмы по субботам и воскресеньям крутили в небольшом актовом зале. Но мне нужно было обязательно вернуться, чтобы отпустить на ужин посыльных. Мы уже подходили к КПП, когда нас догнал Эдик. Он сказал, что командира части, нач.штаба и замполита до завтрашнего вечера в части точно не будет, так как два часа назад он загрузил в командирский УАЗик необходимый на двое суток провиант. Оказывается, командование нашей части решило съездить на рыбалку с ночевкой и ухой. Про уху было сомнительно, так как, судя по количеству отпущенного Эдиком провианта, обмывать будущий улов наши отцы-командиры собирались начать еще по дороге. А ответственным по части на эту ночь оставался начальник телефонки капитан Преображенский Станислав Викторович (прошло столько времени, а я до сих пор помню его имя-отчество). Эдик сказал, что для этого любителя распивать коньяк в учебном классе он припас фляжку с коньячным спиртом. Так что уже к отбою он к ней приложится, а к двадцати трём - будет спать без задних ног. Эдик обещал лично за этим проследить.
Наверное, само провидение хотело нашей встречи с девушками и делало все возможное, чтобы она состоялась.
Отпустив одного посыльного на ужин (по субботам и воскресеньям в столовую они ходили по одному, так как в штабе должно было постоянно находиться не менее двух человек) и оставив второго отвечать по телефону, если вдруг кто-то позвонит, мы прошли к месту будущего свидания. Нужно было подготовить стол и расставить стулья, что мы с Лехой и сделали за двадцать минут. Оставалось только порезать закуски и разложить по тарелкам, но решили сделать это перед самым приездом девушек.
Тут в штаб пришел Эдик. Ужин закончился, весь личный состав, свободный от дежурства и нарядов, отправился в кино, а Азизов, презентовав капитану-телефонисту фляжку с "божественной жидкостью" крепостью шестьдесят градусов, удалился с территории части "для проверки несения службы нарядами на КПП и в штабе". Осмотрев место будущего рандеву, лейтенант Эдик остался всем доволен и, пообещав нам с каптером приятный сюрприз, убыл обратно в часть. Ему по уставу было положено находиться в части при отбое. Затем надо было принять рапорты от дежурных по роте, весь ли личный состав на месте и нет ли самовольно отсутствующих,  а также проследить, чтобы к назначенному времени "Ч" капитан Преображенский спал, опустошив до дна фляжку с "огненной водой".
Последняя электричка из Челябинска прибывала на нашу станцию в 23.15 по местному времени. Девушек должен был встретить Эдик и провести их в штаб. От станции было минут десять ходьбы по тропинке, которая шла через лесопосадку. Ей обычно пользовались вольнонаемные и те из военнослужащих, кто приезжал на службу на электричке. Они в основном жили в поселках на соседних станциях. А из Челябинска офицеров и прапорщиков привозил специальный автобус, он же отвозил их обратно после службы вечером.
 Да и появление дежурного по части в это время на станции было оправданно. Самоволки хотя и очень редко, но случались. А возвращались самоходчики в часть на этой электричке, больше было не на чем.
На часах была половина одиннадцатого вечера, мы с Лехой открывали консервные банки, резали хлеб и колбасу, когда меня посыльный позвал к телефону. Звонил Эдик. Он рассказал, что личный состав части во главе с ответственным капитаном спит по команде "отбой", а ему осталось еще кое-что прихватить в столовой, и он пойдет на станцию встречать девушек.
Пути назад не было...
Мы с Лехой быстренько закончили с сервировкой и, дав указания посыльным не приближаться к Ленинской комнате, вышли на улицу.
Нервы были на пределе. Главный вопрос, который мы в тот момент задавали сами себе: "Приедут или нет? "
Ведь было бы очень обидно, если бы вся наша подготовка, все наши ухищрения и усилия пропали даром. Ведь мы же прекрасно понимали, что идем на грубейшее нарушение всех уставов, инструкций, правил и тому подобного. Но желание встречи с девушками было столь велико, что мы осознанно шли на эти нарушения. Как говорили потом, уже после армии, те, кому я рассказывал об этой встрече: "Мало вам в чай брома добавляли! "
Считалось, что военнослужащим срочной службы специально добавляли в пищу бром, чтобы снизить сексуальное влечение. Не знаю, правда это была или нет, а пока мы с Лехой нервно курили на скамейке возле входа в штаб, прислушиваясь к малейшему шороху, и даже не обращали внимания на целые эскадрильи летающих вампиров.
Когда нервное напряжение достигло предела и Леха уже собрался сам идти на станцию, со стороны тропинки послышались веселые голоса девчат, а еще через минуту к штабу подошёл Эдик с девушками. Мы с Лешкой облегченно выдохнули и бросились к девушкам здороваться. И если Лешка скромно поцеловал Олю в щечку, то мы с Полиной поцеловались по-взрослому, в губы. Эдик поздоровался с Галей еще на станции. Девушки в облегающих фигуры спортивных костюмчиках выглядели очаровательно.
Но долго оставаться на улице было нельзя. Никто не мог гарантировать, что нас не увидят. Тот же, вечно рыскающий по окрестностям, Вася Залупа мог оказаться не там, где нужно. Поэтому мы быстренько ушли в помещение штаба.
У посыльных при виде девушек отвисла челюсть и глаза стали по пять копеек, но мы с Лехой так выразительно глянули на них, что они сразу стали "изучать" какую-то инструкцию. А мы с девушками прошли в Ленинскую комнату, где уже все было готово.
Я не буду перечислять все, что было у нас на столе. Скажу только, что Эдик очень постарался. Я даже не знал, что у него на складе могли быть такие деликатесы. Как он потом объяснил: на складе был специальный отсек, где хранились продукты на случай того, если на КП приедут проверяющие из штаба армии или Министерства обороны. Не часто, но такое случалось. За время моей службы такое случалось дважды. Возле КП был даже специальный домик, где отдыхал командующий корпусом во время учений, там же отдыхали и проверяющие во время "внезапных" проверок. В этом же домике они и питались.  Прямо к домику с КП вел специальный тоннель. Домик был огорожен высоким забором, ворота в котором постоянно было закрыты, а ночью выставлялся специальный караульный пост.
На все продукты существовал срок хранения и срок годности. Причем срок хранения был меньше, чем срок годности. Согласно директивам, продукты с вышедшим сроком хранения должны были списываться и, пока у них не вышел срок годности, использоваться для усиления питания личного состава. Но я не могу вспомнить ни одного случая, чтобы нам в столовой перепало что-то из тех деликатесов, что стояли сейчас на столе в Ленинской комнате. Ну да я снова отвлекся, уж простите великодушно.
Налив девушкам вина, а себе яблочного сока, мы выпили за встречу. Девушек очень заинтересовал пистолет в кобуре у Эдика, они никак не могли поверить, что он настоящий. Также они спросили про штык-нож у меня на ремне. А когда я показал, как этот штык превращается в открывалку консервов, девушки были в восторге.
Мы еще раз выпили, теперь уже за любовь. После этого включили старенький магнитофон, который находился в Ленинской комнате, а катушки с записями принес Эдик, и немного потанцевали. Затем все снова сели за стол. Эдик, налив девушкам еще вина, сказал какой-то восточный тост, который всем очень понравился. Конечно же, тост тоже был о любви. Затем, извинившись перед девушками, Эдик сказал, что нам нужно проверить службу, так как мы все-таки находимся в наряде. Наказав Лехе, чтобы он не давал подругам скучать, мы с Азизовым вышли из Ленинской комнаты.
Эдик обзвонил всех дежурных по ротам и дежурного по КПП. В части все было в порядке. Мы решили быстренько перекурить и вернуться к девушкам. Когда мы уже сидели на скамейке у входа в штаб, курили и дымом от сигарет пытались прогнать ненавистных комаров, лейтенант достал из кармана кителя какой-то ключ и протянул мне: "Бери. Это ключ от кабинета зам по тылу капитана Сандлера. Он тебе сегодня первому понадобится", - сказал Эдик и хитро мне подмигнул.
Я несколько раз бывал в этом кабинете, когда дежурил по штабу и капитан вызывал меня, чтобы дать какое-нибудь поручение. Ничего особенного в том кабинете не было: стол, несколько стульев, сейф, шкаф для документов. Вот только вдоль одной стены стоял старенький, но все еще крепкий диван, довольно солидных размеров. Говорили, что капитан иногда ночует на этом диване, когда после усиленной борьбы с зеленым змием у него не остается сил ехать домой. Ключ и был тем сюрпризом, который нам обещал Эдик.                Мы вернулись к девушкам, которых Леха развлекал анекдотами и байками из армейской жизни. Снова танцевали, потом Полина предложила поиграть в бутылочку, на что все с радостью согласились. Покрутив с полчасика бутылочку и вдоволь нацеловавшись, решили играть в фанты. Каких только потешных заданий мы не придумывали! Тут подошла очередь загадывать желания Гале, и как раз выпал мой фант. Я уверен, что Эдик каким-то образом подсказал Гале, чей это фант. Стоя спиной к нам, Галочка прощебетала своим красивым голоском:
- Я хочу, чтобы этот фант уединился с Полиной.
Я на секунду даже растерялся, но тут моя девушка сама проявила инициативу, взяв меня за руку, и мы вышли из Ленинской комнаты. В коридоре мы снова поцеловались, и Полина спросила:
- Ну, куда пойдем?
Я достал ключ, который мне передал Эдик, кабинет был рядом. Я открыл двери, и мы зашли внутрь. Не включая свет, мы опустились на диван и продолжили целоваться...
Где-то через час, счастливые и немного смущённые, мы вернулись к остальным.
Проходя мимо Лехи, я незаметно отдал ключ ему. Эдика в Ленинской комнате не было, он убежал в часть, нужно же было ему там засветиться, а то кто-нибудь из дежурных мог где-нибудь ляпнуть, что всю ночь не видел дежурного по части. И, если это дойдет до начальства, объясняй потом, что ты не верблюд. Полиночка что-то шепнула на ухо Оле. Оля встала и увела Леху из Ленинской комнаты. Я налил девушкам вина, они выпили, и Галочка устроила мне форменный допрос. Она попросила меня рассказать все, что я знаю об Эдике. Особенно ее интересовал вопрос, женат ли тот, а если нет, то как он относится к женитьбе. Было видно, что Галочка настроена очень решительно в отношении нашего лейтенантика. Меня от допроса с пристрастием спасло только возвращение объекта Галкиных мечтаний.
Эдик рассказал, что в части все в порядке, только проснулся капитан Преображенский. Пришлось Эдику бежать в столовую, где у него в закромах хранилась еще одна фляжка с коньячным спиртом. Добавив пару глотков спирта на старые дрожжи, начальник телефонки снова заснул, теперь уже, точно, до утра. Через некоторое время вернулись Леха с Олей. Глядя на довольное и счастливое лицо нашего каптера, мне вспомнилась фраза, которую я вычитал в какой-то книге: "У него был вид ангела, объевшегося пирогом". А еще я заметил, как на вопросительный взгляд Полины Ольга показала ей два больших пальца.       Тем временем Галочка и Эдик тоже исчезли из Ленинской комнаты. А мы немного поговорили вчетвером, затем Полиночка забралась ко мне на колени, мы с ней снова целовались, при этом так прижимались друг к другу, что еле дождались, когда вернутся Эдик с Галочкой. Забрав у них ключ, мы снова убежали в кабинет начальника тыла на старенький диван. Каких же страстных и нежных слов наслушался диван этой ночью!
Когда мы вернулись в Ленинскую комнату, на востоке уже начинала заниматься заря. Галочка спала на плече у Азизова, а Леха с Олей ждали нас, чтобы взять ключ. Когда они уходили, я незаметно указал каптеру на часы: время еще было, но уже нужно было поторапливаться. Уставшая Полина тоже задремала у меня на плече. А я сидел, боясь пошевелиться, чтобы не нарушить ее некрепкий сон. Так и прошел остаток нашего свидания. Когда вернулись Леха с Галочкой, на улице был ранний рассвет. Девушкам пора было на электричку, а Эдику нужно было их проводить и успеть к подъему в часть.
Мы попрощались с девушками и договорились встретиться снова при первой же возможности, затем поцеловались на прощанье, и девушки с Эдиком ушли.                Мы с Лехой вышли на улицу, покурили, затем вернулись в Ленинскую комнату. К деликатесам, стоявшим на столе, почти никто не прикоснулся. Стол просто ломился от всяких закусок, которые вряд ли нашлись бы в центральных ресторанах Челябинска. То ли от нервного напряжения, которое не оставляло нас все это время, то ли от усталости и потраченных калорий, а, скорее, от всего этого вместе на нас с каптером напал жор. Мы с жадностью молодых зверей накинулись на деликатесы и за несколько минут "подмели" половину провианта, красиво разложенного по Симиным тарелкам. А красную икру мы с Лешкой ели ложками прямо из открытых трехсот тридцати граммовых баночек зеленого цвета с надписью "Аэрофлот".
Немного утолив внезапно разыгравшийся аппетит, мы  по привычке отправились с Лехой курить на улицу. Предстояло еще навести порядок в Ленинской комнате и уничтожить все следы нашего ночного рандеву. Но сил не было никаких.
Так мы и просидели на скамейке у входа в штаб, куря одну сигарету за другой, где-то с полчаса, пока посыльный не позвал меня к телефону. Звонил Эдик. Он рассказал, что девушки уехали, в части все в порядке, только не могут разбудить капитана Преображенского. Этот поклонник бога Бахуса, проснувшись ночью, не вставая с койки, опустошил вторую фляжку коньячного спирта до дна, и теперь даже команда "Подъем!" на него не действовала.
Я спросил у Эдика, когда он придет в штаб. Тот пообещал появиться сразу после завтрака. Обычно в это время дежурному по части было положено отдыхать.
 Отпустив одного из посыльных завтракать, мы с каптером пошли наводить порядок в Ленинской комнате. Для начала тщательно подмели и вымыли пол. За первый год службы мы научились это хорошо делать. Затем расставили по местам столы и стулья. Остатки провианта, которые не были съедены, завернули в старые газеты, после чего каптер отнес их на свинарник и скормил свиньям. Хорошо, что свинарь Щипаныч не видел, что ели на завтрак его подопечные, а то точно бы устроил им "вырватые годы". А те консервные банки и упаковки, которые остались не вскрытыми, мы сложили в портфель, в котором писарь носил свои бумаги.
Когда в штаб вернулся Эдик, от ночных приключений не осталось и следа.
Мы немного поговорили о прошедшем свидании, затем стали думать, что же делать дальше. Расставаться с девушками не входило в наши планы, но устраивать новое рандеву на территории части мы больше не хотели. Только после того, когда в штабе уже ничего не напоминало о нашей встрече, нас отпустило нервное напряжение, в котором мы находились все это время. Ведь мы отлично понимали, что в случае "залета" одной гауптвахтой нам бы не отделаться. Дело пахло трибуналом. Но желание встретиться с девушками было так велико, что мы гнали прочь от себя эти здравые мысли.
Эдик ушел спать в кабинет капитана Сандлера, а мы с Лехой сходили в роту. По инструкции у меня сейчас тоже было время для отдыха, но спать мне совершенно не хотелось, нервное напряжение все еще сказывалось. Разгрузив в каптерке портфель, мы с Лехой получили дополнительный паек на парочку недель. Леха должен был к понедельнику написать старлею Майорову конспект по политзанятиям, чем он и занялся, а я отправился обратно в штаб. К обеду нервняк полностью прошел. Я сходил на обед сам, по очереди отпустил обедать посыльных. Затем, дав им указания, где нужно навести порядок, часа два покемарил прямо за столом дежурного по штабу. Пришедший сменять нас наряд никаких недостатков не нашел. Мы с новым дежурным доложили вновь заступившему дежурному по части о сдаче - приеме дежурства, и я со своими посыльными отправился в роту. До ужина я успел посмотреть кино, а в ночную смену заступил на дежурство "до полуночи" простым телеграфистом сети оповещения. Я специально заранее напросился на дежурство, чтобы иметь возможность позвонить Полиночке, что и сделал, как только представилась возможность. Полина сказала, что у них все в порядке, они весь день проспали и только под вечер собрались у нее. Девушкам все понравилось, и они были не прочь встретиться снова. Я ответил, что мы тоже только об этом думаем и постараемся решить вопрос, но пока еще не знаем, как. Затем, наговорив друг другу множество нежных слов, мы с Полиной попрощались.
В два часа ночи я сменился с дежурства и ушел в казарму спать, а утром заступил на сутки начальником смены.