Королева

Она была королевой! Всегда! Даже в детском саду. Именно там он с ней познакомился. Белокурые локоны, розовые щечки, пухлые губки. Но это все не главное! Глаза! Бездонные василькового цвета глаза в обрамлении густых кукольных ресниц, взлетающих при каждом взмахе до самых бровей.

Он ходил за ней хвостом, отдавал ей все игрушки, сладости с праздников, воздушные шарики и просто разные веточки, палочки, листочки во время прогулок.

Родители умильно смеялись: «Жених!» Но для него это было очень серьезно. Тогда, в возрасте пяти лет, и сейчас в сорок четыре.

Кто-то скажет, что так не бывает. Но он знал точно, что не бывает по-другому. Что именно это и есть любовь, что она одна на всю жизнь и то, что любить можно только королеву!

Но закон, который когда-то озвучил Александр Сергеевич, и, который по сей день не утратил своей силы, как в прямом, так и в обратном направлении: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей…», так и просится с языка. Его история любви не была исключением.

После детского сада родители увезли королеву в неизвестном направлении, а точнее переехали жить в другой район города. И, как только он узнал, в какой именно, то всеми правдами и неправдами упросил родителей перевести его в школу, в которой она училась.

Это был четвертый класс. Он счастливый с букетом белых ромашек, предназначенным совсем не для новых учителей, ехал, как селедка в бочке, в переполненном в час пик автобусе на другой конец города и даже не замечал никаких неудобств!

А она его не узнала… Брезгливо поджала губки, глядя на истерзанный в общественном транспорте «веник», и просто отвернулась от него.

Нет. Он не отчаялся. Ведь теперь она была рядом! Каждый день! Все те же белокурые локоны, розовые щечки, пухлые губки. Только вот глаза, такие же как пять лет назад, василькового цвета, но почти всегда надменно полуприкрытые.

Оставшиеся пять лет школы пролетели как один день. Учился он плохо. Учителя говорили, что он неглупый парень, но на уроках «ворон считает». А Он просто не мог оторвать от нее взгляда.

На выпускном он решился подойти и признаться ей в своих чувствах. Хотя, конечно, она о них и так знала. Он все прекрасно понимал – и то, что ребята над ним смеются, и то, что она всегда напоказ держится с ним особенно холодно. Но все же замечал он и другое. Когда он надолго исчезал из поля ее зрения, она начинала искать его глазами. И принимала свой надменный вид только тогда, когда убеждалась в его присутствии. Да и одноклассники подшучивали над ним как-то по-доброму. Наверное, его чувство к ней было настолько сильным и безоговорочным, что оно не понятно как было выше детской злобы и не позволяло ребятам глумиться над ним.

Выпускники, как это принято, пошли на Набережную улицу встречать рассвет. Он улучил момент, когда она осталась одна. Она стояла, облокотившись на гипсовые белоснежные перила Набережной, и задумчиво смотрела на пока еще плохо различимые очертания противоположного берега реки. Он подошел, стал рядом, но чуть позади. И сказал безо всяких прелюдий:

- Я тебя люблю.

Она медленно повернулась к нему лицом и посмотрела так, как будто видит впервые. Повисла неловкая пауза, в течение которой глаза их были неразлучны. Ее чувственные губы приоткрылись то ли для ответа, то ли для поцелуя…

- Катя, пошли быстрее! Там ребята шампанское открывают! - самый бойкий мальчик из их класса Егор Петров подбежал, бесцеремонно (он бы так никогда не осмелился!) схватил ее за руку и увел к остальным одноклассникам…

Все! Больше он ее не видел никогда! Как в тумане он развернулся на пятках и пошел прочь от того места, от смеющейся беззаботной толпы сверстников, от умопомрачения и боли отказа. А это был именно он…

Автобус подпрыгнул, угодив колесом в выбоину на дороге.

- Мужчина, Вы выходите? Конечная!

В который раз он проехал мимо своей остановки. Теперь придется идти пешком. С работы он всегда уезжал на последнем автобусе. Наверное, к нему уже привыкли в этом автопарке. Он часто провожал автобусы до гаража, изо дня в день вспоминая и вспоминая ту последнюю их встречу и единственную минуту в его жизни, когда он владел всем вниманием своей королевы…

-Саша, ужинать будешь? – жена уже давно не задавала неловких вопросов, хотя не могла не чувствовать его к ней отношения. Он снял куртку, прошел в ванную, вымыл руки и отправился на кухню, где, по обыкновению, на столе под чистым полотенцем стояла еще теплая тарелка с его ужином.

Он не остался один. Наверно от злости безо всяких усилий он нашел себе подругу, выучился в строительном институте. Позже подруга стала женой, родилась дочь. Жизнь шла своим чередом. Ровно. Без эмоций. В начале их отношений жена пыталась выяснить, понять, почему он такой. Но она не знала его другим и, наверное, решила просто, что таков его характер. Он никогда не говорил ей нежных слов, но в то же время был верен, любил дочь, имел достойную зарплату, по-мужски заботился о доме. Упрекнуть его ей было не в чем. А он, в свою очередь был благодарен ей, что разделила с ним жизнь и принимала его таким, каким он был. Она даже не представляла себе, что все это время служила ему той самой спасительной соломинкой, за которую он когда-то ухватился изо всех сил, чтобы окончательно не утонуть, не сойти с ума…

Но перестать думать о своей королеве он был бессилен…

- Завтра у Кати родительское собрание. Сходишь? У меня отчет. Задержаться придется на работе. Не успею, наверное.

Это даже ему самому напоминало мазохизм. Но в том, как назвать дочь, он не сомневался ни секунды.

- Хорошо, - односложно ответил он и пошел спать.

В половине шестого вечера в школе почти никого не было. Он всегда был очень пунктуален. И сегодня на родительское собрание Катиного класса он пришел заблаговременно. Сидя в просторном школьном коридоре у окна во всю стену, он смотрел, как зажигается свет в окнах многоэтажки напротив, как проезжают мимо школы машины с зажжёнными фарами, притормаживая на «лежачем полицейском» около школьного пешеходного перехода. Какой-то старик гулял с собакой. Он бросал ей палку, а та, видимо тоже из-за почтенного возраста, медленно с достоинством шла за ней, так же медленно возвращалась с палкой в зубах и клала ее к ногам своего хозяина.

- Ноги подними, не видишь, мою!

Он даже вздрогнул от неожиданности, не заметив за своими наблюдениями протирающую пол уборщицу.

- Извините, - промямлил он и пересел на соседнюю лавочку. Толстая тетка в синем халате и калошах, разогнулась, давая отдохнуть натруженной спине, и посмотрела на него.

Удар электрическим током! Молния! Атомная бомба! Сердце взлетело вверх, ударилось о черепную коробку и вдребезги разбилось, провалившись до самых пяток! Эти глаза он не спутал бы ни с чем и никогда! Боже! Что с ней стало? Ничего! Абсолютно ничего не напоминало в этой безвозрастной обрюзгшей женщине его королеву! Зализанные в пучок непонятного цвета грязные волосы. Губы, неровно очерченные яркой до неприличия помадой. Запах алкоголя и табака. Вот только глаза остались прежними. Такими же васильковыми, но как будто потухшими…

- Катя?

- Тебе чего надо, мужик? – Она наклонилась к ведру с грязной водой, подхватила его и ушла…

Она его не узнала… Опять…

Позже дома он не смог ответить жене, о чем говорили на родительском собрании. Но больше в школу к дочери он не ходил ни разу. Даже на выпускной…

«Не сотвори себе кумира, и всякаго подобия,
елика на небеси горе,
и елика на земли низу,
и елика в водах под землею:
да не поклонишися им, ни послужиши им»

Ветхий Завет. Заповедь 2.