58. Мир. Дружба. Жвачка

      Ноги сами несли Муху вперёд, и она шла, удивлённо похлопывая ресницами, растопыренными пальцами рассеянно оглаживая мягкие макушки колосящейся под ногами травы, каждой клеточкой своего тела ощущая небывалую лёгкость. Так воздушный шарик, вырвавшись на свободу из рук пятилетней девочки, радостно взмывает ввысь, подхваченный майским ветром, летя никуда и незачем, просто потому, что, наконец, может лететь. Так мотылёк устремляется к свету, влекомый непреодолимой силой чуждой воли.
      Где-то в глубине, под слоем заполнившей, казалось, всё сознание топкой карамели безмыслия, попытался подать голос разум.
      Надо остановиться.
      Надо позвать – Вардена, Шапочку, Фаола, Зосика ли… Всё равно, кого! Просто позвать, чтобы не быть одной.
      Ты и так одна. Была, есть и будешь.
      Спокойное безразличие накрыло Таню своей мягкой лапой, и вот уже сладкие нити принятия, покорности потянули её, смиренную, размякшую и податливую, точно патоку, вперёд, заставляя брести, не чувствуя ног, туда, где призывно мерцал фантомный огонёк.
      Лесной воздух вокруг сделался сладким и стоячим. Тело Мухи резало его, как горячий нож – пастилу. Ноздри щекотали, словно соревнуясь между собой, божественные запахи ванили и шоколада, карамели и сиропа, кардамона, корицы и самых сладких фантазий родом прямо из детства. И вот уже, вырастая прямо из-под земли, впереди призывно засветился крошечным окошком чудно вылепленный чьей-то умелой рукой из леденцовых палочек и карамельных стёклышек, пастилы, зефира и марципана, шоколада и засахаренных кусочков фруктов невообразимо реальный и такой органичный на фоне потемневших от времени, покрытых мхом древесных стволов… пряничный домик.
      Нет, вы не подумайте, детство у Танюши было вполне себе детское – со сказками, предупреждающими детей о вреде сладостей и разговоров с улыбчивыми пожилыми женщинами, вовсе неспроста квартирующими в самой чаще леса. Да ещё и Голливуд со своим извечным переосмыслением народных страшилок свою лепту в воспитание героини внёс, куда ж без этого?
      И, хотя желудок при виде пряничных брёвнышек и засахаренной голубики, замысловатым узором украшавшей входную дверь, свело от голода, Муха лишь сглотнула слюну, упрямо стиснув зубы – благо, та зефирка, в которую ещё минуту назад обратился её мозг, постепенно возвращала себе способность мыслить рационально (насколько это, вообще, в случае чародейки возможно).
      Жаль, только, сахарноватные ноги пока отказывались нести её в противоположную от домика сторону.
      Тем временем, из-за шоколадной двери донёсся лёгкий шорох – словно ткань подола скользнула по полу, или большая ночная птица задела листву крылом.
      Конечно, раздавшийся голос одновременно ужасал и притягивал, заставляя вновь с трепетом подчиняться.
      — Что ж встала на пороге? Заходи, коли пришла. 
      И Муха, внутренне подобравшись, протянула дрогнувшие пальцы к дверной ручке из липкой, уже застывшей, но, казалось, ещё тёплой карамели. Чего в этот момент было больше в её душе – страха, животного желания бежать, не разбирая дороги, прочь или такого же первобытного, булькающего внутри любопытства, – сказать было трудно.
      Так же трудно, как глазам поверить в то, что открылось взгляду внутри казавшегося снаружи крохотным домика.
      Едва перешагнув порог, Танюша попала…
      В типичную американскую закусочную 60-х годов! Да-да, а как иначе охарактеризовать открывшиеся взгляду шахматный чёрно-белый пол и зелёные стены с логотипами Пепси и Кока-Колы, сверкающую неоновой подсветкой барную стойку и покрытые клетчатыми скатёрками столы с мягкими, обтянутыми розовой кожей, стульями? Чёрт возьми, в углу даже переливался разноцветными огоньками музыкальный автомат, из которого лилось сахарное ретро «Love me, tender»!
      Однако, от протирания глаз обстановка вовсе не поменялась. Зато в зоне видимости возникла, бабочкой выпорхнув из-за стойки, вся, казалось, состоящая из кружев и пышных юбок всё в той же стилистике нью-лук… хозяйка пряничного домика.
      Они замерли друг напротив друга, беззастенчиво изучая одна другую. Таня всегда стеснялась смотреть кому-либо в глаза дольше необходимой для дежурной вежливости секунды. Да и не принято это в нашей российской культуре: разглядывать вот так прямо, не исподтишка. Словно ощупывая взглядом, впитывая каждую мельчайшую деталь, каждый штрих.
      Но тут подобное нарушение отечественного этикета было вполне оправдано. Просто на Неё невозможно было смотреть по-другому. Убранные в аккуратную причёску, тронутые благородной сединой вьющиеся русые волосы. Прямая спина и невообразимо тонкая, перехваченная широкими лентами фартука, талия. Точёный нос с горбинкой. Чёрные брови в разлёт и большие выразительные глаза цвета топлёной карамели.
      Пожалуй, лишь руки – слишком массивные и грубые, чтобы причислить их обладательницу к благородным дамам, – выдавали её происхождение.
      А так, в общем и целом, перед Мухой стояла прекрасная женщина, которой она и сама бы хотела, лет так-эдак через н-цать, стать.
      Хозяйка пряничного домика также внимательно смотрела на явившуюся к ней на порог незнакомку. Хотя, кажется, это явление и не стало неожиданностью.
      И вот, увидев всё необходимое, она молча кивнула, словно соглашаясь с какими-то своими невысказанными вслух мыслями, и, развернувшись, грациозно проследовала назад за барную стойку.
      Татьяне Сергеевне же лишь молча махнули рукой – мол, выбирай любой столик, пока завсегдатаи не появились, чтобы занять свои привычные места. Что у этого… «кафе» обязательно имеются завсегдатаи, – любители выпить коктейль с мороженным тутти-фрутти или послушать Элвиса, – очень даже верилось.
      Вовремя вспомнив о хороших манерах, Танюша, бочком пробираясь к ближайшему от двери столику, зачастила:
      — Здравствуйте! Простите, что вот так врываюсь к Вам, но мы тут с друзьями в лесу… гуляли. И немного… заблудились. И, может быть, Вы будете так любезны и подскажете нам доро…
      — Подскажете «нам»? С «друзьями»? – насмешливо перебила её женщина, бросив долгий и красноречивый взгляд на пустой зал. – И где же твои друзья?
      Чувствуя себя как никогда одинокой, Муха попыталась вежливо улыбнуться – жаль, только, улыбка получилась какой-то совсем невесёлой:
      — Друзья гуляют.
      — Без тебя? – изогнула холёную бровь хозяйка.
      Танюша промолчала – в конце концов, что тут было ответить? Просто стало как-то гадко и муторно на душе. Будто опять, как в детстве, её, пухлую и болезненно-белокожую девочку, вечно пропадающую то в музыкалке, то в библиотеке, то на частных уроках английского, опять дворовые девчонки и мальчишки не позвали с собой играть во что-то, обязательно состоящее из громких взрывов заразительного смеха, быстрого бега и ободранных коленок. 
      Да и друзья ли ей Шапочка, Варден, Фаол и Зосик? Вообще, можно ли этим тёплым и добрым словом называть кого-то, с кем столкнула тебя насмешница-Судьба не далее, как пару недель назад?
      Вот-вот, есть над чем задуматься.
      Так как думалось лучше всего сидя, Татьяна Сергеевна опустилась-таки на краешек такого мягкого розового стула. Прогулки в неудобном длинном платье по лесным зарослям много сил отнимают, да и вообще: в ногах правды нет.
      А в чём она, правда эта?
      Чувствуя, что мысли путаются, обволакиваемые запахами ванили и шоколада, кардамона и корицы, Таня потрясла головой, пытаясь разогнать сахарный туман. В конце концов, напомнила чародейка сама себе, она сейчас одна, в лесной чаще, внутри пряничного домика прямиком из тёмного голливудского фэнтези.
      В таких условиях расслабишься, задумаешься о жизни – и всё, в следующий момент ты уже, как поросёнок с яблоком в зубах, в духовке загораешь.
      Про духовку не к месту и не ко времени подумалось. Зато соображать Таня начала с удвоенной скоростью.
      С одной стороны, как-то мало эта приветливая, полная света и чудных вкусностей кондитерская на домик страшной ведьмы из сказки про Гензеля и Гретель походила, да и сама хозяйка тоже пока никакой агрессии по отношению к Татьяне не проявляла.
      С другой стороны – а рафинированная красотка, фея Флора, на ведьму сильно смахивала? То-то и оно.
      Про себя решив, что можно обойтись и без информации о географических координатах, полученной от неизвестно чего вдруг такой гостеприимной незнакомки, авось, Варден с Фаолом и сами потерянную тропку опять найдут, Татьяна Сергеевна приняла решение отчаливать – желательно, побыстрее и подальше, хватит с неё приветливых дам, желающих сожрать её сердце!
      Но над ней, приблизившись стремительно и совершенно бесшумно, так, что Муха аж всем телом вздрогнула, внезапно нависла хозяйка с серебряным подносом в руках.
      — Куда это ты собралась? Неужели даже не отведаешь фирменного блюда?
      Голос, вроде бы и нежный, но с раскалённым до бела металлом внутри, пригвождал к месту, и что в этом случае оставалось бедной переводчице? Лишь улыбнуться, послушно кивая кружащейся от голода головой, и благодарно протягивать руки, лихорадочно соображая, как обхитрить хозяйку, помогая пристроить на столе тяжёлый поднос, ломившийся от всевозможных кексов и маффинов, кренделей и леденцов, конфет, зефира и мармелада.
      Где-то в подсознании шевельнулась мысль о том, что бесплатным бывает только сыр в мышеловке.      
      — Спасибо, только у меня нет денег, – сконфуженно призналась Танюша, жадно втягивая ноздрями ванильное благоухание и посматривая на входную дверь.
      — С гостей денег не берут, – ответила хозяйка, подталкивая к ней восхитительно пахнущий горячий шоколад с плавающими на поверхности воздушными крошечными зефиринами. – А ты ведь гостья здесь, в Затридевятьземелье.
      Неприятный двойной подтекст каждой фразы, что вылетала изо рта опустившейся на стул напротив чародейки женщины, не остался без внимания.
      Но это всё как-то отошло на задний план, отложенное до поры до времени.
      Сейчас же руки Мухи сами потянулись к восхитительному, покрытому ванильным кремом капкейку.
      И, вполне, впрочем, ожидаемо, первый же откушенный кусочек унёс её, уставшую, заблудившуюся, одинокую, в восхитительную страну настоящего гедонистического блаженства.