Письмо Отто Вебера Папе Шульцу

Очень - очень почитаемому и уважаемому Папе Шульцу!
Я Отто Вебер, мне 83 года. Я только что вернулся от гостевания у дочери, а дома полная коробушка заказанных мною твоих книг и всяких приложений. Огромное спасибо! Для начала сразу оплатил твой счёт с моими премиальными…
Я тебе звонил по телефону 0641-5 81 72 26, но ответил автоответчик.
Сейчас собрал свои силы в кучу и хочу написать пару - другую слов о твоих «деяниях» на благо, если не всего человечества, то для нас, немцев из России, ничейных, непонятых, особенных, так уж точно с большой пользой!
Беда лишь в том, что среди нас, русскоговорящих немцев в Германии, осталось очень мало читающей «публики».
Наше, теперь ещё живущее, «старичьё» попало в годины, когда «образовываться» было невозможно, даже запрещено! (Наверху боялись, кабы из нас, чего путного не вышло).
Из всего моего большого окружения я один считаю, что «Книга - лучший друг человека», особенно для одинокого. Я очень много читаю! Это спасло меня от «окончания» и глубокой депрессии.
Ты, Райнгольд, редкостное явление, так как честно пишешь о наших людях и их страданиях. Ты наш писатель! Герои твоих рассказов не надуманные, а конкретные люди, испытавшие на себе все прелести коммунистического рая! Это берёт за душу и западает в сердце. Читаешь, и невольно слёзы текут по лицу. Это всё сродни тому, что я пережил сам, твои и мои родители, или наши близкие - которых уже давным-давно нет на этой земле.
Эта суровая правда нашей жизни «там», не может быть понята другим народом, другими нациями и даже нашими местными сородичами. Им это всё кажется выдуманным, даже обманом.
А чтобы нас оценили, да ещё и пожалели, то к такому мы совершенно не привыкли, не приучены и не надеемся. Справедливость – это как - бы не для нас!
Один раз показывали по TV, что некоторые беженцы (с особым статусом) бегут в Германию якобы от дискриминации «там». А между тем их образовательный фонд людей с высшим образованием 70 -75 %  от числа всех трудоспособных лиц. Выступающая гордясь, хвалила в этом себя и себе подобных.
Но тогда получается, что это, грубо говоря, не стыкуется, с её особым статусом и с настоящей правдой о том, кто доминировал «там» во власти. Нельзя было во вред авторитету своего народа такое говорить и тем более показывать.
Это мы, советские немцы, действительно могли получать высшее образование с большими ограничениями и то только после отмены комендатуры.
Депортированные и поднадзорные, униженные и презренные, нищие и голодные, с конфискованными правами и имуществом, мы жили бесправно, распылённо и обособленно, в местах своей вечной ссылки, в глухих, забитых колхозах-деревеньках, без права удаляться от назначенного места проживания не далее определенных в указе километров. За нарушение ограниченной свободы, вообще лишали свободы до 20 лет!
Я родился в 1938 году, на Волге в немецкой колонии Розенберг, вблизи города Камышина, в семье протестантов.
Мой двоюродный дядя, Август Георгиевич Горст был видным советским учёным - химиком. Он работал в области пиротехники, твёрдотопливного ракетостроения и теории взрывчатых веществ. Его дважды приговаривали к расстрелу, он побывал на Соловках. Когда стал нужен, его нашли и посадили в шарашку.
В 1957 году, в России, оборонгосиздатом о нём была выпущена книга, предназначенная для студентов, курсантов военных училищ, для работников конструкторских бюро, и заводов изготовляющих артиллерийское вооружение и боеприпасы.
На его восьмидесятилетие министр обороны СССР Дмитрий Устинов лично приезжал к нему домой и полуофициально, по - дружески, поздравлял с юбилеем. В Кремле, прилюдно и торжественно, поздравить и признать его заслуги, власти не пожелали.
Я тоже был у него в Москве. Ему было уже за 90! Он все ещё ходил пешком и на метро ездил на работу в Институт имени Баумана. Кстати, сам Бауман тоже был из поволжских немцев.
Ученики моего дяди, подхватившие его идеи, стали знаменитыми профессорами и академиками. За заслуги перед Родиной щедро награжденные многими привилегиями, почётными титулами, звонкими, многочисленными, государственными наградами, высокими постами, со штатом, кабинетом, секретаршами, служебным автомобилем и шоферами.
-«А я столько сделал для страны и обороны», - откровенничал дядя моему старшему брату, - «но в благодарность от советской власти официально не заслужил ни одной медальки…»
Награды от царской власти не в счёт! У тебя подобная ситуация описана в рассказе «Фуфайка».
Дорогой Райнгольд! Когда я читаю твои книги, у меня такое чувство, как будто ты описываешь и мою судьбу. В твоей книге «Слёзы и грёзы» есть эпизод, как проходила бомбардировка немецкими самолетами эшелона с депортированными поволжскими немцами. Я это помню! Я пережил депортацию. Мне навсегда врезались в память эти воздушные бои. Я лежал в скотном вагоне на нарах, под самым потолком, и прилипнув к щелке, видел, как в небе жужжали самолёты. То один, то другой пикировал на нас, и наш поезд вздрагивал от страха, но всё шёл и даже бежал вперёд. Всё, как ты это описываешь. У меня вся эта картина ясно стоит перед глазами. Мне шёл четвертый год, и это намертво врезалось в мою память. Я на себе испытал всё, что предназначено было советским немцам. Я с детства впечатлительный, давно пишу стихи! У меня их много! Были публикации.
В седьмой класс я ходил босиком и тощий, как колхозная скотинка. Все лето мы пасли скот в трусах и в майке. Но когда меня дразнили и обзывали, защищал свою честь и дрался не жалея себя. А кто помогал нам, дружил и делился хлебом, я до сих пор благодарен, искренне и бесконечно! Нам есть что вспомнить, и хорошее, и плохое.
Учился я легко и на отлично, если бы не моё имя и фамилия, закончил бы школу с золотой медалью. А так, после окончания Русско - Полянской школы, в Омской области, в 1956 году поступил в Омский медицинский институт.
Но пришлось бросить. На стипендию прожить невозможно. Общежития нет. С оплатой частного жилья та же финансовая проблема. Помочь некому, голодает вся родня! В нашей семье было 8 детей, я предпоследний. Я - безотцовщина.
Отец – Вебер Александр Адамович, вернулся из трудармии больной и вскоре умер, не дожив до пятидесяти. Брата Лео, как доходягу отпустили из трудармии на Урале домой, он умер от чахотки в 20 - летнем возрасте. Старшим братьям учиться не позволили условия в трудовой армии, мне повезло по возрасту.
Мои двоюродные сестры тоже отбывали трудовую повинность на лесоповалах и шахтах Республики Коми, - Сыктывкар, Ухта, Печора, Воркута! А мой дед в царской армии был участником русско-японской войны.
В советской армии, я единственный немец, из числа курсантов нашей военной автошколы, был переведён в штаб округа с целевым назначением - служить личным шофёром генерала Лазарева, будущего заместителя командующего центральной группы войск в Германии. Он хотел и меня туда забрать с собой, но я вовремя демобилизовался. Дважды спасибо Хрущёву, за отмену комендатуры и за реформы в армии.
Лишь после трехлетней службы, набравшись ума и опыта жизни, я завершал начатое образование.
На каникулы, как обычно, приезжал домой и подрабатывал на сельхозработах.
  В одно лето на прицепном комбайне «Сталинец-6» в одиночку убрал весь колхозный урожай. Заработал двадцать пять центнеров зерна, это две с половиной тонны! Полный бортовой Газ - 51 богатства привез я тогда домой – маме!
Правда, опоздал в институт на полтора месяца, меня чуть не исключили. Но благородное дело, «битва за урожай страны», послужило мне спасательным кругом.
Куда только не забрасывала меня судьба после окончания института! Работал врачом, главным врачом, был отличником министерства речного флота, защитил кандидатскую, стал доцентом кафедры Тюменского мединститута, опубликовал в научных журналах более пятидесяти научных трудов.
Имел награды: Юбилейная медаль в ознаменование столетия В.И. Ленина. Медаль - Отличник министерства речного флота. Медаль - Ветеран труда.
О движении Российских немцев «Возрождение» и восстановления Республики немцев Поволжья, в наших краях тогда ничего не было известно. О возвращении в Германию никто и мечтать не смел.
В 1972 году, когда я был в ГДР, в гостях у друга, тот подарил мне удивительную книгу 1886 года издания. Это была евангелише «Gesambuch» со старинными стихами, песнями и молитвами, и я был поражен их актуальностью и совершенством, как будто они были написаны вчера о дне сегодняшнем.
В России, книгопечатание освоили на 100 лет позже, чем в Германии. В те годы отставание России от Европы было разительным. В годы перестройки я тоже хотел сделать мир современнее и лучше!
В 1989 году был кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР, в Совет Национальностей по Тюменско - Омскому избирательному округу и оказался в одном списке вместе с Б. Н. Ельциным. У меня была хорошая, продуманная программа, но я не был партийным и имел враждебную национальность. Вытеснили.
В 1995 году стал действительным членом Российской Академии Наук, по отделу «Российские немцы».
В лихие девяностые, работал на трёх работах, пережил семейную катастрофу, и все жизненные кошмары того времени.
В 1996 году переселился в Германию, но и здесь я был настоящим испытателем судьбы немца из России. Шпрах курс закончил на отлично и единственный в классе получил «Zeugnis» с красной печатью.
Мне присвоили титул Академикер, Доктора Медицины по совокупности всех научных работ и Российских званий.
Но до работы по специальности меня не допустили. Арбайтсамт не дал добро на переподготовку в связи с возрастом. Был безработным, жил на социале, потом досрочно отправили на дважды укороченную пенсию. Пока была сила, подрабатывал на стройках, строил дома, делал огородные работы. Доходами делился с детьми. У меня три внука.
Младшая дочь Мария теперь живет от меня в 90 километрах, недалеко от города Карлсруе. А тогда, в 2014, после нечеловеческих переживаний, усилий и инфаркта, я через силу ездил во Фридлянд добиваться у администрации лагеря, чтобы ускорили дело дочери.
Фридлянд был битком забит смуглой армией «Воинов Аллаха», так называемыми беженцами. Всюду исключительно молодые люди 25 лет, одетые, как на свадьбу, с крутыми сотовыми телефонами, без документов, без женщин, без детей, без родителей. Все налегке, даже чемоданов нет. Не лагерь несчастных беженцев, а опытная, мощная, иностранная воинская часть… Страшно! Каждый день привозят новое пополнение. Всех быстро оформляют и распределяют, а моих немцев - нет! Они уже два месяца там живут, как на передовой. Беженцы на моих смотрят, и едят глазами. Слепая политика не ведает, что творит! Администрация с польским акцентом ссылается на параграфы. Дочь оставляют, а мужа и её сына нет!
То, что наших людей разделили по категориям и параграфам бесит всех переселенцев. Возвращенец, переселенец, поздний переселенец, потомок позднего переселенца - рассортировали людей, как скотину в колхозе. Первый, второй, третий сорт! И в каждое стойло, своё пойло! Первоначально в немецких законах такого цинизма не было!
Пришлось чиновникам в лицо очень громко сказать, что я про всё это думаю, и куда буду решительно обращаться. После этого, дело как-то сдвинулось с места.
Приёмный сын Виталий и старшая дочь Катерина пока остаются в Донецке. Их там донбасят! Но они беженцами быть не могут. Для них шлагбаум в Германии не поднимают. Только тот поймёт другого, кто сам всё это испытал! Переживаю, помогаю, молюсь за них.
Часто вспоминаю маму, она нас постоянно наставляла: «Kinder! Bleibt bei unserem Volk! Lasen sie die andere M;dchen in Ruhe!» Прости, мама, что не слушались. Сердцу не прикажешь! Зато я научился хорошо готовить, потому, что уже тридцать лет живу в одиночестве.
Люблю общаться, уважаю людей думающих, а не повторяющих, как попугаи, чужие выводы. Вспоминаю прошлое, анализирую события, болею за свой народ.
Нас и наши проблемы не видели в России, точно так же нас и наши проблемы не хотят видеть в Германии. Там наш народ как бы официально не существовал, и тут нас как бы тоже нет. Нет народа, нет проблем! Это мы уже проходили!
Райнгольд! Твои книги просто насыщены нашей щемящей правдой. О ком написано, те не умирают! Твоя книга «Перелётные птицы» - это сага о наших страданиях! Хорошо, что твои книги есть на обоих наших языках. Это горячий исторический материал для глубоких раздумий о превратности судьбы нашего народа, терпеливого, трудолюбивого, наивного и доверчивого, тихо живущего по библейскому завету: „Seid untertan der Obrigkeit». (Каждый должен подчиняться высшим властям, ибо нет власти не от Бога, та же, что существует, установлена Богом! Письмо к Римлянам, глава 13)
Эта библейская покорность, врожденное трудолюбие и ангельское терпение помогли нам выжить, хотя и с большими потерями, но уберечься от тотального уничтожения. В твоих рассказах всё это ярко показано!
Плохой карандаш лучше хорошей памяти! Я где-то читал, один умный человек подсчитал, что если бы советские немцы предъявили счёт за всё сделанное ими во благо России, за 250 лет, за то, что дикий край превратили в цветущий оазис, за преданность, службу и защиту российского отечества! За памятники архитектуры, культуры, литературы, науку и изобретения. За всё то, что КПСС отняла у трудолюбивого народа, за все, что сделала с его людьми, за всех погибших, плюс моральный ущерб. То пришлось бы атеистам-антихристам «Кремль» продать, чтобы выплатить неустойку! А они советских немцев выпустили без извинений,  практически снова с конфискацией имущества, с одним чемоданом в руках, обменяв по курсу заработанных за 250 лет – 249 ДМ на нос! История наша в белых одеждах! Такое не забывается! Не зря ты начинал свою писательскую деятельность по этой теме, с иронией и сарказмом, как сатирик и юморист.
Из твоих работ видно, что ты очень чувствительный человек, прошел трудный путь! А сколько ты добра сотворил, не помня зла. Какими благородными делами занимался, гуманитарную помощь возил для бедных людей России. Одни «Случаи на границах» в твоих рассказах, чего стоят. А теперь столько пишешь! Мало кто понимает, какой это гигантский труд. Одну книгу написать - труд необыкновенный, а у тебя их больше двадцати! И  больше двух тысяч публикаций, не считая интернетовских! Ты просто герой соцтруда! Вернее капиталистического труда!
Писатель – это смелое и опасное занятие! Если опять вернется, какая нибудь плохая власть, то всё твоё честное творчество могут тебе припомнить. Написанное всегда можно обратить против человека.
Даже наши люди, работающие «там» функционерами, за эту правду, в угоду своим верхам, будут чинить препятствия. Первой жертвой несправедливости всегда становится истина! Поэтому многие успешные писатели выбрали для себя безопасные и нейтральные темы! А ты свой народ любишь! У тебя в центре внимания - немцы, рожденные в России!
Мы своё отбоялись. Наше поколение очевидцев скоро уйдёт, и вместе с нами всё то, что мы знаем, а правда в твоих книгах останется навсегда. У кого есть эти книги, уже являются обладателями исторического и духовного сокровища. У каждой книги своя судьба, свои заслуги! Книги эти очищают и перезагружают мозги и души. Не даром люди, тебе единственному, дали такой уважительный псевдоним. Больше псевдонимов среди наших пишущих я не знаю.
Райнгольд! Эзоповский язык твой – особенно липнет к моей душе. Он очень хорош, глубок и меток! С твоими мыслями, изложенными в публицистических приложениях, я на 200% солидаризуюсь по всем пунктам!
По этому поводу мы даже пообщались с моей дочерью, ей сорок лет. В конце она меня спрашивает:
-Папа, а ты не родственник этому человеку, автору этих  книг? Раньше я от тебя ничего подобного не слышала.
Мне было приятно слышать такое её суждение.
Райнгольд! Дорогой! Захочешь увидеть Баден-Баден, приезжай в любое удобное для тебя время. Я с удовольствием познакомлюсь с тобой – воочию! Сам я уже не ездок, в своё время по «Wochenende Ticket» объездил на поезде всю Германию. Всё это ушло в небытиё. Обо всём что было, не напишешь. Заканчиваю!
Спасибо большое за внимание! За твой литературный труд, за книги, за твой вклад в дело сохранения драгоценной истории нашего народа! В укреплении святого и неопровержимого авторитета наших тружеников и великомучеников.
Пусть на твой эмайл: papa-schulz@gmx.de придет много заказов на твои книги, их должны читать люди! Обнимаю! Желаю крепкого здоровья, официального признания и больших творческих успехов!

Твой Отто Вебер.
Баден-Баден. 01.06.2021.

PC:. Прилагаю свои стихотворения. Первое писалось 1-3 января 1996 года, после двухмесячного гостевания у брата Вальдемара Александровича, в поезде «Тюмень – Москва - Германия». Сегодня после 25 лет пребывания в ФРГ, такой стих я бы сочинить не смог.
***
Поле
Закрыв глаза, я вижу наше поле,
И ширь степей бескрайних ковыля;
Комбайнов ряд, стоящих на приколе…
Как будто это было лишь вчера.

Я вижу поле; гуляет ветер вволю,
Колыша колос, цвет степной травы.
Цветет ковыль, бело живое поле…
Картину эту помним я и ты.

Я слышу лязг и грохот жатвы
Рёв тракторов, комбайнов важный гул;
В напряге день живёт, подобно схватке,
Весь люд в труде - забыли про загул…

Я вижу ровный ряд копён соломы,
И память шлёт мне образ тех годов:
Стога её, родной такой, у дома,
Давали нам тепло, живому корм и кров.

Я помню вкус и запах хлеба,
Что нам пекла родная наша Мать;
Горячее безоблачное небо,
И наше Детство, когда дано мечтать…

Я наяву, уже не вижу поле…
И ширь степей бескрайних ковыля;
Лишь прошлое я чувствую до боли,
Далёкое, чего вернуть нельзя.
***
















ВОСПОМИНАНИЯ
Я видел Родину свою…
Земля Отцов, она нам всех дороже;
Хоть и рождён совсем в другом краю,-
Мне душу Отчий дом давно тревожит.
Вдыхал я запахи далёкой стороны,
Смотрел на горы, реки и долины…
Могучий Рейн - суровой красоты,
Закован в камни и течёт в равнины.
Видны повсюду меж красивых гор,
Старинных замков мрачных очертанья…
Они как память, как немой укор, -
Грядущим дням, потомкам в назиданье.
Там жизнь своя-наполнена трудом,
Для созиданья, восславленья духа.
Там люди все окружены добром,
И Бога чтут, а скверна вам не режет ухо.
Нам в жизни выпал шанс, нам этим повезло!
И если, все-же, вопреки преградам,
Судьбу свою вновь обрести дано,-
То детям нашим будет пусть наградой.
Но нам там трудно, нам очень не легко!
Забыть вдруг всё, чем голова забита,
И познавать, что временем дано,-
Для нас, гонимых, было наглухо сокрыто.
Я видел Родину свою…
Земля отцов, там дышится свободно,
Но как, же тяжело покинуть ту страну,
Где рос, любил, пусть жил порой голодно.
Прошу о Господи! Меня ты вразуми!
Измученному сердцу, где покой найти?
***
Моя юность
Виденье юности далёкой,
Приходят чаще мне на ум:
Деревня! Дома кривобоки,
Скот - доходяги весь табун. 
И стар, и млад в труде кабальном,
В колхозе - каторге сродни;
Не хлеб ел люд многострадальный,-
В расчёт там шли лишь «палко-дни».
Все босы и штаны в заплатах,
Рахитом вздуты животы…
Бурьян на землянушках – хатах,
И поедом, едят всех вши.
Нужда и голод. Холод лютый,
У всех лишь об одном мечта:
Поесть! Быть в валенки обутым,
И печь большую!!! Для тепла!!!
Тяжёлым возом - год за годом,
Безрадостно тянулись дни;
Росли в заботах, моля Бога, -
«Пусть станет лучше! Помоги!!!»
Прошли десятки лет с тех пор…
(И строки эти не в укор!)
Сегодня сыты и обуты,
Довольны жизнью мы во всём.
Но вспоминаем всё - ж маршруты,
Что меряли тогда пешком.
Мы юность нашу вспоминаем,
И в мыслях повторяем путь.-
Наш путь взросления «Созерцаньем»
И, с грустью, чаще мы мечтаем
Вернуться в молодость.… Хоть чуть!
Стихотворение посвящается старшему борату, в честь его восьмидесятилетия.
Декабрь 1999 - апрель 2000 года. Кёльн, общежитие.
***
Памяти мамы
Katharina Фридриховна Weber. (Geborene Knaub)
(08.02.1898 - 19.01 1994)

Как в молитве сложила остывшие руки -
На одре, в голубом, как при жизни просила Она…
На лице Её светлом,- ни печали, не муки, -
Лишь печать доброты и готовность уйти в небеса…

Наша мама ушла…
В мир иной, чтоб предстать перед Богом.
Всё что нам, уходя, завещала Она:
Жить в любви, Всем прощать,
Помогать, в меру сил, всем больным и убогим.
Наша мама ушла…

Но осталась её продолжение:
Её дети и внуки, ее в жизни Святые дела,
Её Вера в Спасителя, Вера в Христа.
И надежда на нас. Нашу Память.
Неизбежное наше Прозрение…
Наша мама ушла в небеса...

Похоронена 21.01.1994.
Русская Поляна. Омская Обл.

Мама учила нас многому: молиться, верить, доброте, терпению, вычислять дроби и извлекать корень квадратный. Светлая у нее была голова и золотое сердце! Царство ей небесное и вечная память!
***
Булыжник
Обычный булыжник лежит на земле,
Что думает он о нелёгкой судьбе:
«Весь избит я, комья грязи на мне,
Откуда, зачем оказался я здесь?
А может быть, где-то и Родина есть…
Я, может, родился средь красивейших скал,
Камнем крепким я был, до того как упал,
Наверху среди горных вершин я сверкал,
Мощной силой ветра и шторма отражал.
Меня холод трескучий и зной закалил…
Закалил ли? А может, меня он убил…
И от братьев по горной цепи отделил?
И потоки бурномутной реки,
В долину несчастий меня унесли.
Я, быть может, просто вулканом рожден?
И мощной Вселенной выброшен вон…
Чтоб взлететь далеко в поднебесную высь
Но… в колеснице Илья, наш Пророк, проезжал
И молнии в грешных своих он метал.
Так я в грязную лужу с неба упал.
Теперь я лежу, я валяюсь в грязи,
И мечтаю, чтоб добрые люди пришли!
Чтоб умыли меня, обтесали бока,
И душою немного обогрели меня.
Я людям готов за добро послужить:
Построить ли дом, храм ли Божий сложить,
Дорогу ли людям через топь намостить.
Может, вспомню: Кто я? Откуда пришёл?
Как до мерзостной жизни такой вот дошёл?
***
Законы Мироздания
По законам земным живёт человек,-
Он трудится денно; он в поте лица.
Свой хлеб добывает, до жизни конца.
Но выше законов Земных,- есть Любовь…
По законам Любви живёт планета Земля;
Точки любовь в нашей жизни, дела все вершит,-
Без неё нет Семьи, не растёт и Дитя…
Но есть ещё выше Любви закон,-
Справедливость - так называется Он.
Без неё жить не может ни семья, ни страна,-
Она всем граница, она людям Судья!
На небе, - высоко, у подножия Творца,
У самой вершины всех Начал и Конца,-
Прощенье…
Он высший Закон Мирозданья…
Без Прощенья - нет Человека название;
Умение прощать - всему голова,
Так завещано людям Земли навсегда…
Февраль 1996 год. Кёльн. Общежитие. Otto Weber.
***
Легенда Райн
О Диво! Вижу вдруг надпись вдали:
«Lorelai» - на скале, за изгибом реки,
Воспетая Гейне великим скала,
И Девой, сидящей на вершине одна.
Златокудрою Девой над обрывом крутым
И, вздыбленное бурей, волною под ним.
Волшебной мелодией песни, красой,
Влекла на погибель ловцов под скалой…
Иных и сегодня сбивает с пути.
Та скала, воскресшая преданий «сомны».
И мы устремили свой узор все туда,
Представляя в челне беззащитном себя.
В вихре шторма у грозящей бедою скалы.
Солнце уже яркие дарит лучи.
Здравствуй, утро!
Душа теплым чувством полна,
Я пленён Красотою, Родная Страна.
21.09.1996 год. Моя первая самостоятельная поездка поездом по маршруту: Кёльн - Майнц – Баден – Баден.
***
Великий Райн
Течёт, петляя между круч,
Как Дед седой, красив, могуч.
Трудяга Райн. Уже века,
Rain главная в Германии река.

Он много в памяти хранит,
Он камень столетья грызёт и гранит.
Гигантские горы за века сокрушил,
И широкое русло себе проложил.

Меж гор и меж гранитных скал,
Долину построил. Тем славу снискал.
Что людям подарил простор,
Через Страну  открыл им коридор.

И жизнь кипит вдоль берегов реки:
Идут дороги и железные пути,
Поезда и машины непрерывно бегут,
По глади реки пароходы плывут.
***
Грозный Райн
Потоки в глубоких ущельях текут,
Чтоб реку напоить свои воды несут.
Внезапно, из самой пучины реки -
Глыбы камней, будто всплыли киты,
Гигантские «спины» их грозно блестят,
«Берегитесь меня!» они словно кричат.
Капитанам судов и стальных танкеров
Чтоб Нептуну не дали «богатый улов».
***
Красавец Райн
В Экспресс - Интерсити я будто лечу,
И взгляд из окна оторвать не могу.
Любуюсь красою, что Страна создала…
И гордые мысли: «Ведь Отчизна моя!»
Нелегко описать, все, что вижу вокруг,
Картины ландшафта меняются вдруг:
Ажурных мостов череда, их узор,
Единят берега и радуют взор,
На каждом холме и высокой горе,
Всё обжито, свежая зелень везде.
На склонах крутых, словно войска полки,
Квадраты, ряды виноградной лозы.
Древний замок на самой вершине горы,
Тоскливо взирает с большой высоты.
Построен как крепость он на Века,
А рядом - гранита крутая стена.
***
Оковы тяжкие падут...?
Вдохнув хоть капельку свободы,
Назад в темницу не смогу.
И коммунизма мне не надо,
И капитализма неприму.
Быть человеком - мне отрада, 
Я гражданином быть хочу.
И сбросив "измов" тяжких годы,
Хочу увидеть даст ли всходы
Посев российских бунтарей:
Убудут ли людей невзгоды,
Ярмо с них снимут и колоды
С крестьян мозолистых ступней.

Со средневековьем покончить бы нам:
Свободу, достоинство, честь!
       Всем рабам!
Апрель 1996 год. Русская Поляна
***
Моя первая осень в Кёльне.
Не озверел, не окаменел в тоске,
Не дал я умереть своей душе.
Не оскотинился, хотя была пора,
Мне кинуться хотелось на «врага»;

Ломать, крушить, сметая всё с пути,
Что мне посмела вдруг дорогу перейти;
Но превозмог, сумел себя сдержать,
Не дал мраку над светом верх держать.

Всё было. Всё уже прошло…
Теперь успокоенье мне дано.

Спасибо всем! Спасибо всем друзьям,
Кто рядом был в часы душевных драм,
Кто верил мне и сердцем понимал,
Что время лучший лекарь, это не финал...

Теперь я в Кёльне, радуюсь всему,
Что вижу вкруг себя, свободой дорожу,
Ещё тому, что мне дано творить,
В стихах о жизни говорить.
Благодарить судьбу, родных,
Друзей, людей мне дорогих.
Что выстоял в борьбе со злом,-
На мерзость отвечал добром.

Я здесь теперь живу,
В стране моих отцов;
Она дала мне небо,
Она дала мне кров.
11.10.1996 года.








Рецензии