Общие замечания о платонизме

Здесь мы хотели бы высказать несколько общих замечаний и соображений о платонизме, о его сущности, роли и значении в истории мировой философской мысли.  Укажем, что  литература, посвященная Платону и его учению, множится с каждым месяцем и годом. Казалось бы – все тропки там хожены и перехожены, все сочинения детально исследованы, прочитаны и изучены – что же там нового можно еще открыть?! Но Платон – это неисчерпаемая бездна прочтений, смыслов и интерпретаций. Появляются весьма серьезные исследования, авторы которых претендуют, и не без оснований, на то, что выявили, эксплицировали некие новые смыслы, акценты, коннотации в доктринах великого грека. Продолжается и сегодня уточнение самого понимания платонизма. Вот совсем недавно, при завершении работы над этой лекцией по античной философии, у автора сиих строк оказалось на руках одно исследование, создатель коего обобщил самые последние и современные трактовки и понимания платоновской философии. Хотел бы в довершение привести их здесь в качестве информации к размышлению для вдумчивого и заинтересованного читателя. Этот исследователь (Джерсон) в статье с весьма характерным названием «Что такое платонизм?», суммируя свои многолетние изыскания, находит, что суть платонизма концентрированно выражается в следующих характеристиках: 1) Универсум является системным единством. Этот тезис – наиболее глубокое наследие платонизма, полученное им еще от досократиков, которые понимали это единство мира в том смысле, что конституанты и законы последнего, сообразно коим он функционирует, реально и интеллигибельно взаимосвязаны друг с другом; благодаря только этому единству и возможно систематическое познание мира; 2) Это систематическое единство является иерархией, которая может быть эксплицирована. Платонический образ мира (ключ ко всей системе) видит в универсуме иерархию, каковая должна быть понята сверху вниз на основании двух критериев: а) простое предшествует сложному; и б) интеллигибельное предшествует чувственному. Предшествование в обоих случаях не темпоральное = временное, а онтологическое и концептуальное. Тем самым понимание сложного и чувственно воспринимаемого зависит от интерпретации простого и интеллигибельного, так как именно последнее является объяснением первым и первого, а ультимативным объясняющим принципом в универсуме должно быть не квалифицируемое простое. Платонизм есть своего рода редукцивизм, но иначе, нежели чем философия, идущая «снизу вверх»; он редуктивен концептуально, но не материально. Может ли и до какой степени не квалифицируемое простое быть интеллигибельным или же оно в каком-то смысле трансцендирует интеллигибельность – глубокий вопрос в самом платонизме. 3) Существенной частью системной иерархии мира является бог. Божественное имеет всеобъемлющую объясняющую силу – нет ничего, что оно не могло бы объяснить. Платоновский бог балансирует на грани понимания его как в личностном, так и в деперсонализированном аспекте, в этом – его амбивалентность, но персональный элемент часто ослабляется. 4) Для платонизма сам универсум является живым и полным живых существ, а душа – принципом жизни. Душа играет уникальную роль в систематической иерархии; души индивидов адаптированы и субординированы во всеобщей иерархии. При этом интеллектуальное предшествовало психическому. 5) Личности принадлежат систематической иерархии и личностное счастье заключается в достижении утраченной в ней позиции. Все платоники полагали, что в некотором смысле личность и является душой, которая бессмертна. Поэтому, возможно, наиболее важной и значимой чертой божества было бессмертие, целью воплощенного индивидуального существования было «стать подобным богу». 6) Эпистемологический порядок включен в метафизический. Когнитивные модусы иерархически градуированы соответственно иерархическим уровням объективной реальности, так что высший модус когнитивности соответствует первым экспликативным онтологическим принципам. Все когнитивные модусы, включающие чувственные восприятия и нуждающиеся в них как в условии своего функционирования, являются низшими сравнительно с наивысшим модусом. То, что личности могут быть субъектами как наивысшего когнитивного модуса, так и самых низких, указывает на двусмысленность или конфликт в личности между страстями воплощенного человеческого существа и желаниями идеального развоплощенного когнитивного агента. Этот конфликт осознается, к примеру, как противоречие между созерцательным и практическим .
Вот современное обобщение сущности платонизма. Это, по Джерсону, есть его основные черты, а все остальное, включая и теорию идей, есть дериват, вторичное, вытекающее из этих основных принципов и тезисов. Можно с чем-то соглашаться, с чем-то нет. Что-то согласуется с классическим пониманием, но какие-то аспекты нет. Где-то поменялись акценты, новая, так сказать, оптика, новое видение, новые ракурсы. Уточнены какие-то концепты и категории. И эта работа по уточнению тезауруса, категориального и понятийного аппарата, самого глубинного смысла платонизма будет, видимо, продолжаться пока существует вообще сама философия.
Но вот если, отбросив частности, суммировать еще раз все основное, выделенное Джерсоном по платонизму. То что мы получим в итоге? Системность и единство, иерархичность, деперсонализированное понимание бога как концентрации самого объективного бытия и его законов, огромная роль души, но при этом душа ниже ума, бессмертие личности как уподобление богам, зависимость гносеологии от онтологии – высшие уровни бытия коррелируются с высшими уровнями познания. Но тогда возникает вопрос – почему Джерсон при всем этом так принижает саму теорию идей, объявляя ее всего лишь коррелятом, чем –то вторичным от этих вышеизложенных принципов? Мы же все-таки придерживаемся традиционной позиции, гласящей, что теория идей – это «исток и тайна» платоновской философии, центральный пункт платоновской онтологии и метафизики, ее базисное ядро. И по-нашему скромному, абсолютно ни на что не претендующему мнению, все или почти все пункты, изложенные выше Джерсоном, абсолютно согласуются с понятием идеи. Более того, идея вбирает их в себя как свои базовые и сущностные характеристики. Эти пункты раскрывают платоновскую идею. Поэтому, скорее наоборот, все вышеизложенные характеристики вытекают из теории идей, раскрывают и дополняют ее, являются дериватами этой теории, подтверждая ее центральный статус в философии Платона. Целостность, иерархичность, единство, системность, Бог как объективное безличностное и благое бытие, наивысший статус интеллигибельного, идеального по сравнению с материальным и психическим, гносеология и эпистемология как познание высших=идеальных уровней реальности – но разве все это не вытекает из платоновской теории идей, разве все это не характеризует сам мир идей?! Впрочем, автор сиих строк ни на чем не настаивает. Все это – лишь информация к размышлению, приглашение к нему.
Итак, мы завершили очень подробный (может быть даже слишком – но фигура данного мыслителя требовала того, ибо это – глыба мировой философии) и обстоятельный анализ философского творчества Платона. И теперь обозначим некоторые ключевые выводы, вытекающие из этого анализа, и указывающие на значимость творчества Платона:
------впервые философ оставил после себя целое собрание фундаментальных сочинений (не менее 36 диалогов), в то время как от досократиков до нас дошли лишь разрозненные, отдельные, скупые фрагменты, что, кстати, сильно затрудняет до сих пор понимание их теорий; Сократ, как известно, вообще ничего не писал;
-----Платон положил начало объективному идеализму, который и доныне остается влиятельнейшим философским течением ;  Хотя, опять же, заметим - nota bene - очень важно!, что при всем своем величии Платон не был до конца абсолютным и непротиворечивым идеалистом, вопреки устоявшимся и популярным воззрениям, основанным на поверхностном усвоении курса философии в высшей школе, и на некритическом цитировании известных слов В.И. Ленина о «линии Демокрита» (= материализм) и «линии Платона» (= идеализм) и их противоборстве в философии. Дукмается, что в данном, конкретном случае  Ленин просто использует имена Платона и Демокрита как нарицательные, эмблематические, не наделяя «тенденцию» или «линию» ни того, ни другого каким-либо глубоким историко-философским содержанием. Да, вклад Платона в формирование объективно-идеалистической парадигмы огромен, но при этом следует только помнить, что его идеализм не был свободен от противоречий. Так, нашему мыслителю так и не удалось непротиворечиво вывести и обосновать некое верховное, единое, абсолютное идеальное первоначало, которое породило бы все феномены нашего мира, в том числе и материю. На эту роль в разные периоды философского творчества Платона претендовали Единое, Благо, Демиург, но философу так и не удалось убедительно показать, в каком именно смысле каждое из этих начал может быть Единым Верховным Первопринципом, и как оно соотносится с другими идеальными началами, и, что весьма важно, с материей?! Материя Платона никем не сотворена, она совечна Демиургу, Единому, Благу и Идеям. Она не есть продукт их творчества. Да, Демиург творит из материи космос, но он при этом не творит саму материю, каковая была до него и без него. А раз Платону не удается вывести все феномены мира (особенно материю!) из деятельности Абсолютного Единого Первоначала, то такой идеализм не может быть признан абсолютным и непротиворечивым. И автор этих строк полностью согласен, например, с С.П. Лебедевым, нашедшим, что Платон так и не стал последовательным и законченным идеалистом. Его учение о всеобщем для физической реальности материале осталось натурфилософским. Физика у него не была должным образом преобразована в идеалистическом = метафизическом ключе, не строилась по метафизическим законам. Метафизика = идеализм не стала у Платона последовательно проведенным принципом, полностью подчиняющим себе любые сферы, в том числе и физические = материальные явления. Платон так и не смог построить целостную модель мироздания на последовательно проведенном идеалистическом принципе. С. П. Лебедев. Идеализм: история и логика генезиса. - Спб.: Изд – во РХГУ, 2008.- С. 815. Тот же автор подчеркивает, что хотя Платон и начал отход от физической исследовательской программы и заложил основы новой – идеалистической, но, тем не менее, его отказ не вполне последователен и не доведен до конца, прежде всего, потому, что материю для чувственно воспринимаемых вещей он искал все – таки «по – физически» - так, как если бы она была продуктом разложения (пределом разложения). Из учеников Платона только Аристотель наиболее последовательно поддержал и далее развил платоновскую деятельностную парадигму. В его усилиях усматривается стремление доделать, завершить то, что не вполне получилось у Платона – построить понятийный аппарат так, дабы он позволил смоделировать  единство умозрительного и чувственно воспринимаемого, показать их именно как противоположности, как две сферы единого целого, а не как две разные сферы. То, что предложил Аристотель, было принципиальным для становления идеализма, для принятия им последовательной и завершенной формы. Стагирит окончательно преодолел имевшую место у Платона физическую ориентированность на то, чтобы продукты распада считать началами. Итак, суммирует этот исследователь, реализация исследовательской программы, ориентированной на то, чтобы продемонстрировать имманентную присущность  идей вещам и показать идеи как деятельности и как причины возникновения и бытия вещей, потребовала разработки соответствующего понятийного аппарата. Аристотель дал такой аппарат. В его теоретической модели идеализм, инициированный Платоном, нашел свое последовательное завершение: умозрительное и чувственно воспринимаемое стали пониматься как  разные стороны и состояния одной единичной сущности, одного и того же , существующего один раз в виде возможности, другой раз – в виде действительности. Там же.  С. 813, 815, 817 – 819.  Таким образом, укажем, что единство мира предстает в платонизме как логическое, точнее – логико-диалектическое единство. Мир идей Платона предстает как иерархически организованная система, порядок в которой обеспечивается логическими связями. Логическое первенство идей по отношению к вещам, и общих идей – по отношению к частным идеям, было осмыслено в платонизме как принцип единства мира. Однако построение такового принципа мирового единства на идеалистической основе не было в платонизме окончательно проведено и последовательно завершено. Его модель представляла собой весьма эклектическое соединение двух исследовательских программ – физической и деятельностной. Физическая программа нужна была Платону для исследования явлений природы, ибо ему надлежало выяснить способ присутствия в них умозрительных идей. Эклектической она = платоновская парадигма предстает потому, что физические начала оказались далеко недостаточными для того, дабы, опираясь на них, непротиворечиво описать явления деятельности, поэтому между двумя этими областями – физической = материальной и деятельностной = идеальной (идея = деятельность, энергия) – не существовало единства. Каждая из сфер функционировала по своим законам и выглядела самодостаточной. Выход был найден Платоном в отказе от физической установки и в переходе к деятельностной = энергийной парадигме. Но Платон лишь наметил, лишь только начал, инициировал начальные стадии этого парадигмального перехода. Завершил же этот переход, преобразовав идеи в энергии = деятельности, Аристотель. В понимании деятельности = энергии = информации как глубинной, базисной сущности всего и вся во Вселенной состоит едва ли не самая важная заслуга идеализма. На это, кстати, тоже обратил внимание С.П. Лебедев.  Там же. С. 807 – 808.  Да и вообще, что касается собственно Платона, то еще заметим, что сама его философия по духу противится заковыванию в некие схемы, догмы, не укладывается в прокрустово ложе неких абсолютных направлений (вообще, применительно ко всей  античности (не только к Платону!) все эти деления весьма условны, тут надо быть осторожным). Здесь развитие философской мысли еще не обусловлено только и полностью противостоянием этих двух направлений. Влияют и другие факторы. Говорилось уже ранее об этом. Не будем далее углубляться в эту проблематику, каковая заслуживает быть предметом специального историко-философского исследования. Все вышеприведенное здесь – лишь информация к размышлению для вдумчивого читателя. Тот же, кто желает удовлетвориться традиционной, устоявшейся, общепринятой точкой зрения на характер платоновского идеализма (и ничего плохого и криминального в этом нет!), тот может это подстрочное примечание просто пропустить, не задерживаться на нем и двигаться дальше. 


------он заложил солидные основы понятийного мышления, разработал и ввел в оборот ключевые понятия и философские категории (такие как идея, материя, бытие, становление, единое, многое, вечность, время, покой, движение и так далее) – возможно, что некоторые из этих понятий бытовали и до Платона, но он придал им новую, совершенно непривычную интерпретацию и толкование, вложил в них именно тот смысл, который мы в них находим и сегодня;
------в 387 году до новой эры Платон создал философскую школу – Академию, просуществовавшую до 529 года новой эры (915 лет!) и являвшуюся крупнейшим научно – философским центром Древнего мира;
-----платонизм явился той почвой и тем, если угодно, «гумусом», которым питались и на котором произрастали дальнейшие средневековые философские течения (платоновский «Тимей», например, был одним из самых популярных произведений Средневековья, а Августин Блаженный неоднократно подчеркивал, что во многих положениях, таких как: вечность души, приоритет идеального над материальным, сотворенность мира, существование Бога – Платон весьма близок христианству; но здесь, конечно, надо помнить и понимать, что и Бог, и творение им мира у Платона трактуются весьма своеобразно и отнюдь не в духе христианского креационизма и теоцентризма, ибо Платон все таки был по своему существу античным мыслителем), а от них прокладывались тропинки к философским идеям Возрождения – достаточно вспомнить имена М. Фичино, Н. Кузанского,   Дж. Бруно ; в Новое время Платон повлиял на Шеллинга , Спинозу и Гегеля; да и в наши дни любой сколько – нибудь крупный мыслитель не может не ценить «его конструктивно – логические принципы, проповедь самоотверженного служения идее, пафос мировой гармонии, принципиальный антисистематизм и антидогматизм, беспокойный драматический диалог»  (Лосев). И можно согласиться с Лосевым, что именно в этих перечисленных выше моментах и принципах кроется разгадка тайны  2, 5 тысячелетней неувядающей значимости Платона . Без платоновских подходов и концепций невозможно понять ни одну философскую систему на всем длительном пути развития и последующей эволюции мысли, включая и современность .
Вот в подтверждение этого тезиса возьмем хотя бы такое направление современной мысли как синергетика, у истоков которой стояли Г. Хакен, И. Стингерс, И. Пригожин (последние два – авторы классического труда «Порядок из хаоса»). Это – наука о законах зарождения, функционирования и гибели сложных открытых систем (а таковыми, являются почти все системы, известные во Вселенной). Так вот, как это ни покажется парадоксальным, но принципиальный антисистематик Платон, тем не менее, был одним из апостолов, одним из предтеч синергетики. Сегодня на это обстоятельство обращается серьезное внимание. Так, современный российский философ Т. Л. Михайлова отмечает, что «принцип системности впитал в себя атмосферу греческой культуры с ее культом Космоса и противостоящего ему хаоса. Обобщенный образ исследуемой реальности носил форму мифологического обобщения, заменяющего недостаток информации о связях действительности. Нельзя отрицать факта, что античные ученые пытались придать знанию ценностный, личностный смысл; сама же системность в таком понимании выступала как способ жизнедеятельности человека в мире, образ его единства с ним (это очень верно подмечено в понимании системы у Платона – именно способ жизнедеятельности, образ единства с миром, а не то, что мы понимаем под системой, например, в гегелевском смысле. А. К).
Формирование понятия «система» неявно прослеживается в диалоге Платона «Парменид», в котором Платон рассматривает центральные в современной теории систем понятия – части и целого, единого и многого. Проблемная ситуация – ситуация нахождения между Сциллой и Харибдой – интересна не только с точки зрения погружения в историко-философскую предметность, но прежде всего как ситуация, демонстрирующая процесс образования категорий вообще, становления интересующего нас понятия, претендующего на статус категории. С одной стороны, предлагается тезис элеатов: «истинно то, что тождественно самому себе». А с другой – антитезис софистов: «то, что в состоянии познать человек, не может быть тождественно самому себе». Данная проблемная ситуация, типичная для платоновской диалектики, стимулирует как понимание процесса формирования данного понятия, так и способствует истолкованию данного понятия, его семантического наполнения». Михайлова Т. Л. Новая системная парадигма как методологическая основа управления социальными и информационно – коммуникативными системами / Труды НГТУ им. Р. Е. Алексеева. Управление в социальных системах. Коммуникативные технологии. № 1 (72). – Н. Новгород.: НГТУ, 2009. С. 7 -8. Тот же автор подчеркивает, что вклад Платона в обоснование понятия системы и системности, пусть в неявном виде, в диалоге «Парменид» анализировала еще П. Гайденко в далеком 1979 году. Там же. И свои размышления по данному вопросу Т. Л. Михайлова резюмирует так: «Историко-философская интерпретация диалога «Парменид» позволяет сделать вывод о том, что понятия единого и многого, части и целого – исторически предшествуют понятию системы. Их «логическая жизнь», «текучесть» порождает новую категорию «система». Заметим, что особенность философии – в вечной рефлексии, обращенности к старым, как этот мир, вопросам и проблемам. Залог молодости философии как особого видения мира в том, что она бросается в бездну своего прошлого, не боясь холодного дыхания вечности». Там же. С последними словами здесь невозможно не согласиться.


    Уайтхед даже заметил, что вся последующая мировая философия – это набранный мелким шрифтом, подстрочный комментарий на полях Платона! Сказано, конечно, слишком сильно, но что – то в этом есть .
Правда, по этому поводу, например, А. С. Богомолов замечает, что вполне «можно согласиться с этими словами, введя лишь одно ограничение – сей афоризм справедлив по отношению к европейскому идеализму и только идеализму». Богомолов А. С. Античная философия. – М.: Высшая школа, 2006. – С. 217. Предоставим самим читателям самостоятельно поразмышлять  и над справедливостью (?!)  слов Уайтхеда, и над справедливостью(?!)  этой ремарки А. С. Богомолова.
Как провозгласил Гегель, если кто и заслуживает названия учителей человечества, то это – Платон и Аристотель. Платонизм, не забудем это, был для многих образованных греков прологом к Новому Завету, как об этом говорит св. Юстин. П. Флоренский вдохновенно пишет: «Творения философов значительно позднейших давно уже пожелтели и высохли, спал их нарядный убор , стоят перед сознанием оголенные их схемы, как мерзлые деревья зимой. Но живы и будут жить притрепетные Диалоги Платона. И нет такого человека, который хотя бы одно время жизни своей не был платоником. Кто ведь не испытывал, как растут крылья души? Кто не знает, как поднимается она к непосредственному созерцанию того, что от будничной сутолоки задернуто серым покровом оболочек» ? Другой богослов усматривает в платонизме «скачок, настоящий взлет к новому измерению, внезапное откровение новой, высшей Реальности» . Современный отечественный философ А. Г. Дугин, говоря о значении платонизма для нас сегодня, выделяет аспект влияния платонизма на русскую религиозную философию, на перспективы православного возрождения в наше время. Платонизм оказал колоссальное влияние на становление русского идеализма. Дугин убежден, что сегодня «без нового обращения к платонизму русской философии просто не может быть. И вместе с тем невозможно представить себе возрожденную русскую философию без христианства. Таким образом, проблема христианского платонизма становится для нас центральной… христианское возрождение в России не может быть полным без восстановления пропорций интеллектуального христианского космоса…религиозное возрождение должно сопровождаться интеллектуальным и философским восстановлением пропорций этого христиански понятого космоса. А это снова отсылает нас к платонизму. Следовательно, эта тема имеет самое центральное значение в обоих случаях: и для начала адекватного русского философствования, и для возрождения Русской Православной Церкви» . Нет, безусловно, что – то в этих суждениях может быть спорным, с чем – то можно соглашаться, а с чем – то нет, что – то принимать, а что – то отвергать, также как и в случае с другими оценками и суждениями А. Г. Дугина. Это – право каждого. Но знать о них, иметь их в виду, учитывать их, думается, отнюдь небесполезно. Тот же Дугин находит, что Платон, коему он явно симпатизирует (в отличие, например, от Демокрита), есть грандиозная философская эпифания, в ходе которой сам Нус = Ум раскрывает себя в своей внутренней структуре. Более того, исследователь аттестует платонизм как «центр божественной армии, отстаивающей вечность, истину и красоту». В других парадигмальных философиях платонизм либо частично присутствует, либо напрочь исключается, но в обоих случаях он является тем фундаментальным тезисом, который придает смысл всему. Ночь обретает смысл только по контрасту с днем, мрак и сумерки суть моменты диалектики света. Поэтому Платон – это совершенное начало философии и одновременно ее вечный телос = завершение, цель . Этот же мыслитель образно замечает, что «каждый, кто вступает в платонизм, кто погружается в созерцание, кто выбирает умозрительное бытие, теорию, становится современником и Платона, и Плотина, и Прокла, последователем и учеником этих вечно живых и вечно близких учителей. Того, кто мыслит о вечности, одновременно мыслит сама вечность. Тот, кто созерцает мир в лучах аполлонического Логоса, тот становится видимым самому Аполлону»  (подчеркнуто мной – А. К).
Очень хорошую обобщающую характеристику платонизма, его вклада в мировую философскую мысль сделал Г. Г. Майоров. Последуем же в дальнейшем изложении за ним. Так вот, этот автор указывает, что, во-первых, Платон, приняв от Сократа философию в устной форме, придал ей адекватную письменную, литературную форму и тем самым сделал ее достоянием последующих поколений. Во-вторых, он раздвинул границы применения сократовской диалектики с человеческого бытия до бытия вообще и, различив «бытие» и «бывание», систематически рассмотрел их сущность и их взаимоотношения во всех сферах: в сфере чистого мышления, в природной сфере, в человеке, в общественной и политической жизни. В результате Платон стал первым в истории создателем философской системы (если только, разумеется, не понимать под системой лишь формально упорядоченное непротиворечивое построение). В-третьих, Платон, сохранив верность сократовскому пониманию Абсолюта как абсолютного добра (Блага) и абсолютной истины, дополнил это понимание идеей абсолютной красоты и тем самым впервые представил в полноте триединый софийный идеал, а следовательно, и трансцендентальный предмет всякой подлинной философии. Одаренный от природы колоссальной мыслительной силой и одновременно художественной гениальностью, Платон гармонично соединил их в писательском творчестве, создав особый, невиданный ранее род литературы – род философский, не сводимый по своим жанровым характеристикам ни к литературе чисто художественной, ни к литературе научной, но использующий выразительные средства той и другой путем их комбинации для достижения собственных, только философской литературе присущих целей. Платон высоко оценивал роль в познании и рационального (научного) мышления, и художественной интуиции, и он сделал вывод, что высший, то есть философский, род познания предполагает полный синтез этих двух способностей, и что философия есть особое художество – «художество мысли». Философ есть тот, кто непреодолимо влечется из области преходящего и несовершенного в область вечного и совершенного, а стало быть, во всех смыслах идеального. Тоска по идеальному, согласно Майорову, как раз и составляет главный отличительный признак философа в учении Платона. (Материалист потому и не философ вовсе, ибо он лишен этого стремления, ибо у него нет этой тоски по идеальному, трансцендентному, ибо он вполне удовлетворен дольним, посюсторонним, тем материальным миром, который лежит у него под ногами, и кроме него, кроме превращений материи он не желает признавать ничего. Вот главный грех материализма по Платону, не в том, что он признает материю (Платон признает ее тоже), а в том, что кроме нее он ничего более не признает – А. К.). Вот почему в центре его внимания находится теория идей – теория, призванная доказать, что философский эрос и стремление человека к полноте бытия, то есть к бессмертию и совершенству, не беспочвенны и что совершенное и полное предшествует несовершенному и неполному как логически, так и онтологически. Таким образом, Платон в раскрытии именно софийного смысла философии, в разработке ее средств и методов, в самом философском сочинительстве достиг предельных высот. Окончательное утверждение философии в мире, наивысшее и самое полное выражение ее идеи связаны с именем Платона.
Напомним, что это было мнение Г. Г. Майорова . И по подавляющему большинству пунктов с ним трудно не согласиться. И в завершение заметим, что абсолютно прав был Гегель, характеризовавший Платона как всемирно – историческую личность и указавший, что его философия есть одно из всемирно – исторических творений духа, каковые, начиная со времени их возникновения, оказывали во все последующие эпохи величайшее влияние на духовную культуру и ход ее развития. Да, великий немец здесь прав. Сама жизнь и деятельность Платона, его посмертная судьба, судьба его учения и его идей в полной мере подтверждают истину, высказанную некогда кем – то из великих: только гений вечен, а все остальное востребовано смертью!