Седьмое Дно глава 31

Бруха усадила Чудь на «сорокино седловище», как она назвала стул, доставшийся в наследство от Сороки, и которому нашлось местечко рядом с её тюфячком, и начала урок.

- Я хочу спать! - сказала она медленно проговаривая слова. - Повтори: я хочу спать!

- Не спать! - сказал Чудь и посмотрел на Бруху исподлобья.

Бруха поняла свою ошибку.

- Хорошо, скажи: я не хочу спать!

- Я не спать, - повеселел Чудь.

- Ты не сказал: хочу! - поправила его Бруха.

- Хочу! - сказал Чудь. - Хочу! Хочу! Хочу! - затараторил он.

- Ага, сказала она, - а теперь… я не хочу спать!

- Я не спать! - заявил Чудь и заёрзал на стуле. - Я играть!

- Но мы же занимаемся, а ты не стараешься, поэтому играть будешь потом, - сказала Бруха нравоучительно.

Огромные глаза Чуди стали наливаться слезами, он закрыл их ручками и пушистые плечики начали вздрагивать.

- Ладно, не реви, - тихо сказала Бруха, понимая, что сейчас заревёт сама. - Иди, играй.

Чудь тут же соскочил со стула и понёсся на улицу. Там у него была интереснейшая игра в жёлуди, которой он мог заниматься с утра до ночи. Но на его пути неожиданно возникла Микра. Чудь заулыбался во весь рот и потянул к ней ручки. Микра подняла его и посадила на сгиб локтя.

- Привет, Микра! - сказала Бруха,-  рада тебя видеть!

Змейка ревности шевельнулась у неё в груди, но она решительно её придушила и приветливо улыбнулась.

- Он любит тебя больше всех, - сказала она, наблюдая, как Чудь сосредоточенно перебирает пальцами складки микриного платка и не спешит к желудям.

- Я же… в некотором роде… вынула его на… этот свет, - сказала Микра в своей обычной задумчивой манере. - Ты не бойся… , девочка моя, я не буду его… отнимать. Я стану ему…  тётушкой.

«Тогда, - подумал Голос, невольно прислушиваясь к них беседе, - я, в некотором роде, его мать?» От этой мысли он чуть было, в прямом смысле, не упал с дуба или, вернее, дуб его сознания перевернулся вверх корнями. «Вот так живёшь-живёшь, и всё идёт своим чередом, и вдруг такое! Мать! Я никогда не размышлял в этом направлении». И он ушёл глубоко внутрь себя.

Брухе стало стыдно за свои мысли, и она перевела разговор на другое.

- Посмотри, у нас взошла сливовая роща, - показала Бруха на прутики, щетинящиеся вокруг лужайки.

- Ты называешь это рощей? - Микра выкатила голубые глаза и принялась всматриваться в то место, на которое указывала Бруха. Потом подошла ближе и, опустив домовёнка на землю и  вытянув шею, оттянула и подёргала пальцем тонкий стебелёк, словно упругую струну.

- Ну да, сейчас она не совсем похожа на рощу, - согласилась Бруха, - потому что сливовые деревья ещё маленькие. Но скоро они вырастут, а потом ещё и зацветут, - добавила она с гордостью.

- Да, - кивнула Микра, - интересно. Увидим ли мы это…  великолепие?

- Конечно увидим, мне Ном обещал! - безапелляционно воскликнула Бруха.

- Сомневаюсь, - печально сказала Микра. - Но я пришла не ради любования сливами.

Она покопалась за пазухой и вытащила большую серую книжку. На обложке был изображён весёлый огурец, в любезных микриному сердцу серо-зелёных тонах, и большими буквами написано «Записки морского огурца». Она протянула Брухе книжку.

- Это для племянника, - сказала она, - детская. Я когда-то очень любила… её читать.

- Спасибо, - сказала Бруха, разглядывая книгу. - Если хочешь, ты можешь сама почитать её Чуди прямо сейчас.

- С удовольствием! У меня есть… немного времени до… кормления, - кивнула Микра и пошла к дубу. Там она уселась на траву, к ней на колени тут же взгромоздился Чудь, вытянул лапы, и приготовился слушать. Микра надела специальные плавательные очки для чтения и открыла книгу.

« Я пишу эти записки, -  начала Микра, - глубоко под водой, то есть не на суше. И если вы думаете, что под водой невозможно писать, то глубоко ошибаетесь. Так же глубоко, как то место, где я сейчас нахожусь. Но это не значит, что я нахожусь рядом с вами, или вы находитесь рядом со мной. Нет!  Мы разделены глубокой пропастью неверия в то, что там, где я сейчас нахожусь, вообще можно писать...»

Микра посмотрела на Чудь, который заворожённо следил за каждым словом и, казалось, не дышал, и подумала о том, как же она могла вообще это читать, да ещё в детстве?

«И эта пропасть даже глубже, чем мы можем себе представить и едва ли преодолима, поскольку мой внутренний мир, - продолжила чтение  Микра, - о котором я буду рассказывать, шаг за шагом, (stap by stap, если вы понимаете, о чём я), это не ваш мир, и понимание и препарирование его вами  почти так же невозможно, как невозможно искоренить ваше неверие, в то, что на той глубине, где я нахожусь, кто-то имеет возможность писать».

Микра сняла очки и закрыла глаза. Чудь через некоторое время заёрзал и начал тянуть её за рукав.

«На самом же деле, - продолжала Микра, надев очки, - моё существование доказывает обратное. Как и то, что вы всё-таки держите в руках эту книгу, написанную мной, хотя глубоко уверены в своей правоте и не перестаёте думать, что глубоко в воде невозможно писать. Но я ведь пишу? А вы же читаете? Как же преодолеть эту дуальность, которая глубокой пропастью разделяет нас? Я глубоко размышлял над этим и пришёл, наконец, к небезынтересной мысли, что писать под водой может только морской огурец, а читать — кто угодно».

Она снова замолчала и уставилась в пространство.

- Давай, - потребовал Чудь, - на начало!

Микра посмотрела на солнце.

- Милый, - она погладила Чудь по голове, - мне уже пора. А ты можешь… посмотреть картинки… здесь много. Мы ещё потом… почитаем.

Она полистала книжку и нашла цветные картинки, иллюстрирующие внутреннюю жизнь морского огурца. Чудь выхватил книгу из микриных рук и начал внимательно их рассматривать, водя пальцем и шевеля губами.

Он весь день не расставался с новой игрушкой и даже спал на ней. Бруха как-то попробовала ему тоже почитать, но потом решила, что лучше вместе рассматривать картинки. Они сидели рядышком на тюфячке, в который раз перелистывая книжку.

- Я моряк? - неожиданно спросил Чудь.

- Какой же ты моряк, если воды боишься? - покачала головой Бруха.

- Я хочу быть моряк, - настойчиво проговорил домовёнок.

- Правильно говорить: «моряком». А чтобы стать моряком, - объяснила Бруха, - надо много учиться, а ты не хочешь!

-Ага! - Чудь уже выучил любимое брухино слово, но, на всякий случай, поник головой и задумался.
Когда в следующий раз Микра навестила их, Чудь обнял её за шею и громко прошептал: «Я хочу быть моряком!»

Бруха схватилась за голову.

- Море далеко, - сказала Микра, - а озеро…  рядом. Пойдём…  со мной, я покажу тебе, что значит…  быть моряком.

И они отправились туда втроём. Микра отвязала плот от стеблей камыша, усадила на него домовёнка, и двинулась в открытое озеро. Чудь настороженно глядел на удаляющийся берег, упёршись руками в дно плота, и боясь пошевелиться.

- А теперь…  вставай, - скомандовала Микра, - моряки…  всегда встают, когда их судно…  отчаливает от берега!

Чудь неуклюже заворочался, плот покачнулся, зачерпнув немного воды, и намочил чудову лапу.

- Буха! Буха! - испуганно закричал он, - Мокну!

- Ничего-ничего! - бодро пропищала Микра, - Вперёд, отважный моряк!

Она подхватила Чудь за шкурку и поставила на лапы. Чудь растопырил руки, пытаясь держать равновесие, но плот сильно качало.

- Тебя не сломят… никакие шторма! - во весь голос пищала Микра, размахивая свободной рукой, и Чуди казалось, что плот качается именно от этого писка. - Прощайте лесистые склоны!

Ему хотелось лечь, но Микра крепко его держала, и он продолжал плыть несмотря ни на что.

Потом Фея как-то неудачно повернулась, и плот, грузно кренясь в сторону камышей, сбросил домовёнка в воду.

- Бу...! Тону! - отчаянно завопил Чудь и стал немедленно тонуть.

Его мех быстро намокал, и Чудь, закрыв глаза и сложив на груди ручки,  приготовился к худшему. Но Микра вовремя выдернула его из воды, и домовёнок повис в воздухе.

- Тебе не быть моряком, - спокойно сказала Микра, - не всякий… кто хочет стать моряком… им становится. Но мыться…  иногда полезно.

Рука Микры, словно стрела башенного крана, доставила Чудь на берег и вручила Брухе. Та бережно отжала домовёнка, завернула в заранее припасённое полотенце и, улыбаясь, понесла домой.

«Доматросился», - неодобрительно подумал Голос, глядя на жалкое подобие пышного великолепия Чуди, сушившееся на солнце.

- Ну как, - спросила Бруха, - ты всё ещё хочешь стать моряком?

- Мокро… больно, - помотал головой Чудь.

И ведьмица поняла, что его мечта о море не сбылась.