Спасти его любой ценой. Глава 50

Спички я все же нахожу. Они лежат на видном месте. Просто, не надо было заглядывать в самые потаенные углы печи, а опустить взгляд чуть ниже. И вскоре огонь разгорается, сухие дрова весело потрескивают, нагревая избушку живым теплом. Кажется, что они что-то рассказывают по секрету всему свету. Но мне не до их болтовни. Сдергиваю с себя сырую футболку, оставшись в бюстье. По коже сразу же побежали мурашки. Но сейчас они от холода, а не от страха. Оглядываюсь, куда бы повесить сушиться свою одежду. Нахожу тонкую веревочку, привязанную к поверхности печи у самой стены дома. Накидываю на нее футболку. Расстегиваю молнию на джинсах. В этот момент Кречет подхватывается с места, подбегает к входной двери и скребется в нее лапой.
- Да ладно тебе, Кречет. Не будь таким стеснительным. Мне же не стыдно. Ты-то чего? – Пытаюсь удержать пса в доме. Но тот явно не намерен оставаться со мной и еще яростнее скребет дверь. Приходится распахнуть ее. В уже теплую комнату врывается холодный, пропитанный водой, ветер. А вместе с ним и несколько капель дождя. Он уже не такой сильный, как в начале, но все еще сильно поливает землю. Кречет выскакивает за дверь и быстро сбегает по ступенькам вниз. Через секунду я его уже не вижу.
- Ну и ладно! Ну и беги. Пусть я останусь тут одна, и меня съедят Темные. – Ворчу я, но Кречет этого уже не слышит.
Закрываю за ним дверь и снова остаюсь наедине с треском дров в печи. Я очень устала. Хочется спать. Но страшно. А вдруг опять… Вспоминаю еще об одной вещи, подаренной Ратниками в Конторе. Свеча. Она обезопасит. Достаю ее из сумки. Устанавливаю на столе и поджигаю. Маленькое пламя ярко-алого цвета успокаивает. Теперь моно и отдохнуть. Стягиваю с себя джинсы и вешаю их рядом с футболкой. Она, кстати, уже теплая и не такая уж сырая. За печью – небольшая лежанка. Забираюсь на нее. Она тоже деревянная. И хотя доски очень хорошо обработаны, лежать на них голой неудобно. Задеваю ногой за что-то мягкое, и в первую секунду мне кажется, что это опять Темные пришли. Но это не они. Это сложенное в аккуратную стопку одеяло. Вот удача. Конечно, укрываться им я не буду, а вот под себя постелить – милое дело. Подушки нет. Ну и ладно. Не барыня. Я так хочу спать, что это не имеет для меня никакого значения. На всякий случай кладу рядом кинжал и еще одну гранату. Мало ли. Их близость все же успокаивает. Некоторое время лежу, прислушиваясь к звукам вокруг. Все-таки, страшно тут одной. Но усталость побеждает страх. Проваливаюсь в глубокий сон, убаюканная шумом дождя за окном, потрескиванием дров в печи и теплом, разливающимся по комнате.

Просыпаюсь от какого-то постороннего шума. Сперва, даже не понимаю, что именно меня потревожило. Но лестнице кто-то поднимается. Под его тяжестью ступеньки стонут и скрипят. В голове возникает образ Тени-великана. Хорошо, если он не людоед. А то я тут уже и раздетая. Сердце тревожно стучит. Оглядываюсь на стол. Там только небольшая горка расплавленного воска. Все, что осталось от свечи. Защиты больше нет. Срочно накидываю на себя одеяло, на котором так уютно спала еще минуту назад. Хватаю в одну руку кинжал, в другую – гранату. Неужели опять Темные. Сколько же можно? Да, и не справлюсь я одна. Прячусь за печью, лишь слегка выглядывая из-за нее одним глазом. Жду. Больше мне ничего не остается. Дверь распахивается, впуская сырость, и в нее вбегает Кречет. Я смотрю на него в недоумении. Это он так топал? Не может быть. Так оно и есть, вслед за псом в избу входит…Градов. Я несколько раз моргаю, думая, что это обман зрения. Где-то читала, что в момент опасности человек видит то, что хочет, а не то, что есть на самом деле. А может и врут. Но Градов никуда не исчезает. Стоит на пороге и оглядывается.
- Дверь-то закрой. Холодно же!
Он останавливает свой взгляд на мне.
- Свет, ты что ли?
- Нет, Баба Яга собственной персоной.
- Ну что же, давно хотел познакомиться, а то в детстве меня тобой пугали все время.
Я тихо хихикаю. От его голоса напряжение спало, на душе становится спокойно.
- Пока я тебя по всему лесу ищу, ты тут на теплой печи лежишь, костяную ногу греешь. – Саша проходит к столу, выкладывает на него свой телефон, предварительно что-то смахнув с него и…пистолет.
- Ого! Пистолет? Да ты вооружен и опасен. – Почему-то из меня прет остроумие. Настроение веселое на грани с безумием.
- Я так понимаю и тебе надо бы дать такой же. Чего тебе дома не сиделось? Зачем в лес попер…пошла? – Градов устало сдергивает с себя куртку, оставаясь в светлой с неброским рисунком футболке-поло. Вешает ее на веревку рядом с моими вещами. Взглянув на джинсы, многозначительно хмыкает.
Я сажусь на лежанке, все еще кутаясь в одеяло.
- За тобой и пошла. Почему меня не подождал?
Градов скидывает свои кроссовки, но не оставляет их на полу, как это сделала я. Он поднимает и свою, и мою обувь и ставит ее в одну из впадин в печи. А носки развешивает сушиться. Эта маленькая забота очень греет мою душу.
- Потому и не подождал. Не хотел, чтобы ты под дождь попала. Но ты же все и всегда наоборот делаешь. Живешь по принципу: «Назло всем отморожу уши». Да? – В его голосе явный сарказм, но в самых уголках губ прячется улыбка.
- Ну, типа того. – Я соглашаюсь безоговорочно. Не хочу с ним спорить. Градов склоняется у печи, открывает заслонку и подбрасывает внутрь дров.
- Кто огонь разводил?
- Я. Не Кречет же.
Саша с удивлением смотрит на меня и в его черных зрачках весело пляшет огонь. Ну что же это такое? Стоит оставить его наедине с Корвусом хотя бы на несколько часов и вот тебе: cнова в голосе жесткость, а глаза черные, как смоль. Наверняка, в голове опять роятся дурные мысли. «Чтоб тебя…» - мысленно посылаю я Корвусу. - «Ворона общипанная!» В ответ в голове раздается мерзкий смешок: «На себя посмотри!»
- Маладца. – Это уже говорит Градов. Теперь я слышу нотки уважения. Но сама изо всех глаз смотрю на его сильные обнаженные руки, ловко орудующие какой-то железной штукой внутри печи. В неярком свете огня его лицо кажется нереально красивым. Я чувствую, что хочу его. Меня просто магнитом тянет встать с лежака, подойти и обнять его, прижаться к его груди, услышать стук его сердца. Но слишком хорошо врезались в мою память его слова в то утро: «Не будем смешивать работу и личное. Ты – моя работа». И сейчас я себе напоминаю: «А он – моя». Пауза затягивается.
- Темнеть начинает, а дождь не прекращается. Может, кто-то там наверху забыл закрыть кран в ванной? – Градов пытается пошутить. Видимо, ему, как и мне, тишина сейчас не в радость. Чтобы поддержать разговор задаю вопрос:
- Встреча состоялась? Документы тебе передали? Про Трофимова что-нибудь известно?
Саша слегка морщится, той же железной штукой закрывает заслонку в печи и отходит к столу. Там берет свой телефон и, наконец, отвечает на мои вопросы:
- Про Трофимова все по-старому. Начальство очень просит быть осмотрительнее и без необходимости тебе дом не покидать, по селу не ходить и с местным населением в разговоры не вступать. Всю информацию я получил. И…у меня для тебя тоже кое-что есть. – Он оборачивается ко мне и загадочно смотрит долгим взглядом. В избушке начинает темнеть. Я вижу его силуэт, но лицо слегка расплывается в полумраке. – Это то, о чем ты меня просила. Иди сюда. – Градов присаживается на скамью рядом со столом и манит меня к себе. А как мне прикажете к нему идти? В одеяле? Я семеню мелкими шажками к печи, где сушится моя одежда. Трогаю футболку и с удовлетворением отмечаю, что она практически сухая. Чего нельзя сказать о моих джинсах. Они не только мокрые, но и сильно грязные.
- Ну чего ты там? – В голосе Градова нетерпение.
- Переодеться надо, но джинсы совсем еще сырые…и грязные.
Градов хмыкает.
- Я заметил. Это где ты так валялась?
Меня слегка задевает его тон.
- Я не валялась. Поскользнулась. Упала разок. – Уголок рта Градова ползет в сторону, придавая его лицу очень саркастический вид. – Ну, два…- уголок ползет еще дальше. – Хорошо три. Я не считала! Как-то не до того было.
- Сидела бы дома и джинсы были бы чистыми, - резюмирует мой оппонент. Тоже мне, моралист нашелся.
- А не надо было сбегать в лес без меня. – Отсылаю я ему «ответочку». Пусть знает наших. – Отвернись. Переодеваться буду.
Такого громкого фырканья я еще не слышала.
- Я уже все у тебя видел. И даже больше, чем ты сейчас можешь показать. Забыла? Хорош пререкаться. Или тебе не интересна информация про женщину, о которой ты просила?
Я на миг застываю с футболкой в одной руке и одеялом в другой.
- Как? Уже? – Почему-то у меня стучит в висках и слегка дрожит голос. Я волнуюсь. Сейчас я узнаю о себе все. – Ты же говорил, что слишком мало исходных данных и найти по ним человека, погибшего много лет назад невозможно. – Сама не знаю, зачем я это говорю. Подсознательно отодвигаю момент истины?
- Твоя девушка оказалась очень известной в определенных кругах личностью, а ее гибель произвела много шума. Оказывается, вся пресса писала об этом в то время. Даже выдвигалась политическая подоплека, именно поэтому дело о гибели личного секретаря французского посла в России получило гриф «Секретно» и доступ к нему был ограничен.
Ты уже реши для себя. То ли надень футболку, то ли завернись в одеяло. Стоишь тут в одном белье…
Ой! Я и правда застыла, пораженная тем, что услышала. Личный секретарь французского посла? Вот тебе и ответ на мучавший меня все время вопрос: почему я так легко понимаю и говорю по-французски. Именно поэтому я чувствовала себя среди тех приезжих французов в Управлении, как дома. Я услышала родную речь и почувствовала на интуитивном уровне земляков. Но замечание Градова выводит меня из ступора. И правда, нельзя же стоять перед мужчиной в одних трусах и бюстгальтере. Даже если он уже все видел. Делаю выбор в пользу футболки. Торопливо натягиваю ее дрожащими от волнения руками. Тянусь к джинсам.
- Оставь. Пусть сушатся. Я не смотрю. Иди уже сюда.
Хорошо, что футболка у меня не короткая. Она с лихвой закрывает бедра. Эдакое маленько нечерное платье в обтяжку. Шлепаю босыми ногами в сторону стола. Градов протягивает мне телефон, где на довольно большом экране я вижу фотографию. Но это не я. Это пара пожилых людей. Они стоят на каком-то празднике, или приеме. Мужчина высокий, подтянутый, в черном смокинге и белой рубашке со своеобразным воротником, под которым красуется черный, очень аккуратно завязанный галстук-бабочка. Он  бережно поддерживает под локоть светловолосую женщину с мягкой улыбкой и распахнутыми глазами. У нее приятный, не броский макияж: чуть подведенные глаза и нежная помада на губах. Женщина одета очень элегантно. Серебристое платье в пол сшито по фигуре и даже если у женской фигуры и имеются какие либо недостатки, то платье прекрасно их скрывает. Она немного полновата, но это совершенно ее не портит. Ее волосы зачесаны в высокую эффектную прическу. В ушах явно бриллиантовые серьги. На шее – искрящееся колье, на безымянно пальце руки, которую так бережно поддерживает мужчина, блестит кольцо с таким же рисунком, как и у сережек. И эта женщина мне кого-то очень напоминает. Неуловимо, едва. Но в ней есть очень знакомые черты.
- Кто это? – Я задаю вопрос, но уже знаю, что ответит Градов. Он же очень внимательно наблюдает за мной.
- Этьен и Селин Прежан. Родители той самой девушки, которая тебя так интересует. Он – дипломат в третьем поколении. Она – его жена и помощница. Сейчас пара живет на юге Франции. От дел дипломат давно отошел. Ему около восьмидесяти. У них свои виноградники и, соответственно, винный бизнес.
Я поражена. Это мои родители. И хотя я не узнала их сразу, мне становится трудно дышать. Ноги меня предают и мне приходится присесть на скамью рядом с Градовым. Я смотрю вперед, ничего не вижу, потому что перед глазами пара пожилых людей и то открытие, которое вызвало во мне столько переживаний. Я – дочь французского дипломата. Никогда бы не подумала. И сейчас мне безразличен тот факт, что за эту информацию я могу очень сильно поплатиться перед Искуплением. Я хочу еще раз их увидеть.
- Ты чего? Все хорошо? – Вопрос Градова отвлекает меня от моих мыслей.
- Да. Просто…пол холодный. Зябко ногам. Саш, дай мне еще раз на них посмотреть.
Градов передает мне телефон, и я жадно всматриваюсь в черты мои родителей.
- А еще их фотографии есть?
- Куча! Этьен Прежан – очень известный в сфере виноделия человек. Его частная жизнь освещается часто. Много фотографий его с женой на всевозможных мероприятиях. Но есть и домашние. – Саша забирает у меня телефон, проводит по экрану пальцем, и через некоторое время возвращает его мне. – Это он возле своего дома.
Я вижу того же самого мужчину, но уже в домашней одежде. Он стоит боком к фотографу, смотрит в камеру, но не улыбается. Его взгляд можно описать словом «задумчивый». Жены рядом нет. Я начинаю листать фотографии, проводя пальцем по экрану телефона. Вот эта пара в богато обставленной и хорошо декорированной комнате, сидят за низким столиком в широких креслах. У обоих в руках по изящной белой чашечке с кофе. На другом фото – они же на фоне виноградника.  Женщина прикрыла глаза ладонью от солнца и смущенно улыбается, словно ее застали за чем-то нехорошим. Мужчина стоит чуть дальше, уперев руки в бока, и с немым укором смотрит в камеру. Пролистав еще несколько фотографий, я опускаю телефон на колени и даю себе несколько секунд прийти в себя. Сердце бьется, словно птичка в сети. Теперь я понимаю, почему в Искуплении у нас забирают воспоминания о родных. Мне прямо сейчас хочется выбежать из избушки, на чем угодно добраться до ближайшего аэропорта, откуда летают самолеты во Францию, там найти моих родных и…И что? Этот вопрос, как ведро холодной воды. Отрезвляет и рождает в душе невыразимую тоску от мысли, что встреча с родителями невозможна.
- В газетах писали, что они с трудом пережили гибель единственной дочери. У матери от горя случился инсульт, и она едва не умерла. Но муж потратил немыслимые деньги и много лет, чтобы выходить ее и поставить на ноги. Тогда же он бросил дипломатию, купил дом на юге Франции и увез туда свою жену. – Градов выдает информацию частями. Говорит тихо и ровно, без эмоций. Словно читает досье. А у меня в душе творится такое, что я не могу описать словами. Меня распирает от эмоций, которые я сейчас испытываю. Кажется, я сейчас взорвусь, как энергетическая граната. Очень хочется плакать. Но держусь. Мы молчим некоторое время. А потом я снова слышу голос Градова.
- Но я хочу, чтобы ты мне кое-что объяснила. – Он забирает у меня телефон. Проводит несколько раз пальцем по экрану и протягивает его мне. С фото застывшим взглядом смотрю я собственной персоной.