Бегство в чистый мир. глава 3

                Глава 3. Граничье

      Тиберий не  долго на новом месте привыкал к своему новому имени, скорее всего из-за того, что прежнее имя хоть и соседствовало с ним всю жизнь, но удачи своему владельцу не приносило. Хотя  отсутствие жизненной удачи Тиберий не увязывал именно со своим прошлым именем. Нелюбовь к себе фортуны  он относил к своему физическому уродству, которое также сопровождало его всю жизнь. Уродство его не выражалось в отсутствии каких-либо органов, тогда бы это  называли уже инвалидностью. Дело было в чертах лица, которые удивительно напоминали увиденного им в детстве в фильме героя «Собора Парижской богоматери» Квазимодо, к которому он после просмотра, да и всю последующую жизнь стал питать симпатию как к родственной душе. Описывать детство и юношеские года Тиберия, наверное, нет смысла. Наверняка описание это будет схожим с описанием детства  и юношества любого ребенка, которому выпало несчастье родиться не то, чтобы красивым, а просто обыкновенным. В силу отторжения его сызмальства социумом, несмотря на рождение в одной из очень демократических и толерантных стран, он был всегда плебеем и одиночкой. Из-за этого  Тиберий ненавидел окружающих, для которых он был просто уродом, над ним можно было издеваться в детстве, дразнить и подвергать всем остальным жестоким детским уничижениям. А потом его можно было не принимать в институт под всякими «благовидными» предлогами. А когда в дополнение ко всем неприятностям физического изъяна прибавилась еще и непереносимость новых лекарственных препаратов, вынуждающая неопределенное время быть в индивидуальном пространстве средств иммунной защиты, Тиберий возненавидел человечество так, как может ненавидеть только самый лютый враг, с которым идет борьба за существование. Старые и новые комплексы слились у него в одно большое и жгучее чувство, выхода для которого не было. И вполне могло статься так, что оно привело бы его в места заключения или в нирвану алкогольного либо наркотического забвения, перешедшего бы в скором времени и в забвение  самой этой никчемной жизни. И шел Тиберий по этой ведущей в никуда дороге, одурманивая себя  новыми и более сильными препаратами , пока случай не свел его с представителем одной неприметной конторы, где Тиберия не только внимательно выслушали, когда он, находясь еще под воздействием алкалоидов в крови, высказывал все свои обиды на человечество, но потом привели в порядок его пошатнувшееся употреблением различной дряни здоровье и предложили работать в месте, месторасположения которого Тиберий не знал и до сих пор. Однако помимо всяких забот о пропитании новая должность его в этом месте дала ему то, что никогда бы он не получил с учетом образа его жизни раньше – власть над обычными людьми. Тиберий подозревал, что новые хозяева, которые столь чутко отнеслись к нему как изгою, выбрали его из множества других именно за его неудовлетворенную с детства ненависть к окружающим. Изначально он  был допущен только к учету рабочей силы, которую регулярно привозили в место его службы. Потом постепенно он поднялся до роли надсмотрщика, во власти которого уже было наказание нерадивых новичков. Сейчас его величали Главным надсмотрщиком Тиберием, и подчинялся он уже напрямую Главе производственного сектора Ливию. Кроме того, уже сейчас Тиберий владел  на новом месте хорошим и большим домом с садом и бассейном, в его распоряжении была прислуга, над которой власть его была безгранична. Обязанности его были не обременительны, они заключались в полном выжимании у трудового ресурса  физических сил, которые они оставляли в шахтах по добыче теллурия, который был основой экономики нового мира. А то, что это не просто новое место, где ему дали работу, но и новый мир Тиберий заподозрил сразу, как только стал обживаться на новом месте. Но, что из себя представлял этот новый мир, Тиберий не знал и предпочитал этим даже не интересоваться, хотя в силу своего служебного положения не единожды мог спросить об этом как у своего непосредственного руководителя Ливия, так и у самого хозяина шахт – Лукреция, который достаточно часто прибывал сюда извне и инспектировал свою собственность. Тиберий посчитал, что таковое любопытство  будет его новыми хозяевами неверно истолковано и верно нес свою службу. Находящиеся в его доме телевидение, гаджеты, газеты – все было настроено на земные волны, даже на СМИ его бывшей страны. Заработок он получал в американской валюте. Так что справедливо полагал, что когда надобность в его услугах отпадет, нынешние хозяева вернут его назад в привычную среду обитания, а с заработанным капиталом можно и внешность поменять и жить беспроблемно. Поэтому все свои догадки Тиберий держал при себе, полностью отдаваясь службе, на которой он получал и еще одного удовлетворение, помимо материального. Здесь все эти  обычные люди с рядовой или даже красивой внешностью были полностью в его власти, и эта и «обычность» не являлась в этом мире достоинством или заурядностью, она не влиял вообще ни на что, а может даже и становилась для его обладателя проклятьем, в зависимости от настроения Тиберия.
    Замигал сигналом вызова телефон и Тиберий, увидев на дисплее, что звонит ему его помощник Гай, выдержав соответствующую паузу, мазнул по экрану большим пальцем и стал слушать, даже не удостоив собеседника обычным «Алло» и или «Слушаю». Гай, однако ж, знал привычки своего начальства и сразу стал докладывать:
-  Господин Главный надсмотрщик Тиберий,  прибыл транспорт с новой партией работников. Сейчас он возле Граничной проходной.
-   Буду, - сухо ответил Тиберий и отключился.
    Новичков он всегда встречал сам, ему доставляло большое удовольствие сбивать с них спесь, разъясняя, что они одно большое ничто в этом новом мире, что все  права, свободы и даже их имена остались там, в той стране Земли, где они имели неосторожность завербоваться в поисках лучшей доли. Как правило, основной контингент составляли такие же, как и он, не могущие работать в новых условиях лекарственной борьбы, идущей на Земле с новым микробным явлением, о происхождении которой Тиберий имел уже свое мнение, отличное от всех слышанных им ранее, но предпочитал  держать его при себе.
    Выйдя из дома, и презрительно указав прислуге время своего ужина, Тиберий важно кивнул головой Гаю, который раболепно распахнул перед ним дверцу автомашины. После того как Гай тронул автомашину с места, Тиберий спросил, не глядя на него:
-  Большая партия?
-  Нет. Всего пятнадцать человек, в последнее время присылают все меньше и меньше, - с готовностью отрапортовал Гай.
-  Все «иммунники»?
-  Да, все.
-  Откуда?
-  Русские, Москва.
-  Что-то много оттуда в последнее время привозят, толку от них мало, одно дерьмо лезет, лучше бы немцев или япошек. Те к работе с детства приучены. - посетовал Тиберий, - Если объем добычи на следующий цикл опять увеличат, при таких поставках рабочей силы мы с ним не справимся.
-  Да, с учетом того, что глубина залежей увеличивается, убыль работников тоже растет кратно, - угодливо поддержал начальство Гай.
-  Не твоя забота, - буркнул Тиберий, - постараюсь договориться об увеличении объема поставок людей.
    Машина остановилась недалеко от КПП, где стоял большой автобус с наглухо закрытыми пассажирскими окнами.
-  Выводи! - скомандовал Тиберий и стал ждать.
   Не спеша из автобуса вышли пятнадцать молодых людей, которые с любопытством оглядывались вокруг, держа в руках немудреные свои пожитки. Тиберий ждал, пока еще не пришел его момент. Гай с трудом выстроил приехавших в одну шеренгу. На его команды «построиться», «равняйся» и «смирно» русские не реагировали, весело переговариваясь между собой, хотя команды отдавались на их языке. С учетом интернационального контингента Тиберий и его подчиненные могли общаться на многих языках, в том числе и на русском. Тиберий подошел к новоприбывшим и вкрадчиво спросил:
-  Что-то непонятно, молодые люди?
- Здрассьте, - развязано поздоровался один черноволосый с волосами почти до плеч паренек.
- Привет, с приездом,- ласково ответил ему Тиберий, - может быть, какие-нибудь вопросы есть?
- Послушай, «красавчик», -  к Тиберию обратился самый старший из приехавших, возраста примерно лет около тридцати пяти,- Ты бы, паренек, пригласил кого-нибудь из начальства. Нам нужно характер работы узнать и с жильем обустроиться.
-  Надо говорить Главный надсмотрщик Тиберий, - накинулся на него Гай.
-  Подожди ты, паря, - отодвинул его рукой мужчина и посмотрел на Тиберия - Ну так что?
-  Зря ты не слушаешься советов надсмотрщика Гая, - вмиг изменившимся тоном ответил ему Тиберий. – Встань, дерьмо, в строй и захлопни пасть! Будешь говорить, когда я разрешу!
-   Да ты, что …!? – выругался на своем языке мужчина и угрожающе двинулся к Тиберию.
    Тиберий выхватил пистолет, который стрелял электрическими иголками, и натренированным движением, не глядя, выкинул руку в сторону бунтаря и выстрелил. Иголка бесшумно вошла через одежду в тело мужчины, а Тиберий одновременно крутанул в сторону увеличения напряжения колесико на пистолете. Не глядя на корчащегося и мычащего от боли на земле человека, Тиберий подошел к изумленным парням, некоторые из них были его одногодками, и начал свою речь:
-  Слушать всем! Вы здесь никто, вы получите новые имена. Я Главный надсмотрщик шахт господина Лукреция Тиберий, обращаться ко мне только так. Это мой помощник Гай. Вы будете делать все, что вам скажут, за непослушание - сразу наказание. Советую слушаться. Сейчас вас проводят в место, где вы будете спать. Как, где когда вы будете работать – объяснит надсмотрщик Гай.
-  Послушайте, вот контракт и там прописано, - один из стоящих достал лист бумаги с намерением показать его Тиберию.
   Тот, также не глядя, выстрелил в него, не забыв увеличить напряжение. Теперь на земле стонали  и корчились уже два человека. Тиберий, сузив глаза, посмотрел на шеренгу:
-  Кто еще не понял, что я сказал?
   Стоящие перед ним ошарашенно молчали, и Тиберий сказал Гаю:
-  Они твои. Завтра, чтобы все были в шахте! – и, повернувшись, пошел в сторону машины.
   Какой-то шум заставил его обернуться. К лежащему на земле парню, который хотел показать  липовый контракт, бросился тот с длинными волосами, и стал что-то причитать по-русски:
-   Майкл, Майкл! Что с тобой, ты меня слышишь!?
    Тиберий презрительно сплюнул себе под ноги, пробормотал:
-   Дерьмо!-  и открыл дверцу авто.