Из записных книжек. Зима в силе

*
Так устроена жизнь - одни делают вино, другие его пьют.


*
     Зима в силе, холодрыга. Но почему-то неожиданно думаю о сентябре, когда после тёплого лета начинаются дожди, и становится слякотно, и промокает обувь. Только очень уж замечательно пахнет осенью, и жёлтые листья… хотя немного раздражает таскать с собой зонт и огромную фотокамеру. А её таскать я очень как люблю. И та сентябрьская слякоть в тысячи раз милей и приятней сегодняшних зимних перевёртышей.

     А сейчас холодно, и пахнет холодом. Когда холодно, всегда пахнет холодом... Ненавижу холод. Пар изо рта такой тяжёлый и густой, что застывает, заметно превращаясь в сгусток белёсого цвета. Ударь в него - зазвенит и расколется. Вдыхать тяжело… В такую погоду хорошо сидеть в тёплом кафе, пить чай-кофе с коньяком и смотреть сквозь витрину, как живые существа нелепо сражаются с метелью.

     Flashback:
     За соседним столиком женщина. Пьёт кофе. Она, как и я смотрит сквозь окно на улицу:
     - Представьте, что это никогда не закончится.
     Мы сидим близко, чуть не соприкасаемся плечами, но я оглядываюсь по сторонам, хотя точно знаю, что она обращается ко мне.
     - Да не вертитесь вы, я именно вам говорю, - она посмотрела мне прямо в глаза, - её голос ровный, спокойный, немного низкий.

     Теперь я могу разглядеть её более внимательно. Лет сорок, тёмные длинные волосы, милое лицо, следит за собой, что очень приятно. Дорогой маникюр… свитер крупной вязки увеличивает грудь…
     - Сегодня не закончится точно. Но вы-то сможете быстренько проскочить к машине, - я сделал глоток чая из чашки, - прыг-скок, включите печку, и домой…
     - С чего вы решили, что я прыг-скок…
     - Рядом с вашей чашкой я вижу ключи от машины...
     - Ах да… это просто.
     Зависла пауза.

     Иду по улице, лицо прячу от ледяного ветра, а ветер - тысячи мелких бритв, что режут беспощадно, поэтому шарф выше макушки намотан. Представляю себя одним из французских вояк, которым Кутузов в двенадцатом навалял. А где-то рядом идут такие же, как я бедолаги, с продуктами в пакетах, портфелями, рюкзаками, всякой хренью в авоськах. Тоже мёрзнут, и спрятались в свои тяжёлые шкуры.

     От холода больно шевелиться. Тело скрючено до невозможности, почти в комок.
     Я люблю жару, даже адскую жару, чтобы пропекало насквозь, как венский шницель, чтобы спать, не укрываясь, а на улице исключительно в шортах, и чтобы рядом море или на худой случай большая бочка с водой.

     Flashback:
     - А вам что больше нравится, зима или лето? – она опять посмотрела на меня.
     - Яблоки или груши… прям как в детстве. Не знаю, зависит от настроения. Если вот как сейчас, тепло, неспешный разговор… то очень даже нравится. А вот когда окажусь на улице, будет всё наоборот.
     - Я вас отвезу, не беспокойтесь об этом.
     - С чего это, что за благотворительность? Вдруг я маньячина серийный, и меня Интерпол вовсю ищет.
     - Всё равно отвезу. Маньяки тоже где-то живут. Хотя… может вы и маньяк, но скорее занимаетесь чем-то творческим. Вы или музыкант, или художник, или фотограф, голых девок фотографируете, - она улыбнулась, - сейчас это сплошь и рядом.
     - Ну, мне часто это говорят, словно сговорились, внешность такая, но… вы почти не угадали, - я сделал позагадочнее лицо, - по диплому я режиссёр, так всегда говорю.
     - И как живётся нынче режиссёрам? – она приподняла бровь.
     - Да по-разному, то работа есть, а то её нет, то опять есть, то опять нет.
     - И что тогда?
     - А вот тогда всё остальное… и музыкант, и художник...

     Незнакомка опять замолчала, глядя сквозь стекло на снежную карусель. На улице совсем стемнело, свет фар от проезжающих машин сначала был виден, а теперь еле-еле пробивался сквозь белую стену. Метель разыгралась не на шутку, и я всерьёз задумался, а как же мне в действительности домой доковылять?

     - Становится совсем страшно, - она поёжилась, - настоящий ад. Вы верите в ад?
     - Не знаю… это ведь условные понятия. Если бы ад был, то я очень бы хотел туда заглянуть, хотя бы из любопытства. Ну, а если нет его, то и заглядывать нечего.
     - А рай вам совсем не интересен? Там, говорят, сплошное счастье…

     Я даже не заметил, что мы наклонились друг к другу и стали говорить почти шёпотом.

     - Не думаю. Как может быть любопытно место, в котором всё благопристойно, безгрешно. Мне интересен грех, пороки, людские страсти. В раю не может быть эмоций. Льётся сироп, медленно, равномерно. Любовь, одежда, пища, любая прихоть - всё за просто так, а иначе, что же это за рай? Это не рай. Если что-то достаётся с трудом, это уже ад.

     Она оглядела через плечо полупустое кафе:
     - А хотите мою историю?
     Я молча кивнул. А она перешла совсем на шёпот.

     - Когда я была маленькой, я очень любила запах вина, пьяной вишни. Обожала. А мой отец любил вино пить. По несколько бутылок выпивал. А когда не мог пить вино в таком количестве, добавлял его, хоть каплю, куда только можно - в чай, кофе, в соусы разные... в суп... И ему нравилось, говорил, что суп от этого только лучше.
     - И сколько же прожил ваш батюшка?
     - Почему же прожил? Господь с вами, жив до сих пор. Вы не подумайте, он не был пьяницей, всегда себя держал в руках, просто вино для него это что-то вроде любви...

     - Я понял, вы хотите вина. Но вы за рулём, помните?
     - Поэтому мне кажется, что этот разговор требует уже другой обстановки, - она решительно отодвинула от себя чашку и взяла ключи в руку, - ну что Нео, какая таблетка, синяя или красная?

     Перед моими глазами, как маятник, из стороны в сторону, замелькал брелок с фирменным значком.

2021, начало года.