Один уникальный мечтатель. Глава 9

- Замысел неплох, – она вручила мне рукопись восьмой главы. – Хотя к моменту, что здесь описан, мы уже были знакомы. И, помнится, эту встречу ты воспринял крайне ветрено…
- Как можно? – я не забываю, когда женщина приходит в мою жизнь, но предпочитаю не помнить, при каких обстоятельствах она её покидает.
- Ты работал на стройке, – напомнила она. – Был дерзок словно полубог, что взирает на мирскую суету с высот башенного крана. Этим и зацепил! Накануне закончилась моя работа с одним автором. И я была вольна выбрать кого угодно. Вот и подумала, почему не ты?
- Так вот чьей прихоти я обязан?– мои складки на лбу выстроили неровные боевые порядки. – Кран мой, так понимаю, спикировал тогда неспроста. Ну, конечно же, было ветрено! Я сломал руку, пару рёбер, головой не слабо приложился…
- …И решил, если доктора соберут тебя заново, прямиком усядешься за письменный стол! – подхватила она.
- Ты намекнула, что мир возведён из слов, а не из одного железобетона, – я освежил её память. – Подрядила меня в писатели. Обещала грандиозное строительство. Я и купился!
- Не прогадал? – она озарила меня улыбкой председателя жюри престижного конкурса.
- В кабине пикирующего башенного крана отчаявшемуся пэтэушнику не место, – как мантру я пробубнил себе под нос.
- Ты один знаешь путь, каким нас ведёт твой сюжет, – произнесла моя первая муза, а теперь волею судеб – мой друг и мой куратор. – Спасибо, что отклонился от маршрута. То место, где ты так точно воссоздал, как на свет проступают очертания истории о большом чувстве, мне особенно дорого…

*   *   *

- Если гора не идёт к Инэре, значит, Инэра пойдёт к горе! – в моём мобильнике фразу за фразой чеканил женский голос. – Привет! Долго в себя приходишь. А позвонить?
- Привет, – только утро нового дня забрезжило красками и на тебе. – Собирался, но всё недосуг.
Не помню, чтобы я давал ей свой номер. Но не забыл, как она вручила мне свою, разбухшую от воды, визитку. Хотя чего ломаю голову? Искать информацию – это её работа.
- Время так и уйдёт в песок, если не заведёшь семью! – Инэра вдруг умолкла. – Вышло прям по Фрейду. Пока не начнёшь планировать свою жизнь, я имела ввиду. Ладно, что у тебя сегодня?
- Бракосочетания не намечал, – пошутил я. – Навестить кое-кого планировал.
- Время и место – вопрос решённый? – уточнила моя собеседница.
- Думал, набегом, – признался как на духу.
- Тоже мне потомок воинствующего монгола! – фыркнула трубка. – Набеги в сторону! Сегодня – день нашей встречи!
- В студии или на натуре? – уточнил я.
- Если б замахнулись на ток-шоу и любопытный народец подтянули, – объясняла Инэра. – Тогда – в студии. Но моему генеральному подавай журналистское расследование! Так что, чистый воздух тебе гарантирован. Через час – у входа в городской сад!

Мне докучает популярность. Инэра ведь не сказочница, она – телевизионщик. Со всеми вытекающими для меня последствиями. И не сказку о моём потерянном времени она спешит рассказать людям. А всеми правдами и неправдами склонить меня к интервью. И не отступит. И будет держать вопросами за горло мёртвой хваткой. Пока я не захриплю и не выложу ей то, в чём даже самому себе не признаюсь. Мне знаком этот вид хищника: одинокая волчица журналистики.

*   *   *

Двенадцать лет назад. Строки бежали по белому безмолвию моего монитора без оглядки. Так, словно за ними гналась по пятам сама опустошенность:
«…А звёздам до их чувств не было дела. Звёзды взирали на них свысока. Миллионы световых лет невмешательства. И ещё столько же бездушного холода.

- Думаю, ты классно целуешься, – нет, Тимоша не гадала на кофейной гуще.
Она просто поняла, их первый поцелуй – исключительно её инициатива.

До Крещения было рукой подать. Стихия всеми подручными силами норовила остудить горячечный пыл сумасшедших влюблённых. Студёный ветер атаковал их обоюдоострыми ледяными кристаллами. Мороз окружал их кольцом низких температур. Сугробы внезапно возникали на их пути и не давали прохода. Казалось, всё вокруг них пугало и выло: не люблю-у-у-у!
 
Он протянул ей руку. Она коснулась с любопытством и волнением того, кто пробуждал в ней женщину. И они рванули напролом сквозь ткущееся полотно снежного вечера! Их спасением стала подпорная стена городской набережной. Эти двое добежали до неё и укрылись под каменным сводом декоративной ниши, которую отовсюду завалило снегом. Снаружи бесновался ветер. Сгибались в поклоне смиренные деревца-страдальцы, перемигивались уличные фонари-заговорщики. К земле, под куполами маленьких десантных парашютов спускалась армада воинствующих снежинок. Вокруг разворачивалось полномасштабное сражение: зима перешла в наступление. А в двух продрогших душах теплился мир, что пока никем не был признан. И за него, кроме этих двоих, сражаться и отдавать жизни было некому.

Он лихо сдвинул козырёк кепки на затылок и привлёк её к себе. Всё, больше нет преград для поцелуя! Они уткнулись друг в друга кончиками своих озябших носов и тяжело дышали. Так близко-близко его глаз она ещё не видела. Настолько рядом с собой биения её сердца он ещё не ощущал.

- Знала, это со мною случится, – порыв её дыхания растопил иней на его ресницах. – «Всё, что нам нужно – это любовь!» Помнишь? Я любила. И мою любовь намеренно никто не убивал. Но всякий раз она угасала. А, может, так и должно быть? Жизнь вряд ли обернётся сказкой, которую я ждала. Но теперь мы есть друг у друга! И я точно знаю, чего хочу и как всё должно быть! Эту сказку мы напишем вместе. А любовь сохраним до последнего вздоха!
Он не успел ей ответить. Их губы были в опасной близости друг от друга. На расстоянии вздоха».

- Ой, сейчас расплачусь! – внезапно за моей спиной шмыгнул носом Фей. – Оставь тебя без присмотра, так ты затопишь меланхолией весь мир! Скажи, ну, к чему ты это пишешь, а?
- Нет у меня ответа, – я уткнулся лицом в ладони. – Разве пишу? Я до сих пор этим истекаю…
- А что тогда произошло в чёртовой чайной лавке? – допытывался Фей. – В том прелом чае, чего такого можно было разнюхать? Ведь после него ты бросил о нас писать!
- Постыдный факт из глубин своего детства, – не стал скрывать я. – Вспомнил, когда впервые почувствовал себя драконом.
- Ну, и кого ты испугался? – вопрошал Фей. – Дракона в себе или себя в драконе?
- Пока не разобрался, – ответил я. – Одно скажу, так стыдно мне ещё никогда не было.
- Будет! – заверил меня Фей. –  Тебя настигнет стыд за то, что ты пишешь сейчас одно, вместо того, чтобы писать совершенно другое.
 

*   *   *

- Без камеры? Без оператора? – едва завидев у входной группы городского сада Инэру, сходу озадачил её вопросами. – Понимаю, новый виток технологии. Информация сразу пишется на кору головного мозга журналиста и силой его мысли передаётся в эфир!
- Угомонись, – она прервала буйство моей фантазии. – Пройдёмся?
- Пожалуй, – и мы зашагали по мощеной дорожке рядом. – Дело-то с нашей аварией, как обернулось?
- Ты и вправду готов сломать мозг о формулировки казённого протокола? – иронично уточнила Инэра. – Пока речь идёт о возмещении ущерба. Сумму не вышепчешь.
- Не угодить бы в кабалу потребительского кредита, – высказал я своё опасение.
- Надеюсь, это крайняя мера, – успокоила она. – Хотя, по нынешним временам, ничего исключать нельзя.
- Ну, и о чём хотела поговорить? – интересуюсь я обречённо.
- Меня устроит, если ты даже просто выслушаешь, – признаюсь, она меня обескуражила. – Всё заурядно: стройка. Размеренность плановых заданий будоражат лишь авралы да мелкие нарушения техники безопасности. Но однажды дело оборачивается катастрофой. Падает башенный кран, а в нём – крановщик. Согласись, драматичная завязка?
- Триллер, – выдохнул я.
- К удивлению многих крановщик выжил. Хотя и сильно травмировался, – продолжала Инэра. – Шли месяцы. А он так и оставался обездвижен. И лишь одному Богу известно, как выкарабкался. На прежней работе крановщика больше не видели. Оно и понятно: приступы головокружения, панический страх высоты. Профнепригодность, короче. Работяги в курилке ещё долго мусолят происшествие. И никому на ум не приходит, что в его пробитую голову внезапно нагрянуло вдохновение.
- Гляди-ка, не перевёлся ещё талантливый крановщик! – радуюсь от души я.
- Как и полагается новоиспечённому литератору, он задумывает новый мир, – рассказ Инэры следует своим курсом. – Тот должен стать местом действия трогательной рождественской сказки. И новым домом для её героев. Всё спорится. Уже написаны три первые главы. Считай, фундамент уложен. Как вдруг, работа над рукописью прекращена. Жильцы есть, а дома – нет!
- Понятно! – выдаю я своё экспертное мнение. – Человек с утра до ночи плитами ворочает. А тут – канцелярская работа. Вот и сморило беднягу с непривычки.
- Зато вместо прежней истории неожиданно появляется совершенно иная, - продолжает Инэра. – Она о двух влюблённых. Не Шекспир, конечно. Но для первого раза – довольно сносный литературный опыт. История написана так, что её больно читать. Но автору чудом удаётся породнить своих героев с читателями. После чего архитектура этих отношений необъяснимо рушится. Под завалами – несбыточные надежды на счастливый финал. Наш литератор-самоучка под конец своего дебюта умудрился вырвать жизни не только из своих героев. Он поступил так с каждым своим читателем. Я бы сказала, что он никого не оставил в живых по обе стороны страницы.
- Злодей, натурально, – внятно произнёс я. – Скажи на милость, а мне-то про меня самого ты с какой целью это рассказываешь?
- Во-первых, я та, кто читала твою историю. Знай, меня ты убил тоже, – спокойно произнесла Инэра. – А, во-вторых, хочу посмотреть в глаза тому, кто начал весь этот нездоровый кавардак.
- Какой кавардак? – недоумевал я.
- Тот, что не на шутку его рассердил, – плеснула интриги она.
- Кого рассердил? – пытаюсь выяснить я.
- Того, кого ты придумал, – она продолжила раздражающую игру со словами.
- Перестань говорить загадками! – взмолился я.
- Ты дал новому злу всё, кроме его собственного мира, – осуждающе покачала головою она. – И вот теперь оно хочет забрать наш…

Каждое литературное блюдо должно непременно содержать два ингредиента: добро и зло. А уж тем более, если это блюдо – сказка. Иной раз глянешь на свою жизнь – сплошной фольклор. И чего только в нём про тебя не наплетут.

- Веришь в материализацию литературных персонажей? – иронично спросил я Инэру. – Ох, чует моё сердце, здесь не обошлось без руки мастера. Узнаю почерк Ненастьева.
- Ну, не без него любимого, – согласилась Инэра. – А что пишешь сейчас?
- Вот прямо в это самое время? – уточнил я. – Наш с тобою диалог.
- Стоп! Это реальность, – категорично сказала Инэра. – Здесь так быть не может! Докажи?
- Взять, к примеру, хотя бы имя, – я привлёк на сторону своей теории первый аргумент. – Сразу же понятно, оно выдумано! Ты ещё встречала кого-нибудь, кого звали бы так же, как тебя?
- Не убедил, – отсекла мой первый довод Инэра. – Теперь какими только нелепыми именами младенцев не нарекают.
- А как же авария? – я был непреклонен и предъявил второй аргумент. – В реальном мире мы бы все погибли!
- Назовём это божественным проведением, – с контраргументами у Инэры сегодня всё в полном порядке.
- Хорошо! – я и не думал сдаваться. – Но где ты видела, чтобы пачка чипсов норовила затащить в себя человека? Ага! Вот он – вымысел! Следуя твоей логике, это смахивает на коллективное расстройство сознания. Но мы-то с тобою не в психушке?
- По мне так, я пришла проведать тебя в момент твоей неполной ремиссии, – признаю, у неё выстроилась неожиданная версия. – Твой лечащий врач прописал свежий воздух. Вот и гуляем. Посмотри, там – корпус твоей клиники. Здесь – благоустроенная территория для прогулок. Чуть в стороне - родственники, что, как и я, пришли навестить пациентов. А за нашей спиной – высокая больничная ограда. Всё! Я только что стёрла в твоём подсознании грань между реальностью и вымыслом.
- Чего ты добиваешься? – я пошёл на таран.
- Кто-то должен разобраться с твоими фантазиями, – подталкивала она меня к пугающему нравственному выбору.
- Кто? – чтобы не возникло разночтений, я осторожно уточнил по-французски. – Moi?!

Продолжение следует.