762. Хуторская чертовщина. Хождение в усадьбу

            Если у кошки девять жизней, то у кого – то и более имеется в запасе, к чему это было упомянуто?
         Да к тому что, Песя уже к следующему дню был бодр и здоров, единственное неудобство доставляла ему огромная шишка на темени, а остальном всё вышло хорошо, где – то даже и отлично.
       Мельничные черти (а Тазя уже причислял себя к этому сословию рогатой братии, пусть и не высокого положения, но уважаемой категории в отдельных кругах несметной нечисти), плавно вошли в русло своей обычной жизни, занимаясь полнейшим бездельем.   
           Как бы там ни было, но Тазю тяготила скучная мельничная жизнь, и он все чаще подумывал перебраться рядышком в усадьбу, ещё добротное строение с множеством подсобных построек.
         Мародёрство само по себе заразное явление, стоит кому то заглянуть в усадьбу и утащить оттуда полезную вещь для своего хозяйства, как тут же на завистливых соседей нападает  мания скупердяйства, перед которой ох как трудно устоять.
           А к этому ещё прилипает извечная заразная напасть, лозунгом которой является призыв:
«Все вокруг уже давно нахапались, так чего же мы сидим, чего ожидаем.
                Ведь на всех может и не хватить».
        Вот и получается, что желание урвать на дармовщину подталкивает коленом под зад, а с другой стороны не хотелось быть замеченным в хищении чужого имущества.
         Поэтому приходилось тайком и желательно ночью, незаметно пробираться в усадьбу, а там уж как повезёт,  главное рассчитать свои силы и не подорвать здоровья непосильной тяжестью.
         В человеке с давних пор сидит животный инстинкт ограничения личной наглости, коль вовремя не прикрикнули и не применили физического воздействия, то он начинает ненасытно наглеть, всё больше и больше.
         
            Подобную картину можно было наблюдать и в данной усадьбе, где уже сбивались в стаи не только родственники, но и создавались группировки по общему интересу.
           Если кто и пытался пристыдить любителей прикарманить чужое, то мог нарваться на грубость со стороны подобных мародёров, которые яростно защищая свои интересы, били себя грудь, утверждая, что имеют на это полное право.
          После чего указывая большим пальцем  на свою спину, заявляли, что все эти богатства нажиты за счёт их  горба и именно по этой причине берут своё, а не чужое.
         Но как видно, всем им бог судья и воздаст он каждому по его делам.
      А как же Сашка Макуха и Кирилл Герасько, оставленные присмотреть за оставленным барским добром, они - то куда глядели?
       Да ни куда они не глядели, а были как раз теми, кто первый и протоптал дорожку, таская по ночам из усадьбы к себе по хатам приглянувшиеся вещи. 
             А когда  обстрелянную двумя пушечными выстрелами усадьбу покинуло командование восставшего казачества, то мародёрству были развязаны руки, теперь было на кого показывать пальцами и говорить, что по вине воинственных казаков, усадьба пришла в полное разорение.
         
            К тому моменту, когда Шоба с подстрекательства Тази, собрались посетить усадьбу и осмотреть её на счёт своего проживания в ней, то сама усадьба уже представляла собой жалкий вид.
          Откуда унесли всё, что могли унести, а то, что не могли унести на себе, увезли на подводах.   
         Такова оказалась правда жизни с её жестокими последствиями, до которой мельничным чертям не было особой надобности, хотя вскользь поразмыслив на трезвую голову, и они понесли многочисленные убытки.
          Шоба с Тазей оставив Песю при его мельнице, а сами отправились извилистым берегом канала, чтоб в районе подъёма к усадьбе выйти незамеченными и для начала осмотреться, оглядеться, да и понаблюдать, есть ли там какие подвижки со стороны местного крестьянства.
        Не хотелось в первую же ночь столкнуться нос к носу с местным контингентом, который по пьяной лавочке может принять их за своих конкурентов.
           Если и отваживать от посещения усадьбы желающих стащить неважно чего и пришедших только ради того чтобы утащить, потешив тем самым своё самолюбие  и ничего большего, так как особо уже брать было нечего.
          То следовало это сделать не навязчиво, с подходом предварительного запугивания, пущенных среди местного населения  слухов, по поводу появления в усадьбе пришедших скажем с кладбища мертвецов. 
          Пустить глупый слух большого ума не требует, стоит только наведаться к Глашке – солдатке и так, между прочим, рассказать ей придуманную с признаками ужаса историю.
          И вскоре пойдёт гулять от двора к двору, одна история страшнее другой и уже к вечеру этого же дня, любитель до чужого добра подумает, а надо ли ему по ночам ходить в усадьбу, когда для этого и дня достаточно.
          Можно было и более проще подойти к этой проблеме, скажем, явиться перед хуторским крестьянином вернувшимся барином в усадьбу, который водит дружбу с самим чёртом, да устроить такому представление с превращениями, одного в другого, вот уж выйдет умопомрачение с признаками мелкого помешательства.
              Но натура хуторянина довольно противоречивая и особо верить вдруг свихнувшемуся крестьянину не особо станет, пока сам не окажется в подобной ситуации.
       А вот народная молва куда эффективнее, она подобна поставленной  в тёплое место опаре,  пыхтить себе и раздувается, наполняясь всё более неправдоподобными историями.
           Тут припомнят такого из прошлых лет, что у иного волосы дыбом станут, а у богобоязненного душа в пятки уйдёт, а третьего, так вообще  мелкая дрожь прошибёт, так как это настолько правдоподобно рассказано, что сомневаться в этом не приходиться.
         
           Но все эти задуманные хитрости  проделки предстоящих дел, а в данное время Песя с Шобой выбрались на гору и вели наблюдение за усадьбой.
           В первое время могло показаться, что там ни кого нет, но терпению Шобы с Тазей нужно отдать должное, делали они это не из собственного страха, а чтоб в полном объёме оценить общую обстановку.
         И они не ошиблись, когда из дома раздался до неприятности скрипучий звук, похожий на тот, когда отрывают доску, которую крепко удерживают гвозди.
            Как и бывает в таких случаях, вроде как заброшенное строение во всех отношениях, до которого вроде бы, как ни кому и нет дела, вдруг внутри подевает чувство личного возмущения.
         Откуда оно берётся?
       Да всё оттуда, когда на данный объект  имеешь дальние намерения и уже начинает казаться, что подворовывают именно  твоё личное имущество.
         А там где на твоё имущество положили глаз, а тем более без всякого зазрения совести не только тащат, но уже и курочат имущество  из самого строения, то вскипающее во всех членах организма возмущение, вопит в тебе желанием позорного изгнания наглых вандалов.
          Ничего так не пугает человеческий разум, как не понятность и необъяснимость происходящих событий.
          Вот этим способом и решили воспользоваться Тазя с Шобой,  для начала прокричавших у горы сычом, что в этих краях считалось дурным знаком и предвестником к покойнику.
            В таком случае не только кожа покроется пупырышками, а волосы примут вертикальное положение, но и холодным потом покрывается спина, когда рядом за окном до мерзости противно прокричит сыч, чтоб тут же отозваться в другом.
          В таком случае не надо быть большим предсказателем, чтоб с достоверностью сказать, что у любого мародёра в такой ситуации мгновенно пропадёт всякое желание до чужого добра.
        А ноги словно не свои, сами по себе понесут по - дальше от этого проклятого места, убегая и спотыкаясь, к тому же в страхе оглядываясь,  рука не произвольно будет класть крестное знаменье, а губы шептать, если не молитву, то заклинание, на подобие «чур не  меня». 
             А уж чудом спавшись от неминуемой погибели хуторянин, будет  несколько дней к ряду рассказывать, как едва не столкнулся нос к носу с самой костлявой, которую сам лично видел под одним из окон в усадьбе.

           Посмеявшись над наивностью напуганного до смерти хуторянина, оба приятеля забрались в усадебный дом, который в недавнем времени был заполнен роскошью убранства и предметов, не уступающим по своей красоте и ценности, лучшим домам Владикавказа и Тифлиса.
         Но всё это в прошлом, а сейчас это выглядело плачевно и до жалости нищенски обшарпано, всюду следы погрома и выбитых стёкол в окнах.
          В одной из комнат, а это был именно кабинет и библиотека о чём свидетельствовали валявшиеся бумаги и книги на полу.
         Тазя поднял одну из валявшихся книг со следами многократно ступавших по ней ног, в большинстве своём по ним ходили здесь без всякой жалости, хотя бы ради интереса могли забрать с собой, если не почитать, так хотя бы крутить цигарки, бумага в них самого отменного качества.
            Книги вывалили на пол, как не нужный хлам, а вот шкафы в которых они хранились, унесли в неизвестном направлении, попробуй теперь отыщи, фиг когда концов найдёшь.
          Тазя стёр с обложки прилипший мусор, пару раз хлопнул книгой себе о ладонь, чтоб окончательно избавится от пыли, придерживая большим пальцем, пролистал страницы.
       Оценив книгу, как довольно интересная, сунул себе под мышку, наклонился и поднял журнал, здесь все было про сабоководство, Тазя посчитал, что это ему ни к чему, бросил журнал себе под ноги.
         Немного пройдя вперёд, Тазя поднял ещё один журнал, довольно хихикнул, сказал Шобе:
-Этот экземпляр я обязательно отнесу Песе.
-Пусть посмотрит на женские причуды и в чего только не вырядились, даже срамно смотреть.
         Шоба обойдя комнату и не найдя ничего интересного для себя, с сунутыми в карманы штагов  руками, подошёл сбоку к Тазя, заглянул ему через плечо и глядя на одну из страниц журнала, скучающе сказал:
-И чего здесь смотреть, так одна глупость.
-Да брось ты глаза себе портить в этой темноте, пойдём, глянем, что там дальше.
-Это ты Шоба зря, вот во всем этом сваленном на пол  издательстве, где полно всякой писанины написано, можно отыскать много чего полезного для себя.
-Обязательно ещё здесь пороюсь, уж очень интересная подборка всяких книг и журналов.
-Я смотрю Песя, ты за годы своего пребывания на дармовых харчах, немного того,  сильно в науки ударился головой.
-Тебе Шоба всего этого не оценить, пойми же, что после вкусного и обильного обеда или там ужина, приятно завалиться в мягкую постель, взять книгу или скажем журнал и полистать в своё удовольствие.
-Много чего полезного мне пришлось узнать.
-Х - ха, не смеши смешливого, по тебе и не скажешь.
- Набрался бы ума, так не попал бы в такой дурацкий переплёт, вон ходишь не пойми в чём.
- Надо Шоба учитывать обстоятельства, на которые я ни как не мог повлиять.
-Принесло же к нам в поместье казачьё, вот и нагородили они такого, что один только вред и принесли.
-А ведь казалось, что надежда на возрождение бывших времён  была так близка, только протяни руку и возьми, но как видишь, всё пошло прахом.
- Да и чего теперь об этом вспоминать, прежнего положения теперь не вернуть, всё  теперь будет по - другому, если даже предположить, что вернётся обратно прежняя власть, то от этого нам будет ни холодно и не жарко.
-Я смотрю на тебя философ и удивляюсь, как это ты ловко выкрутился, да ещё подтусовал факты, что даже я было поверил в твою  теорию неизбежности полного краха.
-Идём учёная голова, заглянем в другую комнату.
-Вот на кой люди двери поснимали, какой в этом толк?
- Уж если брать, так всю целиком с коробкой.
-Шоба ты просто не знаешь наше хуторское мужичьё, оно ведь думает в силу свое сообразительности.
-Вот в моём хуторе один такой крестьянин припёр из усадьбы, ещё в дни великого погрома, четыре двери и знаешь для чего?
- Да ни когда не догадаешься, сотворить из них базок для поросят.
-А потом дурья башка, когда полчище казаков появилось на дороге из Екатеринограда, метал их под гору, избавляясь от  них, как от улик.
- А когда, как говориться, гроза стороной обошла, то вышел скандал с соседями, которые посчитали эти двери ничейными и попытались присвоить себе.
-Да хрен Тазя с этими дверьми, но стёкла выбивать зачем?
-Теперь вон как сквозит со всех сторон.
-Так часть из них от взрывов сами вылетели, а остальные из чисто хулиганских побуждений выбиты, такое и в моей усадьбе было, тут нечему удивляться.
-Это вроде мщения бывшим барам, за скверное отношение к трудовому люду.
-Потешали ребятки своё самолюбие, да как бы потом им не пришлось горько плакать.
-Нынешняя власть настолько не устойчива, как тот же начинающий канатоходец, чуть влево или вправо и полетят вниз головами.
- Да по мне Тазюрик всё едино, кто там будет заправлять, нам бы зиму пережить, а в тёплое время гуляй на все четыре стороны, нам не привыкать к трудностям, везде найдём, где пристроится.
-Верно, говорю, а, Тазя?
- Что верно, то верно, вот обоснуемся, Песю сюда переманим и заживём счастливым семейством.
-Сам понимаешь Шоба, что трудности сколачивают коллектив.
-Да уж, коллектив у нас ещё тот, вон Песя вцепился в свою мельницу, а спрашивается чего?
-Так дух стяжательства за личную собственность у него настолько силён, как у того же голозадого крестьянина, что дальше своего свинячьего носа не видит.
- Из чего следует сделать вывод, что  у него нет осознания того, что совсем рядом, куда комфортнее место обитания.
- Да пусть себе стоит мельница, ходи туда, наведывайся, а живи полноценной жизнью здесь, полистывай журналы и книжонки, да похаживай с приятелями в хутор.
-Да сдались ему Тазя твои книжонки и без них тут столько увлекательных дел.
- Тазя, а что это за такой странный запах, понять не могу?
- Ну ты Шоба и отсталое создание, здесь была комната барыни, чувствуешь какое лёгкий и душистый аромат?
-Внюхайся, медленно и с наслаждением.
-Это тебе не какая там ни будь  французская поделка, а настоящие персидские духи.
-Тебе - то откуда об этом знать?
- Да было как – то одно дельце у меня в тех краях, но это довольно длинная история.
                -Может, когда ни будь и расскажу.

30 июнь - 01 июль 2021г.