Глава 7 - послание охотника симона

ГЛАВА 7 - ПОСЛАНИЕ ОХОТНИКА СИМОНА Руперта из Хентцау, книга Энтони Хоупа.

       Я получил телеграмму, посланная мне констеблем Зенды в моём собственном доме в городе Зенда. Стрельзау около часа. Нет нужды говорить, что я немедленно приготовился повиноваться его призыву. Моя жена действительно протестовала и Я должен признать с некоторой долей основания, что Я был не в состоянии переносить дальнейшие утомления, и моя кровать была единственным подходящим местом для меня. Я не мог слушать, и Джеймс, слуга мистера Рассендиля, узнав о вызове, оказался рядом со мной с картой поездов из Стрельзау в Зенду, не дожидаясь от меня никаких распоряжений. Я разговаривал с этот человек в ходе нашего путешествия и обнаружил , что он был на службе у лорда Тофэма, в прошлом Британский посол при дворе Руритании. Насколько он был знаком с тайнами своего теперешнего хозяина, я не знал, но его знакомство с городом и деревней принесло мне большую пользу . К своему неудовольствию, мы обнаружили, что до четырех часов не отходил ни один поезд, да и то очень медленный; в результате мы не могли прибыть в замок раньше шести. Этот час был не совсем поздним, но я, конечно, был стремясь оказаться на месте действия как можно раньше.

- Вы бы лучше посмотрели , можно ли вам заказать что-нибудь особенное, милорд, - предложил Джеймс.; - Я сбегаю в участок и все устрою .”

Я согласился. Поскольку было известно , что я часто бываю на службе у короля, я мог сесть на специальный поезд, не привлекая внимания. Джеймс отправился в путь, и примерно четверть часа спустя Я сел в карету и поехал на вокзал. Однако как раз в тот момент, когда лошади собирались тронуться, ко мне подошел дворецкий.

- Прошу прощения, милорд, - сказал он, - но Бауэр не вернулся с вашей светлостью. Он вернется?”

“Нет, - сказал я. - Бауэр вел себя во время путешествия крайне дерзко, и я его отпустил.”

- Этим чужеземцам никогда нельзя доверять, милорд. А сумка вашей светлости?”

- Что, еще не пришло?” - воскликнул я. - Я велел ему отправить письмо.”

- Он еще не прибыл, милорд.”

- Может быть, этот негодяй украл его?” - негодующе воскликнул я.

- Если ваша светлость пожелает, я сообщу об этом в полицию.”

Я, казалось, обдумывал это предложение.

- Подожди, пока я вернусь.,” В конце концов я сказал: - Мешок может прийти, и У меня нет причин сомневаться в честности этого парня.”

Я думал, что на этом моя связь с мастером Бауэром закончится. Он служил Теперь очередь Руперта, и он исчезнет со сцены. Может быть, Руперт и хотел бы обойтись без его дальнейшей помощи, но у него было мало людей, которым он мог бы доверять, и он был вынужден прибегать к помощи этих немногих не раз. Во всяком случае, он не покончил с Бауэром, и я очень скоро получил подтверждение этому. Мой дом находится в двух милях от станции, и нам предстоит проехать через значительную часть старого города, где улицы узкие и извилистые, а движение по ним неизбежно медленное. Мы только что я въехал на Кенигштрассе (а надо помнить , что в то время у меня не было причин придавать этому месту особого значения) и нетерпеливо ждал, когда тяжелая повозка уберется с нашего пути, как мой кучер, подслушавший разговор дворецкого со мной, с живым волнением высунулся из своего ящика .

“Милорд,” воскликнул он, - там Бауэр там, мимо мясной лавки!”

Я вскочил в карету; человек стоял ко мне спиной и быстрым, крадущимся шагом пробирался сквозь толпу. Я думаю, что он, должно быть, заметил меня и ускользнул так быстро, как только мог. Я не был уверен в нем, но кучер развеял мои сомнения, сказав: Бауэр-это, конечно, Бауэр, милорд.”

Я едва задержался, чтобы принять решение. Если бы мне удалось поймать этого парня или хотя бы увидеть, куда он направился, я мог бы получить самый важный ключ к разгадке деяний и местопребывания Руперта. Я выскочил из кареты, приказав слуге подождать, и тотчас же пустился в погоню за своим бывшим слугой. Я услышал смех кучера: он, без сомнения, подумал, что тревога за пропавшую сумку вызвала такую нетерпеливую спешку.

Номера домов на Кенигштрассе начинаются, как помнит всякий, кто знаком со Стрельзау, в конце, примыкающем к вокзалу. Так как улица была длинная и пересекала почти весь старый город, то, когда я отправился вслед за Бауэром, я находился напротив дома номер 300 или около того и почти в трех четвертях мили от важного дома номер девятнадцать, к которому Бауэр спешил, как кролик к своей норе. Я ничего не знал и не думал о том, куда он направляется; девятнадцать лет для меня значили не больше восемнадцати или двадцати. догнать его. У меня не было четкого представления о том, что я собираюсь делать, когда поймаю его, но у меня была смутная идея запугать его, чтобы он выдал свою тайну угрозой обвинения в краже. На самом деле он украл мою сумку. Я пошел за ним, и он знал, что я иду за ним. Я видел, как он оглянулся через плечо и зашагал быстрее. Ни один из нас, преследуемый или преследуемый, не осмеливался бежать; как бы то ни было, наши стремительные шаги и наша беспечность в столкновениях привлекали более чем достаточное внимание. Но у меня было одно преимущество. Большинство людей в Стрельзау знали меня, и многие убирались с моего пути, кто не был знаком со мной. значит, склонен платить такую же любезность Бауэру. Таким образом, несмотря на его поспешность, я начал его догонять.; Я шел в пятидесяти ярдах позади, но когда мы дошли до конца улицы и увидели впереди станцию , меня отделяло от него не более двадцати. А потом случилась досадная вещь. Я налетел на толстого пожилого джентльмена; Бауэр уже сталкивался с ним раньше, и он стоял, как и положено людям, с возмущенным изумлением глядя на удаляющуюся фигуру своего первого противника . Второе столкновение безмерно усилило его досаду; для меня оно имело еще худшие последствия.; потому что, когда я высвободился, Бауэра уже не было! Его нигде не было видно; я поднял глаза: номер дома надо мной был двадцать три; но дверь была закрыта. Я прошел несколько шагов, миновал двадцать два, миновал двадцать один и дошел до девятнадцати. Дом Девятнадцать был старым, с грязным, обветшалым фасадом и почти рассеянным воздухом. Это была лавка, где в витрине были выставлены продукты подешевле, вещи, которые никогда не ели , но слышали, что едят люди. Дверь в лавку была открыта, но Бауэра ничто не связывало с домом. Бормоча ругательства в моем раздражении, Я уже собирался пройти мимо, когда из двери высунулась старуха и оглянулась. Я был полон перед ней. Я уверен, что старуха слегка вздрогнула, и думаю, что я так и сделал. Для Я знал ее, и она знала меня. Она была старой Матерью. Хольф, один из сыновей которого, Иоганн, выдал нам тайну темницы в Зенде, в то время как другой умер от руки мистера Рассендиля рядом с большой трубой, которая закрывала окно короля. Ее присутствие, возможно, ничего не значило, но, казалось, одновременно связывало дом с тайной прошлого и кризисом настоящего.

Она мгновенно пришла в себя и сделала реверанс .

“А, матушка Хольф, - сказал он. Я: “Сколько времени прошло с тех пор, как вы открыли магазин в Стрельзау?”

- Около шести месяцев, милорд, - ответила она с невозмутимым видом, подбоченясь.

- Я не встречал вас раньше, - сказал я, пристально глядя на нее.

- Такой бедный магазинчик, как мой, вряд ли сможет заручиться покровительством вашей светлости, - ответила она со смирением, которое казалось лишь наполовину искренним.

Я посмотрел на окна. Все они были закрыты, и их деревянные решетки были закрыты. В доме не было никаких признаков жизни.

“У вас здесь хороший дом, мама, хотя он и нуждается в покраске, - сказал я. - Вы живете в нем совсем одна со своей дочерью? ” Макс умер, Иоганн уехал, а у старухи, насколько мне было известно, других детей не было.

“Иногда, иногда нет, - сказала она. - Я сдаю жилье одиноким мужчинам , когда могу.”

- Теперь полный?”

- Ни души, к несчастью, милорд.” Тогда я пустил стрелу на авантюру.

- Значит, человек, который только что вошел , был всего лишь посетителем?”

“Я хотела бы, чтобы пришел клиент , но там никого не было, - удивленно ответила она.

Я посмотрел ей прямо в глаза; она встретила мой взгляд с невозмутимым морганием. Нет лица более непроницаемого, чем у умной старухи , когда она настороже. И ее жирное тело загораживало вход; я не мог даже заглянуть внутрь, а окно, забитое свинячьими рысаками и тому подобными лакомствами, помогало мне очень мало. Если лис был там, значит, он забрался на землю, и я не мог его оттуда выкопать.

В этот момент я увидел торопливо приближающегося Джеймса. Он смотрел на улицу, без сомнения , разыскивая мою карету и досадуя на ее задержку. Мгновение спустя он увидел меня.

-Милорд, - сказал он, - ваш поезд будет готов через пять минут; если он не отправится к тому времени, линия будет закрыта еще на полчаса.”

Я заметил слабую улыбку на лице старухи. Тогда я был уверен , что напал на след Бауэра и, возможно, не только Бауэра. Но первым моим долгом было выполнить приказ и добраться до Зенды. Кроме того, я не мог ворваться сюда при свете дня, не устроив скандала, который заставил бы насторожиться всех длинноухих в Стрельзау-априке. Я неохотно отвернулся. Я даже не знал этого наверняка Бауэр находился внутри, и поэтому у меня не было никакой ценной информации .

“Если ваша светлость любезно порекомендует меня, - сказала старая ведьма.

- Да, я вас рекомендую, - сказал я. - Я советую вам быть осторожнее с теми, кого вы принимаете за жильцов. - Здесь водятся странные рыбы, мама.”

“Я беру деньги вперед, - ответила она с усмешкой, и я была так же уверена, что она участвует в заговоре, как и в моем собственном существовании.

Делать было нечего; лицо Джеймса подтолкнуло меня к станции. Я отвернулся. Но в это мгновение из глубины дома донесся громкий веселый смех. Я вздрогнул, и на этот раз яростно. Старуха нахмурила брови, губы ее на мгновение дрогнули; потом лицо ее вновь обрело самообладание; но я знал этот смех, и она , должно быть, догадалась, что я его знаю. Я тут же попытался сделать вид, что ничего не заметил. Я небрежно кивнул ей и, приказав Джеймсу следовать за мной, направился к станции. Но когда мы подошли к платформе, я положил руку ему на плечо и сказал::

“В этом доме живет граф Хентцау, Джеймс.”

Он посмотрел на меня без удивления.; его было так же трудно заставить задуматься, как и самого старого Занта.

- Конечно, сэр. Мне остаться и посмотреть?”

“Нет, пойдем со мной, - ответил я. По правде говоря, я подумал, что оставить его одного в Стрельзау для наблюдения за этим домом -значит, по всей вероятности, подписать ему смертный приговор, и не стал возлагать на него эту обязанность. Рудольф мог бы послать его, если бы захотел; я не осмеливался. Итак, мы сели в наш поезд, и я полагаю, что мой кучер, когда он достаточно долго искал меня, отправился домой. Я забыла спросить его потом. Скорее всего, он решил, что это хорошая шутка-видеть, как его хозяин среди бела дня гоняется по улицам за слугой-прогульщиком и сумкой для прогульщиков. Если бы он знал правду, он Было бы так же интересно, хотя, может быть, менее забавно.

Я прибыл в Зенду в половине четвертого и был в замке еще до четырех. Я могу пропустить самые добрые и любезные слова, с которыми королева приняла меня. Каждый вид ее лица и каждый звук ее голоса привязывали человека к ее службе, и теперь она заставляла меня чувствовать себя беднягой, потерявшим ее письмо и все еще живым. Но она ничего не хотела слышать о таких разговорах, предпочитая хвалить то немногое, что я сделал, а не винить великое дело, в котором я потерпел неудачу. Отпущенный от нее, я с открытым ртом подлетел к Занту. Я нашел его в его комнате с Берненштейном, и с удовлетворением узнал, что мои сведения о местонахождении Руперта подтверждаются его информацией. Я также был ознакомлен со всем, что было сделано, как я уже рассказывал, от первого удачного трюка, сыгранного с Ришенгеймом, до момента его неудачного побега. Но когда я услышал Рудольфа мое лицо вытянулось и стало тревожным Рассендиль один отправился в Стрельзау, чтобы засунуть голову в пасть льва на Кенигштрассе.

- Их там будет трое : Руперт, Ришенхайм и мой негодяй Бауэр,” сказал я.

“Что касается Руперта, мы не знаем, - напомнил мне Зант. - Он будет там, если Ришенхайм прибудет вовремя, чтобы сказать ему правду. Но мы должны быть готовы встретить его и здесь, и в охотничьем домике. Ну что ж, мы готовы встретить его, где бы он ни был: Рудольф будет в Стрельзау, мы с тобой поедем в сторожку, и Берненштейн будет здесь с королевой.”

- Здесь только один?” Я спросил.

“Да, но хороший, - сказал констебль, хлопая Берненштейна по плечу. - Мы пробудем здесь не больше четырех часов, и это пока король в безопасности в своей постели. Берненштейну остается только отказать ему в доступе и стоять за это своей жизнью, пока мы не вернемся. Вы на это равны, а, лейтенант?”

Я по натуре человек осторожный и склонен видеть темную сторону каждой перспективы и риск каждого предприятия; но я не мог представить себе, какие лучшие меры можно было бы предпринять против нападения, угрожавшего нам. И все же я очень беспокоилась о мистере Рассендиле.

Теперь, после всей нашей суеты и беготни туда-сюда, наступил час или два покоя. Мы потратили это время на то, чтобы хорошо поесть, и было уже больше пяти, когда наша трапеза закончилась, и мы откинулись на спинки стульев, наслаждаясь сигарами. Джеймс прислуживал нам, спокойно узурпировав должность личного слуги констебля, и таким образом мы могли свободно разговаривать. Спокойная уверенность этого человека в своем господине и в его богатстве также сильно утешала меня.

- Король скоро вернется, - сказал наконец Зант, взглянув на свои большие старомодные серебряные часы. - Слава Богу, он слишком устал, чтобы долго сидеть. К девяти часам мы будем свободны, Фриц. Как бы мне хотелось, чтобы молодой Руперт пришел в домик!” И лицо полковника выразило живейшее удовольствие от этой мысли.

Пробило шесть часов, а король все не появлялся. Через несколько минут пришло сообщение от королевы с просьбой о нашем присутствии на террасе перед замком. Отсюда открывался вид на дорогу, по которой должен был ехать король, и мы увидели, что королева беспокойно ходит взад и вперед, сильно обеспокоенная его поздним возвращением. В таком положении, как наше, каждый необычный или непредвиденный случай увеличивает свой возможный смысл и придает себе зловещее значение, которое в обычное время казалось бы абсурдным. Мы втроем делили комнату королевы. забыв о многочисленных шансах погони, любой из которых вполне объяснил бы задержку короля, он принялся размышлять о отдаленной возможности несчастья. Он мог бы встретить Ришенхейма, хотя они ехали в противоположных направлениях; Руперт мог бы перехватить его, хотя ни в коем случае нельзя было привести Руперта в лес так рано. Наши страхи победили здравый смысл, а догадки превзошли все возможные. Запт первым оправился от этого дурацкого настроения и оценил нас по достоинству, не пощадив даже саму королеву. Со смехом мы пришли в себя. немного нашего хладнокровия, и стало довольно стыдно за нашу слабость.

“И все-таки странно, что он не приходит, - пробормотала королева, прикрывая глаза рукой и глядя вдоль дороги туда, где темная масса лесных деревьев ограничивала наш обзор. Уже стемнело, но не настолько , чтобы мы могли разглядеть отряд короля , как только он вышел на открытое место.

Если в шесть часов задержка короля казалась странной, то в семь-еще более странной, а в восемь-еще более странной. Мы давно уже перестали разговаривать легкомысленно; к этому времени мы погрузились в молчание. Брань Занта затихла. Королева, закутавшись в меха (было очень холодно), сидела иногда на скамье, но чаще беспокойно ходила взад и вперед. Наступил вечер. Мы не знали, что делать, и даже не знали, должны ли мы что-то делать. Зант не признался бы, что разделяет наши худшие опасения, но его мрачное молчание перед лицом наших догадок свидетельствовало о том, что в душе он был так же встревожен, как и мы. Со своей стороны, я пришел к концу своего терпения и воскликнул: “Ради Бога, давайте действовать! Может, мне пойти и поискать его?”

“Иголка в охапке сена,” пожал плечами Зант .

Но в это мгновение мое ухо уловило топот лошадей, несущихся галопом по лесной дороге; в то же мгновение Берненштейн крикнул: ” Королева замолчала, и мы собрались вокруг нее. Стук лошадиных копыт приближался. Теперь мы разглядели фигуры трех человек: это были королевские егеря, и они весело скакали верхом, распевая охотничий хор. Этот звук принес нам облегчение; по крайней мере, пока не случилось никакого несчастья. Но почему с ними не было короля?

“Король, вероятно, устал и идет медленнее, сударыня, - предположил он. Bernenstein.

Это объяснение показалось мне весьма вероятным, и мы с лейтенантом, столь же готовые надеяться на ничтожные основания, сколь и бояться малейшего повода, с радостью приняли его. Зант, не так легко поддавшийся ни тому, ни другому настроению, сказал: “Да, но давайте послушаем”, - и , повысив голос, позвал охотников, которые уже вышли на аллею. Один из них, главный охотник короля Саймон, великолепный в своем зеленом с золотом мундире, с важным видом подошел и низко поклонился королеве.

- Ну, Симон, где же король?” - спросила она, пытаясь улыбнуться.

- Король, мадам, послал через меня послание вашему величеству.”

- Умоляю, дай его мне, Саймон.”

- Непременно, мадам. Король наслаждался прекрасным спортом, и, право же, сударыня, если позволите мне так выразиться, бегом получше. ”

- Вы можете говорить, друг Симон, - прервал его констебль, похлопав его по плечу, - все, что вам угодно, но по этикету послание короля должно быть первым.”

“О да, констебль, - сказал он. Саймон. - Ты всегда так плохо относишься к мужчинам, не так ли? Ну что ж, сударыня, король наслаждался прекрасным развлечением. Ибо в одиннадцать мы завели кабана, и ”

- Это послание короля?, Саймон? - спросила королева, улыбаясь с искренним весельем, но нетерпеливо.

- Нет, мадам, не совсем послание его величества.”

“Тогда приступай, парень, ради Всего Святого, - раздраженно прорычал Зант. Ибо вот мы четверо (королева тоже одна из нас!) сидели как на иголках, а шут хвастался забавой, которую он показал королю. За каждого кабана в лесу Саймон взял на себя столько заслуг, как будто он, а не Всемогущий Бог создал это животное. С такими ребятами всегда так.

Саймон слегка смутился под влиянием своих собственных соблазнительных воспоминаний и бесцеремонных увещеваний Занта.

“Как я уже говорил, сударыня, - продолжал он, - кабан долго вел нас, но в конце концов гончие схватили его, и его величество сам нанес ему смертельный удар. Ну, тогда было уже очень поздно.”

“Теперь уже не раньше, - проворчал констебль.

- И король, хотя, сударыня, его величество был так милостив, что сказал, что ни один охотник, которого его величество когда-либо имел, не дал его величеству ”

“Да поможет нам Бог!” простонал констебль.

Саймон бросил на полковника Запта тревожный, извиняющийся взгляд. Констебль свирепо нахмурился. Несмотря на серьезные дела , я не мог удержаться от улыбки, а молодой Берненштейн разразился громким смехом, который пытался заглушить рукой .

- Да, король очень устал, Симон? - сказала королева, ободряя его и возвращая к делу с женским мастерством.

- Да, сударыня, король очень устал, а так как мы случайно убивали возле охотничьего домика, то и он был очень утомлен. ”

Не знаю, заметил ли Саймон какую-нибудь перемену в поведении слушателей. Но королева подняла глаза, приоткрыв рот, и я думаю , что мы все трое подошли на шаг ближе к нему. На этот раз Зант не перебивал.

“Да, мадам, король был очень устал, и как мы случайно убить около охотничий домик, король приказал нам нести наш карьер там, и вернусь чтобы одеть его завтра, так что мы послушались, и вот мы здесь, что это, кроме Герберта, мой брат, который остался с король согласно приказу его величества. Потому что, сударыня, Герберт-ловкий малый, и моя добрая матушка научила его готовить бифштекс. ”

- Остался где с королем?” - взревел Запт.

“В охотничьем домике, констебль. Король останется там на ночь, а завтра утром вернется с Гербертом. Это, мадам, послание короля.”

Мы наконец пришли к этому, и это было то, к чему можно было прийти. Саймон переводил взгляд с одного лица на другое. Я увидела его и сразу поняла, что наши чувства, должно быть, говорят слишком прямо. Поэтому я взял на себя смелость уволить его, сказав::

- Спасибо, Симон, спасибо, мы понимаем.”

Он поклонился королеве; она встрепенулась и добавила свою благодарность к моей. Саймон удалился, все еще выглядя немного озадаченным.

Когда мы остались одни, на мгновение воцарилась тишина. Тогда я сказал::

- Предположим, Руперт ”

- С коротким смешком вмешался констебль Зенды.

“Клянусь жизнью,” сказал он, “как все складывается! Мы говорим, что он пойдет в охотничий домик, и он идет!”

- Если Руперт уйдет, если Ришенхайм не остановит его!” - настаивал я снова.

Королева поднялась со своего места и протянула к нам руки.

“Господа, мое письмо! - сказала она.

Зант не терял времени.

“Берненштейн, - сказал он, - вы останетесь здесь, как мы и договаривались. Ничего не меняется. Лошади для Фрица и меня через пять минут.”

Берненштейн повернулся и стрелой помчался по террасе к конюшням.

“Ничего не изменилось, мадам, - сказал Зант, - кроме того, что мы должны быть там раньше. Граф Руперт.”

Я посмотрел на часы. Было двадцать минут десятого. Проклятая болтовня Саймона затянулась на четверть часа. Я открыла рот, чтобы заговорить. По взгляду Занта я понял, что он понял, что я хотел сказать. Я молчал.

- Ты успеешь вовремя?” - спросила королева, сложив руки и испуганно глядя на него.

“Конечно, мадам, - ответил Зант с поклоном.

- Ты не позволишь ему добраться до короля?”

“Нет, сударыня,” с улыбкой ответил Зант.

“От всего сердца, господа, - сказала она дрожащим голосом, - от всего сердца. ”

“А вот и лошади! - крикнул Зант. Он схватил ее за руку, провел по ней своими седыми усами, и я не уверен, что слышал, и я с трудом могу поверить, что Кажется, я слышал. Но я запишу его, сколько он стоит. По-моему, он сказал: “Благослови господь твое милое личико, мы это сделаем”. Я видел слезы, стоявшие в ее глазах. Я тоже поцеловал ей руку, потом мы сели в седла, тронулись в путь и поскакали к охотничьему домику, словно за нами гнался дьявол.

Но один раз я обернулся и увидел, что она стоит на террасе, а рядом с ней-высокая фигура молодого Берненштейна.

- Мы успеем вовремя?” сказал Именно это я и хотел сказать раньше.

- Думаю, что нет, но, клянусь Богом, мы попытаемся, - сказал полковник Запт. И я понял, почему он не давал мне говорить.

Вдруг позади нас послышался звук скачущей лошади. Мы повернули головы , готовые насторожиться, как люди, выполняющие опасное поручение. Стук копыт приближался, потому что неизвестный скакал с безрассудной поспешностью.

“Нам лучше посмотреть, что это такое, - сказал констебль, подъезжая.

Еще секунда-и всадник оказался рядом. Зант выругался, наполовину от удовольствия, наполовину от досады.

- А что, это ты, Джеймс?” - воскликнул я.

“Да, сэр, - ответил слуга Рудольфа Рассендиля.

- Какого дьявола вам надо?” спросил Зант.

- Я прибыл, чтобы присутствовать на встрече с графом фон Тарленгеймом, сэр.”

- Я не давал тебе никаких приказов, Джеймс.”

- Нет, сэр. Но мистер Рассендилл велел мне не покидать вас, пока вы не отошлете меня. Поэтому я поспешил за тобой.”

Тогда Зант закричал: “Черт возьми, что это за лошадь ?”

- Насколько я могу судить, лучший в конюшне, сэр. Я боялся, что не догоню тебя.”

Зант подергал себя за усы, нахмурился, но в конце концов рассмеялся.

“Премного благодарен за комплимент, - сказал он. - Лошадь моя.”

“В самом деле, сэр?” спросил Джеймс с почтительным интересом.

С минуту мы все молчали. Потом Зант снова рассмеялся.

“Вперед! - сказал он, и мы втроем бросились в лес.