Глава 8- нрав бориса гончего

НРАВ БОРИСА ГОНЧЕГО, Руперта Хентцау, книга Энтони Хоупа

Сейчас, оглядываясь назад, в свете информация, которую я собрал, я могу проследить очень четко, и почти час за часом, события в этот день, и чтобы понять, как шанс, схватив наш хитрый план и высмеивает наше желание, витая и оказалось наше устройство на заданную но приходилось и мечтать вопрос, который нас больше всего неповинен в мыслях или намерение. Если бы король не отправился в охотничий домик, наш замысел осуществился бы ; если бы Ришенхейму удалось предупредить Руперта о Хентцау, мы остались бы на месте. Судьба или судьба распорядится иначе. Король, утомленный, отправился в ложу, а Ришенхейм не успел предупредить своего двоюродного брата. Это была небольшая неудача, потому что Руперт, как сказал мне его смех, находился в доме на Кенигштрассе, когда я выехал из Стрельзау, а Ришенхайм прибыл туда в половине пятого. Он сел в поезд на придорожной станции и таким образом легко обогнал мистера Рассендила, который, не смея показаться, был вынужден ехать всю дорогу и въехать в город под покровом ночи. Но Ришенхайм не осмелился послать предупреждение, потому что знал это. у нас был адрес, и мы не знали , какие шаги могли предпринять для перехвата сообщений. Поэтому он был вынужден сам сообщить эту новость; когда он пришел, его человека уже не было. Действительно, Руперт , должно быть, покинул дом почти сразу же после того, как я оказалась в безопасности вдали от города. Он был полон решимости успеть к назначенному сроку; его единственных врагов не было в Стрельзау; не было ордера, по которому его можно было бы арестовать; и хотя его связь с Черным Майклом была предметом популярных сплетен, он чувствовал себя в безопасности от ареста в силу того, что он был арестован. тайна, которая защищала его. Поэтому он вышел из дома, пошел на вокзал, взял билет до Хофбау и, проехав четырехчасовым поездом, добрался до места назначения около половины шестого. Он, должно быть, прошел мимо поезда, в котором ехал Ришенхайм; первое известие о его отъезде последний получил от привратника на вокзале, который, узнав графа Гентцау, осмелился поздравить Ришенхайма с возвращением кузена. Ришенхайм ничего не ответил и в сильном волнении поспешил к дому на Кенигштрассе, где жила старуха Хольф. новости. Затем он прошел через период великой нерешительности. Верность Руперту требовала , чтобы он последовал за ним и разделил опасности, к которым спешил его кузен. Но осторожность нашептывала , что он не был окончательно предан, что ничто еще не связывало его с планами Руперта, и что мы, знавшие правду, должны были бы довольствоваться тем, что купили его молчание относительно той шутки, которую мы сыграли , предоставив ему неприкосновенность. Его страхи победили, и, как человек нерешительный, он решил подождать в Стрельзау, пока не услышит, что случилось. встреча в сторожке. Если с Рупертом расправятся там, у него будет что предложить нам в обмен на мир; если его кузен сбежит, он будет на Кенигштрассе, готовый поддержать дальнейшие планы отчаянного авантюриста. В любом случае его кожа была в безопасности, и Я предполагаю, что это немного взвесило его, потому что у него была рана, которую нанес ему Берненштейн и которая сделала его правую руку совершенно бесполезной; если бы он ушел тогда, он был бы самым неэффективным союзником.

Обо всем этом мы, проезжая через лес, ничего не знали. Мы могли бы догадываться, строить догадки, надеяться или бояться, но наше достоверное знание остановилось на этом. Ришенгейм отправляется в столицу, а Руперт будет там в три часа. Эта пара могла встретиться, а могла и не встретиться. Нам пришлось вести себя так, будто они промахнулись, а Руперт отправился на встречу с королем. Но мы опоздали. Сознание этого давило на нас, хотя мы избегали дальнейшего упоминания об этом; оно заставляло нас пришпоривать и гнать лошадей так же быстро, да, и еще немного. быстрее, чем позволяла безопасность. Когда-то Джеймса лошадь споткнулась в темноте и ее всадник был сброшен; не раз низко нависшая над тропинкой ветка чуть не сбивала меня, мертвого или оглушенного, с места. Зант не обращал внимания ни на эти неудачи, ни на грозившие им неудачи. Он шел впереди и, удобно устроившись в седле, ехал впереди, не сворачивая ни направо, ни налево, не сбавляя шага, не щадя ни себя , ни своего коня. Мы с Джеймсом стояли бок о бок позади него. Мы ехали молча, не находя, что сказать друг другу. Мой разум был полон картины картины Руперта с его легкой улыбкой протягивающей письмо короля королеве. Ибо час свидания миновал. Если этот образ воплотился в реальность, что же нам делать? Убить Руперт удовлетворил бы месть, но какая от нее будет польза, когда король прочтет письмо? Мне стыдно признаться, но я поймал себя на том, что ругаю мистера Рассендила за то, что он действовал по плану, который ход событий превратил в ловушку для нас самих, а не для Руперта Хентцау.

Вдруг Зант, впервые повернув голову , указал прямо перед собой. Сторожка была перед нами; мы видели, как она смутно вырисовывалась в четверти мили. Зант натянул поводья, и мы последовали его примеру. Все спешились, привязали лошадей к деревьям и быстрым, бесшумным шагом двинулись вперед. Наша идея состояла в том, чтобы Зант вошел под предлогом того, что королева послала его позаботиться о комфорте своего мужа и устроить его возвращение без дальнейшей усталости на следующий день. Если бы Руперт пришел и ушел, поведение короля, вероятно , выдало бы этот факт; если бы он еще не пришел, я и Яков, патрулирование снаружи преградит ему путь. Существовала и третья возможность: он мог быть сейчас с королем. Наш курс в таком случае мы оставили нерешенным; если у меня и был какой-то план, то он заключался в том, чтобы убить Руперта и убедить короля, что письмо-подделка , отчаянная надежда, настолько отчаянная, что мы отвели глаза от возможности, которая сделает его нашим единственным ресурсом.

Мы были уже совсем близко от охотничьего домика, ярдах в сорока от его фасада. Вдруг Зант бросился животом на землю.

“Дай мне спичку,” прошептал он.

Джеймс зажег свет, и, так как ночь была тиха, пламя горело ярко: оно показывало нам след лошадиного копыта, по-видимому, совсем свежий и ведущий прочь от сторожки. Мы поднялись и пошли дальше, следуя по следам с помощью спичек, пока не достигли дерева в двадцати ярдах от двери. Здесь следы копыт прекратились, но дальше виднелся двойной след человеческих ног на мягкой черной земле; человек пошел туда к дому и вернулся оттуда. Справа от дерева виднелись еще следы копыт, ведущие к нему, а затем исчезающие. Какой-то человек подъехал справа, спешился, пошел пешком к дому, вернулся к дереву, снова сел в седло и поехал по тропинке, по которой мы подъехали.

- Может быть, это кто-то другой, - сказал я, но не думаю, чтобы кто-нибудь из нас сомневался в глубине души, что следы оставлены приходом Хентцау. Тогда письмо попало к королю, и дело было сделано. Мы опоздали.

И все же мы не колебались. Слуга мистера Рассендилла и я последовали за констеблем Зенды к двери или в нескольких футах от нее. Тут Сапт, одетый в военную форму, вынул из ножен шпагу; Мы с Джеймсом посмотрели на свои револьверы. Света в сторожке не было видно, дверь была закрыта; все было тихо. Запт тихонько постучал костяшками пальцев, но изнутри никто не ответил. Он взялся за ручку и повернул ее; дверь отворилась, и перед нами открылся темный и, по-видимому, пустой коридор .

“Оставайтесь здесь, как мы и договаривались, - прошептал полковник. - Дай мне спички, и я войду.”

Джеймс протянул ему коробок спичек, и он переступил порог. Ярд или два мы видели его ясно, потом его фигура стала смутной и неясной. Я не слышал ничего, кроме собственного тяжелого дыхания. Но через мгновение послышался другой звук -приглушенное восклицание и звук спотыкающегося человека.; меч тоже звякнул о камни прохода. Мы посмотрели друг на друга; шум не произвел никакого ответного движения в доме; затем раздался резкий маленький взрыв спички, чиркнувшей по коробке; затем мы услышали, как Зант поднялся, его ножны заскрежетали. его шаги приближались к нам, и через секунду он появился в дверях.

- Что это было?” - прошептал я.

“Я упал, - сказал Зант.

- Из-за чего?”

- Иди и посмотри. Джеймс, оставайся здесь.”

Я последовал за констеблем на расстояние восьми или десяти футов по коридору.

- Неужели нигде нет лампы?” Я спросил.

“Спички достаточно,” ответил он. - Вот, вот на что я упал.”

Еще до того, как чиркнула спичка, я увидел темное тело, лежащее поперек коридора.

- Мертвец?” - мгновенно догадался я.

“Да нет, - сказал Зант, зажигая огонек, - мертвая собака, Фриц.” Восклицание удивления вырвалось у меня, когда я упал на колени. В то же мгновение Зант пробормотал: “Да, вот лампа”, - и, протянув руку к маленькой масляной лампе, стоявшей на кронштейне, зажег ее, снял и поднес к телу. Он давал хороший, хотя и зыбкий свет и позволял нам видеть, что лежит в проходе.

“Это Борис, кабан-пес,” сказал я все еще шепотом, хотя слушателей не было видно.

Я хорошо знал этого пса, он был любимцем короля и всегда сопровождал его на охоте. Он был послушен каждому слову короля, но по отношению ко всему остальному миру держался довольно неуверенно. Однако de mortuis nil nisi bonum; он лежал мертвый в коридоре. Зант положил руку на голову зверя. Прямо во лбу у него было пулевое отверстие. Я кивнул и, в свою очередь, указал на правое плечо собаки, раздробленное еще одним мячом.

“И посмотрите сюда,” сказал констебль. - Потяни за это.”

Я посмотрел туда, где сейчас была его рука. Во рту у собаки был кусок серой ткани, а на куске серой ткани-роговая пуговица. Я взялся за ткань и потянул. Борис держался даже после смерти. Зант выхватил меч и, вставив его острие между зубами собаки, раздвинул их достаточно, чтобы я мог вытащить кусок ткани.

“Вам лучше положить его в карман, - сказал констебль. -А теперь пойдем, - и, держа в одной руке лампу , а в другой меч (который он не вложил в ножны) , он перешагнул через тело кабана, и я последовал за ним.

Теперь мы стояли перед дверью комнаты, где Рудольф Рассендиль ужинал с нами в день своего первого приезда в Руританию и откуда он собирался короноваться в Стрельзау. Справа была комната, где спал король, а дальше в том же направлении кухня и подвалы. Офицер или офицеры , сопровождавшие короля, обычно спали по другую сторону столовой.

“Я полагаю, мы должны исследовать, - сказал Зант. Несмотря на внешнее спокойствие, Я уловила в его голосе нарастающее и плохо сдерживаемое возбуждение. Но в этот момент мы услышали из коридора слева от нас (когда мы стояли лицом к двери) тихий стон, а затем какой-то волочащийся звук, как будто человек полз по полу, мучительно волоча за собой конечности. Зант направил фонарь в ту сторону, и мы увидели, как лесник Герберт, бледный, с широко раскрытыми глазами, поднялся с земли на двух руках, вытянув ноги за спиной и упершись животом в плиты.

“Кто это?” спросил он слабым голосом.

- Да вы же нас знаете, - сказал констебль, подходя к нему. - Что здесь произошло?”

Бедняга был очень слаб., Думаю, немного поблуждал в его мозгу.

“Я понял, сэр, - пробормотал он, - я понял, честно и ясно. Больше никакой охоты на меня, сэр. Она у меня здесь, в желудке. О Боже!” Он с глухим стуком уронил голову на пол.

Я подбежал и поднял его. Опустившись на одно колено, я прислонила его голову к своей ноге.

“Расскажи нам об этом, - приказал он. Зант отрывистым, резким голосом, пока я ставил мужчину в самое легкое положение, какое только мог придумать.

Медленно, с трудом выговаривая слова, он начал свой рассказ, повторяя здесь, опуская там, часто путаясь в порядке повествования, а чаще все еще задерживая его, пока ждал новых сил. Однако мы не были нетерпеливы и слушали, не думая о времени. Я оглянулся на какой-то звук и увидел , что Джеймс, беспокоясь о нас, крадучись прошел по коридору и присоединился к нам. Зант не обращал на него ни малейшего внимания, не обращал внимания ни на что, кроме слов , которые срывались с губ пораженного. Вот история, странный случай поворота великого события на малую причину.

Король съел небольшой ужин и, пройдя в свою спальню, растянулся на кровати и заснул, не раздеваясь. Герберт убирал со стола и делал то же самое, когда вдруг (так он сказал) обнаружил рядом с собой человека. Он не знал (он был новичком на королевской службе), кто был этот неожиданный посетитель, но он был среднего роста, смуглый, красивый и “выглядел джентльменом с ног до головы.” Он был одет в охотничью тунику, из-за пояса которой торчал револьвер. Одна рука лежала на поясе, а в другой была маленькая квадратная коробочка.

- Скажи королю, что я здесь. Он ждет меня, - сказал незнакомец. Герберт, встревоженный внезапностью и безмолвием незнакомца и виновато сознавая, что оставил дверь незапертой, попятился. Он был безоружен, но, будучи крепким парнем, был готов защищать своего хозяина , как только мог. Руперт, вне всякого сомнения , это был Руперт, легко рассмеялся и снова сказал: Иди и скажи ему, - и сел на стол, болтая ногой. Герберт, под влиянием повелительного тона посетителя , начал отступать в спальню, держась лицом к Руперту.

“Если король спросит еще, скажи ему, что пакет и письмо у меня. Руперт. Мужчина поклонился и прошел в спальню. Король спал; когда его разбудили, он, казалось, ничего не знал ни о письме, ни о пакете и не ждал гостей. Страхи Герберта ожили; он прошептал, что у незнакомца есть револьвер. Каковы бы ни были недостатки короля, и Боже упаси , чтобы я не говорил о нем, которого судьба так жестоко использовала, он не был трусом. Он вскочил с постели; в тот же миг громадный кабан-пес распрямился и вылез из-под кровати, зевая и потягиваясь. заискивание. Но в одно мгновение зверь почуял незнакомца: он навострил уши и издал низкое рычание, глядя в лицо своему хозяину. Затем в дверях появился Руперт Хентцау, возможно, утомленный ожиданием, а может быть, только сомневающийся, будет ли его послание доставлено должным образом.

Король был безоружен, да и Герберт в не лучшем положении; их охотничье оружие лежало в соседней комнате, и Руперт, казалось, преграждал ему путь. Я уже говорил, что король не был трусом, и все же мне кажется, что вид Руперта, вызвавший в памяти его мучения в темнице, наполовину испугал его, потому что он отпрянул назад с криком: “Ты!” Пес, тонко уловив движение хозяина, сердито зарычал.

- Вы ждали меня, сир?” - сказал Руперт с поклоном, но улыбнулся. Я знаю , что вид королевской тревоги обрадовал его. Внушать ужас было его радостью, а не каждому человеку приходит в голову вселить страх в сердце короля и Эльфберга. Он не раз приходил к Руперту из Хентцау.

“Нет,” пробормотал король. Затем, немного придя в себя, он сердито сказал:”

- Вы меня не ждали?” - крикнул Руперт, и в тот же миг мысль о ловушке , казалось, промелькнула в его настороженном уме. Он наполовину вытащил револьвер из-за пояса, вероятно, едва осознанным движением, вызванным желанием удостовериться в его присутствии. С испуганным криком Герберт бросился к королю, и тот рухнул на кровать. Руперт, озадаченный, раздосадованный, но в то же время полузабавленный (он все еще улыбался, как сказал человек), сделал шаг вперед, выкрикивая что-то о Ришенхейме, чего Герберт не мог нам сказать.

“Не подходите! - воскликнул король. - Держись подальше.”

Руперт помолчал, потом, словно внезапно задумавшись, поднял коробку, которую держал в левой руке, и сказал::

’Ну, взгляните на это, сир, а потом поговорим, - и он протянул руку с коробкой.

Теперь король стоял на острие бритвы, потому что король прошептал Герберту: Иди и возьми его.”

Но Герберт колебался, боясь оставить короля, которого его тело теперь защищало, как щит. Нетерпение Руперта одолело его: если здесь и была ловушка, то каждая минута промедления удваивала опасность. - Тогда лови, если боишься прийти за ним, - с презрительным смешком воскликнул он и швырнул пакет Герберту или королю, или кому из них, может быть, удастся его поймать.

Эта дерзость имела странный результат. В одно мгновение, с яростным рычанием и могучим прыжком, Борис схватил незнакомца за горло. Руперт не заметил или не обратил внимания на собаку. Он испуганно выругался. Он выхватил из-за пояса револьвер и выстрелил в нападавшего. Этот выстрел, должно быть, сломал зверю плечо, но только наполовину остановил его прыжок. Его огромный вес все еще давил на грудь Руперта, и он снова опустился на колени. Брошенный им пакет остался без внимания. Король, обезумевший от тревоги и разъяренный судьбой своего фаворита, вскочил и побежала мимо Руперта в соседнюю комнату. Герберт последовал за ним; Руперт отшвырнул от себя раненого, ослабевшего зверя и бросился к двери. Он оказался лицом к лицу с Гербертом, который держал копье вепря, и королем, у которого было двуствольное охотничье ружье. Он поднял левую руку, Герберт сказал, что, без сомнения, он все еще просит слушания, но король поднял оружие. Одним прыжком Руперт добрался до двери, пуля пролетела мимо него и вонзилась в стену комнаты. И тут Герберт бросился на него с копьем вепря. Объяснения должны подождать: это вопрос жизни и смерти.; не колеблясь, Руперт выстрелил в Герберта, повалив его на землю со смертельной раной. Королевское ружье снова было у него за плечом.

“Проклятый дурак! - прорычал он. Руперт: “Если тебе это нужно, возьми”, - и в тот же миг раздались выстрелы из пистолета и револьвера. Но Руперт никогда не терял самообладания, король промахивался ; Герберт видел, как граф на мгновение застыл с дымящимся бочонком в руке, глядя на короля, который лежал на земле. Затем Руперт направился к двери. Жаль, что я тогда не видел его лица! Он хмурился или улыбался? Торжество или досада были выше всего? Раскаяние? Только не он!

Он подошел к двери и вошел. Это был последний раз, когда Герберт видел его, но четвертый актер драмы, бессловесный актер, чья роль была столь важной, вышел на сцену. Прихрамывая, то скуля в острой агонии, то рыча в яростном гневе, с истекающей кровью, но ощетинившейся шерстью, пес Борис потащился через комнату, через дверь, вслед за Рупертом Хентцау. Герберт слушал, подняв голову от земли. Послышалось рычание, ругань, звуки потасовки. Руперт , должно быть, повернулся как раз вовремя, чтобы принять собачью пружину. Зверь, искалеченный и искалеченный его Раздробленное плечо не достигло лица его врага, но его зубы оторвали кусок ткани, который мы нашли зажатым в тисках челюстей. Затем раздался еще один выстрел, смех, удаляющиеся шаги, и дверь захлопнулась. С этим последним звуком Герберт проснулся , осознав, что граф сбежал, и с усталым усилием выбрался в коридор. Мысль о том, что он мог бы продолжать, если бы выпил немного бренди , повернула его в сторону погреба. Но силы покинули его, и он опустился на землю там, где мы его нашли, не зная, мертв ли король или все еще жив, и не в силах даже пробраться обратно к реке. комната, где его хозяин лежал, растянувшись на земле.

Я слушал эту историю, словно заколдованный. На полпути рука Джеймса скользнула к моей руке и остановилась там; когда Герберт закончил, я услышал, как маленький человечек облизывает губы, снова и снова шлепая по ним языком. Затем Я посмотрел на Занта. Он был бледен, как привидение, и морщины на его лице, казалось, стали глубже. Он поднял глаза и встретился со мной взглядом. Никто из нас не произнес ни слова; мы обменялись мыслями взглядами. “Это наша работа, - сказали мы друг другу. - Это была наша ловушка, это наши жертвы.” Даже сейчас я не могу вспомнить этот час, потому что по нашей вине король умер.

Но был ли он мертв? Я схватил Занта за руку. Он вопросительно посмотрел на меня.

“Король,” хрипло прошептал я.

“Да, король, - ответил он.

Обернувшись, мы подошли к двери столовой. Тут я внезапно потерял сознание и вцепился в констебля. Он поднял меня и широко распахнул дверь. В комнате стоял запах пороха ; казалось, дым висел вокруг, клубясь тусклыми клубами вокруг люстры, которая давала приглушенный свет. Теперь у Джеймса была лампа, и он последовал за нами. Но короля там не было. Внезапная надежда наполнила меня. Тогда его еще не убили ! Я собрался с силами и бросился к внутренней комнате. Здесь тоже свет был тусклым, и я повернулся, чтобы позвать лампу. Сапт и Джеймс подошел ко мне и заглянул через мое плечо в дверной проем.

Король лежал ничком на полу, лицом вниз, рядом с кроватью. Он пополз туда, как мы и предполагали, в поисках места для отдыха. Он не двигался. Некоторое время мы смотрели на него.; тишина казалась глубже, чем могла быть. Наконец, движимые общим порывом, мы шагнули вперед, но робко, словно приближались к трону самой Смерти. Я первым опустился на колени перед королем и поднял его голову. Кровь текла с его губ, но теперь она перестала течь. Он был мертв.

Я почувствовал руку Занта на своем плече. Подняв глаза, я увидел, что другая его рука протянута к земле. Я перевел взгляд туда, куда он показывал. Там, в руке короля, запятнанная королевской кровью, лежала шкатулка, которую я нес в Винтенберг, а Руперт из Хентцау принес в сторожку той ночью. Это был не покой, а шкатулка, которую умирающий король искал в последний момент. Я наклонился и, подняв его руку, разжал пальцы, все еще вялые и теплые.

Зант с неожиданным рвением наклонился. - Она открыта?” - прошептал он.

Она была обвязана бечевкой, сургуч не порвался. Тайна пережила короля, и он пошел на смерть, ничего не зная. И вдруг, сам не знаю почему, я закрыл глаза рукой; ресницы мои намокли.

“Она открыта?” снова спросил Запт, потому что в тусклом свете он ничего не видел.

“Нет,” ответил я.

“Слава Богу!” сказал он. И, для Занта, голос был мягким.