Орден Трудового Красного Знамени

Сначала немного предыстории. Что делать с человеком, находящемся в состоянии тяжелого алкогольного опьянения и как медицина может ему помочь, мне было известно довольно давно. Ещё на сестринской практике (после 2 курса мединститута) в приёмном покое больницы скорой помощи я видел, как выручают перепивших «страдальцев», доставленных в токсикологическое отделение. Привозили их обычно из вытрезвителей, поскольку сотрудники этих богоугодных заведений намётанным глазом в момент определяли тяжелый алкогольный передоз и реальную возможность тихого засыпания клиента (навсегда) прямо на деревянной кушетке у них на глазах. Перспектива неизбежной цепи дальнейших событий, конечно, никого из сотрудников никак не грела и будущие пациенты в срочном порядке своим служебным милицейским или медицинским транспортом доставлялись в приёмный покой. Дополнительную стажировку уже по работе "на земле" я имел возможность получить, трудясь несколько дежурств в составе токсикологической бригады Скорой помощи.
Такого добра, особенно в выходные, а тем более в праздничные дни, в приемный покой свозилось достаточно много, а времени и персонала в этом месте всегда физически мало. Потому отработанная до мелочей «технология производства» была быстрой, жёсткой, но исключительно эффективной. Потерпевший, находящийся в почти бессознательном состоянии от излишне принятого количества «огненной воды», усаживался на уже отполированный задами предыдущих клиентов до зеркального блеска прочный деревянный стул с высокой спинкой, его ноги и руки фиксировались к стулу мягкими вязками. Предварительно он обычно раздевался до трусов. Из шкафа доставался «спасательный комплект» и начиналось собственно спасение. Спасательный комплект включал в себя прочный желудочный зонд, диаметром почти не уступающий резиновому шлангу для полива огородов, подсоединённой к нему здоровенной пластиковой воронки, чистого эмалированного ведра и такого же большого таза. Зонд, несмотря на мычание и мотания головой страдальца неукоснительно задвигался в желудок «до щелчка», точнее до специальной метки на нём, в ведро наливалось несколько литров чистой холодной воды из-под крана и ею струйно наполнялся желудок. По заполнении внутренней емкости пациент вместе со стулом наклонялся вперёд, вода самотёком выливалась из него в таз, после чего процедура повторялась. И так несколько раз, пока общий  расход воды не достигал штатного минимума – 10-12 литров. Но обычно использовалось больше, чтобы наверняка, да и «на разлив» тоже уходило немало, поскольку спасение редко у кого из спасаемых вызывала прилив положительных эмоций или «позитива», если по-нынешнему. По окончании первой фазы спасения зонд извлекался из изумлённого до глубины души столь необычным с ним обращением организма и организм начинал уже хлопать глазами и изъясняться (обычно матерно). После этого во взбодрённый предыдущей процедурой организм внутривенно вводился животворящий коктейль из 6-12 мл кордиамина и 1-3 мл кофеина. Ну кофеин он просто бодрит и освежает, а вот с кордиамином всё гораздо интереснее. Являясь раздражителем дыхательного центра в продолговатом мозгу, этот препарат в столь «лошадиной» (но безопасной в состоянии алкогольной заторможенности) дозе вызывает жуткий приступ неукротимого рефлекторного чихания продолжительностью несколько минут с последующим столь же неизбежным полным пробуждением сознания. Причём это пробуждение сочетается с характерным для похмельного синдрома ощущением как "неправильно прожитой жизни", так и "полного раскаяния в ранее содеянном". По окончании полировки сиденья стула задницей спасаемого в процессе неукротимого чиха и неизбежного наступления наконец состояния "полного раскаяния", суровой дежурной санитаркой тётей Катей, тётей Аней или другой столь же суровой дежурной "тётей", спасённому вручалась половая тряпка и оцинкованное ведро с водой с надписью на борту крупно охрой "Приёмный покой", а на плечи набрасывался ветхий цветной казённый халатик. Под бдительным присмотром младшего персонала мраморный пол приёмного покоя доводился спасённым до состояния мало не зеркального блеска. При поползновении откосить от мытья служебных помещений "тётей Аней" задавался воистину философской глубины вопрос: «Что, голубь, пьяный ещё? Однако опять желудок-то промывать придётся, а?», после чего дискуссия о чистоте приёмного покоя как-то сама по себе замирала. По окончании уборки спасённому вручалась ранее снятая с него одежда и ему разрешалось позвонить родным и близким или вызвать такси. В тёплое время года он просто высаживался на лавочку в больничном сквере, где и пребывал до полного прояснения.
О том, что все эти "высокие технологии" когда-то могут пригодиться и мне самому, я тогда, конечно, не мог и подозревать.
Теперь собственно история. После целого года мытарств с неудавшимся распределением в Алтайский край и прохождением интернатуры в Барнауле, я вернулся в родной облздрав и был направлен на работу в один из дальних районов уже нашей области. Теперь уже на правах вольноопределяющегося молодого специалиста. При беседе перед убытием мне были поставлены две основные задачи: работа хирургом в стационаре и поликлинике ЦРБ и работа гинекологом там же в стационаре. В больнице уже были два хирурга, один из них заведующий, много лет на этой должности, про второго было сказано коротко – "он ещё и главный врач". А вот с единственным гинекологом там была большая проблема, как мне сказали "из-за её ограниченной дееспособности в связи с известным пристрастием" под которым подразумевалось пристрастие к алкоголю. По приезду выяснилось, что "вводная" была сформулирована абсолютно объективно и полностью отражала действительное положение дел.
Рейсовый Ан-2 уже через несколько дней доставил меня в нужное место, и я без промедления приступил к исполнению своих прямых служебных обязанностей. Естественно, пришлось освежить в памяти всё из вузовского курса гинекологии, прочитать всё что имелось в ЦРБ по этой дисциплине и под чутким руководством гинеколога освоить лечение профильных больных, включая технику прерывания беременности на малых сроках (медицинского аборта). Следует заметить, что явных признаков пребывания "в состоянии" я в первые месяцы работы за своей коллегой гинекологом не заметил и обмен опытом проходил достаточно плодотворно. Хотя некоторые моменты в работе этой службы меня, если честно, поначалу просто приводили в оторопь. Но это уже другая история тем более, что почти со всеми из этих "местных традиций" мне удалось уже в ближайшее время управиться.
"Счастье" прилетело совсем с другой, неожиданной стороны. Моему заведующему хирургией вручили орден Трудового Красного Знамени. Случилось это ещё по осени, когда я только-только начал овладевать гинекологическим премудростями.  Вручили орден заслуженно, за многолетний самоотверженный труд в одном из самых глухих районов области. Само вручение проходило в местной управе, "перед строем части", самым высоким местным начальством, всё как положено. Но за вручением положено быть банкету…
Мне сразу понятно стало, что увернуться от участия в столь торжественном мероприятии совсем не удастся. Банкет развернули в ординаторской хирургии. Выбор напитков был невелик, закуски тоже большим разнообразием не удивляли. Чтобы сразу не охмелеть, я заранее плотно покушал, а когда загремели здравицы в два приёма выпил грамм 70-80 "сушняка" (так в медицине называют 96% спирт), после чего скромно сидел в сторонке вяло отмахиваясь от желающих продолжения банкета непременно с моим участием. Доблестный гинеколог была "в ударе", сказала много хороших слов орденоносцу, но сказался стаж употребления и надолго её не хватило...
И тут в самый разгар празднования в окна ординаторской ударили фары пробивающейся к нам по осенней непролазной грязи машины Скорой помощи. Вылетевший на крыльцо младший медперсонал чётко отсемафорил: "Криминалку из … привезли". Идти женщина уже не могла, её, где втроём, где вчетвером протащили мимо нашего праздничного мероприятия в абортную где и водрузили на кресло. На полу осталась кровавая дорожка. Диагноз стал ясен сразу: "Неполный внебольничный аборт, осложнённый продолжающимся маточным кровотечением. Острая кровопотеря. Геморрагический шок II (III) степени". Поиски гинеколога привели нас в гинекологическую же палату, где человек уже давно находился в сладком алкогольном забытьи и потому всех обращавшихся с какими-либо вопросами и просьбами ласковым голосом вежливо отправлял по известному адресу. Вариантов нет - надо впрягаться. А спирт уже был в крови и дурил мозги прилично, надо было что-то решать.
Я дал команду положить женщине холод на живот, приготовить инструменты, взял под руку, на счастье почти трезвую медсестру в годах из службы переливания крови, завёл её в процедурную. Объяснил задачу: "Шесть кубов кордиамина, два кофеина на двадцати физраствора мне в вену. Сейчас." Сестра набрала в шприц, я лёг на кушетку, жгут, введение… И уже через несколько секунд я понял весь смысл известного мне со Скорой термина "Полёт шмеля"… Чихание было такой силы, что казалось – сейчас через нос вылетят все мозги. В дверь кто-то заглянул: "Доктор, с вами всё нормально?". Из-за слёз и рези в глазах я даже не видел кто это был. Но "полёт" по счастью продолжался не более пары минут. После этого наступило полное прояснение разума, я пошёл в абортную, где всё уже было готово, lege artis* выполнил выскабливание полости матки от остатков плодного яйца. Матка хорошо сократилась, кровотечение сразу же прекратилось. Женщину перенесли в палату, она пришла в сознание; холод на живот, капельница, окситоцин, антибиотики…
И вот тут до моего сознания стало постепенно доходить, почему хорошо знающие предмет люди называют водку "женщиной лёгкого поведения" или другим, более подходящим по контексту коротким термином, а неразведённый спирт намного более уважительно - "старый товарищ". Сняв фартук и стянув перчатки, на уже плохо слушающихся меня ногах я добрёл до рентгеновского кабинета, тихонько лёг там на голый деревянный топчан и... И всё. Когда я посмотрел на себя утром в зеркало, то понял, что остаток ночи я провёл на этой деревяшке даже ни разу не сменив положения. Только к вечеру симметрия светлого облика молодого советского врача постепенно восстановилась.
Так я отпраздновал вручение высокой государственной награды моему старшему коллеге. И после этого случая я уже никогда не позволял себе подобной слабости даже по самому уважительному поводу. О чём никогда не жалел и не жалею до сих пор. Если тебе нет замены, ты не имеешь права выпасть в осадок - это запросто может стоить кому-то жизни.

*Lege artis (лат) - по всем правилам (врачебного) искусства