Синеглазка

Повествование о том, как советская Мата Хари завербовала посла Франции. Основано на реальных событиях. Место действия – Москва. Фамилии персонажей подлинные               
 
Пролог               
1948 год
Из подъезда здания Киностудии им. Горького,  где тогда находился ВГИК, выбегает стайка молоденьких красивых девушек, среди которых выделяется эффектная блондинка с прекрасной фигурой.
- Лариска! - обращается к ней одна из девушек. - Я же  говорила, что тебя возьмут. А ты не верила.
- Не верила, - отвечает Лариса, - до последнего не верила. И до сих пор не могу поверить, девочки.
- Но ты  же  в списке поступивших,  - говорит другая девушка.
- Да, видела свою фамилию, но всё равно не верится, что буду в мастерской у Сергея Герасимова и Тамары Макаровой.
Затем обращается к подругам:
- А вы сейчас куда, девочки?
Отвечают, что поедут смотреть списки в других театральных институтах. Может там улыбнётся удача. 
Дни учёбы студентки Ларисы Кронберг мелькают быстро, как кадры в кинофильме.
Вот она в аудитории слушает лекции. А вот на занятиях по театральному мастерству. Далее в спортивном зале изучает приёмы фехтования. Танцует на уроке хореографии. Берёт уроки вокала: звучит красивый голос Ларисы, исполняющей народную песню.
И везде она выделяется среди других, тоже прекрасных студенток. На её курсе учится и другая красавица - Алла Ларионова. Потому что во ВГИК берут, только  красивых.    
1951 год
Пролетают три года учёбы. К Ларисе уже неоднократно поступали предложения о съёмках. Но она соблюдает запрет, наложенный ректором института, не сниматься до получения диплома. Хотя некоторые нарушают, как та же Аллочка  Ларионова. Но её простили. Ходят слухи, что она любовница министра.
Хотя Лариса этому не верит, но убеждена, что её прощать не будут, поэтому дисциплину соблюдает. Дисциплина превыше всего, её так воспитал отец.
Многие завидуют Ларисе. Она хорошо одевается. Её не волнует стипендия. Она не мыкается в общежитии.
Отец Ларисы - полковник, получающий хорошую зарплату, поэтому девушка не думает о хлебе насущном. Их семья живёт в маленькой, но зато отдельной квартире в подмосковном Подольске. Правда, вставать утром приходится рано, чтобы добраться на электричке до Москвы, но это ерунда. Жизнь прекрасна и замечательна.
Лариса идёт по коридору института, когда её догоняет секретарь ректора.
- Кронберг, - обращается она к студентке, - вас вызывает ректор.
Лариса удивлённо пожимает плечами. Интересно, зачем? Учится хорошо, не прогуливает, в кино не снимается. Участвует в общественной жизни института. Крутанув модной сумочкой на ремешке, она направляется в ректорат.
В кабинете ректор, представив её незнакомому человеку, уходит, плотно закрыв за собой дверь.
- Присаживайтесь. И не удивляйтесь, Лариса Ивановна, - обращается к ней мужчина, севший за стол ректора, - у нас будет с вами серьёзный разговор.
Видя лёгкий испуг в глазах девушки, он продолжает:
- Но не пугайтесь. Всё очень интересно и романтично. Меня зовут Иван Иванович.
- Лариса Ивановна, - отвечает Лариса, закидывая ногу на ногу так, чтобы было видны ноги чуть выше колен.
Стройные ноги в шёлковых чулках смотрятся соблазнительно, но Иван Иванович не обращает никакого внимания.
- Вы видели фильм "Подвиг разведчика" с актёром Кадочниковым в главной роли? - спрашивает он.
- Конечно. И много раз. "Вы болван, Штюбинг", - отвечает Лариса, а затем добавляет: - Это слова Кадочникова.
Иван Иванович начинает заразительно хохотать. Лариса тоже смеётся.
- Значит, мы в Вас не ошиблись. Вы великолепно держитесь и за словом в карман не лезете. Вы подходите.
- Я могу поинтересоваться, кому подхожу? - спрашивает она.
Лицо Ивана Ивановича вдруг становится очень серьёзным, глаза уменьшаются до узких щёлочек, отчего у Ларисы пробегает холодок по спине.
- Я сотрудник госбезопасности, - чуть слышно говорит он, - контрразведчик. Если Кадочников в кино был советским шпионом, то мы ловим иностранных шпионов.
Он выходит из-за стола и садится на стул рядом с Ларисой.
- А что наши разведчики - это тоже шпионы? - спрашивает она испуганно.
- Термины в данном случае не имеют значения, - очень серьёзно отвечает Иван Иванович. - Все добывают информацию. Все вербуют агентов. И то, что я сейчас беседую с вами, это – вербовка, говорю вам прямо. Понятно?
Лариса испуганно кивает головой. А Иван Иванович опять начинает смеяться.
- Да не бойтесь вы. Это такие приёмы вербовки. Угроза, смех. Весело, серьёзно. К разным людям разные приёмы.
- А я могу отказаться? - спросила Лариса.
- Конечно. Но только зачем? Вы, дочь советского офицера, а не хотите послужить Родине. Вы окончили школу с медалью, знаете, пусть не в совершенстве, иностранный язык...
- Два языка, - перебивает его Лариса, - помимо  французского,  ещё и английский, но намного хуже. Французский был в школе, а английский я изучала сама.
Иван Иванович с удивлением смотрит на неё.
- А вот это наша недоработка, - ворчит он, - но это - здорово,  что два.
- Ещё я играю в шахматы. И неплохо.
- Ну, это мы знаем, - в тон ей отвечает Иван Иванович, - вы играете на уровне перворазрядника.
- Откуда это известно?
- У вас в институте был студенческий шахматный турнир, его судил наш человек, он и определил.
Лариса шокирована. Оказывается, за ней давно следят. А Иван Иванович, будто услышав её мысли, произносит:
- Да, вы давно у нас под наблюдением. С первого курса. Мы всё о вас знаем. Например, что ваш отец по национальности – поляк, а мать – шведка. Что вы по глупости вышли замуж, и у вас есть сын, который живёт в Грузии с отцом. И, тем не менее, повторяю – вы подходите для определённой работы в органах.
И если будете  сотрудничать,  ваша карьера в кино обеспечена. Вы будете часто сниматься, хотя фильмов у нас мало, а актёров девать некуда. А кино, это и слава, и деньги.
- Я согласна, - сказала Лариса, пристально посмотрев в глаза собеседнику, - что я должна делать? Где надо подписать?
Иван Иванович опять громко хохочет, чем смущает Ларису.
- Первое, - говорит он, - это продолжать учёбу и закончить год. И, конечно, о нашем разговоре, никому, даже родной маме, ни слова. Это очень важно.
- А папе? Он ведь советский офицер, - язвит девушка.
Иван Иванович укоризненно смотрит на неё.
- Понятно, - смущается Лариса.
- Второе. После окончания учебного  года, вы напишете заявление на академический отпуск по состоянию здоровья и пропустите годик.
- Но я здорова. Чем докажу,  что  больна?  И жалко год пропускать.
- Не беспокойтесь. С этой минуты вы находитесь под нашим покровительством. Будут все документы. У вас найдут серьёзную болезнь, и вы отправитесь в солнечную Одессу. В санаторий. Так мы называем специальную школу для таких как вы, агентов. Вас научат всему. Затем экзамен.
- А если завалю?
- Вернётесь в институт, но тогда ваша учёба и дальнейшая карьера только в ваших руках. Или в ваших красивых ногах, - кивает он коленки Ларисы.
- А если сдам?
- Вы "излечитесь" от болезни, вас восстановят в институте, вы его закончите с блеском. Будете работать в московском театре  и сниматься в кино, я вам гарантирую. Как?
- Tresbien, - ответила Лариса, - где надо подписать?
- Magnifiquement! А вот теперь действительно надо, - Иван Иванович достаёт из своей папки несколько листочков.
Пока Лариса их читает, он объясняет, как себя вести дальше.
- Я буду под наблюдением? - спрашивает Лариса.
- А зачем. Если что, то вас без шума арестуют со всеми вытекающими последствиями. Или просто исполнят...
- Как это? - Ларисе опять стало страшно.
- Несчастный случай. Может сбить машина. Ударить током... Но, я думаю, до этого не дойдёт. Запомните мой телефон.
- Я лучше запишу, - попросила Лариса.
- Никогда ничего нельзя записывать. Вы же актриса. У вас прекрасная память. Будете звонить мне раз в неделю, но обязательно. Просто сообщать о себе. Раз в две недели будем встречаться на нашей служебной квартире. Там будете писать отчёт.
- О чём?
- О погоде... Узнаете. Пока всё. Ознакомились? Подписали?
Иван Иванович смотрит все листочки и убирает в папку.
- И последнее, - говорит  он. - Лариса, вам  необходимы  - агентурная фамилия и псевдоним. Если, например, Соболевская? Неплохо звучит - Лариса Соболевская.
-Мне нравится, - отвечает женщина. – А я могу её внести в паспорт.
-Пока, к сожалению, нет, но в дальнейшем, возможно.
-Жаль, а то меня все считают немкой.
 Что делать, милая, что делать. Теперь псевдоним. У вас прекрасные синие глаза. Что, если, - "Синеглазка"?
- Как кличка у коровы, - заявляет Лариса.
- Нет. Повторяю, это псевдоним.  Согласны,  на Синеглазку?
- Хорошо, пусть Синеглазка, - Светлана из-под длинных ресниц смотрит на него прекрасными синими глазами, в которых он чуть не утонул.
- Поздравляю, - Иван Иванович протягивает ей свою руку и пожимает красивую руку Ларисы. - Родина зовёт.               

1955 год
Жаркое лето. Скверы и улицы. Фонтаны. Гуляющие граждане, играющие дети. Газировка и мороженое. Жарко.
Красная площадь. Черный "правительственный" ЗиС на большой скорости въезжает в ворота Спасской башни и останавливается у одного из зданий Кремля. Выскочивший из машины охранник, или как он назывался в то время, - "прикреплённый", открывает заднюю дверь лимузина. Оттуда выходит человек в военной форме с погонами генерала армии.
Это - Иван Серов. Председатель КГБ при Совете Министров СССР.
Он направляется к одному из подъездов, массивную дверь которого также  открывает забежавший вперёд "прикреплённый".
Серов идёт по коридору к кабинету Первого Секретаря ЦК КПСС  Н. С. Хрущёва.
В приёмной генерал снимает фуражку, вешает её на крючок стойки для одежды. Помощник открывает перед ним дверь в кабинет.
Хрущёв встаёт из-за письменного стола навстречу входящему. Они здороваются за руку. Никита Сергеевич садится на своё место, а генерал по правую руку от него за приставной стол для совещаний.
Официантка в белоснежном переднике и с белой наколкой на голове, вносит поднос с чаем в подстаканниках. Ставит перед Хрущёвым на льняную, кипенно-белую салфетку, чай. Другой стакан на такой же салфетке перед Серовым, и уходит.
 - Иван, я вот чего тебя вызвал, - говорит Хрущёв, помешивая ложечкой чай в стакане, в котором плавает тоненький кружочек лимона.
- Слушаю, Никита Сергеевич...
- А нас никто не слушает?
- Никак нет, Никита Сергеевич. Мои люди проверяют постоянно и лично мне докладывают.
- Ну, хорошо. А то ты знаешь, Иван, как  меня "любят" сталинцы - Маленков, Молотов и Каганович. Они на меня большой зуб имеют. Так что держи ухо востро! Приставь к ним верных тебе людей, хорошо.
- Никита Сергеевич, по статусу Комитета, мы не можем следить за членами ЦК.
Хрущёв перебивает его, а затем говорит возбуждённо:
- Иван, как ты не понимаешь, за ними должен быть глаз да глаз, иначе они меня схарчат, а потом и тебя...
- Понял, Никита Сергеевич, сделаю всё в рамках закона.
Хрущёв замолкает. Молчат, пьют чай.
- Ты знаешь, какие у нас отношения с Францией, с де Голлем? – вдруг спрашивает Первый секретарь ЦК.
- Так точно, Никита Сергеевич. Разведка докладывает, что он настроен против НАТО, и хочет сближения с нами.
- Вот именно. Ты представляешь, какой будет удар по США, по Эйзенхауэру. Ты, кстати, ведь лично знаешь американца.
- Так точно... Жуков с ним в Берлине в 1945 году познакомил.
Хрущёв перебивает его, но ласково:
- Шо ты всё заладил, так точно,  да так точно. Мы не в армии... Знаем друг друга много лет. И я на тебя имею виды. Давай без субординации.
- Никита Сергеевич, вы так много сделали для меня...
Хрущёв опять его перебивает, но строже:
- Слушай, Иван. Я не Сталин. Мне твоя лесть ни к чему. Мне дело нужно. Пей чай. Настоящий индийский. Джавахарлал Неру подарил, когда мы с Булганиным в Индии были. Скоро чай индийский закупать будем, вместо китайского. Пусть народ хорошим чайком побалуется. А вот грузинский чай - дрянь. Никак Первый секретарь Грузии Мжаванадзе не может хороший чай вырастить.
- Не до чая ему, Никита Сергеевич. Грузию чистит от наследства Берия. Нелёгкое это дело.
- Знаю... Скажи, а тебе страшно было, когда ты два года назад охрану Лаврентия разоружал?
- Страшновато. Но Вам, думаю, было не легче, когда вы "самого" арестовали.
-Там Жуков с Москаленко всё сделали... Кстати, а как ты к Жукову относишься?
Хрущёв пристально смотрит на Серова, но тот выдерживает его взгляд.
- Мы по работе с ним почти не пересекаемся...
- Что твои особисты докладывают? Не замечают ничего за Георгием Константиновичем?
- Ни о чём таком не сообщают. Но следят за обстановкой в вооружённых силах внимательно...
- Ну ладно, ты пей чай, а то остынет. Пей, да дело разумей.
Довольный  своей шуткой, смеётся. Серов подобострастно поддерживает смех тихим  хихиканьем.
Молчат некоторое время, пьют чай.
- Есть мысли, как нам влиять на де Голля по линии КГБ?
- Мысли есть. Но не хочу с кондачка. Надо тщательно обдумать.
- Обдумай. Даю тебе неделю. Подготовь предложения. Иван, а чего ты в мундире-то? У вас же разрешено в цивильных костюмах ходить...
- Форму я больше люблю. Она дисциплинирует... Иногда прихожу в гражданском костюме, но если вы вызываете, то надеваю мундир...
- Иван, ты - генерал армии, а я тiльки, - генерал-лейтенант. Я перед тобой навытяжку стоять должон. Так что ко мне приходи только в костюме, ладно.
- Есть, Никита Сергеевич, только в костюме.
- Да колодки орденские на пиджак не цепляй. Кончилась война уже, как десять лет. Только в праздники наградами красуйся. На  Первое мая, годовщину революции там, день победы... День победы...
Задумывается.
- А как ты мыслишь, Иван, почему Сталин День победы как выходной отменил, и не празднуем мы его?
- Ну, вы мне вопросы задаёте, Никита Сергеевич, сразу не ответишь... Время было тяжёлое, не до выходных...
- Нет, генерал, не поэтому. Не достиг Сталин, чего хотел, а народу положил пропасть... Но не будем сейчас об этом. Иди, работай.
Хрущёв выходит из-за стола, и прощается с Серовым за руку. Генерал уходит.
               
За два года до этого
Прошло совсем немного времени после смерти Сталина, ещё повсюду висят его портреты, но люди уже почувствовали, что происходят какие-то изменения в жизни страны. Слабый ветерок свободы дует ещё робко, но у всех есть предчувствие очищающей грозы.
Гроза. Молния. Гром. Бегут, спасаясь от ливня прохожие.
К новому зданию ВГИКа на улице Вильгельма Пика быстро направляются мужчина и женщина. Но всё-таки они слегка попали под дождь. Это уже знакомые нам Лариса Соболевская и Иван Иванович.
Отряхиваясь, они проходят в кабинет ректора и скромно садятся на стулья для посетителей.
Ректор просит секретаршу пригласить руководителя мастерской Владимира Белокурова.
Не спеша идёт по коридору института лауреат Сталинской премии, заслуженный артист РСФСР, кавалер ордена Трудового Красного Знамени, ведущий актёр МХАТа и известный киноартист Белокуров.
Великолепный мастер ролей второго плана, он только что отснялся в приключенческой ленте "Застава в горах", где вместе с актёром Олегом Солюсом сыграли американских шпионов. Фильм ещё не вышел на экраны, но консультанты погранвойск МГБ дали ему высокую оценку на просмотре.  Он озадачен вызовом к ректору прямо с семинара по актёрскому мастерству. Оставив студентов на попечение заместителя, входит в кабинет.
- Лев Владимирович, - волнуется актёр, - но у меня же сейчас семинар, студенты, время дорого.
- Ничего страшного, - успокаивает ректор, - присаживайтесь. Мы недолго. Познакомьтесь, пожалуйста. Это Лариса Ивановна Кронберг, ваша новая студентка. А это Иван Иванович, работник министерства культуры.
Изумление появляется на лице актёра. От волнения он вскакивает:
- Но у меня группа с первого курса...
- Успокойтесь, пожалуйста, Владимир Вячеславович, - вступает в разговор Иван Иванович, - Лариса очень способная девушка. Начинала у Герасимова и Макаровой, но тяжело заболела. Лечилась в санатории, и полностью победила болезнь. И я от имени министерства прошу вас взять её в вашу творческую
мастерскую.
Белокуров с удивлением смотрит на цветущую синеглазую блондинку голливудской внешности, и только разводит руками.
- Не волнуйтесь, все оргвопросы решены, - продолжает министерский чин, - спокойно передавайте Ларисе ваш громадный опыт.
- У вас есть вопросы к Ларисе? - спрашивает ректор.
- Я спрошу у ней всё на занятиях, - сухо отвечает мастер.
- Лариса Ивановна, а вы хотите что-нибудь спросить у вашего преподавателя.
- Если можно, - красавица встаёт, - Алексей Вячеславович, а кого вы брали за основу, создавая такой достоверный образ американского шпиона в вашем последнем фильме?
У девушки такие прекрасные синие глаза, они гипнотизируют мастера. Хотя у него в группе две своих красавицы - Ия Арепина и Нина Гребешкова.
- А откуда вы знаете про фильм? - удивлённо спрашивает Белокуров.
- Как говорила мадам де Сталь: в России всё секрет и ничего не тайна, - вступает в разговор работник минкульта. - Лариса много читала про вас, а про фильм слышала от военных. У ней папа - офицер.
Он бросает недовольный взгляд на студентку.
- Ну раз папа офицер, тогда ясно, - выдавливает актёр, - пограничник?
- Почти, - улыбается  Лариса.
Боже, какая улыбка. Его студентки может и красивей, но эта так эффектна.
Через год Лариса успешно заканчивает  институт на курсе Белокурова. И, когда к нему обращается ассистент режиссёра Иосиф Хейфица, кого бы он порекомендовал для съёмок фильма "Большая семья", тот не, задумываясь, назвал фамилии Арепиной и Кронберг
1955 год
Площадь Дзержинского. Бронированный  ЗиС генерала Серова останавливается у центрального подъезда здания КГБ при Совете Министров СССР.
Сотрудники в штатском, постоянно дежурящие по всему периметру огромного здания, усиливают внимание на редких прохожих. Тротуар с обеих сторон от центрального входа блокируется агентами, которые замыкают кольцо вокруг машины.
Генерал вылезает из автомобиля и в сопровождении "прикреплённого" заходит в дверь здания. Охрана размыкает кольцо, дежурные по периметру расслабляются, машина уезжает.
Серов идёт к специальному лифту в сопровождении охранника и адъютанта-полковника, ждущего его в холле. Тот докладывает, что в соответствии с указаниями, полученными по телефону из машины, генерала ждут с материалами начальники Первого и Второго главных управлений с заместителями, курирующими Францию. Серов выслушивает всё молча без вопросов и комментариев.
Лифт поднимает их на этаж, где находится кабинет генерала. Простым сотрудникам сюда без спецпропусков вход воспрещён. По всему коридору расположены посты наблюдения, скрытые за стенными панелями.
Серов входит в свой кабинет. Начальники управлений и замы встают. Он машет рукой и здоровается. Подчинённые дружно отвечают - здравия желаем- и садятся.
Генерал занимает своё место за столом, и обращается к исполняющему обязанности начальника Первого главного управления(внешняя разведка) полковнику Сахаровскому:
- Александр Михайлович, прошу.
Сахаровский, мужчина с интеллигентным лицом, но с армейской выправкой докладывает:
- Иван Александрович, по агентурным данным в декабре в Москву прибудет новый посол Морис Дежан. Он близкий друг де Голля, с которым они вместе были во франузском  "Сопротивлении" в годы войны. А Шарль де Голль, по всем прогнозам, станет следующим президентом Франции. Новый посол имеет молодую красивую жену, но охоч до женского пола. Этим, на наш взгляд, и надо воспользоваться.
- А сколько ему лет? - спрашивает Серов.
- Пятьдесят шесть, - отвечает Сахаровский, - а его новая жена значительно моложе.
- Силён мусью, - констатирует Серов. - Теперь контрразведка. Второй главк.
Олег Михайлович, слушаем Вас.
Полковник Грибанов - плотный, приземистый мужчина. Будущий писатель - автор детективов, информирует:
- Иван Александрович, как говорится, на ловца и зверь...- делает паузу и продолжает:
- Есть возможность применить "подставу". Мы предложим объекту то, что он ищет. По сообщению разведки, он "шерше ля фамм". Подставляем женщину-агента. Если он запал на неё и хочет интима, пожалуйста, на доброе здоровье. А уж она подводит его к  "медовой ловушке", что означает интимный контакт с нашей "ласточкой". Так мы называем агентесс,  вступающих в половую связь с дипломатами, с помощи которой последних можно скомпрометировать. Всё фиксируется на плёнку, стоны и крики записываются, а затем предъявляются объекту. Мы берём его тёпленьким. Можно также подкатить к его молодой жене. Есть у нас мужики соответствующие. Короче, мы располагаем хорошо обученными сотрудниками со знанием французского языка.
- Только без международных скандалов, - бросает реплику Серов.
- Не сомневайтесь, - продолжает Грибанов. - Однако работа с дипломатом такого уровня потребует нескольких лет. Но есть уверенность сделать его "агентом влияния": посол будет склонять своего президента на действия в интересах нашей страны. У меня всё.
Выслушав подчинённых, Серов, сообщает:
- Товарищ Хрущёв лично дал указание активизироваться по Франции. Основная работа ложится на Второе управление. Грибанов, в течение недели разработайте подробный план. И назначьте руководителя операции.
Грибанов встаёт:
- Есть, товарищ  генерал-армии.
Серов продолжает, обращаясь к Сахаровскому:
- Разведка информирует меня при любых изменениях политической обстановки во Франции. Но и другие направления не забывайте. Ведь мы в кольце врагов, как говорил товарищ Ленин. Свободны.
Сотрудники уходят. А Серов направляется в свою "комнату отдыха", вход в которую замаскирован под дверь стенного шкафа.
Там он переодевается в гражданский костюм. Затем достаёт из личного сейфа бутылку коньяка и наливает половину гранёного стакана.
- В гражданском, так в гражданском, - выпивает залпом душистый напиток, и возвращается в кабинет.
Годом ранее
К зданию ВГИКа направляются студенты. Наступила горячая пора - экзамены. Младшим курсам страшно. По итогам года запросто могут отчислить за профнепригодность.
Ну, а выпускникам, море по колено. Некоторые уже снимались в кино, хотя это и строжайше запрещено. Но желание славы сильнее, хотя некоторых и выгоняют с треском. Правда, затем частенько восстанавливают.
Но в целом печальна судьба выпускников творческих вузов СССР. Только два-три человека от силы из каждого выпуска находят работу в столичных театрах или на съёмочных площадках центральных киностудий. Остальные мыкаются в провинции, где прозябают без славы и денег. Правда иногда некоторым провидение даёт ещё один шанс, когда их замечает известный кинорежиссёр, ищущий "свежие" лица. Но таких можно пересчитать по пальцам. И тогда актёры-мужики пьют горькую, а подстреленные на взлёты актрисы, частенько переходят "на содержание" местным торгашам с тугим кошельком. И тоже спиваются, а то и накладываю на себя руки.
Но три красивые девушки, неспеша идущие к подъезду института, о такой участи даже не задумываются. Потому что известные  режиссёры уже зовут их.
Нина Гребешкова получила приглашение от самого Ивана Пырьева сниматься в картине с условным названием "Испытание верности". Роль второго плана, но зато в партнёрах сама Лариса Ладынина и ещё целая плеяда известных актёров.
Ия Арепина и Лариса Кронберг тоже будут сниматься. Они прошли кинопробы. Готовится экранизация книги лауреата сталинской премии писателя Кочетова "Журбины". У той и другой тоже проходные роли, но какие актёры заняты в картине: Борис Андреев и Николай Гриценко. И Павел Кадочников, сыгравший главную роль в фильме "Подвиг разведчика". Именно с ним проба Ларисы признана удачной.
Однокурсницы болтают между собой и смеются, но Арепина вдруг толкает локтем Ларису и шепчет:
- Лора, твой  вон справа, под деревом. Тебя дожидается.
Синеглазая Лариса бросает взгляд в указанном направлении, а затем произносит:
- Идите, девочки. Я не долго.
Студентки уходят, а Лариса направляется к тополю, у которого стоит высокий худощавый мужчина с очень выразительными чертами лица. Прекрасные тёмно-русые волосы...
Недаром бабы так и вьются вокруг него, думает Лариса. И она в их числе. Но их ещё связывает работа. Он вербовал её в контору. Он и слово это - "контора"- включил в их лексикон, по первой букве названия спецслужбы. Чего скрывать, очень нравится Ларисе Юрий Кротков. Это не любовь, но очень близко. Их жаркие ночи, и не только ночи, украсили бы любой фильм. Но в СССР такое не снимают. А Юра водил её на закрытые просмотры в Дом кино. И фильмов западных она насмотрелась.
Он не был её первым мужчиной. На втором курсе она сдуру выскочила замуж, о чём предпочитает не вспоминать. Но когда она первый раз переспала с Юрой...  Фу, какое гадкое слово - переспала. "Секс", как называл их отношения Кротков, прекрасно знавший английский. Такого слова не было в обиходе, хотя подобное она слышала на закрытом просмотре Мосфильма только что отснятой великим Александровым картины "Весна". Там актриса Рина Зелёная подбирает по шаблону конфигурацию губ Любови Орловой, останавливаясь на размере "сексапил" номер пятнадцать или шестнадцать.
Так вот, их секс, был бесподобен. Юра требовал от неё невозможного. Она сначала стыдилась, но, когда он сказал ей, что это её будущая работа, плюнула на всё. И они восходили на такие вершины...
Поэтому, когда она разговаривала о взаимоотношениях мужчины и женщины с московской порядочной девочкой Ниной Гребешковой, или до сих пор пугливой как козочка, Ией Арепиной из Мордовии, ей их было жалко. Они ещё не изведали "знойной"  любви, и вряд ли, когда изведуют и почувствуют то, что испытала она...
- Привет, Юрик, - нежно сказала она, - ты меня ждёшь?
Но Кротков сегодня был не в духе. Поэтому он пробурчал в ответ что-то неразборчивое.
Фильм "Большая семья", в котором снималась Лариса Кронберг, был выдвинут на Каннский кинофестиваль 1955 года. И неожиданно получил "серебряный приз" за лучший актёрский состав.
Ларисе об этом собирается сообщить Юрий, хотя никто, за исключением, пожалуй, режиссёра Хейфица, ещё не знает об успехе картины. У Юрия для Ларисы есть и ещё одна новость, о её работе.
Они гуляют по ночной весенней Москве, целуются, и никак не могут насладиться своим счастьем после продолжительной разлуки из-за киносъёмок Ларисы.
А днём они занимались любовью на служебной квартире КГБ, а потом, утомлённые, спали как убитые. И только под вечер проснулись. От голода. Любовный голод был утолён, а вот физиологический давал о себе знать.
- Лора, - сказал Юрий, - быстро встаём и в ресторан.
Теперь он звал её не Лариса, а Лора. На европейский манер.
- Да мы никуда не попадём, небось всё везде забито под завязку - отвечает она.
- Ты что забыла, где мы с тобой работаем?
- Я ещё нигде.
- Где. Хочу тебе сообщить, хотя об этом не знают ещё сами работодатели. Ты принята в Театр-студию киноактёра.
Услышав это, Лариса вскакивает и, начинает прыгать на кровати как маленькая девочка. Прыгает  совершенно голой, потому что в служебной квартире не было, естественно, даже халатика. За что получает замечание от Юры:
- Во-первых, сломаешь казённую кровать. А во-вторых, завернись хотя бы в простынку.
- А ты отвернись, - отвечает Лариса, - чего тогда смотришь.
- Потому что ты очень красивая.
- Правда, - она кидается к нему и сжимает в объятьях.
- Всё. Съёмка окончена, как говорят у вас, киноактёров. Быстро собирайся.
Через десять минут они выбегают из дома. Юра ловит такси. Водитель автомобиля "Победа", увидев, как они целуются на заднем сидении, не выдержав, спрашивает:
- Влюблённые что ли?
- Молодожёны, отец, - отвечает Юрий.
- Тогда ладно, а так на людях, это разврат. А раз супруги, то можно.- резюмирует шофёр машины в шашечках.
Услышав про молодожёнов, Лариса начинает смеяться. И перестаёт только тогда, когда они выходят около Дома журналиста.
Швейцар ресторана "Домжура", как его называют завсегдатаи, распахивает дверь перед ними, и получив от Юры купюру, сообщает:
- Проходите, Юрий Васильевич, места найдутся.
Они едят фирменное мясное блюдо местной кухни "Филе по-суворовски" и пьют настоящее грузинское вино "Хванчкара". Официант объяснил, что это вино не московского завода, а из Тбилиси. Но партия ограничена, поэтому только своим.
- Как хорошо быть своим, - мечтательно произносит Лариса, - но ты и мой ещё, правда?
Юрий ничего не отвечает. Он не любит ничего постоянного, особенно постоянных женщин.  И Лариса это знает, но всё-таки спрашивает.
Поужинав, они идут гулять по Арбату, мимо Собачьей площадки. Доходят до метро "Смоленская". Миновав громаду МИДа, спускаются к реке. Вдалеке светится Киевский вокзал. И только тогда, нацеловавшись вдоволь, Юрий рассказывает об успехе её первой кинокартины.
- Откуда ты знаешь? - изменившимся голосом спрашивает Лариса.
- От верблюда. Читала Корнея Чуковского?
Лариса опять кричит, но уже дурным голосом, как её учили в институте изображать ненормальных.
- Накликаешь мусоров, - останавливает её Юрий.
Лариса замолкает. но уже поздно. К ним направляется, внезапно появившийся из темноты, ночной патруль в составе двух милиционеров - сержанта и рядового.
- Мы с тобой пьяные, нас заметут, - пугается Лариса.
Но Юра спокойно шагает им навстречу, и что-то показывает. Стражи порядка берут под козырьки и идут дальше.
- Что ты им предъявил? - спрашивает Лариса.
- Ксиву, - отвечает Юрий, - которую в нашей стране боятся все, даже мусора.

1956 год
Здание КГБ при Совете Министров СССР.
По коридору этажа, где расположены кабинеты Второго главного управления(контрразведка), идёт уже знакомый нам человек плотного сложения - Олег Михайлович Грибанов. За активную работу по ликвидации венгерской контрреволюции, он из заместителей переведён в ранг начальника главка. На его плечах тускло отсвечивают новенькие погоны генерал-майора.
Адъютант в предбаннике вскакивает при его появлении. Генерал, не глядя на подчинённого, коротко бросает:
- Кунавина ко мне.
Через пять минут в его кабинет вбегает взволнованный адъютант:
- Товарищ генерал, подполковника Кунавина нет в главке. Он на оперативных объектах....
Генерал рассержен. Хлопает кулаком по столу, что даже звенит хрустальный графин со стаканами на его столе.
- Знаю я эти объекты. Небось, со своими бабами е..., - генерал произносит идиоматическое выражение, означающее в широких народных массах всё, начиная от интимных отношений, до любых других действий в повседневной жизни.
Адъютант нервно теребит пальцами полу кителя капитанского мундира и с тревогой глядит на своего шефа.
А Грибанов в ярости, кричит:
- Оповестить все районные отделения, чтоб искали. Позвонить на все "служебки", но чтоб через полчаса был у меня.
- Есть! - капитан выбегает как ошпаренный.
Но только через час подполковник Кунавин, высокий шатен, обладающий большой физической силой, появляется в кабинете генерала. На нём прекрасный тёмно-серый импортный костюм с узкими брюками, великолепные, из натуральной кожи, на толстой подошве ботинки цвета горького шоколада. Сине-зелёный галстук с немыслимым узором, повязан небрежно-элегантным узлом. И только выправка выдаёт в нём профессионального военного.
- Разрешите, товарищ генерал? - спрашивает он, входя в кабинет.
Грибанов, уже немного остывший, поднимает на него тяжёлый взгляд:
- Подполковник, тебе твои погоны тяжеловаты, так могу убрать пару звёздочек! И заменить их, на маленькие.
- Не понимаю, Олег Михайлович, я выполняю ваше указание. Нахожусь, как вы говорили, в гуще оперативной работы, а не просиживаю штаны в кабинете...
- Ты это брось, - не унимается генерал, - ты всегда найдёшь отмазку...
"Отмазка" - его любимое слово. Не зная к чему ещё прицепиться, он оглядывает подчинённого с головы до ног.
- Ты что же, стилягой заделался. Брюки-дудочки носишь, обувь на сантиметровой подошве. Галстук только что не с мартышками. Прикажу, чтоб в форме ходил...
- Правильно, товарищ генерал. Форма она дисциплинирует. Приду я в мундире подполковника,  с расцветкой КГБ на погонах и лацканах, в широченных брючатах  на приём в посольство. Или появлюсь в нём на банкете в ресторанах "Прага" или гостиницы "Советская", и можете отправлять меня в отставку. Провал будет полный...
Грибанов понимает, что подчинённый прав, но ещё больше свирепеет. Но всё-таки берёт себя в руки, и хочет налить воды из графина. Но последний пуст. Он яростно давит на кнопку звонка. Вбегает адъютант.
- Почему воды нет? - кричит он.
- Вы всю выпили, а кабинет закрыли почему-то на ключ, когда к Председателю пошли. Я не смог налить.
- У всех есть отмазки, бл..., - произносит Грибанов, но уже спокойней, тоже широко известное русскому человеку слово, имеющее огромное количество значений, от названия непристойной женщины, до одобрения и восхищения.
- Садись, - обращается он к Кунавину. - А ты, - кивает капитану, - налей воды.
Полковник садится к столу шефа:
- Слушаю внимательно, товарищ генерал.
- Мне Серов таких  звездюлей отвесил, я думал на пенсию без выслуги отправит. Мы чего французского посла не обрабатываем?
- Обрабатываем, товарищ генерал. И жену его молодую тоже. Но они полгода всего в Москве. Выясняем их привязанности. Жена, например, балет любит. На природу выезжает. Сейчас лето, мы вариант с пикниками планируем...
- Активизировать. Или ты у меня в Биробиджанское управление ГБ отправишься, понял.
- Ну, зачем так сурово, в Еврейскую автономную область. Пожалейте...
- А меня кто жалеть будет? Хрущёв лично по французскому послу приказы отдаёт. Всё де Голля хочет захомутать. Хотя выборы у них только через полтора года...
- Всё сделаем в лучшем виде. Полный "Шарман, Катрин". Для жены есть мальчики красивые. Для Дежана, посла хранцузского, - девочки-ласточки. Артисточки. Одна, аж призёрша, как говорят в спорте, фестиваля в Каннах...
- Кто такая,  не знаю?
- Но вы по должности такие мелочи знать и не обязаны. Красавица. Наша Мерилин Монро. Смотрели в "Джазе только девушки"?
- Некогда мне смотреть муру иностранную, тем более про джаз. "Сегодня ты играешь джаз, а завтра родину продашь!" Через неделю план подробный. С подходами, агентами, прогнозами и анализами, понял.
- А анализы все, или только мочу?
Тонкая шутка Кунавина, вставленная вовремя, разрежает обстановку. Грибанов начинает ржать. Полковник, глядя на шефа, тоже. В кабинет, удивлённо  заглядывает адъютант. Но генерал даёт ему отмашку.
- Свободен, - итожит генерал, - но шутки в сторону. За дело.
Задумывается на несколько секунд, а потом добавляет:
- И военно-воздушного атташе велено в оборот взять. Французы новый истребитель испытывают. "Мираж" называется. Лучшего нашего МиГ- 15 и превосходящего даже в чём-то Миг-17. Надо разузнать.
- Сделаем. Могу идти?
- Валяй!
Кунавин уходит и направляется в свой кабинет. Он снимает трубку и набирает номер телефона.
- Да? Слушаю. - отвечают в трубке.
- Юра, я так и знал, что ты в служебке. И думаю, что не один. И как у тебя сил хватает на стольких баб. Вечером встретимся с тобой там же. Часов в шесть. Принеси фотки ласточек. И чтоб о каждой мог рассказать от момента её зачатия и до сегодняшних дней. А то яйца оторву, и ты никогда сам зачать не сможешь. Понял?! 



Борис Кротков мечется по служебной квартире КГБ, закреплённой за ним.
Звонок Кунавина застал его на самом интересном месте, когда он уже оказался "у койке"  с актрисой Ниной Чередниченко.
Но, когда звонит телефон, трубку надо обязательно снимать, если находишься там. Все служебные квартиры, или в просторечии "служебки", под постоянным контролем. Они все расположены в домах, где есть консьержки. Ключ только у них. И эти тётки - агенты конторы. Они внимательно следят, кто пришёл, с кем, и так далее. Записывают в книгу дату и время. Строчат подробные отчёты. И обман здесь не пройдёт. Скажешь, что тебя не было, так глянут в записи, сверят время. Поэтому трубку бери всегда. Из душа мокрым  вылетай, с горшка соскакивай или с бабы. Но на звонок отвечай, иначе будет очень плохо. Контора шутить не любит.
Красавицу Ниночку пришлось отправить домой, потому что после звонка Кунавина с сексом уже ничего не получалось. Облом.
Юрий открывает альбом с фотографиями ласточек. Вроде все есть. Вот Ниночка. Красавица. С самим Переверзевым снималась в фильме "Первая перчатка". Замуж за него вышла. Переверзев  в СССР, это как Жан Габен во Франции, или Грегори Пек в проклятой Америке.
О, как ненавидит Юрий Америку, потому что никогда не сможет очутиться там. И как он любит Америку, мечтая всё-таки когда-нибудь стать её гражданином.
Но гонит такие мысли журналист, сценарист, корреспондент ТАСС, а главное агент конторы Юрий Васильевич Кротков. Потому что, если бы Кунавин узнал о них, он задушил бы Юру голыми руками.
Юра не хилый, держит себя в форме. Но Кунавин…  Один раз он пригласил Юру на футбол. Где "Спартак" играл с "Динамо" на одноимённом стадионе. Так там два спартаковских болельщика, бугаи с огромными ручищами, бросили какую-то обидную реплику про "Динамо". Дело было в буфете, где эти козлы пили пиво.  Кунавин услышал, и потребовал взять эти слова обратно. Те послали его в известном направлении. Хватило по паре ударов на каждого, чтобы  "спартачи" оказались на заплёванном полу буфета. А Кунавин вылил на мужиков их же пиво из кружек. Прибежавшим «мусорам», он показал своё удостоверение, и  те забрали в стадионный обезьянник хулителей "Динамо". А они с Коротковым, как ни в чём не бывало, пошли смотреть матч.
Все фотографии есть, а вот Лорина почему-то отсутствует. Но ничего, он достал прошлогодний журнал "Советский экран". Там Лора во всей своей красе из фильма "Большая семья".
Нет, очаровательная девушка, что не говори.
Держится уверенно, знает себе цену. Когда съёмочную группу поздравляли в Минкультуры СССР с победой на Каннском фестивале, то уже известные кинодивы, типа Клары Лучко, фыркали. Мол, у Арепиной и Кронберг - это первая картина, а у них - десятые. Но Лорочка уверенно подошла к замминистра, когда он вручал ей диплом, и, повернувшись, так ослепительно улыбнулась, что фотокоры сошли с ума, защёлкав своими "Практиками" и "Пентаксами" как пулемётными очередями. Да, у Лоры, голливудская улыбка.
«Но где эта Лора сейчас?» - подумал Юра, или -  Юрок, как в последнее время стала звать его красавица.
После "Большой семьи", Лора снялась в  дурацком фильме киевской киностудии "Звёзды на крыльях". Там познакомилась со Славой Тихоновым и его женой Нонной Мордюковой. У Славы там была главная роль, у Лоры - второго плана, а у Нонны эпизоды. Слава "положил" глаз на Лору, но Нонна, увидев это, не отпускала его не на минуту. Даже, когда её отсняли, она не уезжала, а постоянно была рядом с Тихоновым.
Съёмки были в Ейске, на море. Фильм про курсантов-летунов морской авиации. Съёмки проходили в интерьерах  Военно-морского  училища лётчиков имени Сталина. И на его аэродроме, и в местном посёлке.
Лера хорошо, но умеренно загорела, и была, пожалуй, самой эффектной артисткой, затмив местных украинских.
Потом, после экспедиции, в Москве, Юрий во время любовных утех любовался Лориным телом, сокрушаясь только наличием незагоревших мест, закрытых купальником.
- А давай я нанесу на них театральный грим, и буду как мулатка, - смеялась Лора, когда они, отдыхая от секса, пили ледяное "Советское Шампанское".
Лора любила сладкое, или полусладкое, а Юрий только "брют".
- Брют пьют на всех иностранных банкетах и приёмах, ты увидишь, - учил он Лору.
- А, когда я попаду на такой банкет? - спросила Лора.
- Когда настанет время, - успокоил он.
И вот время, видимо, настаёт.
Юрий звонит в Театр киноактёра:
- Здравствуйте. Это из ТАСС беспокоят. Я бы хотел сделать зарисовку о вашей актрисе Кронберг.
В театре ответили, что она  в экспедиции. В Белоруссии. На съёмках фильма с названием "Посеяли девушки лён". Из жизни колхозной деревни.
«Надо звонить туда, - решает Юрий. - Но не сегодня, потому что необходимо серьёзно подготовиться к встрече с Кунавиным».
Кротков  задумывается. А ведь он почти любит Лору. И скучает, когда её нет в столице. И нарушает главную установку конторы - никакой настоящей любви и привязанности к агенту.
- Юра, - часто говорил ему Кунавин, - вот я прикажу тебе "исполнить" твою Лору. А ты её любишь. И не выполнишь мой приказ.
- Выполню, - врал Юрий.
- Нет. Врёшь, я же вижу. И тогда придётся "исполнить" тебя, - улыбался Кунавин страшной улыбкой.
И Юрий видел, что тот "исполнит". Запросто.
1956 год
На  Курском вокзале шум и суета. Станционные часы показывают половину двенадцатого ночи.
На одном из перронов состав скорого поезда №1 "Москва-Адлер". Разгар курортного сезона. Поток пассажиров с чемоданами, саквояжами и сумками непрерывным потоком движется к вагонам, занимая свои места.
На платформе стоит характерный вокзальный запах от шпал, вагонов и дыма. Локомотив, огромный зелёный паровоз со звездой и надписью "Иосиф Сталин", с громким стуком и клацаньем чуть толкнул назад новенькие чистые зелёные вагоны, осуществив сцепку с составом.
Пассажиры предвкушают приятное путешествие в поезде.  К морю и к жаркому солнцу. Провожающие с нескрываемой завистью смотрят на них, но всё-таки желают счастливого отдыха.
Проводники внимательно проверяют билеты. Особенно это касается двух мягких вагонов "СВ", где едут представители советской элиты - дипломаты, министры, генералы, артисты.
В этих же вагонах следуют в Сочи  по линии "Интуриста" иностранцы,  в числе которых представительная французская делегация. В её составе жена Посла Франции в СССР Мориса Дежана. Её сопровождает переводчица из персонала посольства и двое телохранителей - мужчина и женщина. Сотрудники "Сюртэ женераль".
Жена посла - миловидная брюнетка,  вместе с переводчицей  едут  в двухместном купе. Слева от них, в таком же купе - охрана. Вообще-то к жене посла по протоколу прикреплена только женщина-телохранитель. Но мсье Дежан приказал одному из своих личных охранников сопровождать супругу. Теперь его напарнику в посольстве придётся работать без выходных, охраняя  посла. Но Дежан обещал компенсировать это хорошей суммой в новых франках, когда охранник пойдёт в отпуск.
Справа от купе супруги посла едут двое молодых мужчин. Один - высокий, черноволосый цыганистого вида, другой - совсем молодой симпатичный голубоглазый шатен. У них в руках только по небольшому саквояжу. Видимо, они хорошо знакомы, может даже друзья.
 Оставив багаж в вагоне, они курят на платформе, прислушиваясь к разговору, который ведут женщина гид-переводчик французской делегации с проводником их вагона.
- Товарищ, - обращается она к проводнику, крепкому симпатичному мужчине в аккуратной чёрной форме железнодорожника с погонами, - нельзя ли нам поменяться с пассажирами из других купе? Так получилось, что жена посла Франции едет в одном вагоне, а вся остальная делегация в другом? Нам достались такие билеты, но нам сказали, что с проводником можно договориться.
- Гражданка, - вежливо, но сурово отвечает проводник, - пассажиры размещаются в вагоне согласно купленным билетам. Нам замены делать запрещено, особенно с иностранцами.
- А может начальник поезда поможет? - не унимается переводчица.
- Не могу знать, - говорит страж вагона, - пожалуйста, к нему и обращайтесь.
Два друга, слушая этот разговор, начинают тихонько посмеиваться.
Всё разыграно как по нотам, о чём говорил им Кунавин. Они едут справа от купе жены посла. Билеты проданы именно так, чтобы они были рядом. Им предстоит познакомиться с этой французской мадам. И те две недели в Сочи быть с ними неотступно.
Хотя ведь не возбраняется обмениваться местами в поезде, билеты-то не именные. Но и проводник, и начальник поезда, и гид-переводчик, хлопочущая об обмене, - это всё агенты КГБ.
Паровоз даёт гудок. Состав трогается.
Начинается  первый этап большой операции "Галант" по налаживанию контактов, а в дальнейшем и склонению к сотрудничеству посла Франции.


Опять вокзал, но теперь Белорусский.
Из вагона поезда, прибывшего из Минска, с маленьким чемоданчиком выходит Лариса. Отснявшись в фильме "Посеяли девушки лён", она вернулась в столицу.
На минутку девушка останавливается, опускает голову, чтобы застегнуть пуговицу на плаще. А когда поднимает, то видит перед собой огромный букет гладиолусов, а за ним смеющегося Юрия Кроткова.
Бросает свой чемодан, и с визгом кидается на Юрия, обнимая его. Пассажиры на платформе с удивлением смотрят на них, обходя стороной.
- Юрик, как ты узнал, что я этим поездом? - задыхается от счастья Лариса.
- Лора, я же корреспондент ТАСС - "всё для вас", - он тоже искренне радуется.
Юрий тоже соскучился по Ларисе, хотя жил в её отсутствие совсем не монахом.
- Лора, сейчас на служебку, примешь ванну, и в наш любимый домжур,- заявляет он.
- Юрок, мне надо заехать в свою комнату в общаге. Взять вещи. У меня в чемодане всё грязное, не стиранное. Там есть душ на этаже.
Перед съёмками она получила комнату в актёрском общежитии театра киноактёра. Поэтому теперь ей не надо мотаться в Подольск.
- Ни в коем случае, - говорит Юрий, коверкая слово ударением на «А», -  и потом у меня для тебя есть задание.
- Какое?
- А вот это военная тайна. Поехали, узнаешь.
Пробираясь сквозь поток пассажиров, они выходят на Площадь Максима Горького. Юрий пытается поймать такси. Но машины проносятся мимо.
- Смотри, - обращается к нему Лариса, - памятник Горькому машет нам рукой, и говорит "Добро пожаловать".
Но Юрий, обескураженный отсутствием "таксо", как стало принято говорить в кругу богемы после просмотра одного итальянского фильма, желчно произносит:
- Нет, великий пролетарский писатель говорит, что кто не с нами, тот против нас. И если враг не сдаётся, то его уничтожают.
- Что с тобой, Юрок? - с тревогой спрашивает Лариса.
- Нет, всё нормально, - отвечает он, наконец, притормозив такси.
Через пятнадцать минут, машина останавливается на незнакомой Ларисе улице.
- Улица Ананьевская, дом 2, - читает вслух Лариса, когда они вышли из машины, - новая служебка?
- Да, - отвечает Юрий, - "Ласточкино гнездо".
- Как в Крыму, - смеётся Лариса.
- Почти. Только намного серьёзней.
Получив ключи, они поднимаются на второй этаж.
- Ого, двухкомнатная, - восхищается Лариса.
Большая комната обставлена прекрасной мебелью. Большой диван застелен свежим  бельём.
Сняв плащ и туфли, Лариса босиком направляется посмотреть, что во второй. Но дверь заперта.
- Юрок, а что там? - интересуется девушка.- Спальня?
- Там аппаратура для прослушивания и записи.
- А зачем?
- Ты что, не понимаешь? Агентесса, она же "ласточка", занимается сексом с объектом. Всё фиксируется на магнитофон и фотоаппарат. Лучше бы снять фильм, но миниатюрных бесшумных аппаратов, да ещё со звуковой дорожкой не придумали. Да и плёнка нужна высокочувствительная. Тоже не имеется.
- И ты привёл меня сюда, чтобы показать всё это? - обиженно спрашивает Лариса.
- Только давай не будем, девочка моя. Ты же знаешь, на что шла. И в Одессе тебя не домоводству учили.
- Домоводству тоже. Я, например, могу отравить тебя ядом, который добуду из доступных лекарств, а ты, умирая, даже ничего не почувствуешь.
- Ты сможешь запросто умертвить меня, - "страшным" голосом кричит Юрий, - тогда я задушу тебя в объятьях.
Он обнимает её и начинает целовать. Это всегда обескураживающе действует на Ларису. Она теряет силы к сопротивлению. Она вся в его власти.
А Юрий лихорадочно начинает снимать одежду с Ларисы.
- Юра, подожди, - стонет она, - я ведь с поезда. Грязная и немытая.
- Ничего, - торопится Юрий, - русская императрица Елизавета ходила в баню всего два раза в год, на Пасху и Рождество. А маркиза де Помпадур не мылась совсем.
Лариса тоже помогает Юрию освобождаться от одежды. Сколько они видели такого в фильмах, не предназначенных для широкого показа.
Полураздетые, они падают на диван. Страстно целуются. Наконец, оба обнажены.
- От меня не пахнет потом? - спрашивает Лариса.
Это последнее, что она спрашивает, потому что дальше наступает огненный круговорот. Это Юрий умеет делать. Она, как может, помогает ему.
Слышатся только сопение Юры и стоны Ларисы.


Здание КГБ. По коридору, где находится  Второе главное  управления идёт подполковник Кунавин.
Он заходит в приёмную к генералу Грибанову.
Адъютант докладывает, что генерал ждёт, и открывает дверь в кабинет.
Генерал поднимается навстречу подполковнику и жмёт руку. Рукой указывает, что можно сесть.
- Докладывай,  - говорит он.
-  Товарищ генерал, есть успехи в оперативных контактах с женой посла Франции, французской гражданкой Мари Клер Дежан.- отвечает Кунавин.
- Конкретнее, - приказывает Грибанов.
- Наши сотрудники, лейтенант КГБ Черкашин и киноартист  с агентурным именем Орлов, сумели познакомиться  с француженкой в поезде, следующим в город Сочи. Притворившись выпившими, они как будто по ошибке, открыли дверь в её купе. К счастью, дверь не была заперта изнутри. И они ввалились туда с бутылкой шампанского...
- Я представляю, какой переполох подняла француженка.
- А вот и нет, товарищ генерал. Ребята извинились, сказали, что перепутали дверь. Разговор шёл на русском, но секретарь ей переводила.
- А что Черкашин не знает французского?
- Нет, знает прекрасно. Стажировался в Алжире год. Потом был в Париже полгода под "крышей" ЮНЕСКО...
-А что тогда?
- В этом была задумка, товарищ генерал. Чтобы слушать разговоры жены посла. И вот, что было дальше.
Из кабинета генерала мы переносимся в скорый поезд "Москва-Сочи" и видим уже знакомых нам молодых мужчин.
Черкашин держит в левой руке бутылку «Советского Шампанского», а правую положил на ручку двери купе француженки.
- Ну, Миша, - се ля ви, - произносит он.
- Ни пуха, Боря...- отвечает Орлов.
Черкашин открывает дверь, и одной ногой делает шаг вперёд. Две удивлённые женские головки поворачиваются к нему.
Далее разговор между женщинами идёт по-французски, с закадровым переводом.
- Что такое? - спрашивает Мари Клер.
- Сейчас я узнаю, - отвечает её секретарь, миловидная брюнетка, ровесница жены посла.
- Что вам угодно, господа, - строго спрашивает она на хорошем русском языке с чуть заметным акцентом.
- О, простите, - удивлённо и очень правдоподобно отвечает Черкашин, наше купе рядом, и я перепутал. Мы из вагона-ресторана, отмечали свой начавшийся отпуск. Я и мой друг. Простите ещё раз. Пардон, мадам.
Черкашин хочет закрыть дверь, но Мари Клер говорит секретарю:
- Жанна, спроси, он что, говорит по-французски?
Черкашин не подаёт вида, что всё понимает, но останавливается и ждёт.
- Мсье, вы знаете французский? - секретарь внимательно смотрит на Бориса.
- Что вы, мадам. Слово "пардон",  как и "се ля ви", знают все русские. А я знаю английский и арабский. Я дипломат. Год, как работаю в МИДе. Это мой первый отпуск. Со мной мой друг - известный советский актёр Михаил Орлов. Тот, просунув голову в купе, кланяется.
Секретарь переводит их слова жене посла. А та с интересом смотрит на красивого молодого голубоглазого дипломата.
Услышав шум, дверь соседнего купе открывает и выходит в коридор  женщина-телохранитель. А в двери возникает мужчина-охранник.
- Всё в порядке, мадам? - интересуется секьюрити.
- Да, Николь, не беспокойся. Иди к себе, - отвечает Мари Клер.
Охранники закрывают дверь своего купе.
- Жанна, пригласи их зайти, - говорит жена посла.
- Но мадам, это нарушает протокол.
- Ничего, Жанна. Мне очень понравился молодой дипломат. Не правда ли, красавчик?
Секретарь,  да и всё посольство знает, что посол Франции Морис Дежан не очень много времени уделяет молодой жене. А имеет романы на стороне. И не брезгует путанами из гостиницы "Националь". Именно - путанами, по-французски.
А похождения посла, это только тайна для Мари Клер. А может уже и не тайна.
- Молодые люди, - обращается Жанна к мужчинам. - Мари Клер - супруга посла Франции в СССР Мориса Дежана приглашает вас в гости. Заходите.
- Что? Жена посла, иностранка? - делает страшные глаза Черкашин. - Миша, валим пока не поздно.
Мари Клер удивлённо смотрит на них и спрашивает у секретаря, что случилось.
- Мадам, - отвечает Жанна, - в СССР запрещены контакты с иностранцами. Они боятся советской тайной полиции - КГБ.
Услышав эти слова, Черкашин еле удержался от смеха, но сделал вид, что чихает, и отвернулся.
- Не беспокойтесь, КГБ ничего не узнает, - успокаивает их жена посла, - к тому же вы дипломат.
Мы опять переносимся в кабинет генерала.
- КГБ ничего не узнает, - повторяет Грибанов и начинает смеяться.
Кунавин тоже заливается смехом.

1957 год

 Москва Первомайская. Лариса и Юрий идут по праздничной улице Горького от метро "Маяковская" в сторону Кремля. Только что закончился военный парад и демонстрация трудящихся. Всюду флаги, портреты государственных деятелей. Везде большие портреты Ленина, но Сталина уже нигде нет.
- Юрок, - обращается Лариса к Кроткову, - я так соскучилась по тебе. В Ленинграде постоянно тебя вспоминала.
Девушка нежно смотрит на него. Они останавливаются и, не обращая внимания на прохожих, целуются, а потом идут дальше.
- И про что твой новый фильм? - спрашивает он Ларису.
- Про любовь.
- Про твою?
- Милый, ну ты же знаешь, что у меня во всех фильмах роли второго плана. А  в этом фильме я вообще играю отрицательного персонажа. Девушку-стилягу. Даже имя у меня стиляжное - Соня Марлевская.
- О, это интересно. Расскажи.
- Да чего тут рассказывать. Девушки и юноши поступают в педвуз. Все честные, комсомольцы, рабочие и колхозницы. И только моя Сонька пытается пролезть по блату. Вот и весь фильм.
- Ну, а где же любовь?
- Любовь между главной героиней и главным героем. Макагоновой и Авдюшко.
- Ты с ними подружилась?
- Да ты чего. Там все завидуют друг другу. И друг друга ненавидят. Розка Макагонова получила главную роль из-за того что замужем за режиссёром Басовым. Да и то поговаривают, что они скоро разведутся. Он нашёл себе новую музу.
- А мужики? Они-то не участвуют в интригах?
- Авдюшко ничего мужик. Но пьяница жуткий. Несколько раз срывал съёмки.
- А твоя героиня?
- Моя героиня - яркий представитель советской молодёжи, в кавычках. Но меня там хоть одевали модно. Представляешь, красиво одели, и поэтому - стиляга. Ужас. Да и перекрасили меня в брюнетку. И причёску соорудили - "конский хвост".
- Может тебе дадут премию за лучшую отрицательную роль, а?
- Издеваешься?
- Нет, Лора. Пусть роль маленькая, но ты ведь каждый год снимаешься, а это здорово. Не у всех такая удача. И денежки какие-никакие. А главное, - популярность и слава. Что тебе там осталось?
- Только озвучание. После праздников вызовут.
- Я думаю, что после ролей инженеров, студентов и колхозниц ты, наконец, сыграешь роль какой-нибудь американки?
- Твоими молитвами.
Они некоторое время идут молча. Обгоняя их, навстречу, бегут счастливые люди с шариками и флажками. Пьют газировку и едят мороженое. Вдоль улицы на каждом шагу тележки на больших колёсах как у велосипеда, со спицами, - мороженое и газированная вода.
- Выпьем водички с двойным сиропом, - предлагает Юрий.
Они подходят к сатуратору с газировкой. Толстая тётка с накрашенными губами, в белом фартуке и с белой наколкой на голове наливает им по стакану газировки с двойным сиропом. Так вода вкуснее.
Продавщица бросает пристальные взгляды на Ларису. Пытается вспомнить, где видела это лицо. Юрий замечает её интерес.
- Не ломайте голову, - обращается он к продавщице, - это известная актриса советского кино - Лариса Соболевская. Смотрели фильм "Большая семья"? "Звёзды на крыльях"? А "Посеяли девушки лён"? Не желаете автограф?
- Желаю, - отвечает толстуха, начиная копаться в своей большой сумке, висящей сзади на тележке, - Вы снимались вместе со Славой Тихоновым. Я его по "Молодой гвардии" запомнила. Какой красавчик.
- Вот видишь, - говорит Лариса, - Слава Тихонов.
- А что ты хотела. Ей как нормальной советской гражданке, нравятся мужики. Она же не лесбиянка.
Продавщица настороженно смотрит на Юрия, пытаясь понять значение последнего слова.
- Лес чего? - спрашивает она.
- Это такой  термин кино. Не заморачивайтесь.
Лариса смеётся и от этого расплёскивает воду в стакане. Юрий вынимает из кармана пиджака авторучку с золотым пером и блокнот. Он вырывает листочек и протягивает Ларисе.
- Напиши что-нибудь кино-зрительнице.
Лариса ставит стакан, пишет несколько строк, и ставит подпись.
- Берегите, - говорит он женщине, - скоро все услышат о Ларисе Кронберг.
Лариса опять заливается громким смехом.
Пара идёт дальше.
На здании Музея революции, где в царское время был Английский клуб, портреты все членов Президиума ЦК КПСС.
- Знаешь кого-нибудь из них? - спрашивает Юрий, указывая на изображения.
- Знаю только Хрущёва, - отвечает Лариса, - потому что лысый.
- Нет, Лора. Ты должна знать всех. Ты же служишь им, сотрудничая в конторе.
Лариса хмыкает.
- Хмыкаешь зря. Давай я тебе их назову. Хрущёва ты знаешь. Он по иерархии первый. Далее по алфавиту, так принято, невзирая на должности. Но я тебе назову главных, кто были соратниками Сталина, помимо Хрущёва. Запомни их. Булганин, Ворошилов, Маленков, Микоян, Молотов, Каганович.
- И с нами Ворошилов, первый красный офицер... - в шутку начинает напевать Лариса песню о красных кавалеристах.
- Зря шутишь, девочка. Чувствую, скоро что-то произойдёт...
- Да, очень скоро. В июле в Москве Международный фестиваль молодёжи и студентов. И уже думают снимать фильм про него. Меня пригласили на пробы. Фильм будет музыкальным, и я, может быть, спою.
- Ну, ты настоящая кинозвезда. Мерилин Монро по фактуре. Или Милен де Монжо из Франции.
- Кто это?
- Французская красавица. Играет во французском фильме "Папа, мама, моя жена и я".
- Откуда ты знаешь?
- Знаю. Я много чего знаю. И я тоже приобщился к миру кино. Написал сценарий по повести Николая Островского. Фильм о революции и гражданской войне, - Юрий кивает на особняк музея, - съёмки начались на Киностудии имени Довженко.
- Вредина, - кричит Лариса, - а что же ты мне не сказал?
- Девочка моя, всему своё время. Но всё равно, мне до твоей славы далеко.
- Издеваешься, да? - Лариса начинает стучать кулаками по его груди. - Вот тебе, вот тебе.
Он ловит её руки, прижимает к себе и страстно целует.
Советские прохожие осуждающе смотрят на них.



1957 год
Здание КГБ при Совете министров СССР
В кабинете начальника Второго главка генерала Грибанова подполковник Кунавин.
Слушают радио. Диктор Левитан своим официальным голосом информирует советский народ о Пленуме ЦК КПСС, на котором разоблачена антипартийная группа в составе Маленкова, Молотова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова. Призывает в очередной раз сплотиться вокруг ленинского Президиума ЦК во главе, с теперь ужЕ, товарищем Хрущёвым.
- "Вышка" ребятам, товарищ генерал? - спрашивает Кунавин.
- Сейчас не те времена, Леонид Петрович, - отвечает Грибанов, - все останутся живы и здоровы. А при Сталине, конечно, - в расход.
- А нам-то теперь что делать?
- А мы что, связаны с кем-нибудь из партийных отщепенцев? Мы служим родине. Кто во главе родины, тому и служим.
- Да это понятно...
- Активизировать операцию "Галант". Мне недавно Серов опять выговаривал, что никак посла захомутать не можете. А его Хрущёв постоянно теребит. Результатов требует.
- Ну они что,  не понимают, что к послу так просто и быстро не подберёшся.
- Ладно, ты мне это прекращай. Начальство приказало, мы должны выполнять, - перебивает генерал, - с женой посла успехи есть?
На лице Кунавина расцветает улыбка.
- Товарищ генерал, можно сказать, что жена посла наша. Есть успех.
- Леонид Петрович, даже так?- спрашивает Грибанов, - Рассказывай медленно и очень подробно.
Мы переносимся из кабинета на водную гладь Москвы-реки.
Большой белый катер, оставляя за кормой белый бурун, на максимальной скорости движется по реке.
Хорошая погода, ярко светит солнце. Изумительный ландшафт Серебряного Бора, где расположены пляжи. А далее - государственные дачи, спрятавшиеся в лесных чащах, заповедные места, куда простым смертным вход запрещён.
За штурвалом катера голубоглазый Черкашин, на пассажирских местах супруга французского посла с переводчицей, актёр Орлов и Кротков. Его представили дамам как сценариста, видного деятеля советской литературной богемы. Он также  выполняет  роль переводчика с советской стороны. Прекрасно владея языком, насыщая свою речь галлицизмами и пословицами, знаток великой французской литературы, он производит впечатление на Мари Клер.
Кажется, что она даже начинает задумываться, кто ей больше нравится, Черкашин или Кротков. Да, Черкашин молод, Кротков старше. Но как он говорит, как рассказывает. И оба очень привлекательны.
Мари Клер учит русский язык. Знает отдельные слова и даже фразы.
Катер делает крутой разворот. Фонтан брызг обдаёт пассажиров.
Орлов бросает Черкашину:
- Боб, я плохо плаваю.
- Не боись, - отвечает Черкашин, - на корме в рундуке есть средства спасения утопающих.
На корме также дюжина бутылок шампанского, армянский коньяк "ВККВ" в количестве пяти бутылок. Плетёная корзина со снедью из ресторана гостиницы "Советская". Большие пледы, чтобы расстелить на траве. Столовые приборы. Всё, что нужно для пикника.
Катер опять резко поворачивает, и попадает под сень деревьев, свисающих над водой.
- Борис, - пугается Мари Клер, - не гоньи так скоро cheval..., э-э, лошадь..., лошадьей.
Кротков замедляет ход.
- Мари, вы скоро будете прекрасно говорить по-русски, - произносит он, - не то, что я. Хорошо, бьен. Больше не буду. Тем более, что мы скоро будем на месте.
Мы давно знаем, что Коротков прекрасно владеет французским, но на этом держится интрига, поэтому, если он говорит французские слова, то с акцентом.
- Борья, - обращается супруга посла, - я готова учить тебья la langue francaise.
В ответ Боря улыбается ослепительными зубами. Кротков даже завидует. "Где он такую зубную пасту берёт"- думает он про себя.
А переводчица-француженка укоризненно смотрит на жену посла. Она как информатор  "Сюртэ Женераль" постоянно докладывает начальнику службы безопасности посольства о поведении Мари. А тот, в свою очередь, послу.
Мы на минутку расстанемся с весёлой компанией, и перенесёмся в кабинет посла Франции в посольство на улицу Большая Якиманка, 45.
Морис Дежан, сидя за письменным столом, слушает доклад начальника службы безопасности. Разговор идёт по-французски, с закадровым переводом.
- Господин посол. Ваша молодая жена слишком свободно ведёт себя с новыми русскими друзьями. Этим дипломатом Черкашиным и актёром Орловым...
- Пьер, - отвечает Дежан, - я же не могу запереть её в стенах посольства. У нас не средние века, а век двадцатый. Мы в прекрасных отношениях с СССР и, когда я вручал два года назад верительные грамоты, Никита Хрущёв подчеркнул это.
- Морис, наша давняя дружба останавливает меня от плохих отчётов в Париж. Но я тебя прошу как старого товарища, поговори с Мари Клер. КГБ очень опасно. Оно ведёт слежку за всеми: за врагами и  за друзьями. Я очень опасаюсь...
- Хорошо, Пьер, я сделаю ей внушение, - перебивает Дежан собеседника.
- Морис, теперь в отношении тебя, ты неразборчив в контактах с русскими путанами. Они все тоже на жаловании КГБ. И ты когда-нибудь попадёшься...
- О, пресвятая Дева Мария, - опять перебивает он посла, - это исключено. Я пользую их прямо в моей машине. А там только ты можешь установить микрофоны.
- Моё дело - предупредить, - угрюмо говорит начальник службы безопасности.
Но мы опять переносимся в Серебряный бор к нашей интернациональной компании.
Веселье в разгаре. Все уже выпили шампанского, и повысили градус коньяком.
Мари Клер навеселе. Язычок у ней немножко заплетается. Она говорит только по-французски, а Кротков переводит.
- Борис, - обращается она к Черкашину, - откуда у тебя такой прекрасный катер? Вам в СССР ведь нельзя иметь такие суда.
- Этот катер одолжил мне друг моего отца. Он важная шишка в советской милиции. Поэтому нас никто и не останавливает.
- О, и здесь замешаны спецслужбы. Милиция. Может за нами следят. КГБ, например. Меня предупреждал начальник охраны...
Но её перебивает переводчица.
- Госпожа Дежан, - сурово смотрит она на Мари, - Вам никуда не нужно?
И далее, обращаясь к мужчинам:
- Мы отойдём на минутку, - я видела вон на той лужайке красивые цветы, - мы пойдём посмотрим, хорошо.
- Я с вами и нарву вам каких угодно цветов, - громко кричит Орлов.
Он изрядно опьянел и поэтому плохо контролирует себя.
- Нет, Борис, - говорит ему Кротков, - не мешай дамам. Лучше спой нам что-нибудь.
- Но у меня нет гитары.
- А ты – «а капелла».
Дамы уходят, скрываясь в чаще леса.
- Миша, дамы пошли по нужде, - сказал Черкашин. - Не мешает и нам отлить.
И они, отойдя от места пикника за кустики, соревнуются в мощи и дальности струй от переработанного шампанского и коньяка.
Наконец, все собрались вместе.
- Наливай, - кричит Орлов, - гусары пьют за милых дам.
- Нет, мне не надо, - говорит Мари Клер, - а то мне будет "плёхо".
Она получила внушение от переводчицы, и поняла, что перешла грань.
Мужчины обескуражены и помрачнели. И Мари, чтобы как-то сгладить неловкость, и назло этой  соглядатайке  из "Сюртэ", вдруг заявляет, естественно по-французски, а Кротков переводит. Вот уж, что у трезвого на уме, а у пьяного на языке:
- Господа, друзья. Я приглашаю вас на приём в Посольство французской республики на наш национальный праздник "День взятия Бастилии". Это 14 июля. Через две недели.
Черкашин и Кротков не могут сдержать радости. Ведь они шли к этому почти два года.
- Вив ля Франс! - кричит Черкашин. - Вив лямпер!
Пьяный Орлов тоже начинает кричать. Он запевает Марсельезу. Черкашин подпевает.
- Причём тут император? - спрашивает Мари Клер у Кроткова.
- Ну так в наших советских фильмах французские солдаты приветствовали Наполеона, - отвечает он. - Вашего великого императора. Радуемся, что мы, простые советские люди, приглашены...
Но его перебивает переводчица:
- А вас не арестует КГБ за связь с иностранцами? И схватит прямо около посольства.
- О нет, мадам. Сейчас не сталинские времена. Тем более в конце июля - Международный фестиваль молодёжи и студентов. Приедет много иностранцев, и к каждому не приставишь сотрудника спецслужб. К тому же представители творческой интеллигенции, как я и Орлов, давно встречаются с иностранными коллегами.
Кротков отходит от женщин, чтобы успокоить поющих друзей.
- Мадам, - говорит переводчица, - вы сделали рискованный шаг. Что скажет господин посол?
- Он поблагодарит меня за развитие за французско-русского сотрудничества, - дерзко отвечает Мари.
Компания не замечает, что из чащи леса, выходят три милиционера. Их возглавляет капитан, а у старшины на поводке большая рыжеватая овчарка.
Француженки шокированы. Все замолкают. Зато Орлов предлагает выпить служителям порядка.
- Ребята, - кричит он, - шампусик или коньяк. Что желаете?
- Всем замолчать и приготовить документы для проверки! - командует офицер.
- А что мы нарушили, - не унимается Орлов, - сегодня выходной. И нет сухого закона в нашей стране.
Икнув, он затягивает песню из фильма "Моя любовь":
- Каждый счастлив и весел в нашей свободной стране...
Но капитан его перебивает:
- Прекратить. Документы, или я задержу вас всех за нарушение запретной зоны. И отведу в помещение службы охраны.
- А что здесь секретные объекты? - опять спрашивает пьяный Орлов.
- Сержант, - приказывает капитан, указывая на Орлова, - задержите пьяного.
Но тут вперёд выходит Черкашин и показывает ему дипломатический паспорт СССР, имеющий иммунитет для всех спецслужб мира.
Капитан хочет что-то сказать, но Черкашин так смотрит на него, что тот начинает понимать.
- На каком основании. Я дипломат. Я отдыхаю со своими зарубежными гостями. Мы не заметили никаких запретительных надписей.  Вы что, хотите неприятностей. Это неслыханно.
Капитан порывается что-то сказать, но Черкашин тихо, чтобы никто, кроме него  не услышал, называет ему секретный код-пароль сегодняшнего дня.
Командиры патрулей знают этот пароль, поэтому офицер берёт под козырёк, и извиняется.
А Черкашин громко кричит:
- Я обращусь в прокуратуру. Я это так не оставлю. Немедленно уходите. У меня дипломатическая неприкосновенность.
Однако настроение испорчено, компания вскоре собирается и уезжает.
На причале Мари Клер повторяет, назло переводчице, своё приглашение в посольство.
На стоянке такси, которая рядом, дамы садятся в машину и уезжают. Водитель такси - сотрудник КГБ со знанием французского. Он услышит весь разговор и напишет подробный отчёт.
- А ты хорошо играл пьяного, - обращается Черкашин к Орлову.
- Талант не пропьёшь, - отвечает актёр.
- А этот инцидент с мусорами тоже был запланирован? - спрашивает Борис Кротков у тёзки Черкашина.
- Нет, - отвечает тот, - это наш обычный советский бардак.
Мы опять переносимся в кабинет Грибанова.
- Я доволен, - говорит тот, - а то я уж думал, что буду в посольстве на празднике один.
Кунавин удивлённо смотрит на генерала.
- Не удивляйся, - я вступаю в игру, - в качестве советника Хрущёва. Меня официально представят послу. И вот тогда мы совместно навалимся на него. А ты готовь "ласточек".
- Есть, готовить ласточек.
 
 1957 год
В разгаре Шестой международный фестиваль молодёжи и студентов. На улицах днём и ночью шумные толпы иностранцев и советских юношей и девушек.
По вечерам в московских парках концерты, карнавалы, танцы и другие увеселительные мероприятия. Идёт неформальное общение молодёжи разных стран.
Власть поняла, что совершила ошибку, открыв так резко "железный занавес". Но было уже поздно. Заключается масса браков советских девушек с юношами из капиталистических стран. И запретить нельзя - международный скандал.
А уж сколько родилось через девять месяцев тёмнокожих детишек - уму непостижимо.
Резко возросло число обращений с признаками венерических болезней в московские поликлиники.
Но КГБ,  милиция и дружинники из бригадмила бессильны. Оставалось ждать окончания фестиваля в середине августа.
А пока все поют и танцуют, веселятся и... занимаются любовью в кустах и зарослях московских парков. А уж что творилось в зелёном массиве и на пляжах  Ленинских гор,  не поддаётся описанию.
Главные мероприятия проходила в ЦПКиО им. Горького, по аллеям которого не спеша, идут, взявшись за руки, Лариса Соболевская и Борис Кротков. Час назад в их любимом ресторане "Домжур" они ужинали с шампанским, а теперь наслаждаются вечерней прогулкой.
- Боренька, - спрашивает Лариса, - ну чего такой молчаливый? Тебе невесело со мной?
- Что ты, Лора, только с тобой я отдыхаю и душой, и телом, - отвечает Кротков.
- Только ни телом, - смеётся девушка.
- Прошу тебя, Лора, не опошляй сегодняшний вечер.
- С каких пор ты стал считать секс пошлостью?
- Лора, я тебя прошу. Поговорим о чём-нибудь другом. Как твоя подготовка к новому фильму о фестивале.
- Прошла пробы. Утверждена. Главная роль у Гурченко. Хотят снять картину наподобие "Карнавальной ночи". Все актёры знаменитые. Жаров, Раневская, Блинников. Сергей Филиппов и Михаил Пуговкин. А из молодёжи наша восходящая звезда - Олег Анофриев.
- А, он из Центрального детского театра. Играет в пьесе Серёжи Михалкова "Димка-невидимка".
- Юрок, а ты с Михалковым знаком?
- Лучше перечислить тех, с кем я незнаком. И с Серёжей, и с его женой Кончаловской. И с Маечкой.
- А с футболкой не знаком? - язвит Лариса.
- Ты на что-то обижена?- Борис останавливается. - Майя Плисецкая. Прекрасная балерина. Галине Улановой скоро на пенсию. У балетных  и цирковых пенсия рано.
- А когда же у меня будет работа?
- Но ты же снимаешься в кино, играешь в театре...
- Ты прекрасно знаешь, о чём я говорю, - вскипает Лариса.
- Тебе не терпится стать подстилкой какого-нибудь иностранца?
- Но ты же меня вербовал для этого. А моё обучение в Одессе? – с сапказмом говорит Лариса.
- Успеешь, милая Лорочка.
- Нет, время безжалостно. А я хочу красиво одеваться, иметь побрякушки. Появляться в обществе.
- Успокойся. Открою тебе тайну. Возможно, тебе скоро предстоит участвовать в одном важном мероприятии, связанным с Францией.
- Я поеду в Париж?
- Лора, не сходи с ума, какой Париж. Ты для внутреннего пользования. Извини, конечно, за цинизм...
- Ничего, прощаю.
Они опять начинают движение по аллее парка. Из "Зелёного театра" льются звуки музыки. Мимо них пробегают интернациональные пары. Слышны звуки и шуршание в тёмных кустах.
- А хочешь, я тебе расскажу анекдот про фестиваль? - спрашивает Борис?
- Приличный?
- Очень. Отражающий советский менталитет.
- Только без умных слов, ладно? Менталитет, генералитет...
- Слушай, Лора, ну перестань. Не цепляйся... Анекдот. Приходят два деревенских парня на фестивальный карнавал в парк. Видят, стоит разодетая девушка. Накрашенная, курящая. Ну, думают, иностранка. Подходят. Один, набравшись смелости спрашивает: "Простите, девушка, вы - полька?" А та отвечает: "Нет, я - Фёкла, а Поля поссать пошла...." Смешно?
Но Лариса не смеётся. Она внимательно смотрит на Бориса.
- Милый Боря. А ты когда-нибудь задумывался о том, как плохо живёт наш народ. Бедно, голодно. Ютится в бараках и комнатках коммуналок.
- Лариса, война...
- Почему всё списывается на войну? А до войны. Я с отцом-военным по стране поездила, всё повидала.
Она резко замолкает. Борис нежно обнимает её. Они садятся на лавочку, только что освобождённую какой-то парой.
- Лариса, я тоже много чего повидал. И лично с товарищем Берия был знаком...
- Ты?
- Представь себе. Я ведь неплохо рисую. И нарисовал его портрет... Ладно, не хочу вспоминать.
- Ну, расскажи, - канючит Лариса.
- Нет, не буду, - он закуривает.
- Тогда расскажи о приёме во французском посольстве в День взятия Бастилии, их национальном празднике.
У Бориса выпадает сигарета изо рта:
- Откуда ты знаешь?
- А я случайно подслушала, когда выходила из ванной в нашем "ласточкином гнезде". Ты звонил по телефону и говорил, что 14 июля не можешь, так как будешь в посольстве Франции.
- Ну, ты - настоящий агент. Колюсь, слушай. Он рассказывает, и Лариса как будто наяву видит происходящее:
«Зал приёмов французского посольства. Много разодетых гостей. Иностранные и советские дипломаты. Дамы в длинных платьях. В свете хрустальной люстры искрятся бриллианты на женских шеях и руках. Играет струнный ансамбль. Официанты разносят бокалы с шампанским. Самый разгар. Полчаса назад уехал Никита Сергеевич Хрущёв, почётный гость посольства.
По ковровой дорожке к послу с супругой направляются Борис Кротков и Михаил Орлов. У обоих на белоснежных сорочках галстуки-бабочки. Они целует руку жене посла. Разговор идёт по-французски с закадровым переводом. Иногда переводит Кротков.
- Дорогой, - говорит Мари Клер, - позволь тебе представить моих друзей. Литератор Борис Кротков и актёр Михаил Орлов.
Морис Дежан здоровается за руку с каждым из них.
- А где же другой Борис, дипломат? О, я даже не знаю его фамилию...- спрашивает жена посла.
Кротков отвечает: Наш товарищ Борис Карелин, срочно направлен в загранкомандировку. Он просил принести свои извинения.
- Как. А почему он не позвонил мне?
В разговор вступает Орлов:
- Мадам, у дипломатов свои тайны, не правда ли?
Супруга посла согласно кивает головой. Ну, что же, она думала, кого выбрать из двух Борисов. Провидение решило за неё: это Кротков.
-Господин посол, -обращается к Дежану Кротков, - я вращаюсь в кругах советской богемы. Это писатели, музыканты, артисты. Как говорят у нас - творческая интеллигенция...
Дежан перебивает его:
- О, я разговаривал на этом приёме с самим Хрущёвым. Он любит интеллигенцию. И он демократ. Это не Сталин. У и вас это называется, как это по-русски, - degel...
- Оттепель, - подсказывает Борис.
- Да, - повторяет посол: от-те-пьель... Я буду очень рад, если вы введёте мою жену в круг советской богемы.
- А почему только вашу супругу? Разве Вы, господин посол, не любите балет, музыку и другие виды искусств.
- О, я очень занят делами, но найду время. Простите, к нам направляются новые гости.
Борис пристально смотрит в глаза Мари Клер. Он видит, что она чуть-чуть краснеет. Он дотрагивается до её руки, прощаясь, и внезапно чувствует небольшой электрический разряд. Наверно манжет его нейлоновй рубашки освободился от статического электричества, коснувшись нежной кожи женщины.
Он и Орлов направляются к накрытым столам.
- Это что же, стояком есть и пить? - спрашивает Орлов.
- Это называется - a la fourchette. От слова "вилка". Берёшь вилку и накладываешь в тарелку закуску.
- Фуршет, так фуршет, - говорит Орлов, накладывая в тарелку всё подряд, - а чё икры у них нет.
- Только лягушачья, - отвечает Борис, - и много не пей, ладно.
- А где напитки?
- Вон, видишь, за отдельными столами стоят официанты, и наливают настоящей французское шампанское. Брют. А в бокалах стоит разлитое белое и красное вино. В основном, только сухое.
- А покрепче нет ничего?
- Французы пьют только вино, или коктейли. Но последних я здесь не вижу. Слушай, у нас успех. Дамочка влюблена в меня по уши. И дяденька согласился на встречу с "телигенцией", как говорили в фильме "Чапаев".
- Прям, влюблена, - завистливо говорит Орлов, - енто мы исчё поглядим...»
Закончив рассказ, Кротков, достав сигарету и щёлкнув зажигалкой,  видит, как у Ларисы блестят глаза
- На первую же встречу с послом я возьму тебя, - заявляет он, - может он заинтересуется тобой.
- Несомненно, - улыбается Лариса, - ведь у меня же приз Каннского кинофестиваля. Я свободно говорю по-французски. А главное, я чертовски красива.
- Ты прекрасна! - Борис целует Ларису.

1957 года
Кабинет начальника Второго главного управления генерал-майора Грибанова.
Входит адъютант и сообщает, что прибыл подполковник Кунавин.
- Пусть заходит, - говорит генерал.
- Здравия желаю, товарищ генерал, - здоровается входящий.
Грибанов выходит из-за стола и пожимает ему руку. Возвращается на рабочее место и приглашает Кунавина сесть.
- Леонид Петрович, - обращается генерал, - у меня для тебя две новости. Хорошая и плохая. С какой начать?
- Как в анекдоте, с хорошей.
- Хорошо. Тогда - встать! - командует генерал.
Не ожидавший такого поворота  Кунавин, вскакивает, немного удивлённый.
Генерал открывает ящик письменного стола и достаёт оттуда погоны полковника.
- Подполковник  Кунавин, - торжественно заявляет он, - вам присвоено очередное воинское звание. Поздравляю.
Он вручает через стол погоны и пожимает руку Кунавину. Тот молчит, совсем ошарашенный.
- Как мы закончим, - продолжает генерал, - зайдёшь в кадры расписаться на приказе. Сфотографируешься на новое личное дело и удостоверение. Понял?
- Так точно, товарищ генерал!
На лице новоиспечённого полковника блуждает растерянная улыбка, и даже немножко трясутся руки от счастья.
- Садись, - командует генерал.
Он открывает сейф и достаёт початую бутылку коньяка, два гранёных, без ободка, стакана, и плитку шоколада "Золотой ярлык". Наливает в каждый стакан больше половины и разламывает шоколад.
- Ну, - говорит он, - за полковника госбезопасности Леонида Кунавина.
Кунавин берёт стакан, они чокаются, и выпивают содержимое. Каждый берёт по дольке шоколада. Лучший советский шоколад хрустит на их крепких зубах. Генерал убирает выпивку и посуду обратно в сейф.
- А теперь плохая новость. Плохо работаем по Дежану.
Кунавин пытается возразить, но генерал мажет рукой.
- Все твои причины и отговорки знаю. Мой визит 14 июля во французское посольство отменил Серов. Сказал, что туда решил внезапно поехать Хрущёв. А моя легенда, что я его советник. А Никита Сергеевич об этом ни сном, ни духом. Но сейчас он в курсе. Отныне я для тебя Олег Михайлович, но Горбунов, советник Хрущёва. Имя оставили прежнее, чтоб не погореть на мелочи. Все дела бросаю, и плотно работаю по послу, понятно.
- Так точно. А чего с июля всё тянули. Мы время упустили.
- Полковник, ты что же думаешь, что ты один у меня?
- Да нет, почему же...
- У меня в главке 12-ть управлений. А всего по стране около тридцати тысяч моих офицеров-контрразведчиков.
- Неужели так много? Я и не знал.
- И правильно делал, что не знал. Если бы совал свой нос, здесь бы не сидел. Смысл в том, чтобы никто не знал, чем занимаются его коллеги. Если совместное мероприятие, тогда координация. И только у меня в кабинете, или у зама. Сотрудникам твоего отдела вход в кабинеты других отделов запрещён. На этом и держится комитет.
- Болтун - находка для шпиона.
 - Правильно. Все отделы кого-то разрабатывают. Американцев, немцев, и "прочих разных шведов", как писал поэт Маяковский в стихотворении о советском паспорте.
- Любите Маяковского?
- Очень. Слушай дальше. Сейчас всю координацию отдаю заму. А сам занимаюсь только Дежаном. Буду встречаться, пить, гулять...
- Ясно. Какие предполагаются мероприятия конкретно?
- Я и одна наша сотрудница, ты её не знаешь, по легенде, моя жена. Познакомишься с ней на ближавшем дипломатическом приёме в МИДе, который будет устроен в дни празднования 40-летия Великой Октябрьской Революции.
- А на банкете в Кремле после парада разве не....
- Слушай, полковник, не перебивай. В Кремле будут все, "и негры и малайцы", как писал тот же Маяковский. А в МИДе только французы, американцы и британцы, наши союзники в войне. Мы будем вспоминать о морских конвоях союзников. Как раз юбилей уничтожения немецкого линкора "Тирпиц" в норвежском фьорде 11 ноября 1944 года, который охотился за конвоями. Предполагалось, что будет присутствовать министр обороны Жуков, но, сам знаешь...
- Так точно, знаю, снят за нарушения ленинских принципов...
- Кунавин, ты хоть эту байду не гони... Испугались, когда Жуков на пленуме сказал, что ни один танк без его приказа не сдвинется с места.... Но самое главное в другом...
- А в чём?
- Не хотел говорить, но скажу. Ты всё-таки полковник. Специальные части готовил маршал. Как британские "коммандос" или нацистские "панцер-гренадирен". Головорезы, умеющие убивать как голыми руками, так и всеми видами оружия. А этого допустить нельзя, чтобы армия такие части имела. Может и переворот совершить. Но наши особисты хорошо сработали.
- Ну, мы же - госбезопасность.
- Ладно. Всё с этим. Садись, обмозгуем. Потом соберёшь своих агентов, и дашь конкретные задания....

1957 год
Дом приёмов МИД СССР на ул. Алексея Толстого, 17.
В прекрасной гостиной бывшего особняка Саввы Морозова в самом разгаре дипломатический приём. Гости разговаривают, пьют спиртное, которое разносят официанты, подходят к столам, роскошно сервированным для фуршета. Изобилие, особенно рыбных закусок и икры различных видов.
В зале как послы, так и военные. По яркости мундиров, конечно, выделяются французы. Здесь как военный, так и военно-морской, и военно-воздушный атташе. Последний представляет особой интерес для советской контрразведки.
Юрий Кротков появляется на приёме в сопровождении двух женщин. Одна, пухленькая и невысокого роста, "жена" Горбунова, "советника Хрущёва", вторая - высокая белокурая красавица Лариса Кронберг, которую решили "попробовать" на представителе ВВС Франции.
Мы переносимся на пару минут в служебную квартиру, где Юрий инструктирует Лору, как себя вести.
- Когда мы войдёмт в зал, - наставляет он, - то я с Верой Ивановной направлюсь к послу, а ты отстанешь, подойдёшь к столу и будешь закусывать и искать контакт с летуном. Лора, моя спутница - майор КГБ Андреева.
Лариса кивает.
- Только особо едой не увлекайся, особенно икрой, - внушает он Лоре.
- Нет, подойду, и начну её жрать ложой, - дерзко отвечает девушка.
Но Кротков пропускает её колкость мимо ушей.
- Как твои съёмки в новом фильме?
- Почти отснялась во всех своих сценах.
- И как ты думаешь, картина повторит успех "Карнавальной ночи"?
- По-моему, полное дерьмо. Merde...
- Ты хранцузский прибереги для атташе.
-  Да, мой генерал, - отвечает Лера, и подносит вывернутую ладонь к голове, имитируя приветствие французских военных.
Оба смеются.
До визита в МИД, Юра и Лора побывали в Московском доме моделей, где взяли на прокат вечернее платье. Модельерам позвонили из КГБ, и те подобрали из своей коллекции. Лора одевает этот наряд и просит Юрия застегнуть молнию на спине
- Да, и не испачкай его, а то скандал в доме моделей будет. Они к показу готовятся,- предупреждает Юрий, застёгивая платье.
- Юрок, - говорит Лора, - а что, если я подойду к французу, когда он пьёт красное вино, и чуток "случайно" толкну его. Он зальёт мне платье, мы вместе начнём сыпать соль на пятно. И таким образом он мой.
- Только без киношных трюков, - умоляет Юрий. - Ну заведи разговор, что снималась в фильме про советских лётчиков...
- Ну да, играя колхозную девушку. Мы с Нонкой Мордюковой в море накупались до соплей, когда снимали десяток дублей падения в воду от струи реактивного самолёта.
- Я тебе уже говорил. Сначала инженер, потом колхозницы, но дойдёшь и до иностранки. Присмотрись к зарубежным дамам, их повадкам, походке, умению держать себя.
- Обязательно. Скопирую только так. Я же неплохая актриса, а?
- Ты прекрасная актриса, - говорит Борис, подходя к Лоре и целуя её.
- Ну вот, стёр помаду на губах, - волнуется Лора, - надо снова подкрашивать.
- Не волнуйся, когда придём на приём, зайдёшь в дамскую комнату, где есть специальная тётенька, которая тебе поможет навести красоту. Как в гримёрке театра или киностудии.
- И тоже агент конторы?
- Естественно. Наши люди везде.
- Юрок, а как твой фильм "Рождённые бурей"?
- Да никак. Сценарий писал по роману Николая Островского. Дети в кино смотрят.
- А сейчас над чем работаешь?
- А следующий фильм по моему оригинальному сценарию. Всё выдумал я. И сниматься будет Миша Орлов. Знаешь его?
- Знаю, - иронично отвечает Лариса, - ещё тот...
Но Борис обрывает её.
- Он тоже "наш."
- Не фига себе, - искренно удивляется Лариса, - ну тогда победа будет за нами. А кого он у тебя играть будет?
- Матроса, который участвует в ревсобытиях и становится капитаном первого ранга...
 Мы опять в доме приёмов. Лариса "отстала" и подошла к столу. А Борис с Верой Ивановной подходят к месье и мадам Дежан. Борис видит как немножко засмущалась Мари Клер.
- Втюрилась в меня, точно. - думает он.
Целует руку даме и здоровается с послом. Разговор идёт по-французски с закадровым переводом.
- Мсье Дежан, - говорит Борис, - я хочу представить мадам Веру Горбунову, которая проработала в Юнеско, в столице вашей прекрасной страны много лет.
- О, я так люблю эту страну,- начинает разговор "Вера Ивановна".
Но мы видим, что Дежан плохо слушает, но внимательно наблюдает за своим атташе, беседующим с прекрасной блондинкой. Он постоянно бросает взгляд на эту пару.
- А мой муж, - продолжает Вера Ивановна, - он тоже любит Францию. Он советник господина Хрущёва.
Но посол теперь не сводит взгляд с Ларисы Соболевской. Кротков замечает это, но не подаёт вида.
- Я могу вас, милая, позвольте мне вас так называть, - заливается жена советника, - поводить по театрам и музеям. И приглашаю в гости к нам домой. У нас очень уютная квартира, где бывают творческие люди. Ещё у нас дача, настоящая русская изба, где мы собираемся с писателями, художниками и композиторами. И артисты у нас бывают. Это недалеко от Москвы.
Посол уже не отрывает взгляда от Соболевской.
- Что вас заинтересовало, мсье? - спрашивает Борис, хотя прекрасно знает, что именно.
Посол отводит Бориса чуть в сторону от воркующих женщин.
- Кто эта прекрасная девушка? -  спрашивает он. - Что завладела моим военно-воздушным атташе.
- А, эта, - как будто равнодушно отвечает Борис, - молодая актриса театра и кино. Лора Соболевская. Кстати, обладатель приза Каннского фестиваля.
- Вот как. А почему я не представлен ей. Моя Родина наградила её, а я ничего не знаю.
"Скоро узнаешь", - говорит про себя Кротков.


1957 год

Здание КГБ при Совете Министров СССР.
Грибанов и Кунавин направляются для доклада к председателю Комитета генералу армии Ивану Серову. Оба в гражданских костюмах с папками в руках.
- Леонид Петрович, ты первый раз идёшь к генералу? - спрашивает Грибанов.
- Первый, вы же знаете, - отвечает Кунавин.
- А может ты помимо меня бывал. Спрашиваю на всякий случай. Как говорится, доверяй, но проверяй. И вот что. Отвечаешь только, если прикажет Серов. Сам не лезь.
- Понятно, Олег Михайлович.
Они входят в приёмную. Адъютант открывает перед ними дверь кабинета. Напольные часы, показывающие 10 часов утра, начинают отбивать время. Генерал армии не терпит ни минуты опоздания.
-Здравствуйте, товарищи, - говорит Серов, не вставая из-за стола. - Прошу садиться.
Он указывает им место за приставным столом для совещаний по левую руку от себя. На Серове мундир генерала армии с бесчисленными колодками наград на груди.
- Я вас слушаю, Олег Михайлович, - обращается Серов к Грибанову, - не вставайте.
-Товарищ генерал. Начну издалека. Мы располагаем очень обширным материалом на нынешнего посла Франции Мориса Дежана. На него ещё со времён войны заведено досье. Мы всё прекрасно знаем о его работе в Нью-Йорке, Лондоне, Токио, я уже не говорю о Париже.
- Почему такое внимание к Дежану?
- Товарищ генерал. В конторе, простите, в Комитете, есть материалы почти на всех видных зарубежных деятелей...
Серов обрывает докладчика:
- А на наших?
- На всех, кроме членов ЦК. Согласно положению о КГБ.
- На Хрущёва остались какие-нибудь материалы?
- Не могу сейчас точно сказать. Видимо мой предшественник...
Серов опять перебивает его:
- После нашей встречи, все материалы по Никите Сергеевичу ко мне. Продолжайте рассказ о Дежане.
- Так точно. Мы знаем про него всё, или почти всё. Мы разработали последний этап операции "Галант", о которой вам докладывали ранее. Сейчас в дело вступают все наши агенты, непосредственное руководство которыми осуществляет полковник Кунавин.
Кунвин вскакивает. Но Серов машет ему рукой, приказывая садится.
- Товарищ генерал, мы оборудовали квартиру для встреч с послом.С прослушкой и ведением записи. Я буду играть советника товарища Хрущёва, а моя "жена" по легенде будет работать с супругой Дежана. Я должен стать хорошим знакомым, даже можно сказать, близким другом этого человека. Я буду еженедельно встречаться с ним, приглашая также видных советских деятелей культуры. Но не только в Москве. За городом тоже. Сейчас мы подыскиваем дом, такую настоящую русскую избу, что бы устраивать посиделки и там. С печкой, костром, русской баней.
- Я могу предложить свою дачу в Куркино. Зимой я редко ей пользуюсь. Это будет моим непосредственным вкладом в операцию.
- Спасибо, товарищ генерал. Вы облегчили нашу задачу. Это близко. И дорога хорошая по Лениградскому шоссе. И рядом известный вам режимный радиоцентр, поэтому с прослушкой проблем не будет.
- Вы планируете поймать посла на "медовой ловушке" и шантажировать?
- Не совсем, товарищ генерал. Шантажировать не будем. Мы сделаем его нашим сторонником. Я буду вести с ним душевные разговоры, даже посвящать в какие-то "секреты," но в определённых рамках. Сделаю всё, чтобы он поверил в нашу искренность в развитии хороших отношений между Францией и СССР.
- Интересно. Думаете получится?
- Уверен, что получится. Окружим его красивыми женщинами, артисточками, балеринами. И он клюнет...
- Уже клюнул, - не выдерживает Кунавин, но спохватившись и, вспомнив о предупреждении Грибанова, замолкает.
Грибанов под столом наступает ногой на ботинок Кунавина. Но уже поздно.
- Продолжайте, полковник, - приказывает Серов, - не вставайте.
Кунавин, сначала робко, но потом ободрённый взглядом генерала армии, начинает:
- На одном из приёмов ему очень понравилась молодая советская киноактриса Лариса Кронберг, агент Соболевская, псевдоним Синеглазка.
- Продолжайте.
- Он обратил на неё внимание как на красивую женщину, а когда узнал, что она награждена призом Каннского кинофестиваля, запал. Хотя у нас была "заготовлена" для него другая. Тоже красавица, но не актриса, а бывшая жена дипломата, некто Хованская. Но он её отверг, а просто зациклился на Ларисе.
- А эта ваша Синеглазка действительно имеет такую награду?- спрашивает Серов.
- Так точно. Вся съёмочная группа фильма "Большая семья" в 1955 году получила этот приз.
- Да, как я далёк от кино. Печально, но очень редко смотрю. Надо будет спросить у жены.
Серов смотрит на Кунавина, а затем на Грибанова.
- Молодцы, хорошо работаете. Не ожидал.
- Полковник, что ещё можете сказать о контакте вашей....
- Синеглазки, товарищ генерал, - отвечает Кунавин. – У ней глаза действительно синие и очень красивые.
- Ну так и будем называть, как у нас принято в отчётах и донесениях, - агент Синеглазка, - констатирует Серов, - продолжайте.
- Дежан даже пригласил её, конечно, через супругу, посмотреть французское посольство. Мы "пристегнули" к Синеглазке другую нашу "ласточку", актрису Чередниченко. Но посол на неё ноль внимания. Они даже ходили по посльству парами. Дежан с Синеглазкой, а Мари Клер  с Чередниченко. Была очень подробная экскурсия по апартаментам посольства.
- А супруга посла не ревновала? - интересуется Серов.
Видимо такие нюансы заинтересовали даже его. А Кунавин продолжает:
- Не особо. Она, по нашему мнению, неравнодушна к нашему агенту Борису Кроткову.
- Кротков? - спрашивает Серов. - Это сын художника Кроткова, официального художника Лаврентия Павловича.
- Так точно, - вступает в разговор Грибанов, - Берия всячески помогал Борису Кроткову. Следил за его карьерой. Эта подробность, в случае чего, если Кротков будет ерепениться, его осадит.
- Олег Михайлович, не надо так относится к сотрудникам. Сейчас не те времена, - успокаивает его Серов.
- Времена, может быть другие, но люди те же, - продолжает Грибанов. - Только страх. Животный страх за себя, родных, близких, удержит их от предательства.
Серов встаёт, показывая, что аудиенция окончена. Он выходит из-за стола, и прощается за руки с гостями.
- Я доволен, - говорит он, - доложу Никите Сергеевичу. - Олег Михайлович, а ты не "журысь" на полковника, что нарушил субординацию. Главное, что есть успех.
Посетители выходят. Оба молчат. Потом Грибанов говорит Кунавину:
- Охолонись. Я не сержусь. Сам таким был. Но знай меру. Пойдём у меня в кабинете "заложим за воротник". Мне французский "Мартель" раздобыли, чтобы я привыкал к иностранному пойлу. Я же играю роль либерала. Но мы его рюмашками пить не будем. Залудим по стаканУ. И занюхаем рукавом. Что скажешь.
- Тре бьян, як говорять хранцузы, - отвечает Кунавин.

1958 год
Прекрасный летний вечер. По субботам на городских улицах немноголюдно. Люди разъехались по дачам. Школьники в пионерских лагерях
Лариса и Борис не спеша идут от метро "Парк культуры", через Крымский мост к посольству Франции. Они приглашены  на приём, где ожидается кокое-то важное заявление посла Мориса Дежана.
Проходя мимо ЦПКО им. Горького, они слышат музыку с танцплощадки и Зелёного театра. Москвичи отдыхают. Они катаются на "Чёртовом колесе", каруселях и качелях. Смеются до упаду в "Комнате смеха" с кривыми зеркалами. Едят мороженое и пьют газировку.
- Как я им завидую, - вздыхает Лариса, - у них нет никаких дежанов. Этих похотливых старикашек...
- Лора, - удивляется Борис, - ему всего-то полтинник. Что случилось?
- Боря, - как он мне противен. Я удивляюсь, что Мари Клер, такая красивая женщина вышла за него замуж...
- Ну ты даёшь, Лорик. Потому и вышла, что посол.
- А ты помнишь картину художника Пукирева "Неравный брак". В школе на литературе даже писали сочинение. Молодая, красивая женщина, и седой старый козёл венчаются в церкви. Так и я...
- Ну вы-то не венчаетесь. И как у вас отношения?
- А то ты не знаешь, "наружка" не докладывает. Всё пытается затащить меня в постель. Приставал в машине, когда отвозил домой. Мне пришлось сказать, что у меня "месячные".
- Он не предложил тебе прокладки?
- Прокладки. Что это?
- На проклятом Западе женщины пользуются специальными гигиеническими салфетками. Я тебя подарю коробочку. Фирма "Котекс". С 1924 года обеспечивает женщин.
- Откуда у тебя?
- Ну, я же встречаюсь с дипломатками. А всё человеческое им не чуждо.
- Ты спишь с Мари Клер?
- Боже сохрани. Меня бы сразу расстреляли.
- А с кем, Борис? А я думала, что я у тебя одна?
- Лорик. Только для выполнения заданий конторы. Но люблю я только тебя.
Некоторое время они идут молча.
- Борис, а как твой новый фильм "Капитан первого ранга"?- прерывает молчание Лариса.
- А твой, Лора, "Олеко Дундич"? - вопросом на вопрос отвечает Борис.
- И то, и другое, полная дрянь, - говорит Лариса, - Для чего это снимают.
- Лора, это политика, неужели ты не понимаешь про наши славные революционные традиции. Они для простых советских людей.
- Это противно.
- А большие деньги получать в кино не противно. Иди в швеи-мотористки. А, ты интеллигентка? Иди в учительницы... На хлеб с сахаром может хватить.
- Зачем ты так, Боря?
- А затем. Ты снимаешься в кино, ходишь на приёмы в посольство. Брось всё это, будь простой советской женщиной. Хочешь?
- Не хочу, конечно. Но...
У Ларисы такое обиженное лицо, что он начинает смеяться. Борис Кротков начинает ржать так, что даже постовой милиционер, стоящий на перекрёстке обратил на него внимание. Решительным шагом он направляется к ним.
- Ну вот, - сказала Лариса, - страж порядка.
- Лорик, не хлюзди!
Старшина милиции в белой гимнастёрке с портупеей, с красными погонами, в белых перчатках и синих галифе. В чёрных яловых сапогах, которые слепят глаза. Он подносит руку к фуражке с кипенно-белом чехлом на тулье и представляется:
- Старшина Сидоров. Гражданин, па-прашу докУменты!
- Начальник, - спрашивает Борис, прикидываясь блатным, - я не понял. Почему шухер?
- Слишком громко смеётесь, - суровеет милиционер, - а ну-ка, быстро документы, или...
- Или,- спрашивает Борис, предъявляя красную книжечку с государственным гербом СССР и тремя согласными буквами "КГБ". Он раскрывает удостоверение, а там фотография на фоне этих, но уже огромных букв. Синяя печать удостоверяет заоблачное положение владельца.
Старшина Сидоров немеет. Потом краснеет, а затем бледнеет. Пот выступает у него на лбу под козырьком фуражки.
- Виноват, товарищ...- еле произносит он.
Но Борис снисходителен.
- Хвалю, старшина, за бдительность. Вы молодец, что обратили на нас внимание. А может мы шпионы. Можете доложить после окончания дежурства, что службу несли хорошо.
- Служу Советскому Союзу, - мямлит Сидоров, - может вас проводить.
- Да, - говорит Борис, - до посольства Франции.
- Виноват, - старшина теряет самообладание, - нам к посольствам приближаться запрещено. Там... Ну, вы знаете.
- Борис, - не выдерживает Лариса, - отпусти человека.
- Вы свободны, старшина, - говорит Борис, поднося вывернутую ладонь к голове, - Vive la France!
- Так точно!- вопит "мусор."

Три года спустя
Два милиционера на Красной площади в районе Спасской башни, встав с двух сторон, приостанавливают движение туристов к мавзолею и Собору Василия Блаженного.
Москвичи и гости столицы замирают в ожидании. На огромной скорости проносятся правительственные лимузины. Чёрные автомобили "Чайка" въезжают в ворота Спасской башни и исчезают в глубине Кремля. Движение туристов возобновляются.
Закрытая от туристов часть кремлёвского двора. Из одного автомобиля выходит в мундире генерала армии Иван Серов, теперь он начальник Главного разведывательного управления, в просторечии ГРУ Министерства обороны СССР.
Из другого - двое мужчин в гражданских костюмах. Один из них - Председатель КГБ Александр Шелепин, а второй, коренастый, в вечно мятых брюках и в очках без оправы, нам хорошо известный генерал-майор Олег Грибанов, глава Второго главного управления(контрразведка) КГБ.
Они, в сопровождении вышедшего их встречать генерала личный охраны Хрущёва, направляются в знакомый нам кабинет.
Помощник открывает перед ними дверь. Гости заходят.
Никита Сергеевич Хрущёв в летнем светлом полотняном костюме выходит из-за стола и здоровается с каждым за руку. Приглашает садится, и возвращается на своё место. По правую руку от него за приставной стол для совещаний садятся Шелепин и Грибанов. По левую - Серов.
Хрущёв внимательно смотрит на Серова:
- Иван, а ты опять в мундире. Любишь военную форму.
Серов порывается встать, но Хрущев машет рукой.
- Никита Сергеевич, - отвечает он, - теперь мне по статусу на работе положена военная форма. К тому же она стала очень удобной. Это не китель, а  прекрасный пиджак. Спасибо министру обороны Малиновскому.
- Мне спасибо говори, а не Родиону. Это я ликвидировал сталинские кители и постоянные сапоги. Теперь военные и в ботиночках могут ходить. - обижается Хрущёв: - Я планомерно провожу десталинизацию. Во всём. Людей переселяю из бараков в отдельные квартиры. А космос? Мы обогнали американцев, запустив сначала спутник, а сейчас Гагарина.
Он замолкает. Задумывается, а затем продолжает:
- Но не за этим я вас позвал. Благодаря нашим контррзведчикам, Франция проводит выгодную для нашей страны политику. Вот, что недавно заявил генерал Де Голль, их нынешний президент.
Берёт со стола бумажку, надевает очки и читает:
- Право Франции делать всё как хозяйке своей политики и по собственному почину...
Хрущёв снимает очки:
- От себя добавлю: без приказа из США. А это большое достижение. Этого мы и добивались. И мы знаем, что правильные донесения и доклады шлёт в Париж посол Морис Дежан. Он фактически, выражаясь народным языком, пляшет под нашу дудку. Правильно, Олег Михайлович?
Грибанов вскакивает:
- Так точно, Никита Сергеевич. Всё, не побоюсь этого слова, всё делает в интересах СССР. Каждый свой шаг сверяет с нами.
- Садитесь, товарищ Грибанов, - говорит Хрущёв, - больше не вставайте. Вы кто по званию?
- Генерал-майор, Никита Сергеевич,- отвечает тот.
Хрущёв берёт другой листок, опять одевает очки:
- Слушай постановление Совета Министров СССР...
Вся троица вскакивает, а Первый секретарь ЦК продолжает:
- "Грибанову Олегу Михайловичу, начальнику Второго главного управления КГБ при Совете Министров СССР, присвоить очередное воинское звание - генерал-лейтенант".  Поздравляю.
Через стол жмёт руку "имениннику". Машет рукой, чтоб садились. Нажимает кнопку внутренней связи, и просит принести чаю.
- Никита Сергеевич, - говорит Серов,- это отмечать не чаем надо.
- Чаем, только чаем. Мы здесь в кабинетах не пьём. Только на приёмах. А вы там у себя, как принято.
Официантка приносит на подносе чай с лимоном в подстаканниках, расстилая перед каждым льняную салфетку. Уходит.
- Ещё раз поздравляю, - говорит Хрущёв, прихлёбывая чай, - а я ведь до сих пор тоже только генерал-лейтенант.
- Всё в ваших руках, - вмешивается Серов, - сколько раз хотели представить, а вы отказывались.
- Я не Сталин, - продолжает Хрущёв, - это он генералиссимусом как Александр Суворов стал. А мне этого не надо. Да и товарищ Шелепин вот от генеральского звания отказался, а?
- Да, Никита Сергеевич, - отзывается председатель КГБ, - потому что считаю, что все спецслужбы должны гражданскими быть. А звания иметь только армейцы.
- Не согласен, - вступает Серов, - они присягу принимают...
- Иван, - обращается к нему Хрущёв, - прав товарищ Щелепин. Но я хочу этот разговор прекратить. Послушаем Олега Михайловича, как удалось Дежана в силки поймать. Я в детстве в Юзовке, который укрАинский Донецк сейчас, любил птиц ловить.
Опять отхлёбывает чай:
- Слушаем, товарищ генерал. Ведь об этом только вы с Серовым знаете. И товарищ Шелепин послушает.
- С чего начать? - спрашивает Грибанов.
- С самого начала, - отвечает Хрущёв.
Грибанов начинает рассказывать. Как долго он входил в доверие к послу. Как даже говорил "антисоветчину". Хвалил Запад. А уж сколько они выпили водяры. И не выдержал Дежан, повёлся. А, когда стало ясно, что дело в шляпе, КГБ стал готовить заключительный этап.
Параллельно с этим Дежану в течение трёх лет приставляли девочек.  И на приёмах, и на банкетах, и на пикниках. Но он ни в какую. Имел связь с путанами, так по-французски, только в машине и во время движения. Его машину с дипломатическим номерами нельзя было остановить без веской причины. Один раз притормозили, а предъявить нечего. Он одет, девица тоже. Пришлось извиняться орудовцам, потому что он пригрозил международным скандалом. Девицы говорили, что у них в машине была только "французская любовь", и очень редко нормальный секс в позе наездницы.
Хрущёв прерывает рассказ:
- А что такое французская любовь?
- Никита Сергеевич, - вступает в разговор Серов. - Это, когда женщина, извините, берёт в рот "мужское достоинство". В 1945 году, по донесениям разведки, американцы и британцы так контактировали с немками.
- Какая мерзость, - говорит покрасневший Хрущёв, - а наездница, это что?
Но всё-таки интересно Никите Сергеевичу. Где он ещё узнает такие подробности.
- Когда женщина сидит сами понимаете на чём лицом к мужчине, - объясняет теперь Шелепин.
- Ну, мерзкий капитализм. Как с женщинами обращаются.
А потом внимательно посмотрел на Шелепина:
- А ты-то откуда знаешь, Саша? Или у вас в ЦК ВЛКСМ так принято было с комсомолками?
Чтобы загладить неловкость, Грибанов громко кашляет и продолжает:
- И только одна из женщин сумела "разбить" ему сердце.
- Кто такая? - спрашивает Хрущёв.
- Актриса одна. Очень красивая. В кино снимается. Кронберг. Она долго водила за нос француза. Выражаясь простым языком, "не давала" ему. Говорила, что замужем. Муж очень ревнивый. Убьёт, если узнает и так далее. Настоящая советская женщина.
Хрущёв крякает от удовольствия.
- Но, пришло время. Как в фильме "Карнавальная ночь", помните: "Лектор готов? Давно готов".

1958 год
 В служебном номере КГБ гостиницы "Националь" проходит совещание, которое проводит Кунавин. За столом Борис Кротков, Лариса Соболевская и два неизвестных нам персонажа. Крепкие мужики. Один с лицом уголовника. Он будет играть роль "мужа" Лоры, воторой - его друга. Оба - "геологи," внезапно приехавшие и заставшие "неверную жену"  с любовником.
- Лариса, дав согласие Дежану на то, чего он долго добивался много дней, - говорит Кунавин, - ты готова?
- Да, но до секса не дойдёт, - отвечает Лариса.
- Это, как получится, - возражает Кунавин, - надо, чтобы он был голым, и с эрекцией. Тогда и возьмём.
- Он хитрый, гад, - вмешивается Кротков, - как доносили наши сотрудницы. Брюки у него на подтяжках, он их не снимает, а расстёгивает только ширинку. У него под брюками маленькие плавки, которые чуть приспустил и...
- Вдул, - громко говорит "муж" Лоры, - молодец. А чего чикаться.
- Я попрошу без вульгаризмов, - осаживает его Соболевская. - Будешь так со своими "геологами" у костра в экспедициях говорить.
- Да, - поддерживает Ларису Кунавин, - и чтобы там без мата. Всё записывается и фотографируется. Но Лариса, нам нужен такой ракурс, чтобы мы его прижали. Фотка хорошая нужна. Ты же актриса. А у нас социалистический реализм. Послужи Родине.
- Я скажу ему, если до прямого контакта дойдёт, чтобы пользовался презервативом, - говорит Лариса.
- А чё это, при-зер-ватив? - не успокаивается "муж."
- А это гандон по-нашему, - отвечает ему напарник, исполняющий роль "друга."
Они оба начинают ржать. Кунавин не выдерживает:
- Ещё вякнешь подобное, и я оторву тебе твой прибор даже без презерватива.
Мужики замолкают.
- Всё, - говорит Кунавин, - сейчас Лариса с Кротковым встречаются с Дежаном, и едут на пикник. Она его там распаляет. Они садятся в машину и на "служебку". Я в соседней комнате с бригадой прослушки. Мы всё фиксируем. Лариса произносит условный сигнал "Киев".
- А почему Киев? - спрашивает Лариса.
- Ну, так придумал Грибанов. Вбегают ребята и начинают валтузить посла. И чуть-чуть Ларису. Но, чтоб никаких следов не было.Ты грозишь, что напишешь заявление в милицию. Лариса, рыдая, всё ему переведёт. Скажает, что это международный скандал. Дежан должен испугаться и сломаться. Потом даём ему уйти. Он быстро соберётся, так как в брюках. У него через пару-тройку часов встреча с Грибановым на даче. Надеемся, что он у "советника Хрущёва" попросит помощи. Всё. Вопросы?
- А репетиций не будет?- опять ухмыляется "муж".
- Можем отрепетировать удары. Но наносить их буду я по твоей физиономии. Понял?
- Понял...

1963 год
Тёплый летний вечер. Юрий Кротков звонит из телефона-автомата рядом с гостиницей "Националь". Он опускает монетку и набирает номер. В трубке раздаются длинные гудки.
Далее мы переносимся в московскую квартиру, где проживает Лариса Соболевская, которая подходит к телефону.
Мы видим то Ларису, то Юрия, разговаривающих по телефону.
- Алло, кто это? - спрашивает Лариса.
- Лорик, это я, Юрий. - отвечает Кротков, - здравствуй, милая.
- Привет. Мы не общаемся с тобой целых четыре года. Как ты узнал номер моего телефона?
- Глупый вопрос...
- Конечно, - глупый. Я совсем забыла, где ты служишь.
- Лора, давай с тобой встретимся в нашем любимом ресторане "Домжура" и пообщаемся.
- А зачем, Юра. Кстати, кто ты на самом деле Юрий или Борис? Ты велишь называть себя то так, то эдак.
- Но, Лора. В титрах фильмов с твоим участием тоже, то Кронберг, то Соболевская.
- Да, так я заметаю следы.
- Зачем? Какие следы. Ты же после Дежана не была задействована. Или, как говорят у нас, законсервирована.
- Ты перестал понимать шутки?
-  Такие да. Но всегда тебя вспоминаю.
- Ещё бы. Я как дура любила тебя. Соглашалась ради тебя на всё... А ты оставил меня так резко, как отрезал. Или даже другое сравнение. Выбросил как использованную тряпку...
Долгое молчание обоих.
- Да, - я законсервирована, как ты говоришь. С одной стороны это даже хорошо. Мои заслуги отмечены. Я получила московскую прописку и квартиру почти в центре столицы.
- Лора, я всё про тебя знаю. Прости, но это не моя инициатива, что мы расстались. Давай встретимся, я тебя умоляю. Мне нужно сказать тебе очень много. Ты ведь на данный момент свободна?
- Да, сегодня у меня нет спектакля...
- Я не про это... У тебя сейчас нет друга? И ты не замужем?
- Свободна как птица. Брошена всеми...
- Лора, ты сгущаешь... Ты снимаешься в кино. Я посмотрел твой график в театре. Чуть ли ни через день играешь.Давай встретимся, ну, любимая.
- Что ты сказал? - Лариса громко и долго смеётся. - Ну чёрт с тобой. Поедем в Домжур. Я - слабая женщина.
- Я за тобой заеду на такси. У тебя ведь окна выходят на улицу. Ты смотри в окошко. Я тебе помашу рукой. Договорились?
- Договорились.
Лриса и Юрий сидят в прекрасном и таком уютном ресторане Дома журналистов. Конец лета, посетителей мало.
Лариса уже изрядна пьяна. Она отказалась от их любимого красного вина, и попросила водки. Просит налить ей ещё.
- Лорик, ну может тебе хватит? - беспокоится Юрий.
- Ты думаешь я буду хулиганить? - спрашивает она, - не боись.
Её рука тянется к бутылке.
- Лариса, - останавливает её Кротков, - всё, хватит. Кстати, в твоём досье написано о том, что ты можешь напиться, и стать неуправляемой.
- А что ещё написано в вашем дось- е. Что я ****ь или честная давалка, а?
- Вот мата я от тебя никогда не слышал.
- А это не мат. Почитай историю. Протопоп Аввакум писал царю про его детей и жену, что они б...
Юрий нежно, но крепко зажимает ей рот ладонью.
- Лора, - шепчет он, - я завтра улетаю в Лондон. Навсегда.
Хмель слетает с Ларисы, как будто она совсем и не пила.
- Как навсегда? - тоже шёпотом спрашивает она. - Почему?
- Лора, у меня в кармане билет на самолёт. Делегация советских драматургов и сценаристов приглашена в Лондон на конференцию.
- Отлично, но ты же вернёшься, да?
- Нет, Лора, я принял решение остаться. После этих слов ты можешь обратиться в контору, и меня никуда не пустят, а ещё и арестуют.
- За кого ты меня принимаешь? Я не предательница.
- Милая, вставай, я пойду расплачусь, а ты жди меня на улице. Мы пойдём по вечерней Москве. Будем гулять всю ночь. И говорить, говорить.
Через десять минут идут вверх по Суворовскому бульвару в сторону здания ТАСС. Проходят мимо арки одного из домов, Юрий хватает ей за руку, и тянет внутрь. Двор проходной, они оказываются на улице Станкевича. На их счастье мимо проезжает машина с зелёным огоньком. Юрий ловит такси, и они едут на Ленинские горы, где теряются в лесопарке.
- Зачем всё это? - спрашивает Лариса.
- А вдруг наружка, - отвечает Юрий, - последнее время мне кажется, что за мной следят. Мой маленький чемодан в аэропорту, в камере хранения. Самолёт очень рано. После нашей встречи, я сразу в аэропорт. Там меня арестовать, это вызвать скандал. Потому что с нами летят иностранные журналисты.
- Ну, если решат арестовать, то арестуют, - говорит Лариса.
- Да. Но шансов у меня больше.
Они садятся на лавочку в густой листве раскидистого дерева. Оба закуривают, и каждый думает о своём.

 
Здание КГБ при Совете Министров СССР на площади Дзержинского.
Полковника Кунавина срочно вызвал генерал-лейтенант Грибанов. Кунавин входит в приёмную и видит растерянное лицо адъютанта.
Капитан говорит каким-то потерянным голосом:
- Олег Михайлович ждёт, проходите, товарищ полковник.
Кунавин недоумённо спрашивает:
- А что случилось, Китай нам объявил атомную войну?
Но молодой и обычно жизнерадостный офицер на этот раз ничего не отвечает и отворачивается.
- Разрешите, товарищ генерал, - говорит Кунавин, входя в кабинет.
И сходу и получает вопрос в лоб:
- Ты вражьи голоса слушаешь?
- Никак нет, товарищ генерал, я настоящий советский че....
Но Грибанов его обрывает:
- Хватит ёрничать. Вот текст радиперехвата. Знаешь, что там?
- Оргтехнический отдел слушает западную брехню и выдаёт их за добытую "в поле" информацию, - продолжает он так же весело.
- Я тебе сказал, хватит, - ужЕ кричит Грибанов.
- Товарищ генерал, вы даже не предлагаете мне сесть? - всё так же беззаботно хохмит Кунавин.
- Скоро сядешь. В лубянские подвалы, где тебя обработают по полной.
Полковник начинает понимать, что случилось что-то непоправимое.
- Расскажите, не томите, Олег Михайлович, - просит Кунавин.
- Я для тебя отныне только "товарищ генерал", понял? - говорит Грибанов.
Он нервно закуривает папиросу из зелёной пачки. Это "Герцоговина Флор", любимые папиросы Сталина.
- Сегодня ночью Би-Би-Си передало сообщение, что в Лондоне попросил политического убежища советский гражданин Юрий Кротков.
- Юра? А почему он в Англии? Я его туда не посылал.
- Я тоже. Санкционировала поездку ПГУ - разведка.
- Ну вот пусть они и отвечают, - спокойно говорит Кунавин, - мы-то причём.
- Ты что, всё дурачком прикидываешься, - опять кричит Грибанов. - Мы его кураторы. Вернее - ты. Он под твоим руководством работал. Ты и ответишь, что недоглядел.
И только сейчас полковник начинает понимать, что произошло страшное. И всё повесят на него. Не помогут ни ордена, ни прошлые заслуги. Хорошо, если не посадят, но пометут без пенсии как пить дать.
- Что же делать, товарищ генерал? - уже без апломба спрашивает Кунавин. - Что делать?
- Ладно, не паникуй, - примирительно говорит Грибанов, - Мы какого зубра разоблачили. Пеньковского. А этого-то заморыша....
Потом начинает ругаться таким отборным матом, что у полковника глаза лезут на лоб.
- И чего ему, суке рваной, не хватало. Сценарии писал, деньги за фильмы получал. Баб - море. По приёмам ходил. Подарки от иностранцев брал. Я не пойму. Отдыхал на лучших курортах.
- Я тоже, не понимаю, товарищ генерал. С гнильцой пацан оказался.
Кунавин сжимает кулаки от ярости:
- Ну, я бы его собственными руками...
- Поздно кулаками махать. Баб его всех проверь, которые ласточки. И вот что. Прослушка зафиксировала его звонок к этой, как её, артисточке, что Дежану так и "не дала."
- Агент Соболевская. А что её слушают?
- Слушают почти всех агентов. Вызови её, допроси.
- Может к ней наведаться?
- Нет лучше у нас. Испугай её. Ведь она у нас в "родных стенах" не была ни разу?
- Так точно, не была. А прослушка-то записала их разговор?
- Да нет. Сломалось у них что-то в нужный момент. Вот техника наша. Но метрдотель ресторана Дома журналистов сообщил дежурному, что они вечером ужинали.
- А дежурный?
- А дежурный что. Ему наводку на Кроткова не давали. Слушай, ты что, меня допрашиваешь что ли?
- Никак нет, товарищ генерал, получаю информацию.
- В общем, ты себя отмазать сможешь, если расколешь бабёнку. Может она что-то знала, но не сообщила. Тогда легче отделаешься. В звании только упадёшь. А так... Не завидую, полковник.

- И вы мне не поможете. Столько лет вместе работаем.
- Мне Семичастный самому шею мылить будет. А может и верёвку. Ещё пока Хрущёв не знает. В общем, куда не кинь, всюду клин.
- А нельзя к нему как к Бандере или Сташинскому...
- Не то уровень. Не Троцкий.
Задумывается, а потом говорит:
 - Я вот вспоминаю, как Шелепин по поручению Хрущёва звезду героя Меркадеру вручал. Всех начальников управлений собрали на награждении. Человек столько лет в тюряге чужой просидел. Да...
- Это тот, который "политическую проститутку Троцкого" ледорубом замочил, - спрашивает Кунавин голосом, пародируя Ленина.
- Ну ты, полкан, совсем распоясался, - говорит генерал, - Ильича копируешь.
Но вместе начинают дружно смеяться.
- Прорвёмся, товарищ генерал, - уверенно говорит Коротков, - сегодня же бабца вызову.
- Не торопись. Изучи её досье. Всю её жизнь прошерсти. Ну и запугай, чтоб обоссалась от страха.
- Есть, чтоб обосс..., - говорит Кунавин. - Нет, мы же гуманисты. Я буду аккуратно.



Лариса в домашней пижаме у себя дома. Крутит ручку радиоприёмника.
После разговора с Юрием Кротковым перед его отъездом в Лондон, она в душе надеялась, что он передумает и вернётся.
Лариса каждую ночь теперь ловит на своей радиоле "Латвия" Би-Би-Си. Кстати, слушать "вражьи голоса" её приучил Юрий и именно по ночам, когда меньше глушили зарубежные радиостанции.
Мы переносимся в воспоминания Ларисы:
- Зачем, Юрик? - спрашивает она.
 -Чтобы сопоставлять услышенное про нашу страну, с реальным положением дел в стране, - отвечает он. - Чтобы знать правду.
Слышим рассуждения Ларисы:
"А я тогда не придавала значение этим словам. Юрий казался мне настоящим патриотом, боровшимся с вражеским окружением в лице иностранных дипломатов, атташе, работников посольств и торгпредств. И я, как могла, помогала ему в этом.
Но иногда в его словах проскальзовало какое-то любование Западом. Ведь после съёмок в 1961 году фильма "Ночь без милосердия", где я сыграла американскую женщину, жену, опять же, американского лётчика, он спросил, какие сигареты мы курили в картине."
Опять погружаемся в её воспоминания и видим происходящее.
После годичной разлуки они случайно встречаются на банкете в Доме кино, где у них вновь просыпаются чувства. Убегают с праздника, садятся в такси и едут на квартиру Ларисы. Едва переступив порог, не сговариваясь,  начинают срывать одежду друг с друга. Юрий оставляет на ней только капроновые чулки с поясом.
"Ну ты насмотрелся западных фильмов,"- только успевает прошептать Лариса
Потом был многочасовой угар. Казалось, что Юрий обезумел. Лариса стонет и  спрашивает его, правда без злости:"Я чувствую, что у тебя давно не было жен..."
Но он затыкает ей рот поцелуем и чуть не прокусывает губу, так что она вскрикивает.
Потом они лежат на измятой после этой любовной бури в постели, и курят одну сигарету на двоих. Это американский "Winston", который достался Юрию на приёме в американском торгпредстве.
-Такие точно не курили, - говорит Лариса, наслаждаясь ароматом сигареты.- Пачки были иностранные, а сигареты - болгарские.
-Да, в Штатах умеют делать сигареты, - выпускает струю дыма Юрий. - И джинсы. И всё, что угодно. А самое главное, автомобили. Как бы я хотел иметь ихнюю машинку. Хоть "фордик" какой-нибудь. Кстати, а какие машины были в вашем фильме?
- Машины, - отвечает Лариса, - военные - это "Виллис". У папы в части был такой, и нас, детей офицеров, на ней катали. А гражданские, даже не знаю. Какие-то иномарки. Я не интересовалась.
- Ну, конечно, ты интересовалась красавцем Белявским, твоим мужем по фильму, - язвит Юрий.
- Интересовалась, - отвечает она. - Ты же меня бросил. А Саша красавЕц. Знаешь, как на него бабы кидались.
- А ты? - спрашивает Юрий.
- Не скажу. Это тайна, покрытая мраком."
Опять квартира Ларисы. Она вращает верньер радиолы.
Прошло десять дней с отъезда Юрия, но никаких сообщений не передавали. Сквозь шипение, треск и разряды пробивается голос диктора:
 "Сегодня советский писатель Юрий Кротков, по сценарию которого в СССР снято несколько фильмов, попросил политическое убежище у властей Великобритании."
Приёмник продолжает вещать, но она ужее его не слушает.
Липкий страх лезет к ней, перехватывая дыхание, и оглушая сознание.
Опять её "внутренний" голос:
"Всё, сейчас меня потянут в КГБ. Начнутся расспросы и допросы. Узнают, что я встречалась с ним перед отъездом. Почему не донесла, ведь давала подписку."
Слёзы сами катятся из глаз Ларисы. Она вспоминает папин рассказ, как его чуть не арестовали в 1937 году. Ложится на кровать, продолжая плакать, и постепенно засыпает.
Утром, проснувшись, и выпив чашку крепкого кофе, Лариса успокаивается. Кофе всегда придаёт ей уверенность и поднимает настроение.
Она ходит по комнате, разговаривая сама с собой, как-будто репетируя роль:
"А почему я, собственно, должна бояться? К "заданиям" органы меня больше не привлекали. Я играю в театре и снимаюсь в кино. Правда после 1961 года меня на съёмки не приглашали. Почти три года не снимаюсь. Даже на пробы не вызывают.
Буду всё отрицать. Но если прижмут к стенке, скажу, что Кротков меня запугивал, угрожал. И я, как слабая женщина, боялась за свою жизнь".
Окончательно успокаивается. Затем, как её учили во ВГИКе, из образа плаксивой дамочки, переходит в другой образ. Выбрала Вассу Железнову Горького. Белокуров с их курсом ставил. Вот та ничего не боялась. И я буду такой же. Гордо поднимает голову.
Лариса идёт в ванную комнату и снимает пижаму. Стоя спиной к нам, она встаёт в ванну и берётся рукой за шторку, предохраняющую от брызг. На мгновенье поворачивается. Мы видим прекрасную фигуру с большим и упругим бюстом. Овальную линию живота, а чуть ниже... Но Лариса задёргивает шторку и включает воду.


 1965 год
Здание КГБ при Совете Министров СССР.
Кабинет Заместителя начальника Второго Главного управления(контрразведка) генерал-майора Филиппа Денисовича Бобкова.
Бобков в гражданском костюме поливает из маленькой лейки одинокий кактус, стоящий на подоконнике. Входит адъютант.
- Товарищ генерал, прибыла гражданка Кронберг-Соболевская. Пускать? - спрашивает он.
- Петя, - отвечает Бобков, - почему гражданка? Она не под следствием, не осУждена. Она - товарищ Кронберг-Соболевская. Известная актриса кино и театра. Ты фильм "Большая семья смотрел"?
- Так точно, когда пацаном был. Там ещё Андреев, Кадочников. Но её не помню.
- А зря. Советую пересмотреть фильм тебе, взрослому, с капитанскими погонами. Красивая женщина. Зови.
- Да старая уже, - продолжает офицер, - в матеря мне годится.
- Зови быстрей, а то я тебя так "отматерю", что родную мать забудешь.
В кабинет входит Лариса. Годы прибавили ей только очарования. Прекрасные синие глаза светятся так же ярко, как и прежде. Походка гордая и величавая.
Генерал идёт ей навстречу и галантно целует руку.
- Здравствуйте, Лариса Ивановна, - говорит он, - давайте с вами присядем в кресла за журнальный столик.
Лариса удивлена и вызовом в КГБ, и таким обхождением. Хотя шла на "Лубянку" не без трепета.
Они садятся в уютный уголок с двумя креслами и торшером между ними.
- Может хотите попить чего-нибудь? Минералочки, чаю, кофию, прошу не стесняться. - предлагает Бобков.
- Водички. А то жарковато, - просит она.
- Прекрасно.
Генерал достаёт из маленького холодильника в стенном шкафу бутылку "Боржоми". Берёт с полки два тонких стакана и открывалку.
Газировка с шипением вырывается из бутылки, брызгает на ковёр кабинета и босоножки гостьи.
- Ах, какой я неловкий, - говорит генерал.
Такое его поведение окончательно успокаивает Ларису. Она расслабляется.
- А курить у вас можно? - спрашивает она доставая из сумочки пачку болгарских сигарет "Стюардесса" и зажигалку.
- Конечно, - отвечает Бобков. - Но давайте познакомимся, Лариса Ивановна. Меня зовут Филипп Денисович.
- Очень приятно, - отвечает Лариса.
- И мне тоже, - улыбается генерал, - а что за гадость вы курите?
Лариса показывает сине-белую пачку.
- А я вам предложу красную пачку, - достаёт он из кармана американские "Marlboro", - я хоть не курю, но хорошим людям предлагаю.
Лариса берёт предложенную сигарету.
- Да, Лариса Ивановна. Я всё о вас знаю. И о вашей операции с послом Дежаном, которого к сожалению отозвали из Москвы. И о вашей дружбе с перебежчиком Юрием Кротковым...
Лариса невольно напрягается, но потом берёт себя в руки, прикуривая от зажигалки.
- Да никакой он не друг. Хотя признаюсь, одно время была в него влюблена. Даже сожительствовала с ним... иногда.
- Лариса, - перебивает её Бобков, - можно я буду вас так называть?
Кронберг кивает головой.
- Не люблю это противное слово, - продолжает генерал, -сожительствовала. Напоминает коммуналку. У вас была любовь. Прекрасное чувство. А сейчас Кротков в США. Но он не представляет для нас ни угрозы, ни интереса. Забудем о нём. Расскажите, как складывается ваша творческая деятельность?
- Плохо, Филипп Денисович, - отвечает Лариса, - в кино не зовут. Только иногда на дубляж инофильмов. В театре играю мало.
- Я вас понимаю, - улыбается Бобков, - но не понимаю руководство киностудий, не снимающих такую красивую женщину и прекрасную актрису, получившую приз Каннского кинофестиваля.

Лариса по-настоящему краснеет. Чтобы скрыть смущение, берёт стакан воды и выпивет залпом.
- Я думаю, что режиссёры в конце концов одумаются, вспомнят про вас, и вы опять появитесь на экранах.
- Надеюсь. Но не уверена.
- А это придаст вам уверенности, - говорит генерал, доставая из кармана маленькую коробочку, - посмотрите.
Лариса берёт коробочку и открывает её. Часы в золотом корпусе. Вкрапления россыпи бриллиантов "играют" даже от света люстры кабинета.
- Это за мусью Дежана, - торжественно произносит Бобков, - награда, правда, запоздала. Но лучше поздно, чем...
Слёзы умиления брызнули из глаз Ларисы. Она достаёт носовой платок и прикладывет к уголкам глаз. Голос её дрожит:
- Спасибо. Не ожидала.
- Успокойтесь, Лариса, - произносит Бобков, - у меня для вас ещё одна неожиданность. Вы ведь играете в шхматы.
- Да, когда-то был первый разряд. И сейчас разбираю партии, играю в театре с мужчинами-актёрами. Иногда посещаю шахматный клуб. Играю там с мужчинами, иногда выигрываю...
- А экс-чемпиона мира Михаила Таля знаете?
- Лично не знакома, но один раз играла с ним в клубе. Он играл одновременно на тридцати досках. Проиграла вдрызг.
- Ничего, обязательно когда-нибудь выиграете.
Бобков делает паузу и пьёт воду.
- Лариса, вы же не зря кончали нашу школу в Одессе. Поэтому Родина в моём лице поручает вам новое задание.
Генерал опять делает паузу. Лариса ошеломлённо смотрит на него:
- После семилетнего перерыва?
- Ну и что. Вы были в резерве. Да, не удивляйтесь, опять пришло ваше время, "Синеглазка". Агент "Синеглазка".
- А что я должна делать?
- Лариса. Вы знаете какая сейчас напряжённая обстановке в мире. Поднимают голову реваншисты и сионисты, новое для нас явление. Товарищ Сталин помогал создавать государство Израиль, посылал туда наших военных, оказывал им помощь в борьбе с британскими колонизаторами. А они...
- А они? - спрашивает Лариса.
- А они раздувают идею великого Израиля, чтобы наши советские граждане, бросив всё в своей стране, уезжали на так называемую "землю обетованную". И особенно стараются завладеть умами творческой интеллигенции - учёных, артистов, музыкантов, шахматистов, сами понимаете какой национальности.
- Евреев, - говорит Лариса.
А Бобков, не обращая внимание на её реплику, продолжает:
 - И даже гроссмейстер товарищ Таль попал под их влияние. Тем более, что у него жена именно той национальности, которую вы назвали, - Суламифь Ландау. И любовницы у него - Белла Давидович, скрипачка, и Мирра Кольцова- солистка ансамбля "Берёзка". Сами понимаете, не особо русские женщины.
- И вы хотите, чтобы я стала  его русской любовницей?
- Вы ведь не замужем? - отвечает он вопросом на вопрос.
- "Одинокая я, одинокая-я-я", - произносит с надрывом реплику Лариса из одного своего спектакля.
- Блестяще. Просто Ермолова и Яблочкина в одном лице.  Вы должны, милая, завладеть Михаилом Нехемьевичем. Чтоб он забыл всех, и жаждал только вас. Только вас. Чтобы вы стали его путеводной звездой, его опорой и так далее. Тем более он вошёл в число финалистов турнира, борящихся за право сыграть за мировую шахматную корону. Он может опять стать чемпионом мира, а потом уехать в Израиль, а оттуда в Америку...
- Но вы можете его не выпускать.
- А скандальчик на мировом уровне. Писаки западные и прочая чешуя... А вы, милая, если заарканите, то он и за деньги не поедет. А если поедет, то вернётся к вам. Как в песне поётся, помните: "Где под солнцем Юга даль безбрежная...
Поют вместе: "Ждёт меня подруга, нежная..."
- Да, ведь вы и поёте хорошо. Как же, фильм "Девушка с гитарой".
- Вы все мои фильмы смотрели, надо же?
- Да. Поклонник вашего таланта.
Лариса своей ногой в босоножке начинает водить по ботинку генерала.
- Эх, Лариса Ивановна. Женат я. А у нас в конторе с этим строго...
Кронберг убирает ногу.
- Мне понятно. Когда приступать?
- А прямо завтра и приступайте. Я знаю, что у вас завтра в театре свободный день. А Миша, наш Нехемьевич, завтра в московском шахматном клубе на улице Братьев Весниных  даёт сеанс одновременной игры. На двадцати досках. Все девятнадцать наших сотрудников проиграют, а вы уж постарайтесь свести вничью. Может он вас пожалеет, единственную даму.
- Для участия заявку надо за месяц подавать, и документами разряд подтверждать. Как я туда попаду?
- А мы вас заявили, вместо выбывшей из игры девушки одной, заболевшей. И документы ваши шахматные у меня. Возьмите и в сумочку положите.
Он протягивает ей бумажный конверт.
- Здорово!
- А дальше - в ресторан. Но сразу не поддавайтесь. Он ловелас ещё тот. Вспомните, как вы водили за нос французского посла...
- Я справлюсь, не волнуйтесь.
- А мы и не волнуемся. Наши люди вокруг вас будут. Помогут и подскажут. Могут сделать, чтобы он вас от хулигана пьяного спас. Но это по обстановке.
Лариса смотрит на Бобкова изумлёнными глазами. А он продолжает:
- С вами свяжется ваш новый куратор, под чьим руководством вы и будете действовать. Понятно!
- Так точно, товарищ генерал! Разрешите идти?
- Идите.
Они оба задорно смеются.
Ларису отвозят домой на чёрной "Волге". Только она входит в квартиру, как раздаётся звонок. "Куратор", подумала она и сняла трубку. Но там оказался женский голос:
- Лариса Ивановна. Это ассистент режиссёра Наума Трахтенберга. Надо согласовать с вами время, когда бы вы смогли прийти на пробы фильма "Выстрел" по рассказу Александра Сергеевича Пушкина. На следующей неделе вас устроит?
- Устроит.
Эпилог
Лариса Ивановна  Кронберг (Соболевская) снялась в 30 фильмах. Она ушла из жизни в 2017 году в возрасте 87 лет, унося с собой все тайны её сотрудничества с контрразведкой СССР.