Глава 5 Шаг вперёд, два назад

Женская интуиция намного честнее мужской логики, но всегда к своей выгоде.

Утром Серафиме не удалось переброситься с Зигмундом и ползвуком, оттого что Жульен в обычной манере совершенно беззвучно появился у головы и, громко чавкнув, лизнул пятнистым языком прямо в ухо. Испуганная женщина попыталась оттолкнуть мокрую пасть, но её бесцеремонно стащили с кровати за ногу. Ощутив спиной холодный каменный пол, она поняла, что взошло солнце и кошмар продолжается. Подгоняемая бесцеремонной гиеной вошла в апартаменты отца Фёдора.

Ей показалось, что она попала в кунсткамеру. Вдоль стены стояли древние копья с обсидиановыми наконечниками, пузатились глиняные кувшины с диковинными орнаментами, топырилось стеклянными глазами чучела динозавров. Но, пожалуй, самый замечательный предмет интерьера находился посередине, это необычная машина с огромным бронзовым глобусом. По сторонам устроились круглая площадка и железная клетка с острыми шипами, которые торчали наружу, наверняка для защиты узника от внимания толпы. Ну так, по крайней мере, подумала Серафима.

Бесстрастный Густав показал пальцем на Жульена, и тот безропотно полез в клетку. Мощные шарниры защёлкнули дверь механизма, вспыхнули и погасли электрические лампы Эдисона. Пол окутал белый туман, который, впрочем, тут же исчез.

– Хы-и, – вопросительно посмотрел хищник из клетки.

В руках робота оказалась мокрая целлофановая плёнка с изображением ноги животного.

– Воспаление. Подожди, сейчас электрофорез включу.

– Нормально, я тебе что, биоробот? – неожиданно заартачился Жульен на вполне себе понятном интеркоме. Он не любил уколы электрическим током.

– Неподчинение – штраф. Не нравится, звони в Мезозой. Так, после электрофореза, осмотрим рабыню.

Перспектива оказаться в страшной клетке очень не понравилась Серафиме, более того, она совсем не хотела туда идти. Что за ерунда! Достаточно того, что она ухаживает за этими противными лягушками, а здесь ещё и это! Всё, надоело! Хватит!

– Не пролезу я в эту дрянь! И нечего не меня так смотреть, товарищ Густав. То, что вы бездушный робот, вовсе не даёт вам права так на меня пялиться! Вот! Я давно подозревала, что вы только притворяетесь безмозглой железякой. А сами тем временем вовсе не дурак, и даже очень. Не стыдно? Незамужнюю женщину рассматривать без одежды. Что за варварство. Ага, я поняла, это вы в своём Мезозое научились. Однако, и нравы у вас там. И не отпирайтесь, я всё видела. Всё, всё, всё. У вас там голые мужчины вместо жеребцов скачут. – Тут воспоминание об отвергнутой любви поддали газу, и актриса привычным движением схватила копьё первобытного человека. Однако не в пример первоначальному опыту, у неё успел образовался отличный навык обращения с шанцевым инструментом и даже очень как отличный. Наработанным движением террористка вонзила обсидиановый наконечник прямо в блестящий окуляр Густова, отчего тот, мгновенно покрылся искрящейся сеткой разрядов и задымил. Потянувшись рукой в сторону рычагов управления, робот замер бесполезной железной куклой, на что Жульен обеспокоенно бросил своё знаменитое «Хы-и?»

– Вот тебе и «хы-и», тварь волосатая! – ответила Серафима, с довольным видом осматривая захваченную территорию.

– Может, договоримся, –  спросил запертый в машине хищник, понимая, что оказался в чрезвычайно невыгодном положении.

– Это как?

– Ну я не знаю. Могу для начала извиниться за укус. Это я от чувств.

– Хам! И прекратите обращаться ко мне на «ты».

– Это как? – Жульен на всякий случай подёргал зубами дверцу клетки, но с нулевым результатом. Сталь не пискнула, намертво прижатая мощными гидравлическими цилиндрами.

– Даже не пытайтесь. Убью, ¬– для наглядности Серафима тыкнула своим оружием в направлении тюремщика.

– Ты полагаешь это разумным?

– Не вижу противоречий. Здесь и так сплошной дурдом.

– Должен заметить, что я только выполнял свою работу.

– И весьма усердно, – подметила рассерженная женщина.

– Неправда, иногда халтурил.

– Вот ещё, кто бы говорил.

– Благодарю, ну так что?

– И не подумаю.

– Хы-и, а как выбираться отсюда будешь?

Этот вопрос, заданный с издевательским оскалом, обескуражил Серафиму. Она даже как-то и не подумала о бегстве, движимая чувством мести за отвергнутую любовь. Впрочем, перспектива стать чем-то навроде матки для клонов, её тоже не радовала. Надо было действовать без раздумий, как учил Ленар, вот она и пронзила голову ненавистного робота. Недавний разговор о бегстве приобрёл настоящую форму. В чём дело? Всё очень даже неплохо складывалось. Сейчас растолкает Зигмунда, а он уж пусть постарается, придумает, как им выбраться из этой ловушки. В конце концов, это он грозился не дать в обиду. И что-то не видно подвигов? В концлагерь попали! Тоже мне защитник! Вон машина древняя стоит, пусть разбирается. Он мужчина, или как? Старик в очередной раз куда-то исчез. Наверное, опять улетел в свой противный Мезозой. Отлично, будет время разобраться с его хозяйством, отметила про себя Серафима, направляясь к лягушачьей ферме.

В этот день по-особенному торжественно молчала тайга. Так всегда бывает перед сильной грозой. Ветер замирает, будто набирается сил перед невероятной по своему объёму работой. Конечно, тяжёлые кучевые облака весьма непросто гонять по небу, а потом пугать при помощи грома и электрических разрядов, чтобы отдали воду. Сосны в ожидании небесных баталий сдвинули плотней иглы, птички и всяческие зверушки попрятались, не желая оказаться застигнутыми на открытом месте хлёсткими струями дождя с градом.

У вольеров работал Зигмунд, виртуозно выхватывая лопатой корм из жужжащий маховиком тележки. Перекрикивая квакание голодных лягушек, Серафима позвала своего товарища по несчастию:

– Зигмунд, вы мне нужны.

– С какой стати? – не оборачиваясь ответил Зигмунд.

– Мы свободны!

– Шутить изволите? – он посмотрел на юмористку с укором. Однако, увидев Серафиму без надзирателя, переменил тон: – Что случилось, где Жульен?

– Я ему отомстила, – она отбросила со лба прядь спутанных волос.

Вспомнив, как гиена укусила нерасторопную женщину за деликатное место, Зигмунд уточнил:

– Этим? – и показал на копьё.

– Вот именно, проткнула насквозь ненавистное чудовище, – она взмахнула своим оружием.

– А как же робот?

– Хоть сейчас вы можете быть серьёзным?

– Я? Более чем. Если вы убили Жульена, нам точно не поздоровиться. Могут и в карцер запереть. Спасибо, не хочу. Расхлёбывайте сами свои истерики.

– Вы редкий баран!

– Зато не в карцере, – парировал Зигмунд и снова взялся за работу.

– Ах так! – Серафима в бешенстве выскочила на улицу и помчалась по направлению к резиденции отца Фёдора.

– Жульен, – она ткнула копьём задремавшего самца. Он резкой боли тот подскочил и ударился о решётку.

– С ума сошли?

– Вы были правы – он баран.

– Кто?

– Вы что сговорились? Зигмунд, конечно!

– Ну рядом с вами любой двинется.

– Хам! – она вновь подняла своё оружие. Шипы, торчащие из клетки, не позволяли подойти близко. На этот раз Жульен успел отодвинуться, и копьё проткнуло воздух. – Рассказывайте, как отсюда выбраться? – не успокоилась Серафима.

– С чего бы это?

– Точно, сговорились. Ну ничего, сейчас проголодаетесь и тогда посмотрим, кто умнее.

– Аргумент, но не поможет. Вы сломали робота. Остаётся ждать хозяина. Вот будет потеха.

Эта новость очень не понравилась Серафиме, даже до чрезвычайности как очень. Ей совсем не хотелось встречаться с коварным похитителем. Неизвестно, какие сюрпризы у него припасены для подобных случаев. Она внимательно осмотрела прямоугольную залу со сводчатым потолком, на глаза попалась кабина, напоминающая душевую. Мыслительный процесс буксовал в копне грязных волос. Недолго думая женщина стащила с себя платье и повернула вентиль, торчащий из стены. Вместо воды, тело облепили хлопья оранжевой пены, точь-в-точь как спины лягушек. С криком ужаса Серафима выскочила в зал.

– Ого, так вы ещё аппетитнее, – реагировал Жульен на топающую босыми ногами голую женщину с большой гематомой ниже экватора.

Не найдя среди первобытных сувениров ничего подходящего, Серафима кинулась во двор, чтобы листьями лопухов, в изобилии растущих вдоль тропинки, удалить неизвестную субстанцию. К её удивлению, кожа очистилась сама, сделавшись нежной и розовой, как шёлковые чулки от мадам Дюпон. Более того, спутанные волосы распрямились и прибавили в объёме чуть ли вдвое от привычного. Закрыв грудь особенно крупным лопухом, она вернулась в душевую кабину за платьем и была приятно удивлена пятнами чистоты, оставленными на ткани случайными хлопьями. Без долгих раздумий обработала одежду.

Осмотрев со всем тщанием свою преображённую внешность у старинного венецианского зеркала, Серафима в приподнятом настроении спросила у Жульена:

– А что это за пена такая необычная?

– Для роботов. Очень ядовитая, но только не для террористок.

– И пусть, зато платье просто загляденье. Так, я повторяю вопрос. Если не ответите, приведу Зигмунда, а уж от-то придумает, как из вас шашлык сделать.

– Зачем шашлык? – скривился Жульен.

– Нет, с мужчинами просто невозможно разговаривать. Постоянно несёте всякую чушь.

– Профессионалам виднее, – не удержался Жульен, которому порядком надоело общество большой лягушки, так он называл про себя рабыню.

– Угу, язвите. А ещё гиена, как не стыдно! У вас ведь в стае матриархат. Вы должны подчиняться женщине.

– Мы не в Африке, и я дипломированный специалист, а не животное.

– Это кто специалист? – внезапно произнёс отец Фёдор, шагнувший из глобуса прямо в зал.

– Ой, – отскочила в сторону Серафима.

– Хы-и, и не говори. Теперь тебе кирдык.

– А вот и нет! – Серафима проворно вонзила копьё в фигуру деда, но без видимого эффекта.

– Ну что так не везёт-то сегодня, – возмутилась отважная женщина, ткнув для верности ещё раз в голограмму отца Фёдора.

– Так кто специалист, ты, что ли, басурманин? Я тебе волчий билет мигом организую. Будешь теперя овец пасти где-нибудь на Марсе. Жуля в отличие от тебя, честной сукой была, погибла при исполнении. А ты, я гляжу, в клетку спряталси. Бабы испугался, дезертир недоделанный! Вот предупреждали меня, что нельзя самца брать. Не послушался. А люди не врали. Сука честнее будет. Пожалуйте, результат!

– Ваша неправда. Густав во всём виноват, это он меня запер.

– Всё тепереча можно на покойника валить, – старик обошёл неподвижного камердинера, сокрушённо качая головой. – Скоро и ты к нему отправишься. Факт.

– Это почему это?

– А кто тебя выпустит? Без Густава машину не включишь, и мне не вернуться, раззява волосатая!

– Не помешаю? – В дверном проёме образовался Зигмунд. Изучив голову робота с выгоревшим глазом, он с любопытством провёл рукой сквозь фантом отца Фёдора, затем уставился на глобус, утыканный множеством кнопок без надписей. – Уп-с. – И спросил деловито: – Инструкция есть?

– Ага, была, в голове Густава, – проинформировал отец Фёдор. – Машина старше меня, а тоды обходились без инструкций.

Мужчины дружно повернулись к виновнице. Даже Жульен переменил своё обычно нейтральное выражение на оскал убийцы.

– Я что-то не понимаю. Вы чего? – Серафима перехватила поудобней копьё, справедливо посчитав, что её хотят разорвать на тысячу маленьких кусочков.

Погода за большим панорамным окном неожиданно переменила своё настроение, отказавшись от первоначальной идеи на качественную грозу. Тёмно-фиолетовые тучи, уронив несколько горстей небесной влаги на крыльцо, спешно ретировались, уступив место перистым облакам неестественно дохлого цвета.  В открытую дверь потянуло влажным ветерком, наполнивший дом густой таёжным духом, пропитанным гнилым запахом прелых листьев.

– Зигмунд, на тебя вся надежда, – одновременно произнесли отец Фёдор с Жульеном.

– Вы слишком много от меня хотите. Я полярный лётчик, а здесь профессор нужен, – он показал на древнюю машину, которую человечество никогда не изобретёт, это на точно знал отец Фёдор.

На спине бронзовой черепахи покоился зелёный от патины шар Земли, опоясанный широкими кольцами с множеством отверстий. В зубах гигант держал прямоугольный ящик, усыпанный пятнами отшлифованных временем кнопок, сбоку крепились изящные рычаги, непонятного назначения.

– А вот Савенков разобрался.

– Савенков упёртый фанатик, а коммунисты верят в марксизм.

– Так это тоже вера!

– Подождите, вы философствовать, что ли, собрались? – перебила Серафима, – Давайте отправьте меня поскорее в Мюнхен, и можете спорить хоть до Северной звезды. Зигмунд, раз вам говорят сделать, значит надо сделать! Долго я буду стоять с этим дурацким копьём?

Морда Жульена приобрела недоумённый вид, он даже почесал задней лапой за ухом, настолько был обескуражен требованием Серафимы, не понимавшей масштабов катастрофы. То, что отец Фёдор не сможет вернуться из своего Мезозоя, это полбеды, в конце концов, не помрёт, но кто выпустит его из клетки? Вот вопрос вопросов. Кормить уж точно никто не будет, да и чем? Квантовый преобразователь, доставляющий продукты из подпространства, без Густава и крошки хлеба не родит, а на тайгу слабая надежда. Кто охотиться будет? Зигмунд? Но самое страшное, это голодные лягушки (флябские), их ничто не остановит. И первых, кого они сожрут, так это своих кормильцев, но психованная рабыня пока пребывает в космическом неведении.

– Хы-и, хозяин, неужели без Густава справился?

– Да нет, конечно, куды ему без Густава. Это я так, для воодушевления. Уж больно оне любят ныть по каждому поводу. Слушать тошно. Есть идеи? – отвернувшись от бесполезных рабов, начал советоваться с дипломированным надзирателем: – У вас в академии «Нежный зуб» наверняка проходили нештатные ситуации.

– Таких нет. Густав – модель неубиваемая. Кто знал, что придумают первобытным копьём тыкать в окуляры. Это ведь нонсенс.

– «Нонсенс», – передразнил отец Фёдор, – сам ты нонсенс. Слова заковыристые знаешь, а мозгов нуль. – Вытянув руку, постучал крепким сухим пальцем по лбу Жульена. Звука не случилось, но дипломированному специалисту стало обидно:

– Попрошу без оскорблений, я в профсоюз буду жаловаться.

– Она, как запел, ты лучше придумай, тварь волосатая, как мне вернуться сюды, чтобы нос тебе открутить. Я тебе такую славу сделаю, Африку вспомнишь.

– Зигмунд, есть успехи? – поморщился Жульен от перспектив.

– Чистый ноль. Предположим, вас я выпущу, тут надо гидравлику продырявить, и цилиндры откроются, но не вижу в этом практической пользы.

– Хотите остаться с этим демоном один на один?

– Меня здесь нет, что ли? – возмутилась Серафима.

– Вы, конечно, есть, но лучше бы, чтобы не было, – деликатно заметил Зигмунд.

– Это почему?

– Думать мешаешь. От тебя хаосом несёт на километр, – осадил Жульен.

– Ещё один нюхач сыскался. Одному запах не нравится, другому мысли, на вас не угодишь.

– Серафима, вы меня не так поняли, – попытался оправдаться Зигмунд.

– Очень даже что и поняла. Всё бы вам нюхать! А как отсюда выбраться никто не знает!

– Есть подозрение, что автор затора стоит перед нами.

– Так, нечего раскисать, товарищ Жульен, вся надежда на вас, как самого разумного среди этих павианов.

– Тогда уговорите Зигмунда открыть клетку, и я вам помогу.

– Опять кусаться будете?

– Ну что вы, после освобождения и кусаться, если только чуть-чуть, из благодарности, так сказать, – Жульен сморщил шрам, перечёркивающий правый глаз.

– Странные у вас представления о благодарности. Однако я не понимаю, как вы меня отправите в Мюнхен, – с прищуром поинтересовалась Серафима.

– Через профсоюз, можете не сомневаться ни разу. Приедут товарищи и всё устроят в лучшем виде.

– Серафима, вы хоть понимаете, что он предлагает? Нас отсюда никто не выпустит. Мы собственность вот этого хлыща, – Зигмунд указал на отца Фёдора.

– Но ведь надо же что-то делать? Нельзя сидеть просто так! Это хоть какое-то решение. Вы и сами только что предлагали его выпустить. Разве не так?

–  Между возможно и сделано есть огромная разница.

– А я, например, не вижу. Всё, я приняла решение. Где тут эта чёртова гидравлика? Показывайте, что надо ковырять, – она начала тыкать первобытным копьём в цилиндры, удерживающие дверь клетки.

– Давно бы так, сейчас выйду и пошлю на все четыре стороны, можете быть уверены на все сто процентов. Только чтобы не видеть ни разу.

– Стоп, что это значит? – остановилась женщина, исчерпав все варианты с царапаньем бронзовых шарниров каменным наконечником.

– Гниль в костях слаще , – выругался Жульен.

– Если вы его выпустите, то ферму захватит профсоюз, и не видать вам свободы, как мне родины. А хозяин вот здеся, в Мезозое! – от волнения отец Фёдор даже подпрыгнул на месте. – И ведь ничем не докажешь, заберут хозяйство, как пить дать заберут!

Гроза не случилась, позорно бежав от исполнения феерической драмы за горизонт, вместо неё начал моросить жалкий дождь, покрывший частой рябью таёжное озеро. Теперь в дверном проёме висела серая кисея. Кроме вполне обычных звуков, сквозь водяную канитель послышались настойчивые шлепки множества живых тел. Жульен повернул круглые уши навстречу этим звукам и сделался невероятно серьёзным.

– Дождались. Теперь всем кирдык, за исключением хозяина. Отец Фёдор в Мезозое.

– Это почему, – насторожился Зигмунд.

– Ты весь корм засыпал? – ответил вопросом Жульен.

– Нет, вот она примчалась, я и пошёл разбираться.

– Молодец, ничего не скажешь.

– Да в чём дело!

– Лягушки (флябские), вот в чём.

– Так они заперты.

– Им без разницы. У них от голода слюна вырабатывается такой невероятной силы, что нержавейка вмиг дырявой становится. Теперь у нас несколько часов, и съедят за милую душу вместе с костями.

– Так побегу кормить.

– Поздно. Ты теперь сам для них еда. Даже и не думай.

– Какой у вас хрупкий мир. Всего один тычок первобытным копьём, и нет цивилизации.

– Подождите, так нас хотят слопать эти противные лягушки? Фу, какая гадость. Делайте что-нибудь, – потребовала Серафима от мужчин.

– Не выпускайте этого волосатого шантажиста. Он всё врёт. Ничего вам не будет. Лягушки не едят человечину.

– Ага верьте этому прохвосту. Ему хорошо говорить из Мезозоя.

К старику подошла обладательница пышных форм и, поцеловав блестящую на солнце лысину, спросила:

– В чём дело, Лопушок? Ты обещал принести мороженной клюквы. Девочки ждут.

– Отстань, не до тебя. Здесь имущества лишают. Вона смотри на эти морды. Хулиганы. Иди уже, – раздался звонкий шлепок.

– Вы лучше спросите зверюгу, чем это таким он собирается усмирять стадо? – Дед подозвал чаровницу обратно: – Поди сюды. Чё-то волнуюсь до неприличия.

Серафима невольно посмотрела в зеркало, сравнивая подарки матери-природы. Выяснив, что значительно уступает в оснастке первобытной сопернице, нахмурилась. Ей непременно захотелось выпустить Жульена. Тем более что она верила в свои женские чары, и полагала что сможет договориться с дипломированным специалистом. Ведь не окончательное животное – образование имеет!

– Зигмунд, вы не оставляете мне выбора, – она подняла копьё. – Ломайте эти чёртовы цилиндры!

– Слушай, Жульен, ты чё, действительно, знаешь комбинацию? – засомневался отец Фёдор.

– А то!

– Так скажи.

– И не подумаю.

– Подождите, какую такую комбинацию? – вмешался Зигмунд.

– Неважно, – одновременно гаркнули представители хрупкого мира.

– Жульен, твой профсоюз тебя с носом оставит. Это как в Африку не ходи, а я премию сделаю, – начал торговаться отец Фёдор.

– После всего? Не верю.

– А у тебя выбора нет. Посуди сам, зачем им делиться с тобой? Посадют кого-нибудь со стороны, и вся недолга. Все знают, что профсоюзу нельзя иметь свою ферму. Значит, найдут вшивого арна. А ты лишняя пасть в их конторе.

– Так они всё равно меня не выпустят. Подыхать, что ли? – надзиратель кивнул на взбунтовавшихся рабов.

– Мн-да, вопрос… – старик задумался. Его подружка или наложница, отсюда из глухой тайги было непонятно, что-то прошептала на ухо. Отец Фёдор многозначительно кивнул и продолжил:

– Тута соведуют обдать яго кипятком, шобы разговорчивей стал. Чайник вон там на полке.

– Где? – переспросил Зигмунд. Он решил не откладывать в долгий ящик водные процедуры. Образ зубастой лягушки с окровавленной пастью сделал его сердце холодным и злым. Ему захотелось жить, жить назло говорящим гиенам.

– Эй, это бесчеловечно. Вы нарушаете конвенцию о правах животных. Профсоюз этого так не оставит! Можете не сомневаться!

– Плевать, коммунистов не запугаешь. Мы вам быстро объясним политику партии. Говори код, тварь имперская.

–  Выбирайте выражения. Я дипломированный надзиратель.

– Не вижу разницы. Код? – Зигмунд поднял булькающий кипятком чайник.

– А не получится, нужен отпечаток лапы.

– Чё это он там бормочет? Какой такой лапы. Опять врёт! – возмутился дед. – И де там лапа есть?

Внимательно осмотрев пульт управления Зигмунд не нашёл ничего похожего на лапу гиены.

– Ваша правда. Нет.

– Так выпустите, и я покажу. Вы ничего не теряете. Скоро всех съедят, так какая разница?

Хлопки из дождя начали доноситься всё отчётливей. Иногда от сотрясения воздуха ровные струи прогибались вовнутрь, делая мокрую полосу на дубовом паркете. Немедленно включался механический полотёр, удаляя нецензурную лужу.

– А он прав. Ломайте эти проклятые цилиндры, кому говорю!

Женщина ткнула копьём в сторону Жульена.

– Серафима, мы с ним не справимся. Вспомните, как он ловко выбил у вас лопату. Посмотрите на его звериную морду. Да он первый нас сожрёт. Начнёт, кстати, с вас. Вот поверьте. Он уже примерялся. Неужели забыли?

– Вы не справитесь. А я легко и запросто. Правда, Жульен?

– Хы-и, – кивнул специалист, сделав предельно честными умные глаза.

– Знаете чё, вот тама рация стоит. Ага, рядом с чучелом церапторса. Так вот, нажмите всего одну клавишу с буковками SOS, и делов-то, – продолжал гнуть свою линию отец Фёдор.

– Потеряете уникальную возможность вернуться домой. Вечное рабство. А ты, женщина, будешь клонов рожать, как заведённая, – предостерёг Жульен.

– Господа, надо как-то договариваться, – развёл руками Зигмунд. – Это ведь форменный тупик: один недосмотрел, другой мстить непременно хочет. Верните нас на родину, и мы без претензий.

– Мне выгоды от спасателей ноль. Лицензию точно отнимут. Можно не сомневаться, и профсоюз не поможет.

– А смерть устроит, – ехидно вставил отец Фёдор.

– Резонно. Но я потерплю. И них тоже нет выбора.

– Чёрт, – Зигмун со злостью пнул камердинера. Отчего тот дёрнулся и нажал на пульте одну из кнопок. Из картонного раструба послышались звуки военного марша, потом торопливый репортаж на немецком языке. Рядом поплыли слова на интеркоме в виде обрывков телеграммы. Серафима принялась читать:

«Внимание, внимание, говорит радиостанция «Ундцвайтинг». Я веду репортаж из Мюнхена. Столицы королевства Бавария. Сегодня здесь происходят невероятные события. Во время пресс-конференции со всемирно известным факиром из Бирмы, господином Ленаром 13-м, произошло чрезвычайное событие. Бежал кровавый террорист Борис Савенков, взломав ворота главной тюрьмы Мюнхена при помощи взбесившихся свиней. Да, да, граждане Германии, вы не ослышались, монструозных свиноматок и хряков. Многотонное стадо пронеслось по ухоженным проспектам столицы, круша всё на своём пути. Грохот сотен копыт сотрясал гостиницу, где проходила встреча. Люди метались, ожидая самого невероятного, от извержения вулкана до взрыва завода по изготовлению динамита. Один Ленар сохранял спокойствие. Заподозрив в нём виновника трагедии американский журналист, все знают их хамские манеры, стал угрожать оружием, но и тогда факир не потерял самообладания. Веду репортаж из центра событий. Не отходите от приёмников. С вами был Рюге Шнапс. Короткая реклама и я продолжу».

– Вот, видите, Зигмунд, как себя ведут настоящие мужчины! А вы с несчастной гиеной не можете справиться. Эх, сюда бы Савенкова. Он бы придумал, как нам вернуться домой.

– Это точно, редкой зловредности товарищ. Я от него еле избавился. Только в обмен на тебя, красавица, удалось отправить в Париж. Жулю погубил. А ведь какая сука была, загляденье!

Будто не слыша характеристику, Серафима продолжила восхищаться своим патроном:

– И с гиеной справился, и в Париж вернулся, а вы, Зигмунд, «обдумать надо». Всё-таки поляк вы, точно, поляк. Была когда-то русская кровь, да вся вышла.

Обычно спесивое лицо подёрнулось рябью, глаза налились кровью, прибредя свирепое выражение, чего, собственно, Серафима и добивалась. Коротким взмахом он отправил хорошую порцию кипятка в морду Жульена.

– Говори код!

– 007, – выдал Жульен, посчитав за лучшее немного уступить.

– Где тут цифры? Всё стёрто, – лётчик начал лихорадочно нажимать отполированные временем кнопки. Из коробки выехала дополнительная панель с дырками для когтей.

– Видишь, без меня никак. Я предупреждал. Можешь сварить вкрутую, а мою лапу ничто не заменит, – заявил с довольным видом Жульен.

Ударившись о стоявшего на дороге камердинера, Зигмунд прыгнул к рации, посчитав, что лучше рабство, чем смерть в зубах лягушек. В электрических мозгах робота опять что-то заискрило, и он начал быстро набирать длинную комбинацию, которую при всём желании невозможно запомнить. На круглой бронзовой площадке рядом с глобусом открылась дверь в хорошо знакомый гостиничный номер. Недолго думая Серафима шагнула в образовавшийся портал, и уже оттуда, из начавшейся дымки, крикнула:

– Что ждём? Поторопись.

Оставив в покое моргающую лампами рацию, Зигмунд рванул в мерцающее окно, но проскочил насквозь полупрозрачную фигуру Серафимы, с немым укором сдвинувшую брови.

Перекрывая крик отчаяния, заработал квадратный рупор:

– Итак, с вами снова Рюге Шнапс. Всё самое горячее и не терпящее отлагательств на радиоволне «Ундцвайтинг». Возвращаемся к ситуации в Мюнхене. После коротких, но энергичных переговоров достигнуто некое соглашение между маэстро Ленаром и директором полиции...

Из радиоприёмника послышался треск, оборвавший вещание «Берлина», и сонный голос неизвестного произнёс:

– Дежурный КСС слушает.

– Это отец Фёдор, – закричал обрадованно фантом. У меня здеся рабы взбунтовались. Прошу помощи. Вопрос жизни и смерти.

– Ждите. Наряд вылетел. – Раздался громкий щелчок, потом короткие гудки: – Би, би, би…

< Глава 4 Творец новой жизни http://proza.ru/2021/06/23/1417

> Глава 6 Прыжок в неизвестность http://proza.ru/2021/07/07/1292