Я люблю чай. Разбавляю его коньяком

Николай, словно призрак дошёл до участка. Была поздняя ночь, наверное, перед Рождеством. Бесшумно он приоткрыл дверь кабинета Бинха. Того он застал на стуле, запрокинув ноги в начищенных сапогах на стол. Морщины на его лице разгладились и состояние его было крайне умиротворенным. Полицмейстер что-то читал, наверное это была бумага об отставке, но услышав скрип половицы, поднял глаза. Сначала он было опустил их вниз, но тотчас поднял обратно.

— Александр Христофорович, можно с вами поговорить? — робко спросил юноша.

— Я ясно дал понять, что разговаривать нам не о чем! Не мог следователь восстать из мертвых! Это все ЛПП, — Бинх ещё совсем не остыл, будто разогретый чайник.

— Какое ещё «ПП»? — не понял Николай.

— Ложь, ****ежь и Провокация, Гоголь! — прикрыл глаза Александр.

— Ну… Может… Я могу как-то доказать?! Наверно… — Николая перебили.

— Вы наболтали достаточно! «Наверно»? Наверно голубь два раза одного человека не пометит! И «наверно» два раза человек на муравейник не сядет! Вот это «наверно»! — мужчина сорвался на крик, умом понимая, что этот человек с тонкой душевной организацией. Но это не мешает перегибать палку.

— Что же в-вы, Александр Христофорович, с-совсем мне н-не верите? — у юноши глаза были на мокром месте и голос начинал дрожать, а Бинх подливает масла, на самом-то деле спирта, в огонь.

— Не «не верю» Не доверяю, это разные понятия, Гоголь. — мужчина сделал акцент на фамилии — Извините, совсем забыл, что вы не из светского общества. — не упускает возможности надавить ещё сильнее — Николай Васильевич, идите с глаз моих долой. Может выкроим время для этого разговора во время рабочего графика. Сейчас я устал. — Бинх не имел никакого желания говорить с писарем.

— Но… — Хотел было возразить Николай, как его перебил мужчина.

— Никаких «Но», Гоголь! Я на вашу спину не залезу и не поеду — конь из вас некудышный! Тощий, ножки подкашиваются, а потом такого «коня» на спине своей тащить? Нет! Идите! Я не покойный Яков Петрович и возиться с вами не намерен, у меня тоже должно быть личное время, не зависящее от этих ваших выходок. А сейчас, до свидания! Или я вас крымским татарам с вашим болтливым другом сплавлю... — Бинх, как отрезал, поднимаясь и отворачиваясь к окну.

— Кто вам позволил обижать моего мальчика во время моего вынужденного отсутствия? Это могу делать только я. И, только, когда захочу... А вообще стараюсь не допускать подобной ситуации, как прирожденный дипломат, — Бинх вздрогнул всем телом, так, что уронил на себя все бумаги, изъявляя желание присесть на стул, но промахнулся. — Я ведь вам говорил, что способности Николая Васильевича за пределом вашего, прагматиков, понимания. Исправим положение, методом проб и ошибок, в основном ошибок конечно. — бархатный низкий голос был неприятен слуху. — Это что за гадюшник? The toilet? Чем-то этот хлев напоминает мне… Мой бывший служебный кабинет, а вам? Где мои манеры… Добрый вечер, полицмейстер! — сказал Яков, кладя руку Николаю на плечо, пока Бинх принимал вертикальное положение.

— На чем остановились? — задал вопрос дознаватель.

— Судя по вам, Яков Петрович, вы остановились в дерьме… — проговорил Бинх, доставая другие сапоги, с более высоким каблуком, и становясь рядом с Гуро, чтобы быть с ним более менее похожего роста.

— Я не об этом свинарнике. Как продвигается расследование? — мысленно поставив галочку, задал вопрос Яков.

— А вы об этом! Как Параська Никаноровна пыталась дочке мельника косы выдрать, а та в отместку заманила ее к своим мавкам? Это? — Более менее! Трупом больше, трупом меньше! — Начал объяснять тонкости их продвижения юноша.

— Николай Васильевич! Не якшайтесь с нечистью! До добра это не доведёт! Вон одного демона уже накликали! — Бинх поправил съехавшую треуголку, прибывая не в самом приятном расположении духа.

— Собственной персоной, признавайтесь, скучали же! Думаю мое триумфальное возвращение стоит отметить! — Мужчина стукнул по полу тростью и взяв Никошу под руку, кивнул Бинху.

— Даже спрашивать не буду, как вам удалось сих трюк провернуть! Я пью только чай! Я не терплю алкоголь! — возразил Александр Христофорович.

— Кого вы пытаетесь обмануть?! Вы просто его употреблять не умеете! — сейчас у Якова крутился конец этого слова на языке, да с него не слезал — Я помню (Плыли в вышине Четыре ящика «Мицне»? Но лишь теперь понятно мне, Что это было «Каберне»), как в культурной столице мы отмечали дела! Все столичные шарахались, а помните «Александра Сергеевича», что со стены упал?! Отказы не принимаются! — Пока Бинх беспомощно открывал рот, Яков уже подталкивал его к двери, прибывая веселым, как будто только что из загса, жаль, что амур был пьян, а он закрыт. — А бумажки подождут!

****

— Дайте нам вина! — с ходу заявил дознаватель.

— Так-с не водиться у нас его… Извините, — не культурная столица, обычному мужику здесь и самогон за радость! — сказал взрослый мужчина, скорее дедок, с проседью в волосах.

— Пади и Эль не водится? — получив отрицательный ответ, Яков закатил глаза, заказывая со вздохом самогон, да закуски разнообразные, чтобы брюхо до отвалу набить, — печальная ситуация... Экономику надо поднимать...Срочно.

Всегда удивлялся Гуро, откуда здесь столько самогона. Они его из дерева, навоза, земли, из чего они его гонят, что испытывают недостаток энергоносителей? Из опилок что ли?!

Сначала висело, как серость над Питером, напряжение, но горилка же делает своё дело! Постепенно молчание начало рассеиваться, и разговоры стали заполонять место рождения заядлых пропойц и остатков трезвых людей. Никоше стало плохо после первой же удачно опустошённой кружки и дознаватель отослал его подышать свежим воздухом.

— Николай Васильевич не пробывал закусывать? — спросил Бинх, закидывая в рот кусочек сальца.

— Думаю Никоше это не требуется, к слову, сейчас я проглотил вместе с самогоном оскорбление в ваш адрес. — «признателен», Яков откусил огурец и поднял чуть вверх кружку, стукаясь со стоящей крынкой Александра Христофоровича — за примирение, и за мое возвращение.

— Надо меньше пить, надо срочно…завязывать. А-то всадники какие-то… Русалки, — пробормотал Бинх, выпивая к тому моменту треть кринки горилки.

Яков Петрович поднял кружку первака, подтверждая. — Согласен, надо меньше пить — сказал, добавив — наливай! Самогон же не услышит и вы ему не докажете, что хватит.

Мужчины сложили сабли и пистолеты, опустошая кружку мира.

— Я бездарность! Никудышный из меня поэт! Да простит меня Александр Христофорович! — послышалось с другой стороны помещения. Бинх и Гуро, синхронно подняв брови, первый поседел на несколько волосков, уставились на фигуру юноши, который кинул в камин одну увесистую книгу.

— Он имел ввиду Сергеевича Пушкина, — сказал побледневшему полицмейстеру мужчина — Яхонтовый мой, Никоша, вы зачем сейчас второй том сожгли? — Яков Петрович догадался, что это за книжонка.

— Темно же, да и свечи все закончились… — Николай, краснея, то ли от стыда, то от от выпитого, сунул за спину какие-то ещё бумажки, доверительно улыбаясь, кивая, что все в порядке и он ничего не сделает.

— Было бы интересно прочесть. Экземпляр надеюсь не единственный? — с интересом спросил Бинх.

— В своём роде… Эх, какой бриллиант потеряли потомки! — со вздохом произнёс Гуро, человек не пьющий вообще-то, просто «нетрадиционной трезвости» — выпьем за это! — он закидывал в рот галушки одну за другой, хоть жонглируй ими на бис — Я так много читал о вреде алкоголя и постоянного потребления пищи, что решил завязать…читать. Так я понимаю, вы не продвинулись ни на грамм?

— Самое время это исправить! — полицмейстер стукнул по кружке дознавателя — Вот я человек непьющий и вам не советую злоупотреблять! В один прекрасный день я взял себя в себя и полностью вычеркнул из себя алкоголь.
Никогда не забуду эту ужасную пятницу, но суббота выдалась на редкость удачной в тот вечер… Видите, какая у меня выдержка! Люблю чай... — высказался Бинх, но его перебили.

— Знаю я, видел-видел, как вы любите чай, особенно ночью… Под одеялом разбавлять коньячком, — проговорил Яков Петрович.

— Вот вы бегаете, трупы ищите, а попробовали бы дома разок чайку попить после тяжелого дня, знаете как расслабляет! Я, конечно, понимаю пьяных людей, но когда в крынку выливают из кастрюли суп и начинают мешать его ложкой, приговаривая: «сейчас я себе самогон перегоню» — это уже слишком… — не обращал внимания Александр.

— Александр Христофорович, нам ваша помощь нужна! Вы же мастер на все руки! Вы же все можете! — к столу подскочили жители деревни во главе с Тесаком.

— Да, конечно, я такой! Я самый красивый, самый умный, самый-самый, что бы вы без меня делали! Но не дай боже, ещё раз отвлечёшь меня от важных дел– уволю, без выходного пособия... — расплылся кареглазый полицмейстер — Ведите уж, что у вас там? Яков Петрович, вынужден покинуть вашу наиприятнейшую компанию ненадолго, а-то кринка мне нашептывает опустошить пару ее подружек, думаю писарчук справится с задачей! Может получиться завтра повторить, а сейчас… Приключения дела зовут! — накинув чужое пальто, Александр отсалютовал треуголкой.

На улице было прохладно. Смеркалось... Да нет, показалось,  уже смерклось.

— Где моя лошадь? — спросил мужчина, выходя из помещения.

— Какая такая лошадь, Александр Христофорович? — спросил Тесак, ведь хата находилась буквально через две хаты.

— Какая такая… Такая, вот какая! Я хочу поехать туда на лошади! — Мужчина по-детски топнул ножкой, марая сапог в сельской грязи. Его Борьба с пьянством приняла затяжной оборонительный характер и неожиданный нежеланный оборот. С полицмейстером спорить не стали, им и не за что, жалование они не получают, работают за «спасибо», да за любовный подзатыльник от Александра Христофоровича.

— Какой гад лошадь напоил?! — возмутился мужчина, усаживаясь на спину коню.

— Ее и поить не надо… Достаточно, что вы просто на неё дышите, — проговорил подошедший Яков Петрович. — Не довезете ли меня до моей хаты? Многоуважаемый Николай Васильевич вот убежал, и я потерял своего последнего собутыльника!

— Извините, дела зовут! А че она из стороны в сторону шатается?! — спросил Александр, смотря на лошадь.

— На ее судьбу выпала тяжелая доля. Говорил же я вам, что эти два килограмма вас не красят! А первак вот красит! — воскликнул Тесак.

— Ага! И очерняет репутацию! На кой-черт я согласился с этим демоном пить! Вот теперь иди по сумеркам домой… Маньяки приставать начнут. Черти… — сетовал Бинх.

— Черта ночью поминать нельзя! А вы не настолько молоды… — Возмущённо высказался Тесак.

— Сейчас тебя поминать начну! Это не угроза, а предупреждение! — проговорил Александр.

Обходным, «коротким» путем, который знал почему-то только Бинх, они поехали на хату через поле, что около речки, а там… На берегу реки сидел Николай Васильевич, ревел в четыре ручья и одно озеро, что мавки повылазили на берег из своего омута, на сие зрелище, да плакали за компанию. Юноша пел хором, фальшивил сильно, на разный лад, кажется стихи Пушкина исполнял… Александр Христофорович перекрестился — Господи, чего только в Диканьке не увидишь! Гоголь, мальчик мой, мне сейчас очень пригодятся ваши способности писаря! Где вы пропадали, голубчик?

— Устал я уже всем рассказывать, через неделю в моей новой книге сами увидите и прочтёте…если я ее не сожгу.

****

— Хлопчики, а ну парубки, шо це воне таке? — сказал полицмейстер — Есть ещё кто живой в этой хате?

— Часто о счастливых минутах нашей жизни мы узнаем от очевидцев. Пьянчуги, черт их дери, бодались с быком, нарисованным на стене! — начал рассказ Вакула.

— И кто же победил? Записывайте, Гоголь, что у вас там! Держите ручку нормально! — Бинх уже был готов писать сам, но в последний момент все получилось.

— Стена такой трёхчасовой атаки не выдержала, что не скажешь о ихних головах, и придавила Бомгарта… Ой, а где? Наверно он и ныне там…— проговорил кузнец, снимая с головы шляпу, опуская взор в пол.

— Так чего мы ждём? Надо его эвакуировать! — воскликнул Александр, хватаясь за саблю.

— Доктор, вы как? — спросил Николай Васильевич, краснея, нет ситуации, где бы он не краснел.

— Я ещё живой! — обрадовал Леопольд.

— Слава богу! — кивнул Гоголь.

— Все затекло, онемело! Налейте! Мне надо согреться! Сто капель первака… — изъявил своё предпоследнее желание мужчина.

— На двоих! — тут же добавил Александр Христофорович.

— Люди, у вас тут сарай полыхает, у которого нет одной стены, с несколькими свиньями мужского пола внутри, двое хотят разделить сто капель самогона на троих, пока один застрял под брусчатой стеной, молодой человек, я так понимаю тоже в доле? Столичный дознаватель стоит и смотрит на это со словами : «Какой пассаж, господа, ах, как хорошо горит!» да что у нас в Диканьке за полиция такая, тьфу! Даже колдовать  приходится. Может вам сразу сказать кто всадник, а-то пока до вас дойдет! — говорила одна представительница женского пола.

— Помолчите женщина! Пьяному д;ма не так стены помогают, как полы. Вон, идите Всаднику хамите… претензии ему предъявляйте, а не мне! Упеку вас за...оскорбление, да неверность родине, и мужу! — Александр Христофорович руководил операцией по опустошению скляночки со спиртом. — Это, Николай Васильевич, можете забыть и больше не вспоминать в своей автобиографии, вы же сами ее себе пишете.

Но Гуро деловито сказал : «Никош, я настаиваю, чтобы это осталось!»

— Пф, полицмейстер, да вы сами наверняка всадник! Что толку бегать по лесу его искать если есть вы, подходящий на эту роль? — подключились другие бабы. — на костёр их!

Картина вроде бы и смешная, а ситуация страшная…

****

— Ну и ночка же сегодня была… Яков Петрович, как нас только благодаря мне не сожгли? — спросил Бинх, крутя в руке рюмку.

— Мы просто смогли быстро, ммм...Уклониться от внезапного нападения, а Никошу им жалко станет, я уверяю! Да вот наверно не напишет после этого он о наших «подвигах». Александр Сергеевич просто помрёт от зависти после такого-то! «Современная инквизиция» Ну, по маленькой?

Будьте бдительны! Неправильный опохмел может привести к запою!