Как Дориан портрет вешал

Дориан был человеком, который самодеятельностью не любил, даже скорее не хотел заниматься. Но бывали такие редкие минутки, когда в нем просыпался, много веков спящий беспробудным сном, дерганый на левый глаз поэт/художник/музыкант/архитектор/кто-то ещё и зачастую от этого страдали окружающие.

— Я вот, что думаю… — протянул задумчиво Дориан, дивясь опустошённому портсигару, да рукой в сторону махнув. — Надо бы сегодня же этот прекрасный портрет повесить! Вон там! Над камином! — недолго Грей противился желанию художника куда-то пристроить шедевр мирового искусства, достояние нации, так сказать, ну, например в туалет, это предложение по непонятным причинам было отклонено... А жаль, как зайдёшь, а тут «Я любимый, прекрасный, идеальный». А ведь всегда было интересно узнать истину, по сути, это вечный конфликт: зеркало утверждает, что ты выглядишь прекрасно, а фотографии, что сжигаются или пылятся там, где их никто, вероятно, не найдёт никогда, упорно убеждают тебя в обратном.

— А мне нравится ход твоих мыслей, — согласился художник, приметив пустующую стену и две красивые жирандоли, которые можно было поставить по бокам каминной полки для антуража, потом можно было бы сюда передвинуть креслице, поставить торшер и добавить несколько приятных мелочей, около коллекции курительных трубок, например, и очень хочется эти жирандоли… Только не зажжешь их лишний раз. Ладно дом, так шедевр мирового искусства спалишь к чертям! Как Нотр-Дам-Де-Пари! Хорошо горел... Надо было Бэзилу, наверно, на инквизитора идти, как на основной вид заработка.

— Ой, да тебе всё, что он ни скажет, нравится, — буркнул Генри, глядя на портрет, что любовно был поставлен в кресло.

— Я сам его повешу! — Песец… Песец… Песец… Спасайся, кто может, инвалиды в особенности, как физические, так и моральные... Это мог бы сказать портрет, повесившись сам, но реплику произнёс молодой человек, опустошая свой бокал со всем нам известным содержимым. Как лорд Уоттон подумал про себя : «Я сам повешусь» Всё как у белых людей. Так, ну, молоток и гвозди — в ящике. Бинты и йод — в аптечке.

Однажды Дориан захотел, опять же «Сам», сделать небольшой евроремонтик в гостиной. Целую неделю он усердно заставлял себя начать, ставя перед собой мутный графинчик для мотивации. Не начав его, он не мог начать, а начав, не мог остановиться, а когда содержимое кончалось, ну, а смысл уже начинать? — Глубокая ночь… Спать надо. «Нормальнее люди спят, и мне надо! Я что рыжий?! В смысле, ненормальный что ли?!» И что же из этого вышло? — В субботу он повесил на дверь объявление : «Гостиная закрыта на ремонт», дом выставил на продажу и тут его родственник умирает в Англии. И деньги, и… Вообщем в нашем деле главное — вовремя подсуетиться.

А так… Дориан ремонты и всякого рода перестановки не выносил, но того уж требовало время. Нелюбовь не оставалась только в пределах дома, но и распространялась около починки каких-либо вещей, ну, скажем, часов.

Были у графа красивые наручные часы, швейцарские, в которые был встроен компас, а после ещё и барометр. Когда он их забрал из ремонта, это были уже обычные часы, настенные.

Или ещё лучше, вот! — В сапожной мастерской, перекладывая и откладывая все на дальний срок, наступил день отъезда в Англию, он уже хотел действительно ругаться, ведь обещали к сегодняшнему дню отремонтировать ботинки. Ему сказали получать, платить двести. Он ещё удивился : «Так мало? В квитанции написано, что починка стоит четыреста?» — Всё правильно. Просто один ваш ботинок мы потеряли. С тех пор, то он в ремонте, то то, что он ремонтирует. Борьба извечная.

— Ух, я пойду, ну, а вы приступайте, — улыбнулся секундно лорд, шляпу и трость свои забирая — крепитесь, Бэзил. В лесу что-то большое, наверное, умерло, это необъяснимо, однако, скорее хорошо, нежели дурно. До свидания.

В нашем деле главное — вовремя смыться, где-то в темпе вальса, в целях самосохранения.

****

В первые пять минут, действительно, все было хорошо, нежели дурно, пока Грею рамой портретной (Из-за того, что лепнина есть, тяжелой) по голове не стукнуло. Чует одно место, что вечерок веселым будет! Весело поднял… И побежал, побежал. Хочешь, не хочешь — тяни, как хочешь.

— Дориан, мальчик мой, не утруждайся… — художник был нагло перебит, и чуть не сбит с ног, пока молодой человек нёс уже вторую по счету лестницу, которая повыше. Не то, чтобы Грей был лилипутом каким… Да Бэзил только и успел увернуться.

— Я сказал, что сам я его повешу, значит, повешу! Лестницу лучше бы кто подержал, — намёк был понят и принят, Холлуорду, чтобы понять что-то, долго раскидывать мозгами не приходилось. Обычно.

— С тебя пот в три ручья, ты разбил три вазы, упал с лестницы, — конечно он граф, зад у него тоже графский, но слегка тяжеловат для того, чтобы стоять на лестнице без поддержки и опоры, как говорится : семь раз отмерь — один раз отъешь — ты выбил несколько паркетных досок, в попытках отодвинуть камин, пока не понял, что он недвижимый, чуть не уронил ярусную люстру, попытавшись использовать вместо лестницы все тот же камин, поцарапал стену и сломал кандилябр… Ещё и завалил кресло…

— А? — обернулся граф — Ну, погоди, сейчас отвалю, — кивнул Дориан, примечая седьмое, «Точно подходящее, говорю!», место для гвоздя — И вообще, Бэзил, это мелочи жизни!

— Ну-ну, — художник саркастично кивнул, пусть Грей и не видел, и отошёл в другую комнату, чтобы лишний раз не волноваться, как бы этот нерадивый не зацепился за что-нибудь и не сломал это самое что-то.

— Что же ты не вешаешься-то! Убьют меня из-за тебя! Раскрашенный кусок ткани! — ворчал граф, смотря на нарисованного, бесспорно идеального, себя, задевая сзади холст, примеряя второй десяток минут, как бы безболезненно молотком ударить по гвоздю, а не по своим пальцам. Портрет предательски упал с лестницы, на кою был поставлен, но тут же Дориан его схватил и, когда художник пришёл на шум, он выдал — это не я его уронил, это другая картина упала! — «Хм… Интересно, а как пишется завещание или завищание? Напишу : моя последняя воля» на этом моменте Грей случайно ударил себе молотком по руке и портрет упал во второй раз — Ай! Да ну этот портрет! К черту! На стол его поставлю!

— Ты же его сломал, когда молоток туда случайно приземлил, сетуя, что у тебя что-то не получается, ну, стекло же, — покачал головой Холлуорд, улыбаясь. Вечно мучающий, кстати и Бэзила вопрос : «Вот отчего улыбается Мона Лиза?» Кто найдёт ответ на этот вопрос, ну, возможно продолжит дело Леонардо Да Винчи?

— Агхр! Сделаю из него плед, — Грей недавно оступился, чуть не упав с шаткой поверхности.

— Давай я лучше сам его повешу, так ты за неделю не управишься, — вновь решил попробовать взять настойчивостью Холлуорд.

— Нет! Я сам! — закачал головой и заупрямился Дориан.

— Хвалю твоё упорство, ты молодец… — художник был нагло перебит.

— Ну, да! Давай, хвали меня! Что ты на меня смотришь? Думаешь я такой красивый и тебе все можно? Ничего тебе нельзя — уходи отсюда, вот повешу это дьявольское отродье, тогда и возвращайся, я тебя крикну, — Грей ещё что-то долго бубнил себе под нос, но откуда нам знать что это? Воззвание к Фаусту? К себе любимому? История об этом умалчивает.

— Не мучай нас троих! — наверно, включая портрет, ну, или дух умершего здесь дядюшки, заявил Бэзил — Дай я сам его повешу!

— На, — художник выхватил из рук юноши портрет, чуть не толкая того с лестницы вновь — К черту! — вскрикнул Дориан возмущённо, камин пиная — Пойду-ка я повешусь… В смысле повеселюсь!

— Я тебе повешусь! Сейчас так накажу! — грозно заявил Холлуорд, намереваясь уже спуститься с небес, ну, с лестницы на землю.

— Как?! В угол перевесишь? Сначала с лестницы слезь! — с сарказмом проговорил Грей, на диван садясь. Эх… Как, говорит, люблю смотреть, как другие работают.

Дальнейший вечер протекал так же, ведь, что корячившийся на лестнице Дориан, что корячащийся сейчас на ней же Бэзил мало чем отличались, но все же одна ситуации имеет место быть освещённой.

Случилось несчастье. Исключая то, что портрет упал на голову Дориану, пока он смотрелся в зеркало. И получилось так, что тело-то не его, а голова-то его, а на шее картинная рама. «Фух, слава богам, не мой портрет! Это явно не мое! Надо снять» Дориан всё-таки упрямо, как баран, пытался повесить его сам и навернувшись с лестницы, задев рукой канделябр и ободрав руку об камин, рассек себе бровь. Заработал, значит, лилово-синий синяк под глазом и шишку на лбу, размером с Помпею.

На портрете это сразу же отразилось, в то время как у Дориана ни намёка на повреждение не осталось, но чтобы художник не подумал ничего дурного, юноша кинулся все исправлять. «У меня была желтая краска, она больше всего была приближена к цвету кожи, ну, и пусть, что я ей потолки белил» взял он ведёрко, забрался на камин, но не удержав равновесие, упал, предварительно разлив краску по всей стене и приближайшим объектам. «Боже, он меня убьёт! Он рисовал этот портрет три месяца! Что делать?». Приметив вёдра с синей, красной и зелёной красками, он попытался испортить ситуацию окончательно, превращая стену в ТВАРЬение Ван Гога. Теперь на Грея смотрел со стены не он великий и прекрасный, а какая-то сюрреалистическая клякса. «Бэзил меня точно не простит» От безысходности он накрыл полотно белой пыльной тряпкой. Когда Бэзил пришел, он ничего необычного не заметил, ну, подумаешь посреди комнаты простыня висит, а на похоронах у кого не бывает?

— Я подумал, что он запылится или краска испортится… Вот, от греха подальше, решил накрыть. Пойдём спать, поздно уже… — проговорил нервно Грей, боясь раскрытия обмана.

****

На следущий день Генри пришёл оценить ночные труды наших деятелей-ваятелей.

— Он прелесть! Он, как картина! Он просто мечта художника! Каждый будет хотеть заполучить его в свою коллекцию, — ответственный момент, снимают пыльную простыню…

Что стало с лицом Бэзила в этот момент словами не описать, но вот что стало с портретом, который теперь походил лишь на ТВАРЬение Пикассо?! Осквернитель явно предполагал, что попасть в общество художников можно через пастель… «Лучше» этого момента было то, когда ему сообщила полиция, что из местного музея украли именно его картину! С тех пор он музеям не дарил картины. Дориану тоже, видать, теперь не будет.

— Ой, как интересно получилось, это моя новая картина, недавно купил на аукционе, дорогая зараза, я портрет решил перевесить, не хочу я его никому показывать… — протараторил Грей, улыбаясь.

— Ты где этот ужас взял?! — тихо, почти могильным голосом прохрипел, подавившись слюной, Гарри.

— Говорю, на аукционе, там его брать не хотели, да мне задаром и отдали! Подошли всучили со словами: «Забирай, золотой!» — ослепительно просияло его сиятельство.

— Хватит этого фантастического бреда… Покажи мне портрет, я хочу его узреть, — твёрдо сказал Уоттон.

— А… Портрет, это тот, который мой? — спросил непонимающе Грей.

— А у тебя их много? — Также, в сути непонятно, проговорил лорд.

— Ну… Я… Ты ведь ещё один нарисуешь, если что, да? Для моей коллекции? А-то я хочу всю комнату собой завесить! — «В таком случае надо будет сделать обои» Бэзил Дориана обнял, долго обнимал, и тихо-тихо шепнул на ухо, причём ласковым таким голосом : «Я тебя убью!»

— Ну, у вас и самомнение, дорогой, — докуривая сигарету проговорил Генри.

— Дориан! Где портрет?! Ты обменяли его на эту жуткую картину? Если тебе он не понравился, мог уж и сразу сказать! — истерика теперь охватила ещё и художника.

— Нет, он мне нравился, просто, — и тут портрет чихнул. Все повернулись на звук, а там сквозь краску хлюпанья, кряхтение. Оно забурчало.

— А оно мне сразу не понравилось… Эта картина проклята, наверняка, — вручную вышитым платком Гарри прошёлся по вспотевшему лбу.

И тут верхний слой краски предательски слетел.

— Это же твой портрет. Что ты с ним сотворил? Зачем ему фингал? И что с бровью?! Дориан?! — воскликнул Бэзил, будучи абсолютно сбитым с толку.

— Ну, ты сможешь это исправить? — жалобно попросил граф.

— Краску растворителем снимем, у меня он мою краску не разъедает, она у меня на основе натуральных ингредиентов, а фингал, ну, замажем, только у меня вопрос… Зачем была эта клоунада, даже содрал ты слой краски, зачем красить-то так было?!. Я уж было испугался, что мне опять перерисовывать. Фух, ну, это не проблема… Вернее, проблема, но не такая глобальная, ага, — кажется, бедному срочно нужна еловая настоечка.

— А что это за хлюп-то был? Бог с вашей картиной, но это… Кто был? — спросил отошедший от шока Гарри.

— Это из камина, наверное, — нервно засмеялся Грей, мысленно придя в первобытный мамонтовый ужас, — трубочиста я недавно нанял, он в камин через трубу упал, точно!

— Наверное?! — воскликнули возмущённо в один голос гости.

— Бывают в жизни огорченья, вместо хлеба ешь печенье… Давайте лучше пойдёмте покурим, жизнь-то, она короткая! — в обнимку ушла эта троица на поиски новых приключений, а портрет тот решили с остальным хламом на барахолку вывезти, правда потом снова на аукционе купить, но это уже немного другая история.