Злоба - Часть первая - Революция - Глава 1

Андрею Владимировичу Яковлеву в декабре прошлого года исполнилось 30 лет. Уже прошел год с небольшим с тех пор, как он служит городовым. Что поделаешь, кто-то должен делать и такую работу. Кто-то ведь должен следить за порядком езды по улицам, ремонта домов, вывоза нечистот из люков и отхожих мест, забора нищих, перевозки мяса, зажигания фонарей, наблюдать за газетчиками и разносчиками, за питейными заведениями и публичными домами, чистотою улиц и еще многое другое. Почему не он? В его «оправдание» можно сказать, что он никогда не стремился к тому, чтобы служить городовым. Он хотел быть военным, и он был военным в звании унтер-офицера. Он даже надеялся сделать карьеру в армии. А потом началась война, а на войне, знаете ли, убивают. Его не убили, но летом 1915 года ему осколками снаряда разворотило правый бок. Он мог подохнуть, но выжил. К огромному сожалению, его отправили в запас. В этот период перед ним встал вопрос: «Что делать дальше?» Он ведь ничего больше не умел делать, кроме как служить. После недолгих раздумий он решил подать прошение о приеме на службу в полицию. Оно было удовлетворено, и Яковлева назначили городовым.
Только что Яковлев закончил завтракать, и теперь сидел, подперев голову правой рукой, с закрытыми глазами. Он недоспал и теперь пытался хоть как-то это компенсировать. В кухню вошла его жена Нина Семеновна – его жизнь, радость, счастье, его Нина-глядная, как он в шутку её называет.
- Ты плохо спал? – ласково спросила она.
- Да, - ответил Яковлев, и с неохотой открыл глаза.
- Почему?
- Да мысли всякие в голову лезли.
- Головушка ты моя, беспокойная, - улыбнулась Нина и запустила пальцы в его русые волосы. – Смешной ты, Андрюша. Ты как будто в правительстве работаешь – все о чем-то думаешь, о чем-то переживаешь. А ты ведь всего-навсего простой русский городовой. Отстоял свое на посту и отдыхай, думай о чем-нибудь хорошем. Есть чины, которые должны думать об государственных делах, и уж поверь мне, они об этом думают.
- А у меня складывается впечатление, что никто не думает.
- Полно терзаться, Андрей. Может не все так плохо, как тебе кажется?
- Может. Хотелось бы, чтобы я ошибался, но меня не покидает ощущение того, что надвигается катастрофа. Страшнее всего то, что руководство государства не предпринимает должных мер, чтобы её предотвратить.
- Андрюша, мне кажется, что ты немножко преувеличиваешь. Забастовки и перебои с хлебом еще не могут свидетельствовать о катастрофе.
- Нина, дело не только в забастовках и перебоях с хлебом. Многие люди уже открыто презирают государя, допускают возможность убийства императрицы и Вырубовой, призывают к революции.
- Но почему, Андрюша? Ведь наш государь - хороший, верующий человек, дивный отец и примерный семьянин.
- Не знаю, Нина, не знаю. Что-то с людьми случилось. Это как заразная болезнь... Ладно, мне пора.   
Яковлев начал собираться на службу. На часах было уже 7.15 и нужно было поторопиться. Сегодня был четверг 23 февраля, а этот день считался у социал-демократов Международным женским днем. Поэтому, сегодня ожидались массовые забастовки, и начальство велело прибыть в участок пораньше.
Жена помогала ему одеваться. Это было немного смешно, но Яковлеву нравилось. Он надел черные шаровары и черный двубортный мундир из шерстяного сукна, юфтевые сапоги. Поверх мундира надел шинель из тёмно-серого сукна солдатского образца, а сверху ремень, на котором держались ножны с шашкой и черная кобура с револьвером. На голову он надел чёрную мерлушковую круглую шапку с чёрным суконным донцем, красными кантами крест-накрест и по окружности. Жена поправила шинель и произнесла ставшую уже ритуальной фразу: «Ну, с богом». Яковлев двинулся к входной двери.
На дворе стояли морозные февральские дни. Дворников на улице еще не было. Яковлев быстрым шагом двинулся ко 2 полицейскому участку Выборгской полицейской части, который располагался на Большом Сампсониевском проспекте в доме № 62. Несмотря на столь раннее время, на улицах уже было достаточно много прохожих, особенно, женщин. В другой день это, несомненно, удивило бы Яковлева, но сегодня он был к этому готов. Яковлев с интересом вглядывался в проходящих мимо него людей. «Что ж вам, гады, дома то не сидится?» - мысленно задавал он вопрос всем этим людям. Пытаясь и сам найти ответ на этот вопрос, он опять стал думать об очередях за хлебом, которые в последнее время стали проблемой в Петрограде.  «Что происходит? Как можно было такое допустить? Зачем дразнить и без того обозленных людей? Вне всякого сомнения, за этим скрывается чей-то злой умысел. Кто виноват?» - раздумывал он. Яковлева очень беспокоили эти очереди, так как в них он видел серьезную угрозу для правопорядка. Ему уже неоднократно приходилось общаться с людьми в этих очередях. Озлобленность людей его настораживала и пугала. Некоторые позволяли себе такие резкие высказывания в адрес властей и в его адрес, что Яковлеву иной раз с трудом приходилось сдерживать себя, чтобы не проявить агрессию. Он, в силу своего характера, не мог, как некоторые полицейские, прикинуться дурачком и отшучиваться. У него сразу закипала кровь, и хотелось бить, а этого сейчас категорически нельзя было делать. Можно было и самому пострадать, и спровоцировать массовые беспорядки.
Возле участка уже стояли и курили двое городовых – Иван Ежиков и Иосиф Поляков.
- Здравия желаю, господа, - поздоровался Яковлев.
Ежиков и Поляков ответили тем же.
- Ну, что, господа, потолкаемся сегодня? – спросил Яковлев.
- На таком морозе потолкаться – это самое оно, - ответил Ежиков.
- Ага, особенно, с бабами, - ехидно заметил Поляков и сплюнул.
- Чем тебе бабы не угодили, Иосиф Иванович? – шутливо спросил Ежиков. – Мягкие, теплые, у-ух…!
- А еще крикливые, истеричные, - с тем же ехидством продолжил Поляков. – Да и морду лица расцарапать запросто могут.
- Это - да, это они могут, - согласился Ежиков.
- Мне по пути уже достаточно много народу встретилось, - сказал Яковлев. – Все такие озабоченные и куда-то торопятся. Баб, кстати, очень много.
- Так сегодня же их день, - прокомментировал Ежиков. – Сегодня они попьют у нас кровушки, уж будьте уверены.
- Кто из начальства есть? – спросил Яковлев.
- Зарембский и Каргельс, - сообщил Ежиков.
- Я иду внутрь, а то холодно стоять, - сказал Яковлев и зашел в участок.
Он пристроился в одном из углов вестибюля, и стал ждать. Через несколько минут к нему присоединились Ежиков, Поляков, а также околоточные надзиратели Сергей Егоров и Алексей Стягов. Они встали полукругом и начали делиться прогнозами на день.         
Постепенно начали подтягиваться и другие полицейские. Сегодня в участок были вызваны все, за исключением больных.
Вскоре к ним вышли пристав 2 участка подполковник Павел Зарембский и старший помощник пристава надворный советник Владимир Каргельс.
- В две шеренги - стройсь! – рявкнул Каргельс.
Полицейские быстро построились в две шеренги. Каргельс стал перед ними посередине строя, заложив руки за спину. Зарембский прошелся вдоль первой шеренги, осматривая полицейских.
- Терпелевский, что с лицом? – обратился он к одному из городовых.
- Виноват, ваше высокоблагородие! – ответил Терпелевский. – Давеча баба моя малость осерчала!
По шеренгам прокатился смех.
- Ты бы прекратил шляться по бабам, голубчик, а не то она тебя прибьёт когда-нибудь. Ведь это уже не в первой. Ты хоть револьвер от неё прячь, что ли.
- Слушаюсь, ваше высокоблагородие!
Зарембский, молча, прошелся к середине и встал рядом с Каргельсом.
- Владимир Николаевич, прочитайте сводку Петроградского охранного отделения и объявите составы нарядов, - распорядился он.
Каргельс откашлялся и начал читать с бумажки:
- 22 февраля, в 2 часа дня, на Выборгской прядильной фабрике акционерного общества Воронин, Лютш и Чешер рабочие в числе 900 человек предъявили требования о снабжении их в достаточном количестве хлебом и, оставаясь у станков, не работали до времени нормального окончания работ. Такое же требование предъявили рабочие петроградской джутовой фабрики Лебедева в числе 1000 человек, которые с 4 часов дня не работали. В 6 часов вечера по той же причине бросили работы 80 человек рабочих механической мастерской трубочного завода Барановского. В 7 часов вечера, при расходе рабочих по окончании работ, во дворе завода № 2 Русского акционерного общества соединенных механических заводов 200 человек устроили летучую сходку, продолжавшуюся несколько минут. Как доложил агент «охранки», на ней был возбужден вопрос о невозможности получить достаточного количества хлеба из лавок, причем, решив обсудить этот вопрос 23 февраля, рабочие до прибытия нарядов полиции разошлись. В 7 часов вечера, при выходе рабочих с территории Петроградского трубочного завода, неизвестный мужчина, собрав около себя толпу в 300 человек, убеждал рабочих обратиться к заводоуправлению с требованием выдачи достаточного количества хлеба. При приближении чинов полиции толпа быстро разошлась, и неизвестный успел скрыться. В ночь на 23 февраля полиция провела аресты рабочих активистов: были арестованы 60 человек завода Новый Лесснер и 400 человек Нарвской заставы (район Путиловского завода).
Озвученная Каргельсом информация о проведенных накануне арестах мгновенно подняла Яковлеву настроение. «Наконец-то, опомнились, зашевелились, - подумал он. – Давно бы так. Всех этих активистов и провокаторов давно нужно было рассадить по тюрьмам, а самых отъявленных расстрелять к чертовой матери. Неужели правительство не беспокоило то, что вот уже второй год на заводах продолжается забастовочное движение, подкрепляемое неопознанными деньгами. Десятилетиями правительство смотрело на революционную агитацию, как на что-то неизбежное и привычное». 
Тем временем, Каргельс быстро зачитал составы нарядов, которые будут рассредоточены в местах возможного скопления забастовщиков. В состав наряда включались околоточный надзиратель и четыре городовых. Яковлев попал в наряд, которым руководил околоточный надзиратель Сергей Егоров. Кроме него, в наряд попали уже известный Ежиков, а также городовые Федор Леонтьев и Михаил Игнатьев.
После того, как Каргельс закончил, Зарембский обвел взглядом полицейских и заговорил:
- Много говорить не буду. Я думаю, и так всем все понятно. Народ озлоблен, обстановка накалена до предела, поэтому требую проявлять предельную осторожность. Население взбудоражено слухами о полном прекращении подвоза муки, мяса и круп. Особенно остро реагируют женщины: они не поддаются доводам логики, разума и часто уступают только угрозам применения силы. Будем надеяться, что вчерашние аресты активистов произвели должный эффект и нам удалось сбить революционный настрой рабочих.