Ч. 180 Только тернии, звёзд не видно

Предыдущая страница   http://proza.ru/2021/07/01/1318

В офицерском классе чувствовали себя, конечно, свободнее, чем гардемаринами.
 «Нужно ли говорить о том, как мы были счастливы, надевая эполеты? Выходя в свет с самым скромным содержанием, мы считали себя крезами.

У нас было неоценимое богатство – молодость, полная радостных надежд и ожиданий, с которою так хорош и светел, казался нам божий мир», - писал один из коллег Лесовского.
 
Но всё равно оставленным для продолжения учёбы в офицерском классе приходилось жить в опостылевшей казарме, хотя теперь она называлась общежитием. Правда, разрешали жить у родственников, но они имелись в Петербурге не у всех, а снимать частные квартиры было не по карману.

Летом офицеров с учётом их желания распределяли для плавания по различным судам, а после возвращения они сдавали экзамен для перехода на следующий курс. Лесовский обогнал своих друзей по корпусу:

Григорий Бутаков звание мичмана получил в 1837 году, а Ивана Шестакова за недисциплинированность отчислили из корпуса годом раньше.

В конце 1838 года тяжело заболел отец. Лесовский впервые получил отпуск, который провёл с 28 декабря 1838 года по 23 марта 1839 года в Полтавской губернии. Видимо, там он и похоронил отца, потому что ни в «Петербургском», ни в «Московском некрополе» упоминания об отце Лесовского я не обнаружил.

Через три дня после возвращения из отпуска Степан Степанович сдал экзамен для получения звания лейтенанта, и его направили на Черноморский флот.
 
В канцелярии Морского корпуса он получил подорожную по казённой надобности  - документ, по которому на станциях ему выделяли, в соответствии с его чином, две лошади. Лесовский купил бричку (экипаж для людей небольшого достатка) и со своим небольшим багажом отправился в путь по раскисшим весенним дорогам.

После мучительного странствия по ужасающим дорогам империи, ночёвок на постоялых дворах, кишащих клопами и тараканами, лейтенант прибыл, наконец, в Николаев.

В то время в российском флоте не было более авторитетного моряка, чем Лазарев. Беллинсгаузен, человек умный, талантливый, характером был слабее Михаила Петровича, который обладал железной волей.

Николай I очень ценил Лазарева, не скупился на различные награды и поощрения адмиралу. Он даже прощал ему некоторые вольности, которые никогда бы не простил никому другому.

Михаил Петрович первым делом прекратил на флоте картёжные игры на судах. Ярким примером для всех послужила карьера одного из молодых офицеров, который только за то, что принёс на корабль колоду карт, дополнительно прослужил мичманом ещё девять лет.

Дисциплину Лазарев считал вещью само собой разумеющейся. Главное внимание он обращал на боевую подготовку и на быт людей на берегу. Михаил Петрович проявлял заботу о матросах. 

Но похожую заботу проявляет хозяин о скотине, которую кормит и даже за ней ухаживает, но беспощадно избивает за любое отступление от установленного порядка.
 
Мелкая деталь, которая показывает отношение Михаила Петровича к матросам: он запретил им ступать на палубу своей любимой яхты «Ореанда» в обуви в любое время года, опасаясь, что они могут повредить доски.
 
Палубу он жалел, а матросские ноги – нет. Рукоприкладство, линьки, которыми забивали порой до смерти, были тогда обыденностью в Черноморском флоте. Только за два года,  с 1849-го по 1851-й, на Черноморском флоте умерли свыше 3000 матросов, и бежали со службы, похожей на каторгу, 740 человек.

Материалы, хранящиеся в архивах, никак не согласуются с елейно-слащавым описанием в художественной литературе и в кинофильмах взаимоотношений знаменитых черноморских адмиралов и матросов.
 
Сусальные образы Лазарева, Нахимова, Корнилова и других адмиралов, прочно прижившиеся в исторической литературе, весьма далеки от подлинных.
 
Не торопитесь обвинять автора в том, что он вооружился бочкой дёгтя и кистью,  чтобы раскрасить чёрным военно-морскую историю отечества. Всегда считал и считаю, что писать нужно правду, и воспитывать следует не на лживых легендах, а на том, что было в действительности.

В противном случае в души закладывается ханжество и лицемерие, а наше общество и так было пропитано ими. Сколько себя помню, патриотизм у нас воспитывался не на реальных событиях, а на мифических выдумках.

Большой радости появление Лесовского у черноморского флотского начальства не вызвало: знакомств и рекомендаций нет никаких, связей в морском министерстве тоже нет, аттестация и оценки, правда, отличные, но всё равно, для любого командира без рекомендаций - кот в мешке.

Дело в том, что по лейтенантскому званию, полученному после окончания офицерского класса, его полагалось назначить на должность вахтенного офицера.

На Черноморском флоте эту должность получали обычно спустя шесть лет службы, потому что управление парусами большого судна – настоящее искусство, и приобретается оно только годами практики.

Как написал один из тогдашних черноморцев, «если офицер по своим познаниям и лихости получал эту ответственную должность раньше, то о таком офицере много говорили». А многие выпускники офицерских классов не могли толком исполнять обязанности даже подвахтенного мичмана.
 
Стоит ли после этого удивляться, что выпускников офицерского класса встречали на флоте без фанфар, а каждый командир отталкивался руками и ногами от таких кандидатов на вакантную должность на своём корабле.

Весьма негостеприимно принимала их и кают-компания, потому что после офицерских классов лейтенантское звание получали на два-три года раньше прочих выпускников, что, по мнению многих офицеров, уже успевших хлебнуть на флоте шилом патоки, было незаслуженно.

Часто бывало, покрутившись недолго на флоте, такие «академики», к большому облегчению командира и товарищей, уходили с корабля служить на берег, в Морской кадетский корпус, в гвардию и в армию, и лишь небольшая их часть оставалась служить на кораблях.

Служба Лесовского на Чёрном море началась с плавания на корабле «Императрица Мария». Но его направили туда на короткое время, пока не подыщут другое место.
Между прочим, в послужных списках для начисления будущей пенсии и морского стажа указывалось время пребывания офицера на судах даже в качестве пассажира, но только если он следовал по служебной надобности.

У Лесовского, например, записано, что с 30 марта по 5 апреля 1839 он находился на пароходе «Лиман», которым командовал капитан-лейтенант Бернадский, для доставления на 2-ю практическую эскадру из Николаева в Одессу.

Как всегда, начались бесконечные переводы с одного корабля на другой. После полутора месяцев на «Императрице Марии» перевод на  бриг «Меркурий», и пошло – поехало.

Командиры судов, на которых плавал Лесовский, по примеру Лазарева считали, что молодому офицеру полезней находиться на корабле и осваивать свою специальность, чем изучать питейные заведения на берегу.

Первые годы Степан Степанович месяцами не сходил с палубы. Так, на фрегате «Тенедос» он провёл в непрерывном крейсерстве у абхазских берегов  восемь месяцев и двадцать шесть дней.

Единственной отдушиной были заходы в Севастополь и Одессу для пополнения припасов и воды. Плавание, особенно зимой, лёгким не назовёшь. Воздействие на людей оторванности от обычной жизни, монотонность тяжёлого корабельного быта лечились только алкоголем.

Матросы и офицеры изъяснялись между собой отборным матом. Ежедневный приём спиртного офицерами и матросами приводил к тому, что многие становились алкоголиками.

Лесовский в отношении «изящной словесности» ничем не отличался от остальных офицеров, алкоголь принимал, как все, но, видимо, печень была крепкая, и он не спился.

Продолжение http://proza.ru/2021/07/05/1044