Народ торгаш vs народ воин

(история одного заблуждения)

— ...все люди как-то разделяются на обыкновенных и необыкновенных. Обыкновенные должны жить в послушании и не имеют права переступать закона, потому что они, видите ли, обыкновенные. А необыкновенные имеют право делать всякие преступления и всячески преступать закон, собственно потому, что они необыкновенные. ... Но вот что скажите: чем же бы отличить этих необыкновенных-то от обыкновенных? При рождении, что ль, знаки такие есть? Я в том смысле, что тут надо бы поболее точности, так сказать, более наружной определенности: извините во мне естественное беспокойство практического и благонамеренного человека, но нельзя ли тут одежду, например, особую завести, носить что-нибудь, клеймы там, что ли, какие?.. Потому, согласитесь, если произойдет путаница и один из одного разряда вообразит, что он принадлежит к другому разряду, и начнет «устранять все препятствия», как вы весьма счастливо выразились, так ведь тут…

Ф.М.Достоевский, "Преступление и наказание".

Последние события в ходе Второй карабахской войны подтолкнули меня к написанию этой статьи. Сначала я хотел лишь разъяснить почтеннейшей публике суть прискорбных заблуждений армян. Но затем понял: тема эта слишком узкая, чтобы именно на ее примере попытаться хотя бы отчасти решить проблему.

Проблема куда шире, дамы и господа мои.

С некоторого момента мировой истории стало принято делить народы на "воинов" и "торгашей". Первым приписывалась патентованная доблесть, высокий гражданский дух, способность одной левой побороть целые тьмы варваров и недочеловеков — а вторые, по мысли созидателей этой лакомой теории были просто-напросто хитрый сброд, неспособный в течение получаса выстоять в бою с благородными лакедемонянами, македонцами, римлянами, персами, германцами...

Основу этой теории заложил Аристотель Стагирит. В своем опусе он подробно разъясняет, что народы делятся на две категории. Первые — греки, суть благородные, мыслящие граждане, самой природой и божеством взысканные быть господами, учеными, поэтами и художниками. Вторые — все прочие: варвары, с молоком матери впитывающие слепое преклонение перед тираном, Разумеется, первые должны править и повелевать; а вторые — ходить на четвереньках, хрюкать и быть в услужении у господ. Правда, несомненный комизм положения состоял в том, что сам Аристотель вскорости оказался в услужении у тирана — и стал наставником Александра Македонского, столь прославленного порабощением свободной Эллады, сожжением Персеполиса в пьяном угаре, феерическим разграблением половины известной Ойкумены.

Теория эта, можно сказать, витала в воздухе. В период благородного века героев и богов микено-минойцев было не слишком-то красиво ударяться в рассуждения подобного рода: вся военная элита была сосредоточена в небольших дружинах аристократов, рабство еще не приняло своих самых зверских, промышленных форм. Римляне в пору своей деревенской простоты даже сидели за одним столом с рабами. Вдобавок, греческие мореплаватели могли попеременно выступать в обличье торговцев и воинов. Это хорошо описывается в приключениях Одиссея и его спутников... Увы, именно Греция впервые сумела превратить в обезличенный ресурс человеческую плоть и кровь. Но довольно!

Самое бурное развитие эта фантасмагорическая теория получила в период римских завоеваний. В гигантских восточных деспотиях огромные массы тружеников были лично свободными, хоть и ущемленными; но римляне стали превращать миллионы пленников в "орудия говорящие" в таких громадных масштабах, что это потребовало развития теорий об унтерменшах и сверхчеловеках. Невозможно было настаивать на том, что покоренные все, как один, относились к разряду недочеловеков и плутов — ведь среди них были народы, еще вчера вполне себе почтенные и даже воинского духа и звания.

Посему, срочно потребовалась новая теория, и ее тут же озвучил Вергилий в "Энеиде":

Смогут другие создать изваянья живые из бронзы

Или обличье мужей повторить во мраморе лучше,

Тяжбы лучше вести и движенья неба искусней

Вычислят иль назовут восходящие звёзды, — не спорю:

Римлянин! Ты научись народами править державно —

В этом искусство твоё! — налагать условия мира,

Милость покорным являть и смирять войною надменных.

Итак, римляне решили, что они могут воевать — а вот эллины нет. При этом они самым странным образом забыли, что те же греки совсем недавно завоевали землю до пределов Индии. Как и то, что карфагеняне, народ торговый, к войне совсем не склонный предавал "народ-воин" несколько раз постыднейшей резне. Ганнибал Барка, самый известный генерал из семейства Баркидов не раз и не два побеждал римские легионы на поле битвы. И лишь научившись у него приемам сражения, Сципион Африканский сумел нанести карфагенянам решающее поражение при Заме. Полные самодовольства римские легионы погибли при Каррах; и после им пришлось немало терпеть сначала от германцев и парфян, а позже — от персов.

Еще более странная история приключилась с евреями. Этот народ, с древности имевший репутацию торгового и не умеющего серьезно воевать с мощными противниками сумел дать целый ряд сражений против не кого-нибудь — а могущественной Римской империи, прежде чем оказаться побежденным самoй сильной армией той эпохи. Но несмотря на это, несколько сот евреев, сумевших забаррикадироваться в крепости Масада, доставили немало неприятностей римскому легату Луцию Флавию Сильве.

Полагаю, с временами седыми я привел достаточно примеров.

Античное самолюбование сильно поколебалось вторжением варваров. Среди сих варваров числились и гунны, предававшие все на своем пути огню и мечу. До этого тюрки сумели подчинить иранские народы Средней Азии и вторглись в Южный Кавказ; а после 1037 года напали на Газневидов и распространились вплоть до границ Византия. В 1071 году султан Алп Арслан разгромил ромеев в битве при Манцикерте, после чего туркоманские племена овладели всей Малой Азией. Так оказался заложен корень тюрков малоазийских (современных турок) — и тюрков Ирана и Азербайджана, более известных в России, как азербайджанцы.

Разумеется, при этом в их руки попали экстраординарные богатства; оно стало их сильно развращать — но и в этом нет ничего необычного, точно такой же путь проделали в свое время великое множество народов. Тут вам и римляне, увлеченно волочащие прекрасные статуи из городов захваченной Сицилии; и арабы, простодушно пытавшиеся есть куски драгоценной амбры и камфары после захвата Ктесифона, распилившие великий ковер Сасанидов на десять тысяч кусков, дабы вывезти его из захваченного города... Жадность ханов Малик шаха и налоги вызвали к жизни восстание исмаилитов, поколебавшее устои тюркской империи. Разумеется, тут же явилась старая добрая теория о народах-рабах и народах-воинах — но к чести тюрков надо признать, что она у них не утвердилась вполне и очень скоро оказалась смыта космополитической версией османского ислама и сефевидского "ираниэт".

Но все течет, все изменяется — и в один прекрасный момент оказалось, что тюркские народы столкнулись с народом более могущественным, чем они сами. Войска Российской империи, наступая на Кавказ, Балканы и Среднюю Азию, нанесли империям Каджаров, Османов и эмиратам Средней Азии такие тяжелые поражения, что к началу двадцатого века на карте мира осталось всего три государства, где тюркский элемент играл хоть какую-то значительную роль.

И вновь понадобилась старая добрая теория. Немецкая по крови династия Романовых живо организовала феерическую теорию о том, что русский народ добр, справедлив и богоносец. Но трогать опасно: может и на вилы поднять. Посему, справится с толпами татар, тюрков и прочей сволочи для него не составляет особого труда. Призрак Аристотеля при этом печально посмотрел на миллионы русских крестьян, низведенных до уровня рабов и стонущих под ярмом дворянства. Сие дворянство, правда, не дошло до польских фантазий и не объявило себя "сарматами", биологически отличными от "быдла"; но полагаю, что одних эпизодов, описанных в "Пошехонской старине" М.Е.Салтыкова-Щедрина довольно, чтобы расстаться с иллюзией о прирожденном народе-воине, рождающемся с готовым патентом на доблесть и забарывание неугодных варваров одной левой...

Тем временем, на другой стороне континента англичане разработали целую научную теорию о достойных народах, народах, достойных не вполне, полу-народах, окончательной сволочи и несомненных обезьянах. И верно — как же при этом управлять целым сонмом племен и языков, как не возносясь при этом на недосягаемую вершину? Вообще, народы Европы немало сделали на благодатной ниве разграничения мира на людей и полу-дэвов: допустим, англичане рисовали карикатуры на ирландцев с кампферовым углом лица, близкому к обезьяньему — но канцлер Бисмарк реально перепутал парочку шимпанзе с несчастными чернокожими туземцами, посаженными на цепь в зоопарке, словно стадо мартышек!

Терпение. Я подхожу уж близко к теме нашего тяжелого разговора.

Несомненно, армяне народ древний и имеющий в своей истории немало славных страниц. Аварайская битва, возведение Ани, фрески и книги — все это достойно восхищения. Увы, вторжение в Южный Кавказ русских армий сыграли с армянами шутку крайне дурного тона. Имперские власти живо ссадили с управления краем старую каджарскую аристократию и вместо нее стали опираться на христиан, как на элемент, несомненно, более благонадежный и близкий по вере. Вдобавок, они выкинули штуку вполне в духе средневековых тюркских империй, к которым были неравнодушны ментально — страницы существования в качестве улуса Джуджи не вырвешь. Тюрки Южного Кавказа уже более не призывались на военную службу, за исключением аристократии, которой, впрочем, такая служба засчитывалась не вполне. Вместо этого мусульманам было необходимо платить налог, подозрительно похожий на харадж в исламских империях. Положим, к тому времени армяне все более впадали в зависимость от тюрков и христиан и последние формы независимого существования армян, меликства Карабаха были упразднены буквально перед прибытием имперских армий — но они резко воспряли.

Армяне — народ крайне живучий, упорный. Увы, при этом он разделяет манию, присущую всем народам сасанидского ареала — не способен толком разделить черное от белого и раз уже определив кого-то в качестве врага преследует его до последнего издыхания. Прискорбные столкновения армян и мусульман в Южном Кавказе — следствие, помимо всего прочего, крайнего увлечения армян исторической литературой, порождающей совершенно ирреальную картину мира, метко определенную одним русским ученым, как "клиобесие". Мощь европейских империй, религиозная близость к владыкам мира, сравнительно большая, по сравнению с "туземцами", образованность породила в армянской среде глупую, на мой взгляд, уверенность в том, что заря новой армянской свободы теперь уже не должна быть ограничена ничем, даже элементарной осторожностью в обращении с народами, уже сильно озлобленными чередой непрерывных унижений, которые на них обрушивали знатоки классификации людей по биологическим признакам.

Обри Герберт под конец всех турецких злоключений в начале двадцатого века, когда их стали нещадно бивать даже бывшие подданные-балканцы, написал весьма любопытные стихи:

Вечный снег падает на холмистую равнину,

И сквозь сумерки, полные снежных хлопьев,

Белая земля соединяется с небом.

Унылый, как голодный раненый волк, с цепью на шее,

Встает на свою смерть турок.

На такое насмешливо-презрительное отношение накладывалось третирование турецкой народной массы правящим классом османской и каджарской империй. Будучи в значительной степени ренегатами, они не желали иметь ничего общего с простым турком, который с некоторого момента стал у них ассоциироваться с деревенским мужланом, увальнем — и вообще, человеком недостойным никакой иной доли, кроме беспощадной эксплуатации, временами более худшей, чем эксплуатация христиан.

Османский автор Гувахи в своём наставлении "Насихатнаме" церемонится даже меньше, чем англичанин:

Крестьяне из деревни не могут оставаться в городе

Правда в том, что турок не может стать человеком.

Он не понимает то, что ты ему говоришь

Начало и конец слова для турка значит одно и то же.

Странный народ эти турки

Они не понимают, что такое вкусный десерт.

Откуда им знать про вкус —

У них нет ни одного слова, достойного упоминания.

Увы! Христианские народы бывшей Османской империи так и поняли до конца, что пределы гибкости любой пружины не беспредельны: она либо ломается — либо расправляется со страшной силой, снося все на своем пути. Прискорбные события начала Первой мировой во многом оказались спровоцированы вековой ненавистью турецкой массы к своим османским господам и тесно связанными с ними классу ренегатов и представителей других миллетов, носивших, в отличие от турок, куда более лестные имена, вроде "миллет-э садиг" ("верный народ"), выпавший на долю армян.

Позже, когда турки проявят бешеную храбрость на полях сражений, соединенную с учтивостью к представителям достойных народов, Арнольд Тойнби напишет следующие строки о новой, куда более лестной ипостаси турок:

У англичан с понятием «турок» чаще всего ассоциируется эпитет «непередаваемый»: и неизбежная реакция против общего предрассудка принимает форму представления турка как «совершенного джентльмена», обладающего всеми достоинствами, отсутствующими у рядового англичанина. Обе эти картины нереальны...

Под конец пробуждения эры турецкого национализма само упоминание слово "турок" в негативном ключе могло запросто повлечь за собой заключение в тюрьму на длительные сроки или даже побои, не вполне совместимые с жизнью шутника. Многочисленные жертвы окропили знамя кемализма: и многие турки новой формации заходили очень далеко в своем рвении, определяя все исламское и не-турецкое, как гнусный заговор торгашей и сволочи против благородного рода воинов Бильге хагана и султана Алп Арслана.

Весьма знакомо, не так ли? Но турецкий крестьянин оказался куда мудрее своих новых учителей; и до сих пор он продолжает молиться в мечети, несмотря на самые ядовитые насмешки, которые обрушили на ислам раскаявшиеся стамбульские эффенди, чрезвычайно схожие по свычаям своим с русскими интеллигентами...

Двадцатый век оказался весьма печален для моих соотечественников. Изгнание и истребление, унижение и пренебрежение... Некий великоиранский шовинист Кесреви Тебризи, получивший удар ножом под ребра за прилюдное сожжение Корана вообще отрицал существование азербайджанских тюрок: они, всего лишь-де тюркизированные персы, проповедовал он. Армяне зашли в своем отрицании и унижении до логических пределов: по их понятиям, тюрки есть всего лишь стадо бессмысленных скотов, проворных лишь в резне, убийствах и торговле; ни на что другое у них разума нет.

Помниться, я получил от своего еврейского друга письмо совершенно потрясающего содержания, которое многое проясняет в истинном отношении Древнейшего народа ко всему тюркскому вообще — и азербайджанскому, в частности:

— ...А что касается армян, грузин и азербайджанцев (последних, за исключением Вас, я знаю очень плохо), то я со смехом (и со вздохом) вспоминаю, как я, в разговоре с моими московскими армянами (очень, кстати, образованными людьми), упомянул Вас и охарактеризовал Вас как умнейшего и чудовищно эрудированного человека — "азербайджанца, между прочим". На что получил такой полупрезрительный ответ: "И где это вы отыскали чудовищно эрудированного азербайджанца!? Мы таких не встречали никогда!"

До военного разгрома Армении на полях сражений остался ровно год...

Сейчас, когда мои соплеменники доказали, что способны сражаться с врагом лицом к лицу для меня лично на этот вопрос получен исчерпывающий ответ. Что до армян, то я уже видел их реакцию: вопли о том, что турки-де победили нечестно, с помощью турецкой армии и полу-мифических сирийских наемников; что мозгов у них самих нет — а все планы состряпали турецкие и еврейские советники; и что, черт побери, битва-то не окончена! мы им покажем!

Мы народ-воин — а они, всего лишь, народ-торгаш!

А надо было бы лишь по-другому читать старые тексты и не забывать про фиаско Аристотеля, старого грека. И быть, разумеется, честным.