Отчий дом, вишнёвый сад и вратарь Республики...

 
 
Память сердца.

С чего начинается Родина?
C той песни, что пела нам мать.
С того, что в любых испытаниях
У нас никому не отнять.
А, может, она начинается...

Помните эту песню из легендарного сериала?

А действительно, с чего начинается Родина?

С картинки в твоём букваре?

А, может, она начинается с весенней запевки скворца?

Или всё же, со старой отцовской будёновки?

Вопрос интересный!

Да и ответов, наверное, не счесть.

Но что бы сейчас ни говорили двуногие «хамелеоны», а Родина у нас, была одна,

и никуда нам от этого не деться, только у каждого из нас, она начиналась по

разному.

Я вот, честно говоря, весенней запевки скворца, совсем не помню.

Воробьи чирикали, спать не давали, а потом, куда-то, навсегда исчезали — это

было.

Будёновки в нашем доме, отродясь не водилось потому, что к тому времени,

когда мои родители начали носить головной убор, эта модель уже давно не

Котировалась даже у самых неприхотливых рыцарей революции.

Время нашего отрочества, в том далёком далеке, казавшееся нам бесконечным,

вихрем пронеслось через юность и зрелый возраст, и незаметно просочилось в

другой век, и вот уже цветные картинки, правда не из букваря, а из раннего

детства всё чаще и чаще навещают меня.

Мои воспоминания о бытие, которое никоим образом не определяло

социалистическое сознание, начинаются с громоздких и неуклюжих двухэтажных

троллейбусов, ядовито - красного цвета, покататься на которых, мечтала

каждая московская малявка, независимо от пола.

Правда, и плата за проезд была немалой, кровь из носа, а нужно было

умудриться, за всю неделю, ни разу не нашкодить и... малявки за ценой не

стояли.

Мои воспоминания о детстве начинаются с теплого летнего вечера, среди тысяч

и тысяч нарядно одетых людей, собравшихся на Красной площади, в ожидании

салюта в честь 800-летия Москвы.

Со стадиона «Динамо», на который «...упрямо ехала вся Москва, позабыв о

дожде...»

С отчего дома, окруженного вишнёвым садом.

Много лет, по весне, половина Москвы ехала на стадион, а другая половина

москвичей, ехала полюбоваться вишнёвым кольцом, так называли наш сад из

двадцати одного вишнёвого дерева, который в далёком 47 году, собственноручно

посадили мои родители.

Двадцать лет спустя, на их глазах, доблестные строители хрущёвских

пятиэтажек, по-живому, рубили сад.

Жутким треском, стонали от боли, ничего не понимающие деревья и вся земля,

словно кровью, была залита алым соком, созревших плодов.

И дом, и сад давно канули в Лету, да и мы уже далече, а стадион,

расположенный в десяти минутах ходьбы от разобранного на бревнышки, отчего

дома, стоит до сих пор.

Сколько же счастливых дней провели мы на стадионе «Динамо»,

скольких звёзд футбола и хоккея, знали по именам, когда они были просто

Алексеями, Всеволодами, Львами, Вальтерами, тогда и понятия не имевшие, что

в одночасье станут знаменитыми.

Лет шесть назад, будучи в Rio de Janeiro, я разговорился с пожилым мужчиной,

присевшим за мой столик в одном из уличных кафе.

Честно говоря, я уже не помню, какими фразами мы перебрасывались, помню,

что вопросы и ответы как-то плавно перешли на футбольные темы.

Узнав, что я из Москвы он тут же спросил меня, знаю ли я Aranha negra —

Черного паука?

Я, мягко говоря, опешил и, в свою очередь, спросил его, что он имеет в виду?

Он заметно оживился.

Посмотрел на меня с укоризной и сказал, что имеет в виду русского вратаря,

который дружил с Пеле, и начал перечислять, разгибая пальцы левой руки:

чёрная кепка
чёрный свитер
чёрные трусы,
чёрные гетры
и мёртвая хватка «Чёрной Вдовы».

А ведь действительно так.

Весь в чёрном, на фоне сетки футбольных ворот, издалека напоминающей

паутину.

Именно таким, запомнился он, футбольным болельщикам всего мира.

А в моей памяти, Лева Яшин, навсегда останется вежливым и застенчивым

молодым человеком, неотступной тенью следующий за своим добрым ангелом

Алексеем Хомичем.

Скажите честно, кто в начале 50-х, слыхал о Льве Яшине?

Да практически никто!

Только самые заядлые фанаты, кучковавшиеся у билетных касс северной трибуны

стадиона «Динамо» и вездесущие мальчишки из близлежащих школ, убегавшие с

уроков, чтобы посмотреть матчи дублирующих составов.

В те годы, вся Москва ходила на «тигра», так прозвали англичане, прыгучего

Алексея Хомича, снискавшего славу и величие выступлением за футбольную

команду «Динамо» во время турне по Англии, в 1945 году.

А я, хорошо помню тот момент, когда впервые увидел Яшина, вот только не

совсем уверен в каком году это было — то ли в 1951, то ли в 1952.

Война к тому времени, давно кончилась, а её повзрослевшие птенцы: мальчишки,

у которых война украла детство, залетели и в наше привилегированное гнездо —

школу, где учились дети профессорско-преподавательского состава Военно-

воздушной Академии им. проф. Жуковского.

Птенцы были старше нас, тогдашних семилетних пацанов, как минимум года на

четыре.

Их называли переростками и учителя, опасаясь «тлетворного» влияния, всегда

сажали оных на заднюю парту.

В нашей школе, их было пять или шесть.

Временами они исчезали с уроков, а на следующий день во время перемен,

собирались в туалете, лихо свёртывали козьи ножки, курили взатяжку и

рассказывали друг другу, об их захватывающих похождениях на футбольно-

хоккейные баталии.

Милые наши старушки-учительницы, не уберегли вы нас, от тлетворного

влияния, самой любимой во всём мире игры.

Очень скоро, на Ваших уроках, оставалось всё меньше и меньше мальчишек.

Не минула и меня чаша сия.

Сбежав с очередного урока, мы пришли на малую спортивную арену, в надежде

посмотреть игру дублирующих составов «Спартака» и «Динамо», а по дороге

поспорили на большую пачку пломбира — удовольствие по тем временам, ни с

чем сегодня, несравнимое.

Надо сказать, что мы всегда приходили заранее и ждали пока приедут клубные

автобусы, чтобы увидеть и поприветствовать игроков обеих команд.

Вот, из динамовского автобуса, не спеша, выходит совсем нестрашный, а

очень даже симпатичный «тигр» (А. Хомич) с улыбкой восемь на семь, как

тогда говорили, подразумевая при этом высшую степень своего расположения.

Не спеша, вразвалочку, идёт он в раздевалку, а следом за ним семенит

высокий и скажем так, не очень упитанный парень (которому мы тут же

приклеили прозвище — «жердь»), держа в руках знаменитый чемоданчик, в

котором лежала настиранная и наглаженная, вратарская амуниция Великого

мэтра.

Посвященным, чемоданчик говорил о многом — по старой футбольной традиции,

его таскал третий дублёр, а проще — ученик вратаря.

И действительно, весь второй тайм, жердь отчаянно защищал ворота команды

«Динамо», но спартаковцы всё же забили свой  победный гол.

За десять минут до конца игры, я побежал к выходу, чтобы  успеть купить

проигранный мною пломбир, бывший у  завсегдатаев стадиона в большом почёте,

а посему, всегда в дефиците.

И уже, стоя в очереди за любимым мороженным, я узнал, что это был Лев Яшин —

третий вратарь московского «Динамо», после Хомича и Вальтера Саная, и

прозвище у него уже было, правда, совсем ему неподходящее — «слесарь».

Мы бегали на стадион, класса до шестого и за эти годы, много раз видели

«живого», уже ставшего знаменитым Яшина, многих из нас он знал в лицо, со

многими здоровался за руку.

Ничего другого и быть не могло — слишком велика была разница в возрасте.

Много воды утекло с тех пор, но и сегодня Лев Иванович Яшин,

асоциируется в моей памяти не с Великим вратарём Яшиным, а с длинным худым

парнем, бережно прижимающим к себе потёртый чемоданчик своего учителя,

сделавшего из

него

Великого Вратаря.