Чтобы помнили

-Ну, так вот, Вадим... Слушай, внучек, мой дорогой, что я рассказываю. Слушай и мотай, как говорится, на ус...
Сейчас многих из тех, кто ту войну пережил на этом свете нет. И я уйду, как мой срок выйдет. Все уйдём... В Памяти только надо это всё сохранить. Внукам, правнукам, праправнукам передать, чтобы помнили и не допустили той беды. Ты у меня один - тебе и передаю всё это... А дальше ты уже эстафету понесёшь... Потомкам своим...
Так вот, как стали, значит, немцы к Москве подходить, народ частью в эвакуацию подался. Если хозяйства нет - отчего же не податься? Что держит?
А у нас, хоть и бедно жили тогда, всё ж оно кой-какое имелось. Да и дом этот, что ещё тесть мой - твой прадед построил... Хоть и не Хоромы царские, а сруб, однако, надёжный. Пятистенок... Да с подсобками... Печка опять же русская, надёжная - всё чин чином. Что зимой, что летом - живи и радуйся.
А через деревню войска шли, отступали наши. Вон там на опушке леса, у "Золотой горы", как её издавна по легенде называют, последний бой потом ребятки наши принимали...
Кто с основными войсками уйти не успел... А может, дорогу держали, чтобы другие могли уйти...
Боялись мы, конечно, что с нами будет? Как под немцем жить? А дом бросать и жалко и тяжело. Так и остались... Я, свекровь моя - прабабушка твоя Катя, да двое дочек. Мама твоя и сестра её - Валя... тётя твоя, в общем... Дедушка-то твой Коля - муж мой тогда в эвакуации был со своим заводом авиационным. В Казани...
Уже и канонада артиллерийская с каждым днём все громче и слышнее. Фронт рядом.
Тут ещё команда поджигателей пришла. Дома жечь... Чтоб врагу ничего не доставалось. Приказ Сталина, говорят...
А свекровь моя, Царство ей небесное, взяла малышек на руки и вместе со мной вышла к ним. Вышла и говорит:
-Сынки, раз уж дом наш спалить хотите, то и нас с детьми бросайте в огонь. Всё одно - не выжить. Зима на носу... Так уж лучше сразу - в костёр. Не мучиться...
Старший по команде подумал и говорит:
-Ладно, мать, правда твоя, живите. Не будем вас жечь...
И ушли... Четыре дома всего в деревне уцелело тогда... Мы, да Кутилины с Горшковыми и Моисеевыми...
А через 2 дня немцы на мотоциклах в деревню приехали. Разведка... Проехались по улице и обратно умчались. Вскоре, однако, и другие к нам пожаловали. Четыре грузовика с солдатами и бронетранспортёр с пушкой и прицепом со снарядами...
Вошли в дом сразу несколько солдат с офицером. Все здоровенные такие, в серых шинелях. И запах от них не наш. Смрадный какой-то... Дети под столом играли в тот момент. Вале - 5, Люсе - 2 годика было... Малыши, а всё поняли сразу. Забились под стол и не вылазят.
Офицер через переводчика сказал нам, чтобы убирались из дома вон. Теперь в доме они будут жить. А переводчик этот - наш солдат, в плен захваченный, как оказалось. Отвёл он нас в омшаник. Это мы полуподвал-погреб, к дому пристроенный, так называли...
Отвёл и говорит:
-Я офицеру скажу, чтобы вас здесь оставили в покое и не трогали.
Мамаша - прабабушка твоя Катя спрашивает:
-А звать-то тебя как, мил человек?
-Иваном кличут...
-А сам-то как к немцам попал?
-То, мать, долгая история... не надо ворошить...
-И давно ты с ними?
-С августа... В окружение попал... Предложили у них служить в обмен на жизнь... Обещали, что не расстреляют и в лагерь не сошлют...
-Ваня, фронт недалёко поди... Ты бы сбежал от них, да к нашим подался. А то, как погонят фрица, труднее уж будет уйти...
-Это правильно, мать, что в наших веришь. В нашу победу...
Я тоже верил до поры, пока не раздавили наш полк, как нечего делать. У них техника, вооружение почище нашего будет. Ты только посмотри какое... Тяжело будет нашим их победить. Я и сам, хоть им прислуживаю, хочу верить, что долбанут им-гадам наши по одному месту, откуда ноги растут, как следует. Когда-нибудь... За всё отплатят, по полной...
-Так, тем более, Ваня, ты бы бежал к нашим. Может, покаешься, тебе жизнь и сохранят. Сейчас время такое - каждый солдат на счету. За Москву сейчас битва будет...
-Поздно мне бежать уже, мать... Поздно... Руки у меня уже в крови по локоть. Нашей крови... Ты что же, думаешь, немцы - дураки? Нет, мать, они кровью обязывают. Считай, как с Дьяволом договор кровью подписал. Теперь ругаю себя за трусость и малодушие. Только, когда в плен попал, очень уж страшно было и жить хотелось. Любой ценой...
-Ну, гляди, Ваня... Тебе, конечно, виднее...
Так и стали мы жить под немцем. Нас и правда - не трогали. Видно, Иван похлопотал... Да и мы им на глаза лишний раз старались не показываться. Иван нам еду приносил. Все больше хлеб... Но иной раз и кашу и картошку. Мяса там или птицы с рыбой мы, конечно, в глаза не видели. Немцы-то ели, хорошо ели. Ели всё подряд... Я это по отходам видела, что они в компостную яму сваливали. Прожорливые...
А Иван нам ещё тёплые вещи принёс, чтобы не мёрзли... Телогрейки, полушубок даже овчинный. Мы в него с мамашей деток укутывали. Время-то холодное было. Зима на носу... Кипяток ещё Иван приносил. Мамаша с ним ещё пару раз пыталась поговорить по душам. Мол, бежать тебе надо, Ваня к нашим. Да он всё отмахивался...
Некогда, дескать... И сам знаю... А ещё повторял:
-Вы этих немцев, что здесь у вас в доме живут сейчас, не бойтесь. Эти - вояки... Они с мирными жителями не воюют. Вот других - карателей, тех надо, действительно, бояться. Я, говорит, предупрежу вас, если что... Если про карателей поблизости узнаю. Тогда только один выход будет - в лес подаваться. В землянках жить...
Но Бог миловал. Не дошли они до нас. 10 км всего не дошли... А деревню "Филатово" спалили...
И ещё Иван говорил:
-Жить мне вряд ли на этом свете долго придётся... Да и сам я уже по уши в грехах погряз... Всё одно - помирать... Так уж вы помолитесь перед Господом нашим за Душу мою грешную... Мне тогда уже не страшно и умирать будет...
Ну, мамаша ему это пообещала... Пока жива была - молилась за него. А как померла она 20 лет назад - я уж за нас двоих ему благодарность в молитвах воздаю...
А тут и наши фрицам шею намылили, наконец-то... Быстренько тут стали они собираться. Всё наспех... Даже вещи свои кое-какие побросали. Вон, видел на чердаке немецкая каска валяется и термос. Кто-то из них забыл, значит...
Бронетранспортёр их с пушкой и снарядами в прицепе на верхнем пруду под лёд провалился, когда они драпать стали.
Тоже горя потом из-за этого по деревне было. Ребята малые, годков по 10-12, двое Моисеевых, Яковлев, да братик мой младший полезли в 42-м году в тот пруд. Ныряли... В бронетранспортёр они влезть не смогли - люки немцы задраили, а снаряды из прицепа подаставали. Да с дуру уронили, один об другой. Взрыв был страшенный. На части мальчишек разорвало. Мужики говорили, что у леса когда траву для скотины косили - то руку, то ногу находили. А поди там разбери - чьи они?
Вот так, дорогой мой внучек Вадичка. Вот так и жили тогда...
В колхозе на себе пахали... Лошадей-то всех в армию мобилизовали. Так двое-трое женщин вместо коняги впрягались и так вот пахали...
Лебеду рвали, да лепёшки с ней пекли. Еды-то другой не было. Хлеб и то - за счастье считали с'есть хоть краюшку.
Дедушка-то твой Коля только к лету 42-го смог к нам приехать. Отпросился с завода в Казани в отпуск, значит. И примчался к нам. А приехал - седой, как лунь. А до войны у него, знаешь, какие чёрные волосы были? Как Вороново крыло...
Ну и что я ещё скажу, мой дорогой... Кабы не Иван - предатель тот, не выжили бы мы в ту зиму 41-42-го годов. И вот умом понимаю, что Предатель... Изменник Родины... Прислужник палачей... А сердцем - благодарна ему... Только потому и выжили мы все тогда. И твоя мать тоже. Благодарю его и по сей день и молюсь за его Душу, как тогда мамаша обещала...
А ты как считаешь, внучек? Не права я? Осуждаешь?
-Нет, бабуль, только благодарю его... Как и ты... Спасибо тебе за рассказ. Передам эту эстафету дальше. Чтобы помнили...